Любовь без поцелуев

Градус романса достиг критической отметки. И ещё. Уважаемые мои возлюбленные читатели! Мнения героев о Боге, литературе, женщинах, политике, социальном договоре и ценности отдельно взятой личности - это не мои мнения - Стас, чё за хуйня такая? – вдруг возник Танкист. - - А поконкретней? – я был доволен жизнью, насколько вообще мог быть ею доволен. Макс не торчал в своей комнате, а пошел делать уроки с нами. А здесь на столе мы нашли чью-то забытую тетрадку в тридцать два листа к каким-то хуем в шапочке и с надпись «Еминем». И теперь я делал кораблики, Банни – самолётики (у неё они клёво получаются, не то что мои, которые то штопором летят, то вообще тут же падают), а Макс заявил, что он антимилитарист и теперь складывал журавликов. И рассказывал, что в Японии верят, что если сложить их целую тысячу, можно загадать желание и оно сбудется. Во они в Японии приколисты. И тут вдруг Танкист возник. - Стас, захуя этот, – он пальцем в Макса ткнул, – этот с нами всё время трётся? Я с пидором тусоваться не подписывался. - А на что ты подписывался, – я отложил кораблики, – на Диснейленд? Слушай, я не понимаю, у коллектива с Максом никаких проблем нет, да? Коллектив – Игорь, пишущий очередное сочинение, Вовчик, перекатывающий химию из решебника, Рэй, грызущий ручку, Пашик, которого вообще-то сюда никто не приглашал и Банни с самолётиками – глянули на Макса, потом на меня, потом на Танкиста. - Да всех заебал уже этот Макс! - Да когда я тебя ебал? – возмутился Макс – Нужен ты мне, жертва нетрезвой акушерки! - Да кого хочешь спроси, хоть Вовчика! - А чё я? – возмутился Вовчик. Да уж конечно, на Максовы деньги Вовчик может дохуя себе всего позволить, он у нас любитель бабам своим отстёгивать, а предки ему много не присылают, чтоб не снаркоманился тут. – Я ничё такого… Макс правильный пацан, он вон Стасу помог. - Сам говорил, я помню! А теперь назад сдаёшь? - Да я не всерьёз – Вовчик смотрит на меня. Я сижу, аккуратно расставляя кораблики. Побольше – вперёд, поменьше назад. И совсем маленькие, не больше спичечного коробка – это будут катера-разведчики. – Я так… - Одно авторитетное мнение мы выслушали, спасибо, Владимир. Александр? Александр? Рэй, мать твою, спишь? - А, чё? - Ничё – мне смешно стало. До Рэя даже учителям на уроке нереально доораться. Он как будто вечно забывает, как его по-настоящему зовут. – Что думаешь про Макса? - Ничего, – Рэй смотрит на свою ручку, – а чего мне про него думать? - Вот ответ истинного мужчины! – когда я злюсь, я начинаю охуительно культурно выражаться. А сейчас я начинаю злиться. – Действительно, Макс не девушка, чтоб о нём думать. Дальше. Игорь? - Макс нормальный – огрызается Игорь – понормальнее большинства. - Ой, а ты ваще молчи, конечно, пидор за пидора всегда заступится! – как то визгливо выдал Танкист. Даже Рэй проснулся. Игорь подобрался весь, Макс вертел в руках журавлика. - Фильтруй базар, за пидора и по ебалу можно отхватить. - От кого, от тебя, что ли? – Танкист мерзко заржал - Да ты вафля безхребетная! Я тебя с одного раза вынесу. Все знают, что ты у Стаса за девочку! Твою мать. Я отложил кораблик – чтобы не помять. И встал. Стул упал, у меня перед глазами всё стало ярким-ярким. - Это кто же такое знает, а, Олег? А почему я ничего не знаю? - Да чё, Стас, я против тебя никогда ничё… Еби кого хочешь, ты-то нормальный, только хуле всяким пидорам тут вякать? - А выйти поговорить не хочешь? – это сказал Макс и все прифигели. Макс. Который против драки. – На словах все крутые, а пойти мне доказать, что ты пацан, а я пидор и чмо? Что, я от своей ориентации не отказываюсь, пойди и докажи мне, что ты прав. - Ну я тебя побью и чё? - И ничё – передразнил его Макс – если ты меня побъёшь, я тебе минет сделаю. Но если я тебя, то ты мне. Нихуя никто никому не сделает. Потому что некому будет. Убью Танкиста. И Макса убью. - Стас, не рычи - тихо сказал мне Макс – Ничего я ему делать не буду. Разбираться мы пошли в коридор, там, где перед лестницей он пошире. Макс шел спокойно, улыбался, но плечом дёргал. Я всё себя удерживал, чтоб самому Танкиста пиздить не начать за всё. За то, что он про Игоря сказал. За то, что про Макса сказал. За то, что испортил мне хорошее настроение, мудак. - Ну чё, давай теперь показывай, какой