*******
Утром нехотя выбираюсь из тёплого одеяла в промозглый холод просторного дома. С остервенением чиркаю спичками, чтобы разжечь камин. Затем, вооружившись луком и стрелами, выхожу из дома. Тусклые лучи равнодушно поглядывают на наш заброшенный Дистрикт из-за пелены облаков, будто спрашивают: "Неужели здесь ещё не все передохли?" Дом напротив пока что пустует, когда я уезжала из Капитолия, Пит ещё оставался там. Он уже не опасен ни для кого, только во сне иногда неистово мечется. А может, мне просто сказали именно так, а на самом деле Пит просто не хочет возвращаться сюда. Здесь больше ничего не осталось из того, что было ему дорого. Покосившись на тёмные окна ещё одного соседнего дома, прохожу мимо. Хеймитч наверняка отсыпается после попойки. Вряд ли он заметил мой приезд, да это и не важно. Зайду к нему попозже, может, принесу поесть. Привычная дорога к лесу вызывает такую бурю воспоминаний, что я сразу сворачиваю и выбираю окольный путь – нет сил выдержать всплеск всех тех чувств, которые охватывают меня от вида каждой пяди земли, тысячи раз пройденной вместе с Гейлом. Я трачу целый час, делая крюк, чтобы войти в лес с другой стороны. Добыть пару индюшек не составляет труда, здесь их давно никто не пугал. Вернувшись, усаживаюсь на крыльце, чтобы ощипать и выпотрошить птицу, а затем возвращаюсь в дом. Не дойдя до кухни, замираю на месте. Кто-то беспорядочно позвякивает посудой. Мой незваный гость поднимает на меня свои огромные глазищи и протяжно мяукает... – С ума сойти! – от неожиданности восклицаю вслух. – Выжил, надо же. Только здесь тебе делать нечего. Ты пришёл искать Прим? Её здесь нет. Тоска и боль накрывают меня вмиг, будто незримая тяжёлая волна. Не выдержав, срываюсь на крик и швыряю в бедного кота всё, что подворачивается под руку. – Убирайся! Её здесь нет! Её нигде нет и больше никогда не будет, понял?! Катись отсюда ко всем чертям!!! Но кот и не думает уходить. Он жмётся к стене и смотрит на меня с той же болью, что переполняет и моё сердце. Он, как и я, потерял самого близкого и родного человека. Подхожу, чтобы согнать его, и... не могу. Беру кота на руки и прижимаю к себе, рыдая в пушистую шёрстку, а он затихает и впервые в жизни мурлычет для меня. Каким-то шестым чувством ощущаю ещё чьё-то присутствие. Резко обернувшись, не знаю, верить ли глазам. Пит стоит передо мной в нескольких шагах, ошарашенный не меньше, чем я. – Ты так кричала, Китнисс, – растерянно бормочет он. Вопросов не задаёт. Просто обнимает меня вместе с котом, позволяя немного прийти в себя от нахлынувшего горя.*******
С тех пор, как я вернулась обживать руины родного Дистрикта, прошло несколько месяцев. Время на сей раз оказалось плохим доктором. А может, дело во мне. Чувствую себя совершенно разбитой, почти такой же, как и в первый день своего возвращения сюда. Физически я окрепла, но утратила некую внутреннюю прочность – ту, что вела меня по жизни раньше. Теперь я забочусь только о себе и об этих двух парнях, Пите и Хеймитче, которые стали для меня всем – соседями, друзьями, даже семьёй, если можно их так назвать. Моя настоящая семья была разрушена в тот момент, когда погиб отец, а мать замкнулась в себе. Долгие годы Прим была единственной родной душой, её выживание было целью моей жизни. То, чего мне не хватало – мужского примера и покровительства – я обрела в Гейле, который тогда был ещё мальчишкой, но повзрослевшим, сильным и ответственным не по годам. Теперь у меня нет Прим, в которой я видела свет жизни, вдохновение, уязвимость и силу души. Нет Гейла, который всегда был для меня примером веры в себя, выдержки, боевого духа, способности пройти сквозь что угодно, неотступно преследовать свою цель и добиваться её, который везде прикрыл бы собой. Я потеряла того, кто никогда не предаст и не сдастся, скорее умрёт. Одно его присутствие и личный пример вели меня по жизни сквозь любые испытания, заставляли искать в себе особенную прочность, придавали силы. А теперь я словно выброшена за борт огромного корабля, который уплывает, а я не могу поспеть за ним, отстаю всё больше. Попытки наладить жизнь скорее напоминают стремление ухватиться за соломинку, а потому