Кардинал-Антихрист

Младенца Армана, по желанию матери, должны были окрестить сразу же после рождения, но страх малютки был настолько очевидным, что пришлось остановить церемонию. Святой отец сказал опечаленным родителям, что их дитя, похоже, одержимо. Франсуа так разгневали эти слова, что он приказал спустить незадачливого священника с лестницы. Но церемония крещения все же состоялась год спустя, 5 мая, в церкви Сент-Эсташ. Причиной столь долгой задержки родители мальчика назвали «здоровье новорожденного, тщедушного, болезненного, подверженного детским недомоганиям», и отчасти это было правдой, ибо посетивший тогда Франсуа монах немного солгал насчет отменного здоровья дитяти. Крестными отцами Армана Жана, как и хотелось Сюзанне, стали два маршала Франции, Арман-де Гонто-Бирон и Жан дʼОмон; крестной матерью — его бабка Франсуаза-де Ришелье, урожденная Рошешуар. Свекровь не особо любила Сюзанну и, впоследствии, перенесет это чувство и на ее третьего сына, несмотря на то, что к остальным детям четы дю Плесси отношение будет иным. Франсуаза, благородная дама, блиставшая остатками былой красоты, была вся в черном, словно собиралась присутствовать на похоронах, а не на крестинах, ее волосы украшала диадема с драгоценными камнями. Следом шли два маршала, родственники, друзья и соратники Франсуа дю Плесси-де Ришелье. Даже королевская семья следила за процессией из дворцового окна. Неожиданно на епископе, крестившем Армана, загорелась сутана, и прихожане зашептались:  — Это Дитя Дьявола! — Нет, — успокоил священник, — это очищающий огонь, выжигающий пороки. Епископское одеяние потушили и продолжили церемонию, на сей раз не взирая на то, что дитя было страшно испугано и зашлось плачем. — Чем больше крика, тем ближе ко Господу! — торжественно проговорил святой отец. — Ну и разорался этот мальчишка! — весело проговорил фаворит короля, накрашенный, словно женщина, ДʼЭпернон. — Глотка у него и вправду, как у самого дьявола. Когда семейство дю Плесси-Ришелье покидало церковь, внезапно перевернулся крест, а священник схватился за горло — у него начался приступ удушья. — Это меня Господь карает, — откашлявшись, выдохнул священник, — он будет более праведен чем я, а перевернутый крест означает, что ребенок этот перевернет судьбу Франции. А в какую сторону, богу лучше знать. Король по случаю крестин Армана пожаловал своему главному прево 118 000 экю. Жизнь четы дю Плесси начала походить на прекрасный сон, и они не желали пробуждения. Франсуа был любим и привечаем при дворе, а Сюзанна была счастлива, благодаря любви мужа и материнству. Ей хотелось без остатка посвятить себя малышам и, в особенности, Арману, которого она любила больше остальных своих детей. Ее красота расцвела, подобно цветку, и поэт сравнивал мадам дю Плесси с нежной голубкой. Исполненный человеческих желаний, Я даю верный портрет Прелестной голубки, горлицы, Что, будучи верной женой В обете супружества, Сама есть достоинство честности. Простой и нежной, словно голубка, ей суждено было стать матерью «этого ужасного кардинала». Увы, свекровь не разделяла мнение поэта о своей невестке. Франсуаза-де Рошешуар была наделена надменностью, жестокостью, боевым духом старых региональных династий. Старая дворянка тиранила Сюзанну и возненавидела Армана, который, подрастая, казался ей все менее похожим на ее сына Франсуа. Однажды вечером, когда вся семья собралась за столом, Франсуаза вновь начала жалить свою невестку. — Ах ты, потаскуха, — возмущалась старуха, — неизвестно еще, от кого ты зачала этого своего любимчика, но он явно не сын Франсуа! — Матушка! — начал Франсуа. Его возмущало отношение матери к жене, но он слишком любил свою мать и, до сих пор, трепетал перед ней, даже не смотря на свое положение при Дворе. — Не говорите так о Сюзанне, она — моя жена и достойная, благородная женщина. Сюзанна только вздохнула, тихая и робкая, она не умела постоять за себя перед сварливой свекровью. Болезненное личико Армана стало бледнее обычного, голубые глаза наполнились слезами, он понял, что бабушка опять ругает его мать… и причина в нем. Малыш не мог понять, за что бабушка его так ненавидит. — Помню, помню, — ворчала «добрая» старушка, — что тогда в церкви то случилось, как епископу выкручиваться пришлось, объясняя перевернувшееся распятие! Вот вырастет из него хныкающий ханжа-кальвинист! Для доброй католички кальвинист и сатанист были примерно на одном уровне, как впрочем и она сама могла быть еретичкой в глазах протестантов. — Матушка, вы не правы, — сказал Франсуа. — Я приложу все усилия для того, чтобы вырастить его добрым католиком и достойным дворянином. — Ну, конечно! — пуще прежнего заворчала бабушка. — А сможешь ты?! От дурной собаки, сынок, дурные щенки! — Матушка, прекратите! — все же не выдержал Франсуа. — Сюзанна — моя супруга и мать МОИХ детей, имейте хоть каплю уважения! — Я знаю, что говорю, Франсуа, — не унималась старуха. — Я твою жену насквозь вижу, а вот ты — слепец! — Мама, это ты не знаешь, пойдем я тебе расскажу, — Франсуа отвел мать в сторону и рассказал ей правду об Армане. Увы, на Франсуазу слова ее сына произвели впечатление противоположное тому, на которое он рассчитывал:  — И ты поверил сказке, рассказанной тебе этим расстригой? Глупец, он спихнул тебе собственного бастарда, либо, того хуже, сей недостойный монах был любовником Сюзанны и