Любовь переживет

POV Кристин       Эрик пробудил во мне чувство, которого я не испытывала уже целое десятилетие. За эти годы мое тело изголодалось по его прикосновениям, его поцелуям, его стонам… Да, я занималась любовью с Раулем бесчисленное количество раз за все годы, но ничего не могло сравниться с занятием любовью с Эриком. Да, я люблю Рауля, но любовь, которую я испытываю к Эрику, нельзя сравнить ни с чем на свете. Мне нужно это, я хочу этого! Каждая клеточка моего тела кричала о том, чтобы Эрик прикоснулся ко мне. Я хочу узнать его лучше, но не в комфорте квартиры Эрика. Если Густав войдет и увидит, как Эрик и я увлечены друг другом, я не знаю, что он может подумать. Он и так уже достаточно запутан неведением увидит ли он снова Рауля.       Я не уверена, куда Эрик вел меня, но его рука крепко держала мою, пока мы шли через пустынные улицы «Фантазмы». Ночь выдалась темной, только несколько уличных фонарей сопровождали наш путь через полуночный туман. Он остановил меня возле двери в какой-то склад. Дверь была в форме искаженной маски, как если бы она была, как горящая свеча, из парафина и таяла… Он открыл дверь большим ключом, проводя меня внутрь прежде, чем закрыть дверь и включить свет. Голубое сияние осветило площадь, оживляя место, заполненное частями и кусочками «Фантазмы». Разные автомобили… карусельные животные! Они разбросаны так, словно это мир, которому они принадлежат — Моя мастерская, — сказал он, медленно ведя нас к концу. — Все это построил ты?       Он кивнул. — Вплоть до каждой детали, Кристин.       Мой ангел такой удивительный мужчина — гений, без сомнения. Машины были красивыми, животные для карусели — великолепные! Эрик знает, как что-то взять и сделать из этого шедевр.       Когда мы подошли к органу, Эрик стал напротив него, играя первые несколько нот из старой-старой песни, самой последней песни, которую мы пели на сцене вместе… «Торжествующий Дон Жуан»! Когда таинственные ноты отразились эхом по комнате, стена напротив органа начала опускаться; голубой туман шел из-под нее. Когда все прошло, я уставилась на самую красивую комнату, которую когда-либо видела. Там стоит зеркало, точно такое, как в моей гримерке в Париже, кровать в нескольких шагах напротив большого окна. Мое сердце остановилось, когда я обернулась и заметила огромный портрет меня, висящий на стене. Неужели Эрик настолько по мне скучал? Он смотрел на это изображение целых десять лет? — Я надеюсь, картина не доставляет тебе неудобств. — Почему мой потрет может доставить мне неудобства?       Он пожал плечами. — Прошло десять лет, Кристин. Этот висящий на стене портрет — единственный способ, благодаря которому я мог видеть тебя каждый день.       Эрик снял пиджак, оставляя его на вешалке в другой стороне комнаты. — Хочешь чего-нибудь выпить? — спросил он. — У меня есть винный погреб с разными сортами. — Удиви меня.       Эрик улыбнулся, двигаясь к другому концу комнаты, где были ступеньки, ведущие на этаж ниже. — Устраивайся поудобнее, Кристин. Я скоро вернусь.       Присесть было негде, кроме одинокой кровати, и поэтому я залезла поверх бархатных покрывал. Я уперлась спиной на множество подушек, аккуратно сложенных позади меня, все еще внимательно рассматривая комнату в изумлении. Это место, где Эрик спал и работал в течении десяти лет? Если да, то я не представляю, как он выносил эту тишину. Здесь так тихо, так тихо и так… так одиноко. Неужели никого здесь не было, чтобы осветлить его день? Он жил один без ночных женских компаний? Я поджала колени к груди, думая обо всех одиноких ночах, которые я провела одна, пока Рауль выпивал продолжительными вечерами.       