***
Трандуил отложил в сторону документы и помассировал виски. Уши заложило, кровь пульсировала под кожей, а ладони вспотели – лишенный своей магии, он испытывал набор всех неприятных ощущений, которые могли появиться у людей на борту авиалайнера. А жжение на обнажившейся щеке красноречиво и ярко напоминало о драконьем пламени. За многие тысячелетия он успел забыть, каково это – чувствовать себя настолько больным, слабым и беспомощным. Покушения случались и раньше. Трандуил был к ним готов и не слишком их опасался. Защищающая его магия делала исход заранее известным, другое дело, что ситуация в этот раз была в корне отличной – впервые за многие тысячелетия король эльфов усомнился в верности. В верности того, кто был ему дорог, причем случилось это в момент самый неподходящий. «Он сказал к семи», - повторил про себя Трандуил, направив взгляд в иллюминатор. И тут же попытался отбросить мысль, заместив ее другими, но она металась и не находила выхода, пока Трандуил, на протяжении веков избегавший думать об отношениях с Торином, наконец не сдался. Прикрыв глаза, он с горечью осознал, что не помнит момент, когда он начал терять в этих отношениях себя. Череда встреч с Торином – яркие и живые впечатления, наполненные чувствами на грани любви и ненависти. Едкие обвиняющие слова, полные застаревшей обиды, ожесточенные схватки, перерастающие в дикую страсть, вдруг преобразующуюся в почти невероятную нежность, ревность, глухая злость. Все это было таким далеким от того, что эльфы называли любовью – по сути, противоположностью. И, однако же, этих отношений он желал, жаждал, как глоток воздуха, ждал. Держал Торина при себе, не давая продохнуть. Выдергивал из самых отдаленных точек земного шара, чтобы увидеть. Живя по принципу "Ненавидишь? Пусть. Не отпущу все равно", он никогда не задумывался о том, что чувствует Торин на самом деле. Мог ли он ненавидеть его настолько, чтобы предать? Трандуил неверяще потряс головой и снова закрыл глаза. «Торин не мог», - мысленно упорствовал он, но недоверие, закравшееся в душу, не давало покоя, и чем сильнее он подавлял в себе подобные мысли, тем чаще они его изводили, оставляя тянущее ощущение горечи и обманутых чувств. Фактически, они настолько выбили его из колеи, что даже после прибытия в Эрин Ласгален Трандуил еще долго не мог восстановить силы и чувствовал себя больным и бесконечно уставшим - от власти, от людей, от современного мира и бестолковых отношений. А вместе с тем нарастали раздражение, неудовольствие собой и окружающими и неконтролируемый гнев, взрывающий его неожиданно и некстати.***
Торин занимался своими делами. По сути, он так завалил себя работой, что времени думать об эльфе просто не оставалось. И не хотелось. Потому что стоит дать себе волю, и мысли полезут изо всех щелей – о нем, о его сыне, о том, что сказал Леголас в последний раз, об отношениях, о своей собственной недалекости и глупости. Проще было зарыться в бумагах, погрязнуть в цифрах, вымотать себя в бесчисленных перелетах и утомительных заседаниях – так, чтобы не оставалось сил ни на одну мысль. Так и прошло несколько месяцев – впрочем, он их даже и не заметил, пока однажды, сидя в своем кабинете, не вынужден был принять неожиданного гостя. Леголас молча расхаживал по кабинету, рассматривая дорогую тяжелую мебель, золотые кубки, висящие на стенах сертификаты и прочую дорогую и бессмысленную дребедень. Торин тоже не нарушал безмолвия, наблюдая за передвижениями сына Трандуила, но внутри начинал кипеть, ибо его ждали на заседании. - Неплохо, - наконец безразлично уронил Леголас. - Чего хотел? – Торин откинулся на спинку, закинув ноги на стол. - Ты ничего не заметил? - Леголас остановился напротив, затолкав руки в карманы рыжих джинсов, отчего полы синего вельветового пиджака слегка задрались. Торин просканировал его взглядом. - Что, купил новые шмотки? – Он просто не мог не съехидничать. В отличие от