Опалённые войной

Её силуэт отчётливой тенью отпечатался на асфальтовой дорожке, ведущей к моему крыльцу. Я как раз очищала от мелких сорняков примулы, посаженные Питом вокруг дома, и от неожиданности замерла прямо так, сидя на корточках с пучком травинок в руке. Я не только не знала, что сказать своей гостье, у меня вообще дар речи пропал. Долгие месяцы унылой однообразной рутины приучили меня не ждать никаких перемен, и появление Крессиды – словно пришествие из другого мира. Впрочем, в каком-то смысле так и было. – Привет, Китнисс, – она старается держать обычный, ровный тон, будто мы виделись только вчера, а не год назад. Интуитивно я чувствую, что она и сама взволнована, но изо всех сил пытается это скрыть. – Как поживаешь? Растерянно пожимаю плечами: – Да так... ничего интересного, – с трудом выговариваю, стараясь заставить голос подчиняться мне. – А ты? Она отводит глаза: – Неплохо. Я поднимаюсь и, отряхивая руки, задаю, наверное, самый главный вопрос: – Почему ты здесь? Крессида прилагает безумные усилия, чтобы не измениться в лице, я замечаю всего лишь тень её истинных эмоций. И всё-таки выдержка при ней. – Гейла направили сюда, восстанавливать родной Дистрикт. Услышав его имя, я невольно вздрагиваю, но стараюсь держать себя в руках. Надеюсь, получается, вроде бы голос не выдаёт меня. – Значит, ты приехала с ним? – эти слова дались мне тяжелее, чем я предполагала. Крессида кивает и сверлит меня хмурым взглядом. Я приглашаю её в дом и пока мою руки, моя неожиданная гостья бегло пересказывает последние новости об успехах в восстановлении Седьмого дистрикта, в котором они с Гейлом работали после Второго. Разумеется, Крессида пришла не поболтать на досуге, но начала издалека. Разговор предстоит сложный для нас обеих, и чтобы перейти к главному, она хочет сперва собраться с духом. – Когда Гейлу сообщили о переводе сюда, он был против. Думаю, не надо объяснять, почему... – Крессида бросает на меня мимолётный взгляд, от которого становится не по себе, хотя осуждения в её глазах нет. – Он даже связался с Капитолием. Отказывался. Президенту Пэйлор пришлось лично уговаривать его... Знаешь, Китнисс, она проявила понимание, даже деликатность. Не давила, именно уговаривала. Всё-таки Гейл много значит для революции, как-то не принято просто приказывать ему, не считаясь с его мнением. Я молча ставлю перед Крессидой чашку с чаем и тарелку пряников, испечённых Питом. Она берёт один пряник, долго вертит в руках, делая вид, будто разглядывает рисунок из глазури, но взгляд рассеянный. Я не тороплю. Отхлебнув немного из чашки, Крессида продолжает: – Пейлор сказала, что Гейл будет незаменим здесь, в Двенадцатом. Никто не знает этот Дистрикт лучше него. В смысле, из тех, кто способен организовать восстановительные работы и заодно справляться с техникой. В отличие от других дистриктов, где мы только помогали, здесь Гейл дома. Он знает особенности этих мест, знает, чем дышит Дистрикт, что здесь любят, к чему лежит душа. Именно Гейлу по силам не просто поднять Дистрикт-12 из руин, но ещё и позволить ему по-настоящему возродиться, чтобы развиваться дальше. Она снова умолкает, будто ждёт намёка, что я готова услышать самое главное. – Наверное, ты пришла сюда не для того, чтобы объяснить мне это? – изо всех сил стискиваю пальцами свою чашку, чтобы не было заметно, как дрожат мои руки. – Верно, – невесело отвечает моя гостья, искривив губы в горькой усмешке. Она резко встаёт и, сунув руки в узкие карманы штанов, начинает нервно расхаживать по широкой кухне, пытаясь погасить своё волнение, но оно лишь разгорается с новой силой. Напряжение Крессиды передаётся мне. Впервые за долгое время я чувствую внутренний подъём, пусть пока смутный, неясный, и не из-за воодушевления – из-за тревоги, неизвестности и целого фейерверка безумных предположений, которые мельтешат у меня в голове, путая мысли и сбивая с толку. Но это несравненно, несоизмеримо лучше, чем инертное, замедленное существование, которое я влачу здесь уже так давно, что почти забыла, каково это – ощущать свою внутреннюю силу. Ту самую, которая провела меня сквозь все смертельные опасности прежней жизни. Ту, которую я воспитала в себе, глядя на Гейла и общаясь с ним столько лет. Крессида останавливается в широком дверном проёме, опирается на него плечом и смотрит на меня исподлобья с печальной улыбкой. – Знаешь, Китнисс, я надеялась, что этот разговор никогда не состоится. И ты не появишься больше в его жизни. Она отводит взгляд и продолжает: – Ему было хорошо со мной, я это