***
Урок истории. Военный историк монотонно повествовал о деяниях князя Святослава. Святослав Александров любил историю, и личность тезки была ему интересна, но иногда многое зависит от учителя и от того, как он раскрывает тему. Под скучное бормотание педагога мальчик едва не уснул. Другие ребята начали рисовать дружеские шаржи друг на друга, и он тоже решил этим заняться. Военный историк услышал возню и смех на задних партах и сурово спросил: — Кто смеялся? — Я, Михаил Иванович, — спокойно ответил Святослав. — Подойди сюда вместе со своим листком. Мальчик повиновался. Историк развернул листок с карикатурой на соседа. — Тэк-с, — произнес он, — значит, у нас объявился художник, спутавший урок истории с уроком рисования. Вы, юноша, видно, больше знаете о подвигах князя Святослава, нежели я. Поведайте же нам о них. — Думаю, могу кое-что рассказать, — кивнул парень, — Святослав, в оригинальном варианте Свентослав, по прозвищу Пардус, сын князя Игоря и Святой, — на лице мальчика появилась усмешка, - княгини Ольги, в крещении принявшей имя Елены. Убежденный язычник. Освободил Русскую Землю от власти хазарсгого каганата. Христиане и иудеи считали его апокалиптическим князем Рос и антихристом. При словах об антихристе богобоязненный Михаил Иванович возмущенно произнес: — Откуда у вас такие данные? Назовите ваш источник! — Лев Прозоров «Святослав Храбрый. Иду на вы», — усмехнулся Святослав, — кстати, христианство князь считал уродством, это можно проверить по летописям. Ах да. Еще князь являлся внуком Олега Вещего, известного ругам -русам, как Ольг Освободитель и отцом Владимира, крестившего Русь огнем и мечом. — Прозоров — убежденный язычник! — напыщенно проговорил историк. — Каких слов еще можно от него ожидать! Я вообще за то, чтобы в школах и университетах запретили языческих писак и псевдоисториков, чтобы они не совращали юные, незрелые умы молодежи. А знаете ли вы, юноша, что любимые вами язычники приносили человеческие жертвы своим богам? — Человеческие жертвы? Весь вопрос в том, что мало кто задумывается над тем, кто был этими жертвами. Во-первых, преступники, во-вторых, добровольно идущие под нож. Но если хорошо поразмыслить, то прогрессу и политике ныне приносится гораздо больше жертв, чем они приносили богам. Но ведь бунты язычников, и крестовые походы, избиения волхвов, инквизицию, история не отрицает? Михаил Иванович молчал, обдумывая, как бы получше ответить на вопрос дерзкого кадета. Но он не находил слов для ответа. Историческая правда слишком ужасна, чтоб он мог ответить что-то дельное. Вдруг раздался звук выстрела… Михаил Иванович пустил пулю себе в лоб. Что могло подтолкнуть к самоубийству столь истово верующего человека? Многих этот вопрос будет занимать долгое время. Святослав загадочно улыбался, как-будто знал то, чего не знали другие.***
А время шло. В тот день отец приехал навестить его вместе с Машей, ставшей девочкой-подростком. Святослав пристально смотрел на тоненькую девушку со светло-каштановыми волосами, милыми зеленовато-карими глазами, вздернутым носиком и алыми губками. Он старательно воскрешал в себе ненависть к сестре, напоминая себе, что из-за нее умерла мать. Хотел ненавидеть, но не мог. — Здравствуй, брат, — произнесла девушка, очаровательно улыбаясь. Она слегка побаивалась своего немного чудаковатого брата, но сейчас с удивлением заметила, что ее тянет к нему… — Здравствуй… — ответил он слегка дрожащим голосом. — Ты так выросла со времен нашей последней встречи… — Да и ты подрос. Почти настоящий воин. Дай я тебя обниму. Девушка смотрела на него с плохо скрытым восхищением. Он, искренне улыбаясь, раскрыл ей свои объятия. Девушка обняла брата, она не злилась на него, хотя ее иногда мучили кошмары, в которых присутствовал он, и прижалась к нему, все-таки она была младше… — Может, пошли прогуляемся? — предложил он ей. — Пойдем, — улыбнулась она. Они шли по парку, взявшись за руки и, казалось, что все вокруг — теплое солнышко, ласковый ветерок, зеленая роща — желало этим детям счастья. По крайней мере, так казалось Маше, являвшейся романтической натурой. Девочка заглядывала в небесно-голубые глаза брата, стараясь увидеть в них отражение его мыслей. Им встретились черный кот и рыжая пушистая кошечка, по-своему, по-кошачьи, любезничавшие. — Ой. Прям совсем как мы? — по-детски радуясь, сказала Маша брату. Святослав улыбнулся милой наивности сестры. — Ага, похожи, — ответил он. — Люблю кошек. Кошка — домашний тигр. Вроде тех тигров и львов, которыми римляне травили христиан. — А почему ты так не любишь христиан, брат? Кстати, я думаю, это легенда, насчет травли… Не хочу верить, что люди могли быть столь жестоки. — Рабы ветхозаветного тирана, верящие бродяге-шарлатану из Назарета, — с невыразимым презрением ответил юноша. — Да нет, травили. И людям это нравилось. Я помню… Заметив удивленный взгляд Маши, он поправился: — Помню из книжек по истории. Маша чуточку испуганно глядела на него. Он призывно посмотрел в глаза сестры и порывисто поцеловал ее в губы.