Любовь без поцелуев

Он сам нарвался! Он сам нарвался! И в этом нашей нет вины! Да будь вы сами, на нашем месте, Вы поступили бы так, как мы!*

Внимание особо одарённым и госнаркоконтролю! Во первых, автор НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не призывает к насилию, массовому или индивидуальному. Автор верит в в разумные и гуманные способы решения проблем, лучшее в людях, НЛО, Летающего Макаронного Монстра, что однажды бросит пить и сядет на диету, мир во всём мире и свадьбу Стива Роджерса и Баки Барнса. Во вторых, да описанный способ реально работает, просто поверьте мне на слово и не пытайтесь повторить это дома. Я с отвращением рассматривала косметику. Ненавижу краситься и никогда этого не делала. Это всё даже не моё – попросила у других девчонок, так же как и юбку. Короткая, джинсовая, ремень из какой-то бутафорской цепочки. Гадость. Кое-как натёрла лицо «тоналкой». Ну и цвет... Да какая разница, что это за цвет! Пусть будет оттенок старой морковки с румянами «кирпичный загар», пусть будет перламутровый блеск с крупными блёстками и склеившиеся ресницы! Сегодня это не макияж – это камуфляж, маска путаны. – Ой, Кать, а ты куда такая красивая? К Стасу, да? – поинтересовалась моя соседка по комнате Лена Морозова. Я её про себя называю «мартышка и очки». Вот уж точно, как обезьяна из анекдота, которая не знала, в какую очередь ей становиться – к умным или красивым, потому что, когда добрый боженька раздавал и то и другое, эта мымра где-то шлялась. Но это не мешает ей считать себя и умной, и красивой. Да подумаешь! Главное, её общество не напрягает, потому что она так занята собой, что до других ей дела нет, а это меньшее зло. – Да, – я в последний раз посмотрела на себя в зеркало. Ну вот, теперь я выгляжу, как типичная местная красавица, Люська бы обзавидовалась. Только серёжек не хватает, таких огромных колец (сейчас у нас тут на них все помешались, чуть ли не хулахупы в уши вставляют), но уши у меня не проколоты. Ничего, зато на шее несколько золотых цепочек – ещё одна местная мода. Красота, цыганская свадьба обзавидуется! Что ж, пора. Стас ждал меня недалеко от спортзала. Вид у него был, как всегда, спокойный и сосредоточенный, и я почувствовала, что совсем не волнуюсь. Ничуть. Я знала, на что иду, и делала это с радостью. Потому что я этого хотела. Только сама не могла. Спортзал. Уже темно, лишь сквозь высокие, затянутые рабицей окна падает свет от фонарей. Тут он. Будущий труп. Да, вот так. Не физрук, не мразь, не Григорий Николаевич. Просто – будущий труп. – Рад видеть, заходи, Заинька! Ненавижу, когда меня так называют. Когда-то так меня звал отец, все остальные лишены этого права. Только Стас может меня так называть – и то нечасто. – О, да ты не с пустыми руками! – он увидел у меня пакет с бутылкой водки. Самая обычная, неплохая, запечатанная. – Вот умничка, всегда знал, что ты хорошая девочка! Это была страховка. Все знали, что будущий труп всегда начинает с выпивки, но, как справедливо заметил Стас, «лучше перебдеть, чем недобдеть». Замок щёлкнул. Я не боюсь, я улыбаюсь, на губах мерзкий вкус блеска. Я снова и снова чувствую его. Триумф. Я иду убивать. Это ведь на самом деле так просто. Глупый Раскольников! Не люблю это произведение, прав был тогда Макс, когда сказал всё это училке. Вообще, ненавижу жалких персонажей. Все эти маленькие человечки. Жалкие. Конечно, те кто сильнее, всегда будут вас грабить, убивать, насиловать. Надо учиться давать сдачи. Надо учиться мстить. Он открыл передо мной дверь своей вонючей каморки. Галантный кавалер! Хорошо. Я была тут пару раз. Стол, шкаф, трюмо, двуспальная кровать. Мерзкий запах затхлого жилья и окалины от старого обогревателя. – Садись, милая! На столе, под треснувшим стеклом, лежали какие-то бумажки, фотография полноватой женщины, затянутой в ярко-синий атлас, позирующей на фоне дверного проёма. На стенах рисунки. Это Леночка, понятно. Он хорошо рисует. А его куда сейчас отослали? Надеюсь, что подальше. – Ты садись, садись… Моя водка оказалась на столе, там же появились две стопки – одна кругленькая, резная, другая – в виде маленького гранёного стаканчика, обе мутноватые, как будто плохо помытые. Мне досталась резная. – Ну, давай, по-взрослому, залпом! Вот, оделась, накрасилась и сразу видно – взрослая девочка. Это Стас тебе краситься запрещает? – Да, – я кивнула, не