Знамение. Вечная битва.

      Несколько лет спустя.       Святослав Александров закончил военную академию. Многие считали его талантливым военным и прирожденным лидером, которому, однако, по их мнению, было чуждо все человеческое. Но считавшие так не знали, что и у этого человека есть слабое место, и этим слабым местом была его сестра Маша, когда-то столь ненавидимая, а ныне столь любимая им. В тот вечер они сидели в ее комнате вместе. Маша задумчиво смотрела в окно, за которым барабанил дождь, усиливавший ее и без того меланхоличное настроение. Святослав нежно овладел ее рукой:  — Любовь моя… — Не говори так, мы не должны этого делать, — вырвала руку девушка. — Эта любовь — тяжкий грех. — Грех? — произнес Святослав. — Почему же тогда Лот переспал со своими дочерьми? Нежные перламутровые щечки его сестры покраснели:  — Это не нам судить. Лот — святой человек. Маша была глубоко верующей и религиозной девушкой. — Но разве любовь — это грех? — Такая, как у нас - да! — девушка опустила глазки. — А помнишь нашу встречу? Первый раз почти? — Святослав, напротив, не отводил от нее глаз. — Д-да, — запнулась Маша, — помню. — Давай, как тогда. — Святослав… — начала было Маша, но брат запечатал ей рот поцелуем. Его красивые голубые глаза смотрели на нее, так и маня к себе. Он стал целовать ее нежную шейку, опускаясь все ниже и ниже. Когда он стал освобождать ее от одежды, взору его предстали маленькие красивые груди с нежно-розовыми сосками, к которым он тут же припал, целуя, покусывая и посасывая их, словно младенец. — Брат… Так нельзя… Отпусти меня, — пыталась протестовать Маша, — я не хочу… Или хочу? Нет… Не отпускай, ни в коем случае… Старший брат, тихо смеясь, полностью раздел ее, его рука скользнула вниз, к лону сестры, и он стал играть с ним, вводя туда пальцы. Девушка слегка вздрагивала и от испуга и нарастающего возбуждения. Он стал раздеваться сам и, увидев его нагим, стыдливая девушка хотела вырваться от него и выбежать из комнаты, но его хватка была железной. Юноша подхватил любимую сестру на руки и понес в постель. Там он раздвинул ей ножки и стал лизать ее клитор. Маша принялась сладко постанывать от удовольствия. Но вот он закончил и лег на нее, сунув свое большое копье в ее лоно и стал двигать им. Маша даже не представляла, что может быть такая боль. — Не надо! Мне больно! — закричала она, по щекам девушки текли слезы. — Боль скоро пройдет, и тебе будет приятно, — ласково, но твердо сказал Святослав и поцеловал ее в губы. — Правда? Да… Я… верю тебе. — шепнула Маша. Боль и правда постепенно стала проходить и сменилась наслаждением. Святослав стал ускоряться и вскоре излил в ее лоно свое семя, подобно тому, как Отец-Небо орошает Мать-Землю, и она порождает все живое на свете. Их губы слились в страстном поцелуе, а тела соединились в одно целое. Они были так упоены своей молодой любовью, что не заметили, как вернулся отец. Родион Александров, войдя в комнату дочери, остановился, как громом пораженный. Смертельно побледнев от гнева, он смотрел на эту картину. — Ах вы ж извращенцы! Так я и знал, что дети от этой ведьмы ничего хорошего не могут привнести. Ты уедешь отсюда в Штаты, шмара малолетняя! Ты оказалась такой же шлюхой, как твоя мать! Святослав взглянул на отца и проговорил:  — Мы с Машей любим друг друга, и пусть наша любовь в глазах большинства людей преступна, нам на это наплевать. И не смей так о ней говорить, иначе ты мне не отец! Впрочем, ты никогда таковым и не являлся… — Я это давно подозревал, только до сих пор не знаю, чьим ублюдком ты являешься, — проговорил Родион, — кстати, может, скажешь? — Зачем? В своего бога ты не верил, значит, и в Отца моего тоже не поверишь. Ты не будешь нужен Свету, как и Тьме. И будущего у тебя не будет. Лучше б ты из окна выбросился… Родион в каком-то помрачении разума, двигаясь, словно автомат, подошел к окну и прыгнул вниз… Маша в ужасе закричала, глаза ее наполнились слезами. Святослав утешал ее:  — Не плачь, он не стоит твоих слез. — Как ты это сделал? Ты… ты же убил его! — Помнишь, в Библии был эпизод, когда пророка Елисея дразнили дети, а Бог по слову его послал двух медведиц, и они растерзали 42 ребенка? — Помню, — тихо проговорила Маша. Ее всегда неприятно поражал этот и некоторые другие эпизоды из Ветхого Завета. Когда-то, будучи еще ребенком, она, читая этот отрывок, подумала: «Столько зла, я не понимаю…» - Почему же с человеком, который, кстати говоря, не являясь моим родным отцом, чуть ли не в открытую называл ту, которую я люблю, проституткой, я должен поступать мягче? Если уж бог так поступал… тот самый, который считается всепрощающим и милостивым… — Замолчи… замолчи… — плакала Маша. — Каким бы он ни был, это был наш отец… В слезах девушка выбежала из комнаты, лихорадочно соображая, что делать и как, вообще, жить дальше. Может, ей стоит уехать отсюда в Штаты, как хотел ее уже покойный отец? Она очень любит брата и, отнюдь, не сестринской любовью, но после того, что он сделал, находиться с ним рядом не сможет… — Я был зачат не им, Мария, — горько сказал Святослав, — но мать у нас, действительно, общая. И я не хочу терять тебя, как потерял в детстве мать.