Я лежала без сна большинство ночей, в ожидании возвращения Рауля, желая только того, чтобы он провел со мной несколько часов в постели рядом. Он умолял меня о любви, но когда мы поженились — это больше не имело значения для него. Словно он выиграл меня, словно быть женатым значит, что больше никаких романтических действий в мою сторону делать не надо. Его не было даже в момент рождения Густава. У меня были роды, пока он был в баре. Я надеялась, что он вернется, но прошло восемь часов, восемь долгих часов невыносимой агонии… агонии, через которую я проходила сама. Мой сын родился, и он вернулся пару часов спустя, понимая, что я родила только тогда, когда прошло его похмелье. Но моя радость вернулась, когда я посмотрела в глаза сыну и увидела, что на меня смотрит Эрик. Мой сын был создан правильным отцом… Я знаю, каким человеком мой сын вырастет с генами Эрика внутри. Я знаю, Густав вырастет красивым волшебником, который будет для нас с Эриком поводом для гордости. — Каберне Совиньон, тысяча восемьсот шестьдесят восьмой… — Эрик шел ко мне; бутылка в одной руке и два бокала в другой. — Ужасный год, но отличные вкусы напитков, без сомнения.       Эрик сел на колени рядом со мной, когда доставал пробку. — И почему это ужасный год? — поддразнила я. — Потому что это был год моего рождения.       Я мягко положила руку на его бедро, мягко улыбаясь уголками губ. — Тогда, это был хороший год, — Эрик остановился на долю секунды, а затем продолжил. — Значит, тогда тебе должно быть… — Сорок один… — прервал он меня. — Я намного старше тебя. — Не намного… Двенадцать лет…       Когда пробка была открыта, Эрик начал наливать мне напиток, передавая бокал мне перед тем, как налить для себя. — Спасибо, Эрик. — Пожалуйста, нет нужды благодарить меня, Кристин. Я ждал момента, чтобы выпить с тобой, почти десятилетие. — Ты правда здесь спишь? — Почти каждую ночь. — Здесь так одиноко. — Ну, — Эрик посмотрел вниз на свой напиток, — сейчас не одиноко. Оставаясь здесь, я работал и закапывался в музыку в течение десяти лет. Я почти не выходил из этого пакгауза.       Я поставила свой бокал на ночной столик и облокотилась обратно на подушки. Становилось очень поздно, и я не могла не чувствовать изнуренности после сегодняшних событий. Я закрыла глаза, расслабляясь и вдыхая замечательный запах одеколона Эрика, который остался в подушках. Пока я лежала, я чувствовала пальцы Эрика, пробирающиеся через мои кудряшки. Когда я снова открыла глаза, Эрик лежал, глазея на меня и одной рукой прикрывая щеку пока другая прочесывала мои волосы. — Я говорил тебе, насколько ты красива, Кристин? — пробормотал он, его голос был почти шепотом.       Рауль никогда не называл меня красивой… За все десять лет брака, мой муж едва сказал мне доброе слова, не говоря о том, чтобы назвать меня красивой. Но Эрик… Эрик сейчас был возле меня, и только потому, что хотел, он называл меня этим словом…       Десять лет, прошло десять лет с тех пор, как я в последний раз чувствовала его губы на своих. На пляже, час назад, я почувствовала его губы на своей шее… Мне нужно почувствовать это снова, мне нужно поцеловать его. — Эрик?       Его глаза встретились с моими. — Да, Кристин? — Ты сделаешь кое-что для меня? — Все, что угодно. — Поцелуй меня… POV Эрик — Поцелуй меня…        Слова пробежались по моим мыслям… это действительно происходит? Кристин на самом деле попросила меня поцеловать ее? Это все, чего я когда-либо хотел. Я лежу в моей кровати с самой красивой женщиной в мире, давая ей знать о своей красоте, и теперь она хочет, чтобы я поцеловал ее. Но, чтобы сделать это, я буду должен снять свою маску. Раньше было темно… Когда я целовал Кристин в ту ночь десять лет назад, было темно, поэтому я и сделал это. Но сейчас моя комната освещена, поэтому человеческому глазу все видно, глазам Кристин предстанет мое уродство. — Мне… мне нужно будет снять маску, — я нервно запнулся. — Я знаю, — сказала она. — Пожалуйста, Эрик, ты не отвратителен мне. — Еще как, — я закрыл глаза, чувствуя ужасное чувство позора, помня все прошлое слишком хорошо.       