ты крутой. Я напрягся, разминая кулаки. Пусть только попробует… Танкист замахнулся, Макс отпрянул и чётко заехал ему ногой в живот. Тот взвыл и скрючился, попытался его пнуть. Оказался пойман за ногу. Макс рванул его вверх, тот заскал на одной ноге, удерживая равновесие, а Максу, похоже сил не хватало его уронить. - Кончай балет! – крикнул Вовчик. Макс наконец-то дёрнул Танкиста так, что тот грохнулся, но пинать не стал, а просто прыгнул сверху, прижимая коленями его руки к телу. Танкист дрыгался, но сбросить Макса не мог, только матерился. - Скачи, скачи, моя лошадка! - заорал Макс и почему-то уцепился Танкисту за уши. Тут уже и я заржал. Макс спрыгнул одним движением, Танкист дёрнулся за ним и получил хороший такой удар в челюсть. И в пах. - Брейк! – крикнул я. – Сделал он тебя. - Чё? Да я ему… - Ты на пол упал? Упал. Значит всё. Всё, я сказал! - я чувствовал, что если не остановлю драку, то сам сорвусь. У меня кулаки чесались. И не хотелось, что бы этот урод Макса задел. Синяки на Максе только я могу оставлять. - Я тебе отсасывать не буду! - А я и не предлагаю. Такой как ты, да у такого как я? Да меня же стошнит. – Макс демонстративно вытер руки об брюки. И около Игоря встал. - Стас, – Танкист кривлялся и тяжело дышал, – тебе что, всякие пидоры, – тут он кивнул в сторону Макса и Игоря, – дороже друзей? - Каких друзей? – удивился я – Ты мне, что ли, друг? Какой ты мне друг, нахрен? У меня друзей нет А ты вообще шестёрка тут. Так что вали. - Да и отвалю! Развёл пидорастню тут! - Вали-вали! На твоё место желающих дохуя, я пальцем щёлкну, куча прибежит! - Ну и отвалю! Уедет твой пидор и чё ты будешь? «Уедет». Привкус во рту – как будто начищенная медь. - Иди. Отсюда. Прямо. Сейчас . - Я подошел к нему, схватил за рубашку и тряхнул, приложив о стену. – И в ближайшее время не попадайся мне на глаза, потому что я не Макс, ты у меня неделю кровью ссать будешь, понял! У меня перед глазами всё пульсировало, я чувствовал, что убить его сейчас готов. Да как он осмелился на Макса руку поднять, да как он вообще в его сторону посмотрел, тварь такая! - А услышу что-то про меня и Игоря, неважно от кого – сломанными пальцами зубы с пола будешь собирать! Понял! Понял, мразь? – я перехватил его под горло, придушил. – Отвечай! Отвечай, как полагается! - Понял, понял, Стас… - он хрипел. Ещё чуть-чуть прижать – и обоссытся. - А вот теперь пошел! Танкист посмотрел на всех, плюнул на пол и ушел. - Вы самое слабое звено – пробормотал Игорь. Хорошее настроение было похерено. Макс отправился к себе, сказал, что ему нужно побыть одному, то есть совсем одному, без всех, и при этом на меня посмотрел. Вовчик боялся на меня глянуть лишний раз, мне и ему хотелось прописать, для порядка, чтоб не болтал что попало. Банни психанула, обозвала Танкиста козлом, меня психом, а Игоря придурком – за компанию видать. Игорь обозвал её стервой в ответ. Только Рэю всё было похуй, как всегда. Мне жутко хотелось сорвать злость, хоть на ком-нибудь, но никого не было. Я пошнырял по жилому крылу, но попадались либо девки, либо мелочь какая-то. В конце концов, я пошел к себе. Игорь лежал на кровати и смотрел в потолок. Да таким взглядом, что я подумал, не поехал ли он шифером на радостях. - Ты чего такой? - Да нет, ничего! Как же меня всё достало, как же меня всё это достало! Знал бы ты, как я завидую Максу! Он уедет скоро, уедет и всё! А мне тут до конца года! Ненавижу… Ненавижу… - Да что с тобой? – Игорь обычно тихий. - Ничего. Обломали мать с УДО, торчать мне здесь до конца учебного года. Господи, я жить не хочу! - А выпить? - Чего? - Коньяка из запасов Екатерины Второй! Водки, конечно, как будто у нас ещё что-то было! - Не хочу. - А я говорю – хочешь – я достал флакон из-под лосьона, почти половину вылил в крышечку от пены для бритья. – Пей! Пей, пока силой не залил! Игорь дёрнулся, но выпил. Икнул. - Меня вырвет сейчас. - Гематогеном зажуй. - Гадость. Точно вырвет – Игорь откусил кусочек и принялся жевать. Я рядом присел на кровать. У Игоря глаза блестели, мне это не нравилось. Когда плачут – не люблю. - Быстро допил! Будешь рыдать – получишь у меня. До дна, я говорю! - Сволочь ты. - Знаю. Вот пидор этот Танкист, такое сказать? - А, ты про это… А чё ему, мудаку ещё думать? Я, как Вовчик, за каждой