Мы летим вниз (We go anywhere but to the ground)

Он уже порядком устал просыпаться на больничной . Джон смотрит, моргая, на потолок и делает глубокий вдох через кислородную маску на лице. Несколько минут у него занимает на то, чтобы оценить ситуацию. Такое ощущение, что его желудок вывернули наизнанку, это значит, что его оперировали под общим наркозом (у него всегда была такая реакция), и когда он дышит, то чувствует, как его грудь стягивают бинты. Ах, черт… дефибриллятор оставил ожоги на его груди в результате удара электрическим током. Неприятно… но не сравнится с болью в плече. - Боже, - бормочет он, голос звучит глухо из-за маски на лице, а речь невнятная и замедленная под действием морфия. - Джон? У него нет сил, чтобы повернуть голову, он может лишь пошевелить рукой, растопырив при этом пальцы. Его плечо начинает болеть, все, вплоть до костей, и из груди вырывается нечеловеческий звук. Он приходит в сознание от боли, которая пронизывает его нервные окончания, и с этим приступом невозможно справиться. Он закрывает глаза и сжимает зубы, судорожно цепляется и зажимает в руке больничные простыни под собой. - Джон. Голос низкий и звучный, до боли знакомый и дорогой, звучит более настойчиво, чем раньше. Джон хочет ответить, в свою очередь хочет закричать, но его собственный голос застревает где-то глубоко в груди и не может вырваться наружу. Ему словно не хватает воздуха, и он поднимает руку, чтобы убрать кислородную маску со своего лица. Грудь вздымается, и он задыхается, ловя ртом воздух. Его плечо сотрясается при каждом вздохе или дрожи. Черные и белые пятна начинают плыть перед глазами, пока у него не возникает такое сильное головокружение, что все, что он может сделать, это повернуть голову направо, и в этот момент его рвет на подушку. Дорогой голос кричит снова, отдавая распоряжения кому-то, и Джон содрогается один раз, второй, прежде чем снова теряет сознание. *** Когда Джон просыпается снова, наблюдаются значительные улучшения. Он делает глубокие и мерные вдохи под кислородной маской и позволяет своим закрытым глазам привыкнуть к свету перед тем, как открыть их. Очевидно, сейчас раннее утро, солнце только что появилось из-за горизонта, и лампа справа от него горит тусклым светом. Джон облизывает губы и медленно, медленно поворачивает голову. У него защемило в сердце при виде следующей картины. Шерлок лежит в обширном кресле, свернувшись калачиком, черное пальто плотно прилегает к телу. Руки скрещены на груди, а подбородок опущен вниз, черные кудрявые волосы свисают со лба. Кажется, ему очень неудобно. Так, словно он сидел там долгое время. Джон лежит в кровати и смотрит на Шерлока до тех пор, пока у него не затекла шея, и лучи солнца не стали светить сильнее и пробиваться сквозь шторы. Джон переводит взгляд и с удивлением обнаруживает, что у Шерлока босые ноги. Джон издает тихий, едва заметный нервный смешок. Этого слабого звука достаточно для Шерлока, чтобы проснуться и резко поднять голову. Джон тут же забеспокоился, а не вывернул ли он себе при этом шею. - Ты проснулся, - говорит Шерлок, и его затуманенные ото сна глаза довольно быстро становятся блестящими и ясными. Джон чуть приподнимает кислородную маску и негромко говорит: - Отличная дедукция. - Заткнись, - огрызается Шерлок, его долговязое тело вытягивается, он встает на ноги, а затем начинает ходить по палате (четыре шага в одну сторону, поворот, четыре шага в другую) и заводит руки за спину. Джон все еще чувствует себя неважно и просто смотрит, как этот безумный человек, кажется, пытается проделать дыру в полу. Он снова начинает погружаться в сон, когда Шерлок вдруг резко останавливается, подходит к кровати Джона и цепляется обеими руками за поручни кровати так, что белеют суставы пальцев. - Это второй раз за три месяца, когда я должен был терпеть все это, смотреть, как тебя поглощает заживо эта... - он встряхивает и толкает кровать Джона. Когда Шерлок снова оглядывается на Джона, его губы растягиваются, и он показывает зубы. Джон начинает беспокоиться, так как видит, что Шерлок находится на грани срыва, – ...эта проклятая кровать, если ее вообще можно так назвать. - Шерлок, - говорит Джон тихим голосом. Но его как будто не слышат. - Три дня назад ты попытался во второй раз оставить меня, ты позволил своему чертовому сердцу остановиться на несколько секунд, и это просто недопустимо. Три дня ты был здесь и в последний раз, когда ты пришел в сознание, ты разорвал швы и тебя рвало. Я не могу дышать, думать или выполнять другие ваши идиотские человеческие потребности, когда ты лежишь в кровати, причем не в моей, и пытаешься умереть. Шерлок тяжело дышит, глаза покрасневшие,лицо изможденное, бледное и осунувшееся, и в сердце Джона кольнуло при виде Шерлока, настолько обезумевшего и почти потерявшего рассудок. Шерлок отходит от кровати, запускает руки в волосы и пропускает их сквозь пальцы, по-прежнему тяжело дыша. С минуту Джон смотрит на него, запоминая черты лица друга, а потом поднимает руку и тянет кислородную маску вниз так, чтобы можно было говорить. Из-за морфия он немного заторможен. - Это плохо, не так ли? – спрашивает он совсем тихо и в тоже время проницательно. Шерлок дышит через нос и устремляет взгляд на Джона. – Думать, что мне было больно, представлять, как я умираю? Уже без того бледное лицо детектива становится еще прозрачнее, дыхание прерывистое, а глаза широко открыты. Он остается в таком положении минуты две, ни один мускул не дрогнул на его лице. Затем его колени подгибаются, и он садится обратно в кресло. Он протягивает дрожащую руку с длинными пальцами и крепко сжимает руку Джона, держит ее так отчаянно, что кости трещат, и нет сомнений, сколько за этим скрыто эмоций и переживаний. У Шерлока болезненный вид, он выглядит так, словно весь мир для него перевернулся с ног на голову или полностью остановился, и все вокруг него стало вертеться с невероятной скоростью. - Нет, - говорит он, его глаза опущены и смотрят туда, где соприкасались их ладони. – Нехорошо. Совсем. Джон сжимает руку Шерлока настолько крепко, насколько может. – Все в порядке, - говорит он твердо, потому Шерлок нуждается в том, чтобы ему сказали эти слова. – Видишь, что я только что сказал… Мне не следовало это говорить и прости, что я это сделал. Но я здесь, любимый. Я здесь сейчас с тобой. Напряжение проходит по всему позвоночнику Шерлока, а затем он сгибает спину и наклоняется достаточно низко, чтобы прижать лоб к тыльной стороне ладони Джона. - Меня никогда так ничего не заботило, – говорит он под конец. – Так, как я забочусь о тебе. Джон улыбается. – И как же? Шерлок прижимается дрожащими губами там, где вплотную касались их ладони. – Больше, чем обо всем остальном, - признает он, зарываясь лбом дальше в руку Джона, словно если он достаточно постарается, случится диффузия, и Шерлок будет принадлежать Джону, а Джон - Шерлоку, и они будут единым целым, что было бы проще, потому что они не могут существовать друг без друга, поэтому людям следует перестать их разлучать. - И больше всего на свете.