Трандуила, при любых обстоятельствах предпочитающего дорогие деловые костюмы, Леголас носил дурацкие цветные штаны, полосатые или яркие рубашки, пижонские шарфики, высокие ботинки и вообще совмещал, на взгляд Торина, абсолютно несовместимое. Леголас иронично поднял бровь и фыркнул, выразительно дав понять, что он думает о сарказме Торина. Потом спокойно сообщил: - Отец не покидал Эрин Ласгален уже несколько месяцев. - И что? На лице эльфа мелькнула гримаса глухого недовольства, однако ответил он спокойно: - Я переживаю за него. - Переживаешь – так езжай и навести. - Думаешь, я не пытался этого сделать? – Леголас вдруг взорвался, начав расхаживать из стороны в сторону. – Он меня не пускает! И глушит осанве, не желая никого ни видеть, ни… Раздавшийся хохот прервал его излияния. Торин просто заходился от смеха, представив, что наложенные Трандуилом чары не могли преодолеть даже сами эльфы. Даже королевский сын! Смех оборвался только тогда, когда Торина вытащили из кресла, припечатав спиной к стене. - Что смешного? – разъяренно зашипел ему в лицо Леголас. Глаза Торина, ударившегося головой о стену, постепенно наливались красным. Костяшки пальцев эльфа, сжимавших ворот пиджака Торина, побелели от напряжения. - Убери руки! – тихо и предупреждающе проговорил Торин. - А то что? Ответом был удар такой силы, что Леголас отлетел к столу. Это послужило толчком к давно назревавшей драке. Леголас кинулся вперед и ударил Торина в лицо. Завязалась борьба, соперники били друг друга кулаками, катаясь по полу. Несмотря на то, что Леголас казался значительно тоньше Торина, удар его кулака был нисколько не легче. В итоге эльф оттолкнул Торина от себя и выставил вперед руку: - Хватит! Они отползли друг от друга и обессилено оперлись спиной о предметы мебели, принявшись обтирать с лица пот и потеки крови. Смотрели в основном в пол – в глаза смотреть было стыдно - подрались, как мальчишки. Наконец Леголас подал голос: - Ничего не было, - мрачно сказал он. Торин поднял на него непонимающий взгляд. - Ничего не было тогда, - повторил Леголас, сделав акцент на последнем слове. – Отец не захотел. – Леголас говорил тихо и глухо, на Торина он не смотрел. И это, почему-то, пронимало сильнее. - Ты не имеешь права обращаться с ним подобным образом. Должны быть какие-то границы, даже если он их не устанавливает! Торин отер кровь с разбитой губы и, посмотрев из-под бровей, мрачно спросил: - Зачем пришел-то? - Думаю, только ты можешь вытащить его из этого добровольного заточения. Если, конечно, сумеешь переступить через свое идиотское упрямство. – Леголас поднялся, оправил одежду и молча вышел из кабинета. А Торин сидел еще долго, не обращая внимания на периодически заглядывающую к нему секретаршу. В конце концов, он отменил заседание, встал и налил себе коньяк. Тот опалил горло и сразу же приглушил ясность сознания, удивительным образом скрасив реальность, сгладив углы и упростив проблемы. Захотелось увидеть Трандуила, прижать к стене и спросить, есть ли правда в том, о чем говорил Леголас. А потом? Эльф, естественно, рассмеется в лицо, скажет что-нибудь снисходительное, и он снова сорвется. Будет драть его на полу, держа за волосы, с изощренной жестокостью, а потом жалеть, ненавидя себя и его. И любить – больше жизни, не представляя себя без него. Снова давно опостылевший театр, в котором оба играют чуждые себе роли. Эльф никогда не признается, а он не переступит через себя - и почему должен? Остроухому неведомо понятие чести, и он получает заслуженное! Все останется по-прежнему. Но на душе было мерзко, и "по-прежнему" совсем не хотелось. Коньяк все больше затуманивал сознание, воссоздавал перед глазами высокий белокурый образ, рождал в голове воспоминания прошлого. Неосознанно Торин начал думать о том, что никогда не видел Трандуила смеющимся. Искренне. Счастливым. Лицо эльфа всегда напоминало красивую застывшую маску, не отражающую эмоций. Впрочем, нет, однажды