Когда я почувствовал руки Кристин на своем лице, я открыл глаза и увидел ее улыбку. — Это было в прошлом, Эрик. Я видела твои глаза и я знаю твое сердце.       Ее руки убрали мою маску прочь, прохладный воздух столкнулся с изуродованной плотью. Мой ангел не отвернулась, когда положила руки на мое увечье, мягко поглаживая пальчиками. Слезы наворачивались в глазах, пока ее рука медлила. Это все, чего я хотел… — Ты красивый, Эрик.       Мое сердце в груди остановилось! Красивый? Как я мог быть красивым? Кристин, она красива… но я? — Пожалуйста, скажи, что ты мне веришь.       Солгала бы мне Кристин? Она ужасно обращалась со мой в прошлом, но никогда не говорила вещей, который не имела ввиду. Я больше не могу сдерживать слезы, которые просятся наружу, и позволяю горячей жидкости спуститься по щекам. — Эрик? Я расстроила тебя?       Я потряс головой, чуть истерически смеясь. — Нет… Это просто… Никто и никогда не называл Эрика красивым. Ужасным и отвратительным — да… но… Ох, Кристин, ты делаешь меня таким счастливым. Я говорил тебе когда-либо об этом? Очень, очень счастливым…       Наши лица очень близко друг к другу, горячее дыхание Кристин обволакивает мою шею… Мой ангел хочет, чтобы я поцеловал ее… она хочет, чтобы я поцеловал ее! Мои руки тряслись, когда сами легли на ее щеки, опуская свои бесформенные и раздутые губы на ее. Блаженство! Сладкое блаженство! Десять лет жизни без поцелуев Кристин истощили меня, но сейчас, то, что сейчас я чувствовал ее мягкие, бархатные губы напротив своих снова, вызвало голод, я изморен! Кристин подо мной, ее язык настойчиво пробирается в мой рот, чтобы соединиться с моим, моя ледяная слюна смешивается с ее. Я целую ее с животной нуждой удовлетворить свои желания, в которых нуждается мое изнывающее нутро. Десять лет! Боже! Десять долгих лет голодания ради этого момента…       Я оторвался, чтобы глотнуть воздух; наши грудные клетки поднимаются друг к другу. Лишь быстрое движение груди Кристин под моей свело меня с ума, поэтому я быстро опустился к ее губам, целуя ее снова, предаваясь блюду, которого ждал десять лет, чтобы попробовать. Я старался стоять на коленях из-за смущающего желания, которое делало присутствие брюк на мне невыносимым. Я знаю, что, скорее всего, оттолкну моего ангела, если она почувствует это напротив своего тела. Я не уверен, как далеко мой ангел и я собрались зайти, но я не хочу подталкивать ее к тому, что ей будет неудобно делать. Если бы я раньше знал, что она и я будем целоваться, я бы нашел время, чтобы удовлетворить себя, но я был настолько занят приготовлением своего шоу, что поцелуи с Кристин даже не приходили мне на ум.       Теперь, когда я вспомнил об этом, я, вероятно, уже более месяца не прикасался к себе. Со всем приготовлениями и предложениями, которые я делал, чтобы выиграть Кристин, у меня не было времени, чтобы облегчить себя от мужских нужд. Когда я оставил Кристин десять лет назад, я пообещал себе, что она будет моей первой и последней… Я не нарушал эту клятву. Десять лет я жил в месте, наполненном борделями, отворачивая от них взгляд и думая только о моей Кристин. Хранить ту ночь в памяти и касаться себя — это единственный способ удовлетворения, который я позволял себе почувствовать.       