Любовь переживет

POV Эрик       Я не спал почти всю ночь, потому что это более чем раздражительно — спать с надетой маской. Я бы снял её, но мысль о том, что Густав войдёт и увидит мои чудовищные черты, пугает меня. Вместо этого я сидел, работая при свете свечи над проектом нескольких аттракционов, которые я хочу построить на следующий сезон. В итоге я задремал, сгорбившись над кучей своих документов. Я проснулся, когда услышал, как старинные часы пробили пять утра. Должно быть, я проспал всего лишь час. Потянув мою ноющую спину, я встал и направился в холл, в свою ванную. Я осторожно закрыл двери, чтобы не потревожить ни Густава, ни Кристин, щелкнул выключателем и понял, что моя щека испачкана чернилами. Было совершенно ясно, что я заснул на мокрой поверхности одной из своих новых зарисовок. Я захотел вымыть голову, ведь она зудела из-за парика, а мне хотелось выглядеть наилучшим образом для Кристин. Обычно я принимал душ только если был грязным, и то это было потому, что у меня никогда не было гостей. Но сейчас, когда Кристин собирается оставаться до бог знает какого времени, я хотел предстать перед ней джентльменом, которым она никогда меня не знала, начиная с моей гигиены. Закрыв дверь, я начал раздеваться, положив парик и маску на раковину. Моё тело было сплошным уродством: начиная с сотни комковатых шрамов и заканчивая моими выступающими костями и бледной кожей. После того, как я включил душ, я стал внутрь, холодная вода обдавала леденящим холодом так, как если бы я стоял голый в снегопад на улице. Я всегда мылся в холодной воде, не веря, что достоин чего-то большего, чем холодная вода. Кроме того, Кристин и Густав были здесь, и я хотел быть уверенным, что у них будет вся горячая вода, которая может им понадобиться. Когда моё тело было полностью мокрым, дрожащая рука протянулась к полке, где я держал флакон с лекарственным шампунем, медленно растер жидкость между ладонями перед тем, как нанести на открытую поверхность головы. Парик раздражает открытый череп больше, чем другие части моей лысеющей головы. Остаток моих волос был очень редким и менял цвет с блонда на седой. Когда все мое тело было вымыто, я выключил воду и вышел из душа, глядя на свое отражение в зеркале. Моя деформация была большей проблемой, чем казалось. Вместо мытья в душе, я всегда должен был мыться перед зеркалом из-за опасности случайного разрыва одной из незащищенных артерий или вен. Малейшее прикосновение — и я мог истечь кровью до смерти. Я взял полотенце и слегка протер по каждой щели, стараясь не задеть открытых фиолетовых или красных линий. Когда я обернулся, то понял, что забыл взять чистую одежду с собой из моего шкафа. — Отлично… Я собирался выйти в холл совершенно голый, когда вспомнил, что Кристин спит в моей комнате. Я схватил большое полотенце, висящее на перекладине рядом с душем, и обернул его вокруг тела, скрывая свою грудь и колени. Затем я спокойно направился к себе в комнату, надеясь, что Кристина будет по-прежнему спать. POV Кристин       Было так много вещей, которые не выходили из головы. Рауль проник в мой разум, пока я пыталась заснуть. Почему он убежал? Просто то, что я отказалась уйти вместе с ним сразу, не значит, что я не хочу вернуться в Париж. Было ли это так важно для него, вернуться прямо сейчас? Я бы спела, затем мы могли бы пойти в доки и сесть на корабль. Но могла бы я так поступить с Эриком? Да, мой ангел музыки занялся со мной любовью десять лет назад и ушел, но могла ли я действительно забрать его сына? Забрать ту часть меня, которую он оставил? Даже если я и обещала ничего не говорить Густаву, нет веской причины, почему Эрик не может быть частью его жизни. Прошлой ночью, впервые за все время я увидела человека, который, как я думала, не существовал. Десять лет назад Эрик был сумасшедшим убийцей, одержимо любя того, кто не мог любить его в ответ. Он бы сделал все что угодно, только бы увидеть, что я остаюсь с ним, и в итоге