он видел эльфа расслабленным, довольным и оттого почти игривым. Года три назад был сорван крупный проект, и, обозленный, Торин вернулся в Нью-Йорк, желая выместить негативные эмоции на ком-нибудь – вернее, на одном конкретном эльфе, благодаря которому и сорвалось намеченное. Однако найти того оказалось не так-то просто. В периоды, когда эльфийский король не видел никаких угроз существованию эльфов, окружающей флоре и фауне, которым ежегодно наносился непоправимый урон людьми, когда он становился твердой, топчущей всех на своем пути, беспринципной, блюдущей только свои интересы сукой, он вел не сказать, что распущенную, но весьма похожую на таковую жизнь. Мог подпустить к себе представителей смертной расы и даже вливался в их культуру. Поэтому стоило Торину увидеть кислую и недовольную физиономию его сына, известного святоши, как становилось понятно, что Adar снова «в загуле». Трандуил нашелся в стрип-зоне одного из престижных столичных клубов, попасть в который удавалось лишь избранным. Видимо, Торин в круг избранных не входил, так как даже входной билет в виде нескольких сотен баксов не проканал. Пришлось предъявить другой – более действенный, как выяснилось, и надолго отпечатавшийся под глазом одного из секьюрити. Прибежавший на переполох администратор, глянув на золотую печатку на пальце Торина, справедливо решил, что клиент «заслуживает доверия». Другой клиент, тем временем, вальяжно восседал на диване, закинув одну руку за голову, а другую – на диванные подушки, в то время как над ним в чувственном танце вертела своим оголенным телом танцовщица с мелированными черными кудрями – странноватый выбор. Эльф лениво улыбался и то и дело обводил языком бесстыдно подставляемый ему сосок. Трудно было понять, кто больше наслаждался происходящим – Трандуил, для которого исполнялся танец, или танцовщица – соблазняя своим телом нечеловечески прекрасного мужчину. Он не делал ни единой попытки к ней притронуться, но она, казалось, истекала таким откровенным желанием, что в какой-то момент скользнула к нему на колени, переплетясь с ним пальцами. Торину хватило одного взгляда, чтобы кровь полностью отлила от лица. Подойдя сзади, он рванул Трандуила за волосы, приказав танцовщице сгинуть с глаз. - То-орин, - протянул Трандуил, узнав, и остановил попытку вырваться, расслаблено опустив голову на спинку дивана. На губах появилась кривая усмешка. – Поцелуй меня, - чувственно попросил он, поднял руки и побежал пальцами по шее Торина, притягивая к себе. Глядя на него сверху, прекрасного и, вероятно, пьяного, сладострастно приоткрывшего губы, отказаться было трудно. Однако Торин сделал именно то, что сделал. Схватив его за руку, он рявкнул: - Вставай, мы уходим! Трандуил сменился в лице. Прекрасная дикая кошка, только что умиротворенно возлежавшая на диване, вмиг выпустила когти. Вырвав из руки Торина свои волосы, Трандуил встал и жестом подозвал охранника. - Мне – официанта, - непререкаемым тоном распорядился он. – А этого джентльмена, если он желает остаться, держите от меня подальше. Развернувшись на каблуках, он прошел в соседний зал с долбящей по ушам музыкой и занял один из столиков. Не прошло и минуты, как Торин занял место рядом. - Кто ты такой, чтобы указывать мне, что делать? - зашипел Трандуил. – Мне – королю эльфов?! - Скажи об этом громче – пусть все знают, кто почтил их своим присутствием, - съязвил в ответ Торин. Трандуил отрывисто взмахнул рукой, отвернулся и тут же улыбнулся подошедшей к нему официантке. Торин чуть не взорвался – от того взгляда, которым был награжден эльф. Да все вокруг: официантки, случайные девицы, проститутки, которые, несомненно, там околачивались, – не упускали возможности наградить эльфа страстным взглядом, скользнуть руками по его плечам, прикоснуться, даже прижаться. Торин был так возмущен, что даже не заметил, что и сам является объектом всеобщего внимания. Не спуская взгляда