Мушкетерши и кардинальша

Итак, похожие на валькирий, воинственные дамы покидали Францию. Портос всю дорогу сыпала шуточками, либо вкусно кушала, хоть и так была похожа на сдобную булочку, либо заигрывала с Арамис. Арамис принимала вид оскорбленной святоши, что, впрочем, шло ей. А вот Шарлотта Д'Артаньян, в прошлой жизни звавшаяся Зеной, была серьезна и молчалива. Она думала то о полученном поручении, и о том, стоит ли Анна Австрийская — неверная жена и не заслуживающая доверия королева — того, чтобы они рисковали жизнью ради нее. А иногда ей в голову приходили печальные мысли о том, что она не знает, кем сейчас является ее милая Габриэль, какой жизнью живет, помнит ли ее. — Что взгрустнулось? — спросила Арамис. — Так, мысли о былом, — ответила Зена-Шарлотта. Немного помолчав, она произнесла: — А как ты думаешь, годится ли помогать неверной жене наставлять рога мужу, да не просто мужу, а мужу-королю и не с кем-нибудь, а с врагом страны? Что говорит твоя религия на этот счет? — Говорит, что не стоит, — мысленно передала Арамис. Зена-Шарлотта вздрогнула. Арамис может передавать мысли телепатически? Значит, она тоже не была обычным человеком… И вполне возможно, что они пересекались и в прошлых жизнях. «Кем же ты была?» Зена погрузилась в воспоминания… — Позволь вслух я отвечу по другому, чтобы ввести в заблуждение тех, кто, может быть, нас не поддержит, — мысленно же передала Арамис. — Давай! — также мысленно согласилась Зена-Шарлотта. — Я присягала Франции, Д'Артаньян! — напыщенно произнесла набожная мушкетерша вслух. — Именно! — ответила Шарлотта Д'Артаньян. — Как раз Францию-то и предает… французская королева. Портос ошарашенно уставилась на них. — Еще не узнала меня? — посмотрела на Зену-Шарлотту Арамис. — Наша Арамис — и воительница, и кладезь мудрости… — сказала себе Зена. — Богиня мудрости и справедливой войны… как я могла не догадаться! Портос неожиданно проявила рассудительность:  — И то правда. Но если мы не за королеву, то нам дорога к его преосвященству? — Нам дорога к тому, кто действительно служит Франции. — проговорила Зена-Шарлотта. — Если это кардинал, то пусть будет так. Тут на горизонте показалось пять всадников в красных плащах с белыми крестами. Это были гвардейцы, посланные кардиналом Ришелье, чтобы остановить мушкетерш. Среди них был и Бикара — достойный противник, выпавший Портос на памятной дуэли. Он увидел ее и понял, что не сможет драться против девушки, которую полюбил, даже за кардинала. — Послушай, — проговорила Портос, —, а мы тут… как раз подумываем выбрать правильную сторону. — Так, может, помочь вам, прекрасные дамы? — спросил гвардеец. — Пожалуй… — Переходите на сторону Великого Кардинала! — радостно отвечал Бикара. — Он — истинный патриот и слуга Франции! Хоть и не забывающий при этом себя… — Ну, а кто же забудет себя? — удивилась Арамис, — о себе думать — природа человека. — Милая дама, рад, что вы достаточно умны, чтобы понять это, — сказал ей Бикара. Он недолюбливал Арамис, так как подозревал о том, что Портос к ней неравнодушна. — Ну я же училась богословию… — А почему же не пошли духовной стезей и стали мирянкой, да еще и мушкетершей? — О, это долгая история. Если вкратце, то я пролила кровь одной воительницы… — Занятно… Но, думаю, нам нужно возвращаться в Париж, не так ли? В это самое время Алти, благодаря своим сверхспособностям, следила за ними. Увидев такой поворот, она решила уничтожить и мушкетерш, и гвардейцев с помощью своей черной магии. — Эй! Какого дьявола?! — Бикара начал испытывать ощущения, подобные родовым схваткам. Алти хохотала. Она прокляла его, сделав беременным! — Эй, что с