юбкой не бегаю, мускулы не качаю, не цепляюсь к каждому встречному чуть что… - Водка делала своё дело, трясти Игоря перестало. – Вот обязательно, что бы про тебя всяких гадостей не думали, надо вести себя, как полный мудак и злобный урод, а? Вот и Макс… - А что Макс? - А ничего. Я его так и спросил. А он говорит: «А вот поэтому я и уезжаю». Дурак. - Почему дурак? - Да потому что. Налей ещё – Игорю видать, совсем хреново было – похуй на завтра. Потому что хорошо, где нас нет. У нас родня уехала в Израиль, так жалеют. Трудно им там. - Ну так Израиль это же для евреев страна? - А я, по-твоему, кто? Я по отцу Менштейн, а по матери Левит! Другие родные тоже в Германию уехали, так у них там родня, бежали их предки оттуда. И всё равно в Россию вернулись. Не в том дело, как ты язык знаешь, или что… Тут Макс весь такой заебатый, сын богатенького папочки, который с Макса пылинки сдувает… А ты что думаешь? Макс тебе о своей жизни не рассказывал? А мне вот рассказывал. Шикарно он живёт, всё что хочешь себе позволяет. Он тут в качестве воспитательной меры, а не потому что блин, своим не нужен… Как ты или я… Игорь уронил голову на руки. Я обнял его, прижал к себе. Он не вырывался, как обычно. - Вот! – Игоря развезло, всего-то двести пятьдесят миллилитров… Без закуски правда, на голодный желудок, до ужина ещё полчаса. – Тут он весь такой. А там он никто. А уроды они и в Англии уроды. Придурок он. - Ты тоже. Ну, доучишься тут, не страшно. Потом поступишь в этот свой физиологический… Ты правда, писателем хочешь стать? Как… ммм… Достоевский? - Нет. Лучше как Маркес. - Это который с Лениным, что ли? - Нет. Это Маркс, а я про Габриеля Гарсиа Маркеса. Хотя тебе-то какая разница, ты же в жизни ни одной книжки не прочитал… Я посплю, хорошо? Чё-то мне не хочется идти на ужин – Игорь лёг на живот, уткнулся носом в подушку. Я вышел из комнаты и пошел бродить по коридору. Народ шарахался, но мне отчего-то вдруг стало пофиг. Макс сказал, что на ужин не пойдёт, но я даже спрашивать не стал – открыл дверь (универсальный ключ от спален я теперь всегда ношу на бирке, вместо своего, они похожи) и вытащил его. На ужин был плов, которого я со злости нагрёб и съел целую гору. Танкист с нами не сел, я вообще его не увидел и хорошо. Что мы с ним посрались, все уже знали, многие смотрели с интересом – ну блядь, всем около меня тереться хочется. Но у меня мысль поинтересней была. - А Игорь где? - В Караганде. В комнате, перенервничал немного он. Надо ему пожрать принести, наверно. - Ага, главное Игорю можно перенервничать, а мне нельзя – буркнул Макс. – я ему вручил стакан с чаем и корзиночку со сгущёнкой, а сам тарелку с пловом взял. - А он перенервничал, потом успокоился. Вот и развезло. А тебе-то что будет. - Рад, что ты обо мне такого мнения. Бедный Игорь, вот он то как раз не гей ни разу, а тут про себя такое услышал. А про тебя Танкист сказал, что ты нормальный. Вот смешно, а? – Макс совершенно блядску рожу состроил. - Чай за шиворот вылью – будет ещё смешней. Я с тобой ещё поговорю, насчёт того, что ты тут всем подряд минеты обещаешь. Так, заходи, ставь на подоконник… Игорь спал по-прежнему, уткнувшись лицом в подушку, да ещё как то странно руку вывернул. Как будто она у него ненастоящая. Макс вдруг поправил ему её. - Затечёт – объяснил он. – Так что с ним? Алкоголем пахнет. - Так, психанул. Я ему налил, он выпил и вырубился. Сейчас пол-часика ещё покемарит и встанет, поест. Пошли лучше к тебе. - Только не по карнизу, там холодрыга жуткая. – Макс прихватывает остатки недоеденного гематогена. – О, сладенькое! Макса я в комнату впихнул буквально, он чуть кубарем не улетел. - Какого… - А ты какого Танкисту минет пообещал? Вообще башкой думал такое говорить! - Да я бы справился с ним, я знал, что… - Макс смотрит на меня. – Опа! А ты чего так нервничаешь? - Ничего – я прошелся по комнате туда-сюда. – Чтоб больше я такого не слышал! Тем более при всех! - А то что? - А то плохо будет всем! И тебе. - Ладно-ладно, я… - Макс улыбнулся, а я заподозрил, что он сейчас что-нибудь такое отмочит. – Если я и буду тут делать кому-то минет, то только тебе. - А… - я задохнулся воздухом. Макс… мне? Твою мать! Чего я, собственно, удивляюсь? Чего я, собственно, боюсь? - Прямо сейчас?! - Нет, расслабься. После