дал тебе «усыновить» их отродье. — Матушка, может, это и был его бастард, но это ребенок. Он-то не виноват в грехах отца. — Это не ребенок, это Сатаны порожденье! — с содроганием проговорила старая дворянка. — Ты замечал этот недетский, потусторонний взгляд? — Да… Но, может, это гений? — Это исчадие ада! — сорвалась на крик старуха. — А ты совсем ослеп. Его влияние ужасно, как ты этого не замечаешь? Нужно как-то оградить остальных детей от его пагубного влияния, в особенности моего дорогого Альфонса. Ты же не хочешь погубить Альфонса, уничтожить его? Вот Альфонса, старшего брата Армана, его бабушка любила без памяти, ведь он был так похож на ее сына Франсуа! — Матушка, конечно, я замечал, но если это и правда так, — попытался вывернуться Франсуа, — не жестоко ли отомстит за него, сама понимаешь кто? Если плохо с ним обращаться? С другой стороны с Божьей помощью… может и удастся воспитать его в лоне Святой Католической Церкви? А Альфонс очень привязан к брату. Но старушка и слышать ничего не хотела:  — Изолируйте Армана, как хотите! Иначе прокляну, а как буду помирать, лишу наследства! — Хорошо, матушка, — Франсуа был набожен и на проклятие нарываться не хотел. Франсуаза-де Рошешуар торжествовала. Она знала, что сын убоится родительской грозы. Старая дворянка величественно прошествовала к себе, мысленно послав несколько проклятий невестке и внуку, а заодно обругав своего сына «неблагодарным слепцом». Старуха полистала старенький часослов и не заметила, как задремала. Сон ее был далеко не весел. Снилось ей, будто падает она в какую-то бездну, а над ней, с отвратительным карканьем, кружит огромный черный ворон. Вот, он сел к ней на грудь. — Не тронь Армана, старая карга! — каркнул ворон. — Не вставай на моем пути! Я планирую привести его к власти, ты горько пожалеешь, поклонница Мертвого Бога. Чтобы защититься от адского видения, старая женщина, словно заклинание, стала произносить слова Христа из Евангелия от Луки: «А даю вам власть наступать на змей, и скорпионов, и на всю силу вражию; и ничто не повредит вам». — Ты не принадлежишь к апостолам или паладинам, — каркнул ворон. — Помимо того… пророчество о звере ты не отменишь. — Нет, Господь сокрушит тебя! — Возможно, но власть Антихриста продлится сорок два месяца, согласно твоей же Библии. Но Арман сильнее меня. И в день его рождения ты узнаешь, насколько. Старуха вся затрепетала и проснулась, дрожа и обливаясь холодным потом. Она стала читать псалом 90: «…на аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия.» От самовнушения ли или от другого чего, но ей стало легче. Старуха все же перетрусила и по отношению к Арману временно сменила гнев на милость, хоть и продлилось это не долго. Франсуа удивлялся и радовался этой перемене. …Арману дю Плесси исполнялось пять лет. Франсуа и Сюзанна решили сделать для своего милого мальчика праздник, по возможности не ударив в грязь лицом. Были сладости, игры. Кроме того, были приглашены ребятишки его возраста. На празднике оказалась и цыганка-предсказательница. Как водится, она привязалась к матери мальчика и стала просить позолотить ручку, а взамен предсказать маленькому имениннику будущее. — Ну что ж, — смутилась Сюзанна, — Арман, покажи тете ручку. Арман исполнил просьбу матери… И гадалка шарахнулась от него, на лице ее был написан ужас. — Что случилось? — испуганно спросила Сюзанна, увидев выражение лица цыганки. — Взгляните, у него на руках совсем нет линий, а взгляд, какой редко бывает у детей его возраста. Скажу одно, он высоко взлетит и будет держать Францию в железном кулаке. И лишит дворян былых вольностей. И еще, ему покровительствуют могучие Силы, мне недоступные. Много будет у него врагов, но всех он одолеет, и все они будут врагами государства Франции, кою он сделает единой. Мадам дю Плесси не знала, как реагировать на эти слова. Ей было радостно и, в то же время, тревожно на душе. В этот самый момент бабушка мальчика, прогуливавшаяся среди гостей, бросила в их сторону мрачный, недовольный взгляд. «С цыганами водится, безбожница!» — мысленно возмутилась она поведением невестки. Внезапно, откуда-то из-за кустов вышел огромный черный кот с горящими желтыми глазами, жуткий, похожий на настоящего черта. Увидев его, старушка суеверно перекрестилась. Животное неожиданно повернуло к ней голову и уставилось на нее своими круглыми, злыми глазами. — Матерь Божья, царица небесная… — прошептала старуха. Вдруг руки ее ухватились за нож, и она навалилась на него. — Мама! — закричал во всю мочь Франсуа, увидев это. На его крик обернулись Сюзанна с Арманом. Мальчик встретился взглядом со своей бабкой, и та успела проговорить:  — Арман, это мой подарок тебе! Это все для тебя! Сюзанна закричала, Франсуа подхватил Армана, отвернув от бабушки:  — Господи! Мама, что?.. Но его мать уже была мертва. Старушка лежала с ножом в груди, ее язвительные уста умолкли навсегда, и на них застыла странная улыбка. Эту страшную сцену видел и старший брат Армана Альфонс. Видел он и еще кое-что, чего не заметили другие: его маленький брат, чье личико было отвернуто от умершей бабки, глядел на появившегося, словно из ниоткуда, здоровенного черного кота. Желтые кошачьи глаза встретились с небесно-голубыми глазами малыша, и тот помахал коту ручкой. Казалось, что между дьявольским животным и ребенком существует некая связь. Альфонс содрогнулся.