поднимая глаз. Конечно, я стесняюсь. – Козёл он, твой Стас! Козёл и пидор. Представляешь, Заинька? Пидор. Как мой Леночка. Жалко, страшный такой – шестнадцать лет, а ростом выше меня, – будущий труп довольно прищурился. – Вот Игорёк – он да, хорошенький… И Максик… А ты ещё лучше. Я так думаю, Заинька… Грохот словно бы выбиваемой двери раздался в тишине с удвоенной силой, и я, хоть и ждала его, вздрогнула вполне натурально и даже расплескала водку. – Эт-то ещё что… – будущий труп недовольно поднялся. – Да чего они там творят? Грохот не прекращался и он пошёл поглядеть. Я знала, что делаю, – мы это репетировали. Из-за пазухи я достала флакончик от нафтизина и вылила его будущему трупу в рюмку. Раствор димедрола в водке. Великолепная вещь. Я сама его иногда пью, не имея возможности заснуть. Тут у нас его просто навалом – хоть в таблетках, хоть в инъекциях. – Ничего непонятно… Опять дурака валяют, Стас, небось, пакостит, уродец! – будущий труп залпом выпил водку и понюхал рюмку. – А ты пей, да вот, закусывай, – он подвинул ко мне пластиковую вазочку с какими-то конфетами. «Школьные», ага. – Так о чём я? А, вот. Ты красивая девочка, Заинька. И умная. Зря ты со Стасиком связалась. Пидор он, а пидоры, знаешь, какие подлые? Знавал я в армии одного пидора… Да и не только в армии… Пидоры, они, знаешь, друг за дружку держатся. Как евреи… Я вот… И взял меня за руку. Рука была тёплой и липкой, кожа – жёсткой. И волосы у него – они росли на фалангах пальцев. И обручальное кольцо. Я только зубы сжала. – Да ты не бойся, я мужик добрый… Я тебя всему научу… Ну, иди сюда… Я видела, что его «развозит» очень быстро. Должно быть, он выпил ещё раньше, а димедрол лучше действует, когда ты уже выпил. Немного, совсем чуть-чуть… Меня начало потряхивать. – А вы мне покажете? Ну, эту, кассету? – я улыбнулась ему. – Кассетку-то?! Покажу, а как же! Я её всем покажу! За пару недель до конца года… Вот он, мудак, удивится! А пока он тут у меня на задних лапках побегает… И бабки мне вернёт, поверить не могу, что такой пиздюк меня в карты обыграл! Он налил себе и ещё выпил. Я тоже поднесла рюмку к губам. Надо его разговорить, вон, как несёт. Не помню где, но я как-то прочитала, что для женщины важно уметь слушать и говорить с мужчиной о том, что ему интересно. Как-то это… тупо. Ну да, ведь женщины должны подстраиваться под мужчин, дааа. Но сейчас эта мысль была кстати. Я видела, что он ненавидит Стаса, и решила ему подыграть. – Никогда бы про Стаса не подумала такое, он совсем на голубого не похож. Будущий труп засмеялся и встал, начав копаться в шкафу. Я посмотрела на часы у себя на запястье. Совсем немного осталось. – Вот, вот… Смотри, какой у нас Стасик не голубой… Иди сюда… Я села к нему на колени. От него мерзко пахло – табаком, алкоголем, дешёвым одеколоном, взрослым мужиком. Его рука лежала у меня на груди, он сопел мне в ухо. А я смотрела на экран. Стас и Вовчик, обнажённые. С ума сойти! В дверь спортзала снова постучали – громко, требовательно. Вот оно! Мандраж стал невыносимым, и привкус блеска на губах вдруг показался резким, прямо до тошноты. – Да кому там, чёрт возьми, не спится! А ты пока, – он посмотрел на меня мутным, плывущим взглядом, – раздевайся. И вышел. Я бросилась к кровати, стащив оттуда одеяло, и выбежала вслед за ним, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Стас, давным-давно зашедший в спортзал (он стучал в дверь с этой стороны!) шагнул к будущему – уже почти настоящему – трупу и, зажав ему рот, повалил на пол. Тот трепыхался и отбивался, но был пьян, димедрол делал своё дело, а Стас… Стаса никто не может остановить, когда он в таком состоянии. Я бросила одеяло на пол, Стас быстро закрутил эту падаль в него, затянув сверху ремнём. Тот хрипел и пытался выплюнуть комок чего-то. – Теперь нам нужен стул… Два стула… – Там есть, – я кивнула на кабинет этого трупа. У меня дрожали руки и голос тоже. Всё было так нереально, и, в конце концов, я всё-таки немного выпила. Но Стас рядом, а значит, всё будет хорошо. В кабинете он покосился на экран и потянулся к видику, но трогать не стал, лишь прихватил стулья. Мне вдруг стало страшно. Захотелось остаться здесь и дождаться, когда всё закончится, но я быстро подавила в себе это глупое желание. Это просто паника. Я должна это видеть и я буду рада, когда это увижу. Петлю Стас приделал к