сегодняшнего я не в настроении, а если я не справлюсь, ты меня ещё прибьёшь, пожалуй. Мне страшно стало, когда ты на этого придурка бросился. Или когда этого Дёмина убивал… Никогда не видел такого. Ты его бил. И улыбался при этом – Макс подошел ко мне близко. – Когда я дрался с тобой, тебе мои удары были по барабану, а у меня удар неслабый, хоть я и не тренируюсь, а у меня от твоих в глазах темнело. Ты Азаева порезал его собственной рукой. С тобой вообще справиться можно? - Да можно – я с удивлением рассматривал Макса. Чего это он вдруг вспомнил? – Взрослый мужик, физически крепкий, спортсмен или там десантник справится наверняка. А ты чего? Макс, я тебя больше бить не буду. Я и тогда-то пожалел, просто меня из-за Леночки переклинило… - Да причём здесь бить! Стас, я иногда тебя боюсь. Вдруг понимаю, что ты тот ещё псих, и вообще человек опасный. Знаешь, многие люди говорят «Если ты что то сделаешь, я тебя убью» но только ты говоришь это серьёзно. Зря я, наверное, с тобой связался… - Макс – я осторожно дотронулся до него, он не дёрнулся, продолжал смотреть мне в глаза, облизывая губы. Надо было что-то сказать ему. – Нормально всё будет. Ты не парься главное, не бери в голову. Ну? Всё хорошо. - Да нифига не хорошо – Макс обнял меня и уткнулся мне в рубашку. Я испугался, что он заплачет, но он только вздохнул глубоко, а у меня мурашки побежали – одно радует. Что всё это ненадолго. Я ушел с этой мыслью, а табло в голове и не думало гаснуть. «Ненадолго.» Танкиста я послал. Далеко так послал. Нехуй, блядь, про меня такое говорить. И даже думать. И Вовчику потом тоже внушение сделал, чтоб лишнего не думал. А на замену Танкисту многие хотели, больно круто со мной тусить. А у меня идея была прикольная – на его место Дёмина взять. Почему? А хуй знает. Захотелось. Я начал с того, что пришел в спальню для девятиклассников, когда он там один и велел никого не пускать. Он меня увидел, задёргался. Я ему – так мол и так, отдавай зарядку от своего шокера. Назад ты его всё равно не получишь, потому что в драке проебал. А будешь упрямиться – придётся в твоих вещах рыться. А не найдётся – ну так посмотрим, чем можно заменить. Тот, конечно, меня послал. Не очень так уверенно, морда у него до сих пор была разбитая. Думал, я его опять бить буду. Но я не стал. Сказал – ты типа, в десятый класс идёшь, значит умный. Вот и прими правильное решение. И ушел. Пусть посидит, подумает. Танкист вообще повёл себя, как девка. Начал про Макса всякую хуйню писать в сортире и на партах. Ага, блядь. Очень смешно. Приходишь с утра в умывалку, а там надпись на стене «Виригин – гомодрил!». Макс не поленился, сбегал за красным карандашом и подписал внизу «Фамилию мою выучи, тупица». «Да у меня как всегда, полно фанатов» - вот что он говорит. Не могу, охуеваю от него. Если хочешь, что бы что-то было сделано хорошо, сделай это сам. Ситуация с душем меня заебала, и я понял, что пора что-то менять. Сначала решил отодрать шпингалет от окна. Потом пришла в голову мысль получше. Сходил в наши мастерские, порылся там в остатках всяких деталей и прочего. Нашел две скобки, длинный, толстенный болт. И соорудил задвижку. Без болта она не работает, ну, конечно, народ начал с собой всякое таскать, закрываться. Завхозихе нашей я сказал, что мол, дверь покривилась и открывается, а в коридоре холодно. Та побухтела и ушла. Мы запирались с Максом в душе, врубали горячую воду и… И блядь, такое творили, что я сам не верил. Один раз он сказал, что надо, мол, мои эрогенные зоны поискать. Я ему говорил, что нихуя на мне нет, а он говорит – да вот хуй, у всех они есть, даже у баб фригидных. И он стоял рядом со мной и медленно-медленно водил руками по всему телу. Мне казалось, что с меня кожу снимают, а под кожей сплошные нервы. Это как когда Вовчик мне массаж делает, только ещё круче, в сто раз круче. «- Не молчи, говори, как хорошо – шептал Макс, разминая мне плечи, а я балдел от того, что не надо сдерживаться, не надо напрягаться. - Вот так, только сильнее… Ещё сильнее… - А тебе не больно? - Нет, мне нравится…» «- Не прижимай меня так, я теперь весь в этой плесени! – Макс намыливался, поглядывая на меня. Душ у нас выложен коричневым кафелем, просто кабинки без занавесок и везде, где вода течёт, какой-то налёт – слизь, ржавчина, хрен