Пёс

Проснулся Оллард посреди ночи весь в поту, измученный дикой жаждой. Казалось, не только во рту у него пересохло, но даже стенки пищевода словно слиплись от недостатка влаги. Голова была тяжелая и пустая. «Где я?» - подумал он, бесполезно таращась в черную липкую темень, что его окружала. Она была такой плотной, что создавалось впечатление, будто на глаза ему кто-то нацепил повязку. Испуганно поднявшись (он лежал на какой-то кушетке или диване, и от его движений пружины жалобно заскрипели), Оллард беспомощно зашарил руками в темноте, пытаясь изучить окружающую его обстановку. Рядом с кушеткой стоял небольшой столик и, ощупывая этот столик, Оллард наткнулся на пустой стакан и графин с жидкостью, заботливо поставленный кем-то, кто знал, что парню очень захочется пить. Трясущимися, как в лихорадке, руками Оллард налил себе стакан, расплескав при этом половину воды на пол, и одним глотком его осушил, затем налил себе следующий, и так до тех пор, пока графин с водой не иссяк. Потирая руками виски, парень сел и свесил ноги на пол, мучительно пытаясь вспомнить, что это за место и как он здесь оказался. Воспоминания его были мутными и беспорядочными, и он никак не мог связать их так, чтобы они дали ему ясную картину. Кажется, вчера он был в университете, отсидел две пары, а потом ушел раньше, предварительно заглянув в буфет. Дальше его воспоминания путались… Он ехал на мопеде, потом в его голове возник светловолосый красивый юноша с темными грустными глазами, пачка чипсов купленная им в супермаркете, кожаный толстый ошейник на бледной шее… Ощущая полную свою беспомощность, Оллард запустил пальцы в волосы и наклонил голову, кряхтя от головной боли. Вдруг громкий и отчетливый стон разрезал окружавшую его тишину, и парень встрепенулся. Звук повторился снова, и потом снова, и продолжал повторяться с подозрительной периодичностью. По спине Олларда пробежал неприятный холодок, воспоминание о Хагане и Юргене вдруг осветило ту тьму, которая окружая его, сумела пробраться к нему в голову. Он вспомнил, зачем он вчера слинял с последних лекций, вспомнил и как следил за Юргеном, и как помог принести ему покупки. То, что происходило дальше было по-прежнему покрыто мраком, но зато теперь он вполне ясно осознавал, где находится – на Вайссенбург штрассе. Осторожно ступая и вытягивая перед собой руки, как слепой, Оллард пошел на голос человека, который мог стонать равно как от боли, так и от удовольствия, если брать в расчет «увлечение» здешних обитателей. В темноте он больно задел что-то похожее на кресло бедром, и скрип сдвинувшейся мебели по паркету, показался ему громким как раскат грома. Стоны на мгновение притихли, но потом Оллард услышал чей-то влажный всхлип и произнесенную дрожащим голосом мольбу: - Пожалуйста… Волосы Олларда встали дыбом, он сделал еще несколько шагов и, наткнувшись на стену, зашарил по ней руками в поисках выключателя, но скользя по стене влево, чуть не выпал в открытую дверь и очутился вероятнее всего в коридоре, слабо освещенном рыжим треугольником света, падающем на пол из приоткрытой двери. Словно загипнотизированный, Оллард на цыпочках, пошел к этому свету. Неожиданно старая половица под его ступней громко скрипнула, но этот звук потонул в чьем-то жалобном мычании, которое затем перешло в еле сдерживаемое рыдание. На ум пришла ужасная догадка, и кровь отхлынула от конечностей Олларда. На подгибающихся, слабых в коленях ногах, весь дрожа, он кое-как добрел до этой двери и заглянул в щель. Там была небольшая комната, освещенная лишь тусклым настенным светильником. На рассохшемся от старости когда-то дорогом паркетном полу, абсолютно голый, с унизительно разведенными в разные стороны ногами, которые были согнуты в коленях, полулежал, полусидел Юрген. Кисти его рук, задранных высоко над головой, были опухшими и посиневшими, от тугих веревок, что тянулись к потолку и цеплялись там за специально для этого приспособленные металлические кольца. Лицо его было влажным от лившихся из его глаз слез, подбородок дрожал, и вообще он имел вид самый жалкий, даже отвратительный. Самое омерзительное в нем было то, что своими разведенными ногами он сидел прямо к двери, и Оллард имел возможность прекрасно видеть его вздыбленный напряженный член с одетым у его основания черным кольцом и анус, в который был чуть ли не до упора вставлен вибрирующий резиновый фаллос. Он без конца двигал бедрами, сучил ногами, словно пытаясь как то изменить положение этого инородного предмета в себе, но ему это не удавалось это сделать из-за связанных, задранных к потолку рук. Каждое движение причиняло ему боль, и он все сильнее заливался слезами, сдавленно постанывая. Оллард был в полнейшем шоке, в эту секунду он вновь ощутил то непреодолимое желание бежать отсюда куда угодно, хоть на край света, лишь бы больше никогда не находиться в этом помещении. Но ноги его словно приклеились к полу, его всего парализовало, он не мог