с элегантной фигуры, расслабленно восседавшей в кресле с головой, откинутой на спинку, Торин медленно закипал. Все говорило о том, что эльфу нравилось находиться здесь. Нравился ритмичный техно-бит, который он отстукивал по подлокотнику пальцами, нравилась атмосфера, которую он впитывал с слегка приоткрытым в довольной улыбке ртом. Нравилось, как он выглядел сам – нереально красивый, рассеянно-неуловимый в мелькающем свете прожекторов. Больше не обращая внимания на Торина, Трандуил встал и отправился прочь. Торин обнаружил его в уборной. Она была под стать клубу – непонятно, сколько денег было вбухано в его дизайн и отделку, но кабинки были широкими и полностью изолированными. Торин одобрительно цокнул языком и тут же поймал взгляд блондина. - Ш-ш-ш, - через мгновение шептал Трандуил, пытаясь урезонить страсть Торина, прижавшего его к стене кабинки. И тут же довольно добавил: – Понятливый… - когда Торин расстегивал ремень его брюк. Непредвиденный перепих слегка утихомирил бушевавшую в Торине ярость. Застегнув ширинку, он позволил Трандуилу поправить себе рубаху и, укусив в последний раз за и без того припухшую губу, дал выйти. Им не хватило лишь нескольких секунд, чтобы покинуть кабинку незамеченными. Вошедшая в ту минуту группа молодых людей проводила их взглядами, полными такой жгучей ненависти, что Торин в первый момент растерялся, решив, что в Трандуиле узнали эльфа. Потом расслабился, осознав, что ненависть была направлена на другой аспект жизни. Торин усмехнулся: «гей» – какое смешное слово люди придумали мужчинам, возлежащим с мужчинами. Люди, вообще, народ странный, зацикленный на условностях. Подумать только – считать предосудительным то, что повсеместно распространено между эльфами – высшими созданиями из живущих, перворожденными. Люди слишком много думают и мало чувствуют, любят осуждать других и во всем оправдывают себя. И «Гомофобы» – еще одно забавное слово. Те, кто ненавидят геев. Говорят, что гомофобы - скрытые геи. Согласиться с этой теорией Торину пришлось довольно быстро. После уборной Трандуил закрыл счет, и они направились к выходу. Не пройдя и ста метров от клуба, они вынуждены были остановиться. - Эй, гомики! – послышалось им вслед. Четверка молодых людей, встретившаяся им в уборной, догнала их в несколько секунд. Один был особенно ярый и задиристый. Он материл их до тех пор, пока Трандуил, до этого стоявший с видом «Ты, вообще, ЧТО?», бесстрастно не произнес: - Я так понимаю, это единственное, на что ты способен? – и припечатал его к стене, схватив за шею, с такой силой, что у того, несомненно, все поплыло перед глазами. Отпустив парня, он бесстрастно наблюдал, как Торин играючи разделался с остальной недалекой троицей. - Идем? – спросил Торин, отряхивая руки, пока парняги собирали кости. - Подожди, - хитро и как-то игриво улыбнулся Трандуил. Склонившись к перепугано взиравшему на него парню, он ласково провел по его щеке костяшками пальцев, скользнул в короткие русые волосы и, наконец, приник ртом к его губам, раскрывшимся в немом удивлении. Поцелуй был долгим и глубоким, и Торин снова почувствовал, что закипает. - Трандуил! – рявкнул он, увидев, как человек неосознанно обнимает эльфа в ответ. Трандуил медленно отстранился и, напоследок прихватив губу парня зубами, направился к Торину. - Для профилактики, - объяснил он, пройдя мимо. А Торин еще несколько секунд не мог отвести взгляда от парня, провожающего эльфа взглядом, в котором сплелось множество разных эмоций. Страх, изумление, непонимание, но больше всего – подавляемое обожание. Это явно был лучший поцелуй в его жизни. - Ты сломал ему жизнь, - произнес Торин, догнав эльфа. - Я открыл ему глаза, - отозвался Трандуил со свойственной ему высокомерной снисходительностью.***
И чего вдруг вспомнилось, непонятно. Торин тряхнул головой, отгоняя воспоминание, встал и, подняв трубку, осведомил секретаршу, что ему срочно нужно в Европу.