пойми что, к стенам никто старается не прислоняться. Но об этом как то не думаешь, когда так хочется, что аж яйца ломит. - А давай я тебя помою! Гель для душа у Макса с едким запахом и я не выпускаю его из-под воды, пока запах не сойдёт совсем. Макс ноет, что вода уже холодная пошла, и вообще, приятный запах, а чего я хочу за сто рублей? Его, оказывается, отец заставил перед отъездом купить всё обычное и шампунь и мыло, сказал – не облезет. Только пасту разрешил взять японскую, но теперь он даже без неё остался. А от такой воды он точно облезет. - Хорошо бы твоя татуха облезла – вот это мне единственное в нём раздражало. - Далась она тебе…» В душ мы ходили самым глухим вечером и мне ещё приходилось нашему истопнику давать сотню, чтоб он воду грел. У него было распоряжение от директора уголь экономить, но директор где, а сотня вот. А сотня – это бутылка, а бутылка сейчас лучше, чем когда-нибудь потом. А на экономию мне похуй. Даже если потом совсем без угля останемся. Макс не может под холодной. А потом он уедет. « - Наверняка многие думают, что ты меня трахаешь – Макс после душа в своей комнате заворачивался в одеяло так, что даже лица не было видно. И носки натягивал. Типа холодно. А мне было в кайф их стягивать и разворачивать его, просто, чтобы полежать рядом. Я-то тёплый, а рядом с Максом вообще горячий. Одно плохо – кровать короткая, ну и узкая, конечно. Я бы вторую подтаскивал, но Макс там вечно какой-то срач разводит. Я ему – какого хуя такой бардак? А он мне – да пошел ты, ещё будешь тут командовать. Я ему – а жил бы со мной в одной комнате, я бы тебе за такое пиздюлей навставлял. А он мне – это ты и Игоря так воспитывал? То-то он зашуганный такой. Я ему – а нехуй, что, так сложно всё в порядке держать? А он мне – да ты тиран и сатрап. Из тебя не оборотень в погонах, из тебя начальник тюрьмы хороший выйдет. Вот и весь разговор» Я его не трахал. Ну так, по серьёзному. Потому что Макс – не Леночка, не какая-нибудь такая мразь. Это я просто знал. Эти долбоёбы не понимали просто, потому что долбоёбы, потому что всю жизнь проведут на помойке, где родились, потому что сдохнут на помойке. Таких и хоронить надо там же, на помойке. Такие, типа Танкиста. Вот уж кто в тюрьму с удовольствием сядет и там шестерить будет. А вот Игорь понимает. И Банни тоже. Ну и Вовчик, хотя ему иногда и надо, чтоб мыслительный процесс пошел, пиздюлей прописывать. Потому что наших тут в основном можно на вес продавать, почти всех отдать за такого, как Макс. Он скоро уедет. Я думал, мне хватит времени с ним пообщаться как следует. Нихрена не хватит. Однажды я захожу к нему – а у него Рэй сидит. Вот уж нихрена себе новости культуры и физкультуры. Рэй сидел с наушниками, с закрытыми глазами, и как на гитаре играл. Он так вообще часами сидеть может. Раньше с гитарой сидел, тренькал себе потихоньку. А как Ефремов её сломал, стал сидеть без неё. Рэй и на пианино играть умеет, только оно у нас вроде поломано и всегда закрыто, на уроке музыки пластинки ставят и магнитофон включают. Макс на Рэя косился с интересом. - Подошел ко мне, попросил музыку послушать, – пояснил он тихо. – Слушай, а он вообще нормальный? - Да нормальный – пожал плечами я. – Только тормознутый, а так нормальный. - Ну не знаю, – Макс всё смотрел на Рэя, - как то уж очень… - Да не, он всегда так. Не боись, не кинется. - Да я и не боюсь. А он часом не аут? Ауты… - Знаю я, кто такие ауты. Аутов я видел. И в детдоме и потом, когда в том интернате для умственно отсталых жил. Был там такой один. Смотрел куда-то вбок всё время. Ничего ему не надо было. Только если находил бумажку какую-нибудь – рвал на её на мелкие кусочки и какие-то узоры выкладывал. Причём ему похуй, что кусок обоев, что деньги. Я ему как-то несколько паспортов подсунул – порвал! Даже обложки. О себе говорил, как о ком-то другом «Ваня пойдёт. Ваня сделает». Не, Рэй не такой. У него днюха скоро, кстати. - Да? А у меня как раз идея есть. Я где-то года полтора назад решил на гитаре научиться играть. Что-то вдруг решил, что я офигеть каким крутым гитаристом стану и соберу себе группу пиздатей Блэк Саббат. Ну, то, что у меня руки не оттуда растут, я понял примерно тогда же, когда мне надоело. Но две гитары я себе купил – акустику и электро. Электро