это он — тот, кто оставил меня. Я считала, что он поступил эгоистично и никогда не искала его. Десять лет я всматривалась в толпу, надеясь его найти, надеясь на его возвращение ко мне. Теперь же, прошлой ночью он был готов принять на себя пулю, предназначавшуюся мне. Он спас мне жизнь и мог легко оставить меня там, но вместо этого предложил Густаву и мне свой дом. Я разрывалась между двумя мирами: проблемный мир с Раулем и мир, которому я принадлежала с Эриком. Я оставалась с Раулем несмотря на пьяную ярость, частые драки, каждый удар, приходившийся мне по лицу. И теперь он посмел оставить меня из-за чистейшего эгоизма. Я могла оставить его много лет назад, но я осталась… по какой причине, я до сих пор не уверена, потому что мы не имели ничего общего, кроме любви между двумя детьми. Вот кем мы всегда были — детьми! Он был моим другом детства, и да, мы женаты, но он не был тем любящим мужем, о котором я мечтала. С другой стороны, хоть у Эрика и противный характер, но даже в ярости он не посмел бы ударить меня. Он бы скорее причинил вред себе, чем мне. Но как я могу продолжать жить, не имея возможности поговорить с Раулем обо всем? И как я могу начать другие отношения с мужчиной, которого едва знаю, когда я до сих пор замужем? И хотела ли я? И кто гарантирует, что он не встанет и не уйдет, когда снова почувствует страх? Я лежу здесь, в кровати Эрика до раннего утра с закрытыми глазами. В его комнате темно, но так даже лучше. На самом деле, это был лучший ночной отдых, который у меня был за долгое время. В Париже я всегда допоздна ждала возвращения Рауля домой из бара. Некоторыми ночами он не возвращался до предрассветных часов.       Когда я услышала открывающуюся дверь, я посмотрела и увидела темную фигуру, которая тихо вошла в комнату, направляясь прямо к шкафу. Это был Эрик? Интересуясь, я протерла глаза и протянула руку к газовой лампе, которая была возле музыкальной шкатулки с обезьянкой на прикроватной тумбе. Я улыбнулась, когда увидела эту безделушку, потому что не видела ее с той ночи, как покинула Париж. — Ангел? — было достаточно тусклого света, чтобы увидеть его, стоящего около шкафа и закутанного в белое банное полотенце. Его парика не было, как и маски тоже. Я ахнула от внезапно увиденного, но не отвернулась от него, так как раньше уже видела. — Мне ужасно жаль, что разбудил тебя, Кристин, — нервно проговорил он. — Я просто пытался достать свежую одежду из моего шкафа. Я был в душе… — Какие глупости, ты не разбудил меня. Я уже довольно давно просто так лежу и не сплю, — пока я лежала в постели, смотря на него, не могла не заметить маленькую красную отметину, выглядывающую из-под полотенца на его левом плече. — Эрик, что это? — спросила я. — В смысле? — пробормотал он, не обращая особого внимания на мой вопрос. Вместо того, чтобы ответить, я встала с кровати и подошла к нему, положив пальцы прямо на пятно, о котором я говорила. Перед тем, как я обнаружила еще дюйм, Эрик развернулся и сильнее прижал полотенце к своему телу. — Не трогай меня, Кристин, — отрезал он. — Ты меня слышишь? — Эрик, мне просто интересно. Я просто спрашивала… Знаешь, может, это родинка или что-то в этом роде. — Родинка? — он усмехнулся. — Ты шутишь. — Нет. — Если бы только это была родинка, Кристин.       И тогда он опустил свое полотенце, открывая всю грудь и спину. Это было чем-то кошмарным для взора. Его тело было полностью покрыто такими же маленькими отметинами, комковатые шрамы бороздили его по всем направлениям, исчезнувший шов проходил через весь его живот так, если бы он был ранен ножом. Я закрыла руками рот и, ахая, отвернулась. — Ты рада, что мы занимались любовью во тьме, Кристин? — холодно спросил он. — Если бы ты увидела меня… — Это неправда. — Посмотри на выражение своего лица сейчас. Это совершенно очевидно, что я отталкиваю тебя, — его нижняя губа дрожала. — Родинка… Ха! Скорее, цыганская отметка! — Пожалуйста, не злись на меня, Эрик.       