точно знаю. Не потому, что он не упоминал твоё имя или не искал возможность написать тебе. Он был увлечён работой. Это всё больше вдохновляло его. Результаты были поразительными – Второй дистрикт сейчас выглядит гораздо лучше, чем до революции, и Седьмой, где мы работали вместе с Джоанной Мейсон, тоже. И сам Гейл, глядя на то, как у него получается, становился всё крепче. И душой, и телом. Стал чаще улыбаться. Крессида умолкает на минуту, потом решает, что в таком разговоре нет смысла умалчивать о чём-то. Да и не за этим она начинала. – Наверное, тебе стоит знать, Китнисс... Гейл предложил мне стать его женой. И я согласилась, – она с вызовом смотрит мне в глаза, а я чувствую, как вмиг сжалось сердце, будто в него воткнули длинную иглу. – Мы не назначали дату свадьбы, решили вернуться к этому, когда будем немного свободнее, – продолжала она. – Слишком много было работы у нас обоих, к тому же, мне временами приходилось мотаться по всему Панему. Поездки короткие, тем более, на планолётах они проходили быстро. Но возвращаясь из поездок, я стала чувствовать, что... – она запнулась и нахмурилась, подбирая подходящие слова, – что Гейл меняется. Стал задумчивее, отмалчивается. Говорит, что всё в порядке, просто устаёт. Поначалу было не слишком заметно, я даже думала, что мне просто показалось. Но потом всё это стало нарастать, как снежный ком. И тогда я поняла, в чём дело. Замираю, не дыша. Словно стою у какой-то магической черты, за которой моя жизнь перевернётся с ног на голову. Или оборвётся и покатится в бездну... Крессида поджимает губы, стараясь скрыть свою боль, но не справляется. Её голос срывается: – Я поняла, что он... ищет во мне тебя. Сказать, что я опешила – ничего не сказать. Во все глаза я уставилась на расстроенную Крессиду, а сказать не могу ничего – эмоции зашкалили и устроили в голове полный хаос. – Ему не хватает той Китнисс, которую он не может забыть до сих пор, – через силу произнесла она. – Вы слишком много пережили вместе, это связало вас крепче, чем любых других, кого я знаю. Вы тяжело расстались, очень тяжело, но он так и не смог избавиться от своих чувств к тебе. Несмотря на всё, что тогда произошло... Тем более, вы оба поняли твою ошибку. Ты раскаялась, это видели все, а уж Гейл – тем более. И он простил тебя. Долго не мог пережить тот удар, но эта боль отпускает его, и теперь он нуждается в тебе. Я выпрямляюсь и опираюсь спиной и затылком о стену, едва справляясь с дыханием. Меня лихорадит, а сердце колотится так, словно задалось целью проломить не только рёбра, но и стену напротив. Голос подводит меня, поэтому в ответ я едва могу выговорить: – Зря. Я уже давно не та... – Послушай, Китнисс! – Крессида обрывает меня неожиданно жёстко. – Меня не волнует, насколько сильно разлука с ним ударила по тебе, сломала или разрушила тебя. Я знаю, какой ты можешь быть и на что способна. И ради Гейла ты должна взять себя в руки. Пристально смотрю ей в глаза, в которых блестят слёзы. – Ты ведь сильная, Крессида. Умная, надежная. Такая и нужна ему. Она отрицательно качает головой: – Я тоже так думала. Но потом поняла: он всегда будет искать во мне тебя, ему нужна именно ты. Та Китнисс, с которой он прошёл всё это. Та, которой ты была всегда, кроме того дня, когда обвинила его... Ты способна вернуть ту, прежнюю Китнисс? Ты хочешь её вернуть? Мой взгляд обретает твёрдость, а голос – такую уверенность, которой, как мне казалось, уже никогда не будет. – Да. Хочу. Если я действительно нужна ему. – Нужна, – мрачно кивает Крессида. – И хотела бы я думать иначе, но правда – штука упрямая. Гейл не признаёт всего этого вслух, пытается скрывать, но... это как шило в мешке – не утаишь. На всякий случай осторожно спрашиваю: – А ты уверена, что причина не в чём-нибудь другом? Она печально качает головой: – Он замыкается и молчит. Вроде бы без причин, но я чувствую... Становится нервным, если упоминается Двенадцатый дистрикт. Или ты. И ещё... он прячет от меня твою фотографию, Китнисс. Думает, я не знаю, что у него в том кармане, кроме мастер-ключа. Она залпом выпивает остывший чай и, нервно разламывая печенье на мелкие кусочки, уточняет: – Я не сказала Гейлу, что уеду. Оставила записку, которую он найдёт не раньше завтрашнего дня. Уже выйдя из дома, Крессида оборачивается на крыльце и говорит напоследок: – Если не лежит душа, не держи его. Я готова даже подождать. А нет – ну, что ж... не судьба. Но учти, Китнисс, этот парень всегда будет дорог мне. Не сделаешь его счастливым – лично приеду и убью тебя. Даю слово.