проваливаются с треском. Связи здесь почти нет. О том, чтобы переслать письмо по электронке, не может быть и речи – разруха полнейшая. Электричество через время восстановили, но в остальном – почти ничего. Иногда поезд из Капитолия привозит письма от Эффи и от Энни Одэйр. Они рассказывают о происходящем (в основном в Капитолии), Гейла упоминают редко, но я поняла из разных писем, что работа во Втором дистрикте увлекла его, что всё получается. Постепенно он берёт на себя всё больше и успешно справляется. Мне нелегко признавать, но, похоже, в этом есть немалая заслуга Крессиды. Я боялась, что это может случиться. И, видимо, не зря. Крессида близка Гейлу по духу, сильна и надёжна, за короткое время они многое прошли. Это связало их и теперь они вместе, а мне остаётся только молчаливо скрывать боль и придумывать отговорки для встревоженного Пита. На самом деле, я просто потеряла опору в жизни. Пит пытается, но не может поддерживать меня – наоборот, это мне всегда приходилось его вести, подбадривать, тащить через проблемы и убеждать, что он мне нужен. Его можно понять, он всегда знал, что мы всего лишь изображали чувства на камеру, когда это было необходимо, настоящего в этом не было почти ничего. Но пока всё это происходило, мы успели привязаться друг к другу. И всё-таки не могу не признать, что его попытки убить меня после обработок в лабораториях Капитолия всегда будут лежать тенью на моём отношении к Питу. Я знаю, что он не виноват в этом, но вычеркнуть из памяти его смертельную хватку на моём горле и всепоглощающую ненависть во взгляде, когда он душил меня, я так и не смогла. Просыпаясь среди ночи, я не раз слышала, как во сне он с шипением произносит моё имя, словно до сих пор пытается указать дорогу переродкам, раз уж сам не сумел... Пит не запоминает эти сны, а я не рассказываю. Вот бы просто взять и запереться в своём доме, но я не могу. Без моей помощи Пит угаснет от отчаяния и депрессии. Самым трудным было стать настолько убедительной, чтобы даже он поверил, что я теперь с ним, несмотря ни на что. Или сделал вид, что поверил. Но поскольку Гейл был потерян для меня, я решила смириться с тем, что осталась без выбора. Если уж на то пошло, то хотя бы смогу поддержать, по мере сил, одного человека, пусть даже не себя. А вместе с ним мы усердно помогаем Хеймитчу, решив, что теперь наша очередь заботиться о том, кто сумел помочь нам дважды выжить на аренах Голодных игр. Какое-то время мы неплохо справлялись. Хеймитч научился понемногу выбираться из алкогольного тумана и даже смог по переписке добиться от Эффи обещания приехать в гости, если в доме Эбернети её не вывернет от ужаса. А мы всячески помогали Хеймитчу разобраться с разрухой внутри дома, которая мало чем отличалась от руин целого Дистрикта. Но постепенно я стала осознавать, что вся эта жизнь с бесконечными рутинными хлопотами в моём доме и доме Хеймитча – не то, ради чего я столько прошла. Если не считать охоты, я медленно превращаюсь в заурядную домохозяйку – вялую, безрадостную, даже бесхарактерную. Такую, какая живёт за любым деревенским забором. У меня на исходе жалкие остатки прежних душевных сил, и вселять в Пита ту уверенность, в которой он нуждается, больше уже не могу. Мне самой нужна опора, ориентир – сильный, прочный, надёжный, выносливый. Но вокруг меня таких нет. Я ощутила, что попросту угасаю. От прежней боевой девушки с вдохновенной и пламенной душой осталась только оболочка, да и ту из-за тоскливого взгляда я едва узнаю в зеркале. Вот оно, воплощённое прозябание – жалкое подобие жизни. Поначалу я внутренне протестовала. Я металась, пыталась ссориться с обоими парнями, чтобы почувствовать прилив сил хотя бы от злости, но всё очень быстро сходило на нет. Потом я долго терзалась в поисках выхода из этого замкнутого круга, но впустую. И постепенно в сознание прокралась обречённость. Она будто нашёптывала мне, что я должна смириться и просто плыть по течению, так как всё лучшее в моей жизни уже прошло. И ждать больше нечего. Наверное, спустя время я бы окончательно выбилась из сил и всё-таки сдалась. Я уже была близка к этому. Но однажды на пороге своего дома я увидела Крессиду.