Эрик подошел ко мне; его полотенце уже прикрывало израненное тело. — Я не зол на тебя, Ангел. Просто… Просто возвращайся в постель. Я собираюсь одеться и начать готовить завтрак. Я приготовлю все, что ты захочешь.       Когда я повернулась к нему лицом, то решительно положила руку на его грудь; несколько шрамов стали горячими под моей ладонью. — Ты не вызываешь у меня отвращения, Эрик. Просто, пожалуйста, знай это…       Сначала он не сказал ни слова, только убрал мою руку и оставил затяжной поцелуй на костяшках моих пальцев. — Я верю тебе, Кристин. А теперь скажи Эрику, чего бы ты хотела на завтрак? — Удиви меня. — Хорошо, и тогда, после завтрака, мы пойдем за деньгами, которые я обещал тебе за выступление прошлой ночью.       Я так хотела отказаться от денег, но я просто кивала головой и смотрела, как он уходит. Это именно то, за чем я приехала, не так ли? Деньги… Но теперь Рауль ушел, и внезапно я перестала об этом волноваться. У меня был человек, который глубоко заботился обо мне, и это было хуже всего. — Мама?       Когда я услышала, что меня зовет сын, я обернулась и увидела Густава, стоящего в дверном проеме. Он выглядел напуганным, и я сразу же раскрыла объятия ему. — Что такое, тыковка? — Мне так страшно. — Страшно? Что здесь такого страшного? — Мистер Уай, — он заплакал. — Он такой страшный. Прошлой ночью он был в моей комнате около меня. О, мама, он так пугает меня… Я просто хочу поехать домой, я хочу увидеть папу! — Дорогой, это наш новый дом на время, хорошо? Мистер Уай взял нас к себе, пока я не свяжусь с Раулем. Он оставил нас, тыковка.       Мой сын поднял голову с моей груди и повертел головой, не веря моим словам. — Нет, мама, не говори так! Папа не ушел! Я просто знаю это! Он любит меня… правда? — Густав, ты должен знать правду. — Я не хочу ничего об этом слышать, мама! Это все ложь! Ложь и ничего больше. Мэг была зла, поэтому она и сказала все эти вещи. — Тыковка, я знаю, что это шок для тебя после всех этих лет… — Нет, не говори этого! — Но мистер Уай — твой настоящий отец.       Слезы полились ручьем по его щечкам. Он влез ко мне на колени, и я утешающе похлопала его по спине, начиная рассказывать правду:  — Густав, пожалуйста, пойми, что твой папа любит тебя. Да, он знает тебя всего лишь несколько дней, но он заботится о твоем благополучии так сильно, что заставил пообещать не говорить тебе правду, но Мэг, она обо всем проболталась. — Почему он не хотел, чтобы я когда-либо узнал? — Потому что боялся, что ты поведешь себя вот так. Я знаю, что ты чувствуешь, Густав. Я знаю, как ты зол, что тебе пришлось называть Рауля «папой» все эти годы. Ты всегда интересовался, почему у тебя не было ничего общего с ним или почему он никогда не играл с тобой… Это потому, что ты не был его сыном. Я даже не уверена, знает ли он правду; но мистер Уай хочет быть в твоей жизни, Густав. — Он такой отвратительный, мама. — Густав, пожалуйста, не говори так. Помнишь песню, которую я тебе пела недавней ночью? Та, в которой говорилось смотреть своим сердцем? Эта песня была о нем, Густав. — Ты его любишь, мама? — Я любила, Густав, очень-очень давно. Он был рядом со мной, когда никого другого не было. Я бы вышла за него замуж и жила бы совершенно другой жизнью, но вместо этого, одним утром я проснулась и обнаружила, что его нет. Он оставил меня из-за страха, и поэтому я вернулась к Раулю. Я скучала по твоему отцу, но вскоре узнала, что беременна тобой. Я не хотела разбивать сердце Раулю, и потому я сделала единственное, что могла сделать… Я солгала. — Это же очевидно, что мистер Уай не беспокоится обо мне. — Густав, что заставляет тебя так думать? — Где он был, мама? Где он был прошедшие десять лет? — Здесь, Густав, он был здесь. Он не знал, он клянется в этом. — Я отказываюсь называть его «папой»! Он не мой папа! — Густав, пожалуйста, успокойся. — Я хочу поехать домой, мама. — Густав, нравится тебе это или нет, это место будет нашим домом на некоторое время.       