пошевелить даже пальцем, не мог отвернуться. Все, что он мог делать, это лишь пришибленно вращать глазами, и стараться не смотреть на так унизительно раскрытого перед ним Юргена. Но не смотря на все его попытки, он беспрестанно останавливал взгляд на него бедрах, промежности, прямо торчащем члене, заплаканном лице и возбуждение медленно овладевало им, выворачивая его наизнанку. Юрген тем временем немного успокоился. Лицо его больше не кривилось от страдания, и он тихо вздохнув, попытался слегка сменить положение, чтобы петли на его затекших руках не так больно ему жали. В это мгновение раздались быстрые шаги и в комнату влетел Хаган в черных брюках, и темной рубашке, расстегнутой на тощей бледной груди. Быстрым движением руки он отвесил Юргену оплеуху, от которой зубы парня клацнули и голова метнулась в сторону. Оллард вздрогнул и скривился, словно вместе с ним ощущая эту боль и унижение. - Я тебе сказал, чтобы ты не смел двигаться… - сквозь зубы прошипел Хаган, и скрюченными от злости пальцами вцепился в волосы парня и сильно дернул его голову на себя. Тот вскрикнул от боли и слезы крупными каплями вновь полились из его глаз. - Пожалуйста… Я умоляю тебя, дай мне кончить… - пролепетал Юрген, жалкими щенячьими глазами заглядывая в лицо своему мучителю. Тот криво усмехнулся, и опустился на пол рядом с ним. Нервная система Олларда, притаившегося за дверью, бурлила все сильней. Задержав дыхание, он внимательно следил за движениями Хагана и за лицом Юргена. - Бедный, бедный Юрген. Как же это, наверное, тяжело быть рабом своего тела и порочных удовольствий, которые это тело тебе обеспечивает… - прошептал он, ласково касаясь плавного очерка щеки парня. Тот масляно блестящими глазами с надеждой глядел на него, сильнее подставляя лицо его руке. - Я твой раб, - мягко возразил он, закрывая глаза и жмурясь от удовольствия. - Нет, ты раб самого себя, я тебе уже говорил, и ты сам это прекрасно знаешь. Глядя на то, как ты опускаешься все ниже и ниже, я испытываю жгучее желание убить тебя из сострадания, чтобы ты не мучался и не мучил других… - Хаган на секунду умолк, ласково перебирая светлые волосы своего раба, и задумчиво уставился перед собой. Но спустя мгновение кривая тонкая улыбка расцвела на его лице, и Хаган добавил, - Но какой же из меня будет садист, если я напоследок не наслажусь твоими страданиями сполна. С этими словами он резко ухватился за фаллоимитатор торчащий из задницы Юргена и потянул его на себя. Парень закричал, и этот нечеловеческий, безумный крик, заставил Олларда, бесшумно наблюдающего все это побледнеть. Он почувствовал как у него холодеют руки, как он теряет последнюю власть над собой. Он словно на своей шкуре испытывал весь тот стыд и боль, что сейчас ощущал Юрген, и когда он громко застонал, когда фаллоимитатор направляемый рукой Хагана вновь погрузился в него, когда его ноги мелко затряслись, а тело стало вздрагивать от скручивающих его спазмов, в голове парня вдруг промелькнула мысль, что до этого момента, он даже представления не имел об истинном возбуждении и удовольствии. Его вдруг одолело непреодолимое желание пасть на пол рядом с Юргеном, раздеться донага и страдать, страдать так как он и даже хуже. Желание страдать и унижаться, быть истерзанным ради него было таким сильным, что Оллард от ужаса чуть было не разревелся как маленький ребенок. Его член стоял так крепко, что готов был вот-вот прорвать джинсы. Ноющая боль в паху становилась все нестерпимее и, глотая слезы с соплями, Оллард расстегнул ширинку и обхватил ладонью свой крепкий, налитый кровью ствол. В эту секунду замутненные удовольствием и близостью оргазма глаза Юргена встретили его заплаканный и испуганный взгляд, и парень почувствовал что падает в пропасть, по краю которой он так неосмотрительно и легкомысленно бродил все это время. Он был уверен, что его не может быть видно через эту узкую щель в двери, в этой липкой темноте, но в то же время он чувствовал, что Юрген знает, что он там, более того, он знает, что он сейчас делает… Двигая рукой в такт его громким стонам, вскрикам, мольбам, Оллард не отрываясь глядел в его глаза, которые под шумок происходящего, казалось спрашивали: «Ну, что? Можешь любить меня?» И глаза Олларда с готовностью, с какой-то злой решительностью отвечали ему: «Да, могу». Долгожданный оргазм наконец пронзил его тело и захватил его мозг, и глухой стон Олларда, потонул в громком пронзительном крике Юргена, который извивался всем телом, позабыв о сдавленных, болевших запястьях, стал в безудержном исступлении сильнее насаживаться бедрами на резиновый член, словно желая покалечить себя. Не в силах больше выносить этого зрелища Оллард, обливаясь слезами и еле сдерживая разрывающие его грудь рыдания, едва переведя дух со всех ног бросился обратно туда, откуда пришел, и спотыкаясь, добрел до кушетки, чтобы еще долго как ребенок плакать и скулить в темноте, перед тем как забыться тяжелым сном.