тобой?! — кинулись к нему друзья. Тут Портос стала как-то странно себя чувствовать… Ее голос изменился, стал низким, у нее начала расти борода. Это были еще не все изменения. — Тысяча чертей!!! — заорала она мужским голосом. — Это колдовство! — своей силой богини Афина-Арамис закрылась от чар и предназначенное ей ударила по Алти-Шеврез. Шевретта, она же Алти, разразилась ужасными проклятиями, и речь здесь идет не о магии, обнаружив, что теперь больна сифилисом в весьма запущенной стадии! — Никогда не пытайся рыпаться на меня, глупая женщина, — произнесла Арамис. — Ты… ты… за это ответишь! — взбешенная Алти вновь принялась бормотать заклинание. Арамис сдерживала силы Алти:  — Ты только шаманка! Противостоять силе богини ты не можешь! Но Алти упорно не желала признавать себя побежденной. Когда она произносила очередное заклинание, сзади нее послышался насмешливый голос: — Аве, дорогая! Она обернулась, узнав его. Принадлежал он Милорду, то бишь Цезарю. В руках он держал некогда принадлежавший ей амулет, сорванный им в столь памятную для обоих брачную ночь. — Не это ищешь? — Отдай! — взмолилась шаманка-герцогиня. — Попробуй отбери, моя красавица, ты теперь далеко не так сильна! — Отдай амулет, я все прощу и никогда не наврежу тебе, — взмолилась Алти. — Вот так все просто? — Да, верь мне! — шаманка решила сыграть на его честолюбии. — Я помогу тебе обрести власть над миром, а Зена сегодня же будет твоей и даже не вспомнит о том, что ты с ней сделал когда-то! — Я бы согласился на такую сделку, — кивнул Цезарь, — вот только, как я узнаю, что могу тебе верить? Ты обманывала меня уже дважды. Но вот если бы ты сначала сделала обещанное… — Я все сделаю, клянусь! — закивала шаманка. — Сначала сделай. Тогда отдам. Обещаю. — Быть по сему, — кивнула Алти, ей сейчас не из чего было выбирать. — Но пусть это будет после бала. — Хорошо, пусть после, — согласился Цезарь. На том и порешили. Тем временем, мушкетерши и гвардейцы вместе возвращались в Париж. Начался бал в ратуше, и королева с белым, как мел лицом поджидала возвращения своих спасительниц с подвесками. Правда, ее утешала мысль о любовном письме, написанном ей Шеврез от лица кардинала. Оно станет ее тайным оружием. Прибыл (а) и кардинал в испанском костюме. Глаза кардинала впились в глаза королевы, и на красивых губах духовной особы появилась ехидная усмешка: на королеве не было подвесок. — Служу его величеству, — шепнула подошедшая Арамис королеве, отчего та побледнела еще больше, особенно когда богиня исчезла в воздухе. Тут к королеве подошел его величество, следом за которым семенил (а) и кардинал. — Почему же, сударыня, позвольте вас спросить, вы не надели алмазные подвески? — спросил король с плохо скрытой радостью. — По той простой причине, что их у нее нет, — сообщил (а) Ришелье. — Нет… — повторил король, с трудом удержавшись, чтобы не улыбнуться. - Ну, и где же они, хотел бы я знать? — Вот они, ваше величество, — Шарлотта протянула королю подвески. — Ну-с, сударыня, — протянул король, обращаясь к своей супруге, — и что все это значит? Лицо Анны Австрийской было белым, как мел. Внезапно, она, словно что-то вспомнив, начала приходить в себя и проговорила:  — А это значит, король мой и муж мой, что человек, питающий ко мне греховную страсть, решил погубить меня после того, как я отвергла его отвратительные поползновения. Кардинал приподнял (а) бровь. Что задумала королева? — Неправда, — выступила Шарлотта, — призываю всех богов и демонов в свидетели и клянусь евангелием, что человеку, о котором вы говорите, не за что испытывать к вам страсть… Он ведь вам не Бекингэм! — Сир, просто взгляните на это