гимнастическому кольцу. Верёвка была из тех, которыми связывали маты. Мы всё продумали сто раз до мелочей. Современное ТВ – боевики, детективы, новости – прекрасно может научить убивать. «Надо только подумать немного», – объяснил Стас мне однажды. К бутылке никто из нас не прикасался. Кляп из резины, во рту не будет волокон. На теле трупа не останется следов, только ворсинки от его собственного одеяла. На мне чужая одежда, чужая обувь, волосы я долго расчёсывала, собрала в хвост и побрызгала лаком. Ни один волосок не выпадет. Стас в перчатках. – Придержи стул… Так, вот… Тяжелый, козлина, – Стас встал на стул и теперь пытался удержать чужое тело в вертикальном положении на соседнем. Будущий труп извивался, и я вцепилась в спинку стула, глядя прямо перед собой, пока Стас просовывал его шею в петлю. – Есть! Тяни! – скомандовал он мне. И я выдернула стул. Он стал лёгким, очень лёгким после того, как живое, шевелящееся тело покинуло его. Чужая жизнь повисла в воздухе и оборвалась. Теперь он труп… Просто труп. – Надо будет протереть спинку стула, где ты за неё хваталась, – Стас приводил мертвеца в порядок. – Ну, ничего себе, он в эту штуку вцепился – чуть не прокусил… Так, – он достал из кармана пакет, – её – сюда. А, вот, держи, упаковка с димедролом, початая… А, ладно. Я не смотрела, что он там делает с трупом. Это… Это я не могу. Мне не страшно. Мне противно. Это для Стаса самое страшное – в душ лишний раз не сходить, а я даже на сырое мясо и рыбу смотреть не могу. – Хорошо висит… Натурально. Бери одеяло и кинь его на кровать, решат, что он там в одежде валялся. В кабинетике Стас внимательно всё осмотрел и не успокоился, пока не нашёл камеру. – Так, как же она работает… Наверное, сюда нажать… Или сюда? Нет-нет, не трогай видик, я сам. Я показала, где была кассета. Там стояло ещё несколько таких, Стас забрал их все. – Что ты с ними сделаешь? – Сожгу. Я стояла и не могла отвести глаз от маленького гранёного стаканчика. Он ещё остыть не успел, а человек, который из него пил, теперь труп. В голове не укладывается. Стас забрал и мою рюмку, справедливо рассудив, что её отсутствие вряд ли заметят, а вот возиться и протирать её – дело долгое. Всё выглядело так, словно человек пил сам с собой, а потом пошёл и повесился. Обычное дело. Честное слово, физрука я ненавидела и регулярно желала ему смерти. Я была рада, что Стас его «убрал». Он такой скотиной… был. Почему же я себя так странно чувствую? Мне ведь его не жаль. Абсолютно не жаль. Я рада, что он мёртв. Наверное, дело в том, что я впервые участвую в этом так… явно. Стас делал это и раньше, и всегда один. Тот парень, которому он перерезал вены… Я даже слушать об этом не хотела. Мне даже думать об этом противно. Но тут речь шла о взрослом человеке и один бы Стас не справился. И всё же интересно – кто из нас сейчас убийца? Петлю накинул он, а стул выдернула я. Вот так. Был человек и не стало человека. Удивительное ощущение. Как бы я хотела, чтобы всего этого не было! Не было смерти отца и последующих лет. Отчима, интерната, издевательств. Убийств, лжи, бессонных ночей, когда они превращаются в бесконечность, а ты сидишь, глядя, как из-за шторы пробивается свет фонаря, и не понимаешь – зачем так жить? Меня и держит на свете только надежда отомстить. И уверенность, что я смогу, очень важна. Я восхищаюсь Стасом, его силой, его жестокостью, его нечувствительностью ко многим вещам, которые способны свести с ума любого. Я восхищаюсь его уверенностью во всём, что он делает. Он всё делает правильно. Да вот только я – не такая, как он. Я хочу стать такой же и всё для этого делаю, но иногда… Мы заперли спортзал, Стас проводил меня до двери так, чтобы мои соседки его увидели. И пошёл. Можно быть уверенным, что от кассет к завтрашнему дню ничего не останется. Я смывала макияж лосьоном против прыщей. Видимо, что-то я делала неправильно, – тушь только размазывалась, я становилась похожей на тех странных личностей, которые без ума от кладбищ и песен про смерть. С дурацкой блузкой, покрытой пайетками, как чешуёй, это смотрелось нелепо. Стоило бы взять гель для умывания и сходить умыться, но выйти сейчас в коридор было выше моих сил. Нет, я не то, чтобы верю в привидения, просто некоторые вещи сильнее того, что ты знаешь и понимаешь. Кажется, этой ночью мне опять понадобится димедрол. * Мюзикл "Чикаго" - "Тюремное танго"