у меня Джексон и я её Спириту отдал, он, в отличии от меня, играет хорошо. А акустика так и лежит, а она у меня тоже ничего такая, со звукоснимателем, семиструнка, фирму не помню. Она со всем приданным тоже у Спирита валяется, потому что отец её раздолбать грозился нахрен. Короче, я думаю – а пускай её Спирит нам подгонит, ну, мы её Рэю и подарим. - Вау! – мысль мне охрененно понравилась. Я знаю, что Рэй свои бабки, то что нам перепадает, почти не тратит, ни на девок, ни на что. Хочет себе гитару купить. Бабка то его на свою пенсию не потянет. – Ну так ты пиши, пускай подгонит. И жратвы всякой праздничной, выпивки хорошей побольше. И бабок штуки три, а лучше четыре. - Стас, да ты охренел? - Это ты охренел. Я из-за тебя своего бойца послал куда подальше, мне теперь новый нужен. - Слушай, я не хотел чтоб так получилось, но… Если бы не Рэй, я бы обнял его. Пусть он с закрытыми глазами сидит и похуй ему и всё равно. Никто не должен знать. - И кофе это…т пусть притащит. А то я по утрам твоё нытьё уже слушать не могу. - А варить я его буду где, на батарее? - А это уже моя печаль. Пиши давай. За всем этим добром мы решили идти вдвоём, потому как Вовчик разнылся, что он на стрёме себе хуй отморозит. Я ему дал пинка и велел нас ждать в моей комнате – из неё видать ту часть забора, где мы перелезаем. Макс посветит своим хренофоном и если всё тихо, то Вовчик вылезает и тащит свою жопу к нам помогать. Если какой-то бардак, то он светит в ответ. Кипеш в здании – два раза. Суета во дворе – три раза. Если он заснёт, получает пиздюлей. Если он заснёт и нас палят – он получает хороших пиздюлей и может мне на глаза неделю не показываться. Через забор мы перелезли моментом. Как всегда, когда я оказывался там, с другой стороны бетонных плит, мне словно дышать легче становилось. Словно за забором весь воздух уже издышали, затёрли, замацали. А тут он новый, свежий, не тронутый. Бред, хуита, конечно… Макс спрыгнул второй и я его поймал и уронил в снег тут же, просто сдержать себя не мог, обхватил и прижался. Мы в одежде, куртки и всё такое, и всё равно… Макс схватился за меня, глаза у него бешенные стали, попытался перевернуть. Так мы и катались там в снегу, Макс смеялся, как ненормальный и я тоже. Потому что тут нет никого, не видит никто, потому что здесь только я и он… - Стас, мне снег за шиворот попал, Стас, ну хватит, всё, перестань! - Не, нихрена! - Стас… - я не увидел, почувствовал, что его лицо рядом, и он вдруг перекатился, так что сверху лежал. А потом, потом его губы были холодные и он промахнулся немного, по щеке и подбородку прошлись. Я дёрнулся и застыл. На небе звёзд действительно дохера. Я их вдруг все увидел и красные и желтые и белые, и зелёных человечков в серебряных корабликах и чёрные дыры… На секунду, потому что спихнул его с себя и встал. И его поднял тут же. - Побежали давай! Я мог держать его за руку тут, в лесу и стащил с него перчатку. Ничего ему не холодно, потерпит. Мы бежали и смеялись, Макс орал «Стас, осторожней, обходи эти ветки, мне же весь снег в лицо летит, а же не вижу нихрена, да куда ты так спешишь!» Пару раз он запинался, и я ловил его, стряхивал снег и он снова пытался меня целовать, но я не разрешал. К дороге мы вышли, когда тачка уже стояла. В ней сидел тот же самый тип, но Макс к нему целоваться в этот раз не полез и молодец, потому что по ебальнику мне ему дать хотелось очень. Впрочем я сразу понял почему, они в этот раз целоваться не стали. - Спирит, родной! Как там твой триппер, заживает? - Очень смешно! – этому уроду явно не понравилось, что Макс сказал об этом вслух. Мы вдвоём сели на заднее сиденье, Макс принялся тереть руки. Пахло в машине по-прежнему какой-то мерзкой отдушкой и как он с этим ездит? – Вот еда… Кстати, а почему ты отказался от суши? Ты же их любишь? - Ты ебанулся, какие суши? Я есть, понимаешь, есть хочу – ответил Макс, когда мы разворачивали в четыре руки здоровенные ломти какого-то особо вкусного мяса с чесноком. А ещё там была печёная картошечка с сыром – тоже много. Какие-то салаты, рыба, колбаса… - Мне противно на вас смотреть – заявил этот тип. - Спирит, отъебись, дай пожрать – отмахнулся от него Макс. - Макс, в кого ты превращаешься? - Тебе же сказано, отъебись, дай человеку пожрать! Он тут и так вечно