Мой сын затряс головой, рыдая. Я знаю, что вся эта ситуация расстроила его, но я говорила ему правду. Он выбежал и хлопнул дверью своей спальни. Я бы хотела сказать чему что-то другое, но что еще я могла сказать? Эрик — его отец, и мы будем здесь до тех пор, пока не определимся с дальнейшими действиями. POV Эрик Я слышал крик, я слышал ужасные вещи, сказанные обо мне… и все — голосом Густава. Только послушав его, я понял, что он был рожден с таким же ужасным характером, как и у меня. Я выходил из ванной, когда я слышал его мольбы о папе, но был им не я, не настоящий отец, нет, он молил о Рауле. Я приложил ухо к двери, слушая, как мой сын называет меня отвратительным. Эти слова сделали больно моему сердцу во второй раз, сильнее чем, что-либо на свете. Да, я отвратительный, но я надеялся, что он примет меня таким, какой я есть. Я только желал провести время с ним, узнать моего сына лучше, но, очевидно, что он этого не хочет. Это было моим наказанием за то, что я обманом выиграл Кристин. Во мне есть часть, которая до сих пор одержима Призраком, и эта часть меня обманула, заключив жестокое пари с Раулем. Вместо драки с ним, как мужчина с мужчиной, на мечах, я подло забрал себе все шансы на победу. Кристин уже пообещала спеть мне, и это было моим козырем. Все, что мне оставалось сделать — сказать Раулю, что если она споет, то он уедет. И как подлец он пошел в ее гримерку и умолял не петь. Когда она отказалась уйти, не выполнив свою часть сделки, Рауль ушел, оставив глупую записку после себя. Нет, я не выиграл Кристин честно. Я знал, что должен был сделать… Я знал, что в конце концов все равно потерял бы ее. Демоны никогда не выигрывают, и я никогда не обрету свое счастье с женщиной своей мечты. Чтобы доказать, что я лучший мужчина, я собирался сделать то, что сделал десять лет назад. Я собирался отпустить ее и позволить жить так, как ей хочется. Я знал, что удерживание ее вдали от Рауля только расстроит ее, и смотреть на ее красивое лицо каждое утро и видеть ее, разбитую горем, — это только заставит болеть мое сердце. Я хотел Кристин, но я хотел, чтобы она была со мной по собственному желанию, а не принужденно из-за обстоятельств.       Я поставил чайник, как только оказался на кухне, чувствуя боль глубоко внутри из-за того, что собирался сделать. Мой сын ненавидит меня, и поэтому я собирался сделать то, что должен был сделать десять лет назад. Я собирался отправить Кристин обратно в Париж после того, как расскажу о сделке, которую заключил с Раулем. После этого я собирался продать свой парк, выписать чек и послать его Густаву. И тогда, когда у меня ничего не останется, я собирался убить себя. — Итак, что ты решил?       Я медленно повернулся и заметил стоящую в дверях Кристин, все еще одетую в мою ночную рубашку. — Э-э-м… Я еще не решил. Можем мы присесть на минуту? — Все хорошо, Эрик? — ее голос был наполнен беспокойством. — Да, я просто должен тебе кое-что рассказать.       Когда мы наконец сели, я положил свои руки на стол и накрыл ими руки Кристин. Но как долго это бы не длилось, я не уверен… Я знал, что как только проболтаюсь о зле, которое сделал, конечно, она сразу вырвет руки из моей хватки. — Кристин, на самом деле Рауль уехал не по своей собственной воле… — О чем ты говоришь?       Мое сердце ускорило ритм в груди. Я должен это сделать! Я должен доказать ей, что я лучший мужчина, что я не тот же демон, как много лет назад! Не имеет значения, насколько будет больно потерять ее снова. — В тот вечер я нашел Рауля в баре и заключил с ним пари. — Пари? — она сердито выдохнула. — Какого рода пари? — Что если ты споешь мне, то он должен будет уехать с острова и вернуться в Париж… один.       И как я предсказывал, она вырвала свои руки из-под моих и ударила по лицу — жест, который застрял глубоко в моем сердце и подсознании. Я знал, что это конец, знал, что в этот момент я официально потерял доверие Кристин навсегда.