и решите сами, кому больше стоит верить — мне или какой-то дворяночке из захолустья! — Анна Австрийская протянула королю то самое злополучное письмо, которое Шеврез написала ей от лица кардинала. Людовик выхватил его из ее рук и принялся читать вслух, делая ударение на каждом слоге: ««Ваше прекрасное величество! Королева сердца моего, чье имя является для меня небесной манной! Мне, как никому другому, известно о том вынужденном целомудрии, в котором вы пребываете по вине вашего глупца-супруга. Король — педераст и жалкий импотент. Он не знает, не может знать, что нужно молодой, жаждущей любить, женщине. Но я не таков! Я люблю вас, я хочу вас… то есть я хочу вас звать просто Анной! Ваш преданный, страждущий раб… Арман-Жан дю Плесси, кардинал-де Ришелье» Глаза короля налились кровью. Он ненавидел свою жену и больше всего на свете желал избавиться от нее, но к кардиналу испытывал неоднозначные чувства и пришел в бешенство, найдя, как показалось ему, причину того, почему Ришелье упорно ему отказывал. — И это еще не все! — выступила вперед Шевретта-шаманка. — Кардинал скрывает свой истинный пол, словно папесса Иоанна! Ришелье впервые в жизни пребывал (а) в растерянности. Неужели его (ее?) игра проиграна? — Мари! — неожиданно выкрикнула Шарлотта-Зена. — А я стащила у Цезаря амулет! Скажешь правду о письме — так уж и быть, не сломаю! Мари, она же Алти, изменилась в лице. — Что?! — пролепетала она, забывшись. — Да, — заявил Цезарь, мгновенно сообразив, что можно таким образом припугнуть свою ненадежную союзницу, — амулет пропал! А ну, отдавай, девчонка! — Амулет? — поднял брови король, — по-моему за магию и на костер угодить можно… Алти задрожала. Присутствующие, непосвященные в некоторые тайны, решили, что-либо сошли с ума, либо это им снится. — Что это вы в лице изменились, милая Мари?! — переключился король на Шевретту. — Ваше величество, — задрожала женщина, — письмо писал не кардинал, а я! В сговоре с королевой! — Ах вот как! — пропел Людовик. — И кардинала, и королеву в Бастилию! А вас, Шевретта… Королева и кардинал были арестованы, а Мари, она же Алти, словно забыв о том, что все же не является простой смертной, стала обреченно ждать развязки. — Колдуй уже, идиотка! Пора! — прошипел Милорд-Цезарь. — Амулет у меня! Мари-Алти улыбнулась и произнесла заклинание. И… больше не было короля Людовика Тринадцатого, ибо он стал одним из обычных подданных французского королевства, вернее Французской империи, возникшей на его месте и покорившей почти всю Европу. А правил этой империей никто иной, как воскресший из мертвых и ставший полубогом (так он о себе заявлял) Юлий Цезарь. Мушкетерши, за исключением Зены-Шарлотты, стали преторианками. Сразу же после этой перемены, Алти подошла к новоявленному императору, желая напомнить о том, что произошло это, благодаря ей, а значит, она имеет право получить награду. Шаманка надеялась не только вернуть свой амулет, но и стать его советницей, естественно, с тем, чтобы вновь обретя свою силу, убить его и самой захватить власть. Но Цезарь учел свой прежний печальный опыт и вознаградил ее по-своему, бросив в тюрьму. Вначале он хотел и вовсе велеть казнить ее, но потом передумал, решив, что знания и чары шаманки могут ему пригодиться. Юлий был счастлив. Все его мечты осуществлялись, и осталось ждать исполнения последней из них, самой заветной… Он сидел, грезя, когда дверь распахнулась, и вошла Она. О боги, как же она была прекрасна! — Моя императрица! — произнес Цезарь голосом, полным горделивой радости, любви, желания. — Мой император! — нежно ответила ему Зена, обвила руками его шею и страстно поцеловала в губы.