голодный ходит, не жрёт нихрена столовское, я заебался на кухне ругаться, чтоб хоть чего-то достать! - О, молчу-молчу… - и чего-то, падла кучерявая, по-английски добавил. Макс ответил, продолжая облизывать пальцы. Вот сволочи… Я читать то ещё читаю, а вот когда вслух говорят, да ещё так быстро, только отдельные слова понимаю. - А по-русски не судьба? - Это интимное. - Какое, блядь? Нехуй тут при мне интим разводить! - Спирит, не выёбывайся! – Макс грушу жрал, вытираясь рукавом – Стас, он имел в виду личное… Ну, наши с ним личные дела. Кучерявый (ну тупо как-то называть человека – Спирит) опять что-то сказал – про монстров, это слово я разобрал. - Ох, да замолчи, хватит! Ты всё привёз? - Всё… Ты что, ларёк открыть собираешься? А он твоя крыша? - Бля, да я задолбался голодать. А деньги по сути нужны, потому что тут доёбываются жутко. - Ты себя со стороны не слышишь, кошмар какой-то, зэ-ка на выгуле. Ладно, давайте достанем всё из багажника. - Ох, как на мороз вылезать то не хочется – Макс развалился на сидении и прикрыл глаза, улыбаясь как всегда, когда ему хорошо. Он редко так улыбается. - Да ты посиди пока, я сам всё достану… Гитару в чехле, какие-то бутылки, жрачку мы доставали с этим Спиритом вместе. Я смотрел на него и вспоминал, что Макс про него рассказывал. На нём была куртка – кожаная, вся такая заебатая, с цепочками и ремешками. И ботинки такие же заебатые, на подошве, как шины у «Белаза». В одном ухе серёжек дохерища – по всей длине, никогда такого не видел, если выдирать, от уха махры останутся, в другом только одна. А Макс с ним. Он его друг, они с детства друг друга знают. Для них это нормально всё. Хотелось его спросить… И уебать ему тоже со всей дури хотелось, что бы кровь брызнула, что бы он в кювет улетел и там остался. Я ничего не стал делать. Макс вылез. Я дал ему пакет поменьше и гитару. Спирит чего-то пробурчал, я расслышал слово «идиот». Макс его пообещал убить – ну это я понял, по боевикам фразу знал. Они попрощались, мне он рукой махнул с такой рожей, как будто будь его воля, он бы меня тачкой переехал. - Кого он идиотом там назвал? - Скорее меня. - А монстром? – ну тут я как бы догадался, так он на меня смотрел. - Скорее тебя – Макс чего-то загрустил, наверное, сообразил, что со всем этим добром не побегаешь, не поваляешься в снегу, придётся идти медленно. Мы и шли по своим следам, я смотрел на него, и было отчего-то хреново. - Он предлагал тебе свалить? - Да. Он постоянно пишет мне об этом. Особенно первого числа… У него днюха была. Ну и конечно, шабаш по этому поводу… Праздник со всякими готическими штучками-дрючками, переходящий в оргию. Как он злится, что родился не тридцать первого на Хелоуин! - А что в этом такого? - Для него это важно очень… - А почему ты не поехал? Отпросился бы на один день. - Вообще-то отец мне сказал, чтоб я отсюда никуда не девался даже на день. Такое условие. Это даже хорошо, если бы я хоть раз отсюда уехал, я бы не заставил себя вернуться. Интернат был тих и спокоен, Вовчик бодрствовал. Выпивку отнесли к Николычу, жратву и гитару пока определили к Максу. Вовчик за то, что ухитрился не задрыхнуть, получил гамбургер и банку пива. - Завтра все, что нужно для кофе приготовь и проснись пораньше, а то я тебя вечно жду чуть ли не до завтрака, пока ты выползешь. - Ждёшь? - А ты думал, хуле я там торчу? Я рано встаю, у меня ещё разминка, а ты дрыхнешь до последнего. Короче, понял? - Да понял… Блин, опять в комнате холод арктический просто! Я постоял перед его окном с задёрнутой занавеской. Стоял и стоял, не мог уйти. Уже Макс свет погасил, а я стоял. И вдруг свет загорелся, занавеска отдёрнулась. Он стоял в одних трусах, я чуть не наебнулся вниз. Мы тупо смотрели друг на друга, а потом он совсем отдёрнул занавеску и начал одеваться. А я смотрел, фонарь светил желтым, Макс улыбался. Наконец он оделся совсем, подошел к стеклу и подышал на него. И сердечко нарисовал. Я чуть не ёбнулся снова. И стрелку. Только почему то не нормальную, а с двух сторон остриём. А потом задёрнул занавеску. И я расслышал, как у него кровать заскрипела, как будто он на кровать с размаху прыгнул. Ну и я пошел к себе, конечно. Хорошо, что Вовчик этого не видел, я его сразу спать отправил. Игорь уже дрых. - А я думал, ты с Максом остался – сказал он, впуская меня. - С чего бы вдруг? Ещё не хватало! Тебе тоже по башке настучать? По моему, кое-кто забыл, что это он с Максом лизался! Что за такое бывает, помнишь? - Ага – Игорь поёжился. Мыла надо съесть кусок. И если обычного, то ещё ладно, а иногда и хозяйственное жрать заставляют, да непременно новое. Ну, конечно, после такого, блюёшь и дрищешь дальше, чем видишь. Игорь мне спасибо должен сказать, но и мы же не малолетки какие. Да и Макс… Макс. Опять он за своё. Когда моя мать пришла забирать из детдома, я очень удивился. Как-то я и забыл, что у меня мать есть. Другие, у кого родаки были известны, очень по этому поводу выёбывались, даже если там предки – алкашня, нарики, бомжи. Всё попиздеть любили, что их домой заберут. Некоторые сбегали. Ага, прикольно. Возвращались – вместо одежды - тряпки обоссаные. Спрашивали, куда одежда делась, отвечали «Мама взяла, продала, чтоб праздник устроить», пропить то есть. Вшей на себе приносили, блох. Мне нравилось, что одежда чистая, я бы в жизни такое не напялил. Ну, я и жил, не думал о матери. Свои у меня были дела, пацанские, лет на пять. А тут нате, распишитесь «Стас, это твоя мама». «Ну нихуя ж себе!» вот что я тогда сказал . Как-то странно было – пришла какая-то тётка, забирает меня. Какая мама? Что это значит? Как это дома жить? Я смотрел на эту тётку и не понимал. «Ну, вы хоть поцелуйте его, что ли» - сказал кто-то. «Да мне на него смотреть противно, не то, что целовать. Пусть рад будет, урод, что дома жить будет». Я обожал боевики и триллеры и ужасы и когда людей убивали, жрали, когда кровь лилась во все стороны, я смотрел с удовольствием. Но всегда старался закрыть глаза, когда герои целуются. Мне было противно. А уж фильмы, где всякие там отношения выясняют – тут я вообще старался из комнаты выйти. Неприятно. Как будто чешется внутри. Не порнуха. А когда они сидят друг напротив друга и бла-бла-бла «Я чувствую, а ты не чувствуешь». Лучше порнуха. Там просто трахаются. Мой отец просто трахнул мою мать. Не целовал её, точно. Блядь, я язык себе сжую, чем скажу это Максу. Он не поймёт. Он и с Игорем, и со своим Спиритом, ещё, наверное, с тысячью и одним гомиком (бошки пооткручивать!!!). Хорошо, что я наелся как следует и набегался. Хотя бы усну, и следующее утро поскорее. - Ну, так и чего там с моим кофе? – поинтересовался Макс. Про вчерашнее он ничего не говорил, вот чем он заебатее всех остальных – знает, когда лучше молчать. Ну, это если его не переклинивает, тут он наоборот, такое несёт, что хоть стой, хоть падай, хоть убивай его на месте. - Всё взял? На кухню пошли. На кухне нам были не рады. Максу в основном не рады. Я сказал, что первую, кто что-то вякнет, я башкой засуну в кипяток. Макс выбрал что-то типа ковшика, повертел, ополоснул. Я включил маленькую плитку. - А ты, Стас, наверняка настоящий кофе и не пробовал? - Да уж наверняка – я с интересом смотрел, запоминая. Ага, вот столько порошка (Или как правильно – крупа? Кофе это крупа или нет? Нет). И вот ещё вот этого из пакетика – это кардамон. А вот это – корица. А теперь ждать, пока пузырьки не пойдут. Воду не кипятить. Пахнет это отпадно. Просто охуенно пахнет свежий кофе, горько и сильно. Теперь понимаю, почему кофе – он. Мужской запах. Поварихи пялятся на нас, слышу, кто-то бормочет «С жиру бесятся». Тупые твари. - Не хочу здесь пить, пахнет, так противно – жалуется Макс и мы идём в столовую. Макс принёс ещё и печенье какое-то особо вкусное, печенье для всех. - Вы чё, без сахара его пьёте? – смотрит Вовчик. - Гадость же жуткая! - Сам ты гадость, нихрена не понимаешь. Кофе, мой любимый, как же я по тебе соскучился! Действительно, он потрясающий. Какой, нахуй, сахар, разве можно такое портить сахаром! Это самый клёвый напиток, который я пробовал, это то, что я буду пить теперь всю жизнь! Макс улыбается, дышит паром над чашкой. Кто-то показыват на нас пальцами. Дебилы. Лакайте свою жижу. Я хочу обнять Макса, но не могу это сделать тут, когда они смотрят. Он уедет, а мне оставаться до конца года, оставаться и быть самым главным. Он скоро уедет. Табло в голове не гаснет, цифры уменьшаются. "зека" - не ошибка, а один из вариантов слова "зек" Макс рисует не "сердечко с обоюдоострой стрелкой", а символ однополой мужской любви - Двойной знак Марса