Я вырвался из мыслей, когда услышал стоны Кристин. О, этот звук… это сладкий, сладкий звук. Точный звук, который издают ангелы, получающие наслаждение. Эта женщина сводит меня с ума… Мне нужно услышать больше! Мне нужно услышать, как она умоляет меня остановиться. Мои губы нашли ее шею, посасывая ее кожу с ярым желанием, отчего ее тело прогнулось на матрасе. — Эр-р-ри-ик-к-к… — она никогда раньше не произносила моего имени вот так… так мягко и протяжно… — О, скажи это снова, mon ange… — простонал я, умоляя ее сказать мое имя снова. Мое тело больше не может выносить… Я знаю, если мы пойдем дальше, будет безумно трудно сдержаться от того, что так нужно мне. — Кристин…       Я почувствовал ее руки на пуговицах моей рубашки; она хватко вытаскивала ткань, которая была аккуратно заправлена в брюки. — Кристин… — я предупреждаю ее не продолжать, но когда ее теплая рука касается зарубцованной плоти моего живота, я был потрясен. Ее руки мягко поднимались по моей груди, лишь ощущение этого посылало волны удовольствия глубоко в пах. Мои глаза закатились, голос издает сильный стон, когда ее пальчик обводит вокруг моего соска. Я не могу двигать руками… Я ничем не могу пошевелить. Я льну к ней, чувствуя, как ее руки путешествуют по моей спину, легко впиваясь ноготками в мою плоть. Ох, что за ощущение! Она так не делала даже в ночь, когда мы занимались любовью десять лет назад! Все это так ново для меня…       Я чувствую, как рубашка скатывается по плечам, и я резко открываю глаза! Свет! Свет все еще включен! Нет, я не могу позволить Кристин увидеть меня таким… — Кристин, свет… — я попытался достать до ночника, чтобы выключить, но Кристин остановила меня. — Я хочу видеть мужчину, который занимается со мной любовью, Эрик, — она оставила поцелуй на суставе моего пальца. — Я хочу, чтобы все было по-другому…       Я полностью обездвижен… Она хочет видеть, как я занимаюсь с ней любовью! Больше никакой тьмы, никакого слепого секса. Она хочет заняться со мной любовью со включенным светом! Я стоял на коленях все еще в своих брюках, когда она соблазнительно поднялась с подушек, ее руки двинулись за спину, чтобы развязать платье. Я никогда не видел своего ангела обнаженной… Десять лет назад я чувствовал плоть на плоти, но никогда не видел ее собственными глазами. Она обольстительно посмотрела на меня, когда ее платье спустилось к коленям, ее красивая грудь заставила мое сердце перестать биться. Мое дыхание было затруднено, потому что Кристин уложила меня на спину и прильнула ко мне, ее груди сейчас касались моей груди.       Мы снова поцеловались, мои руки поднимаются к ее животу, чтобы коснуться тела моего ангела. Она красива, как богиня. Ее кудряшки упали вниз, шоколадные локоны обвили ее плечи, делая ее вид похожим на Еву, а меня, естественно, на Адама. Я потерял весь оставшийся во мне контроль в тот момент, когда она начала разводить мои колени. Мое желание достигло пика, оставаться в брюках было уже невозможно. Когда мой ангел усадила себя прямо на меня, я рыкнул, потому что она начала двигаться вперед и назад. — Кристин… — я поймал ее молочные бедра, пытаясь остановить ее от продолжения этой пытки. Если она продолжит, мы не займемся с ней любовью. — Я делаю тебе больно?       Я, пытаясь выровнять дыхание, усмехнулся. — Кристин, прошло десять лет… если мы продолжим эти мучительные прелюдии, думаю, я долго не…       Она прижала свои губы к моим, устраиваясь рядом со мной; ее пальчик вертелся вокруг моего соска. — Ты действительно прожил десять лет без компании женщины? — На самом деле, — подтвердил я. — Почему? — Потому, — я взял ее за щеку, — что ты была и остаешься единственной, которая будет мне нужна и которую я буду хотеть.       Когда она вновь поцеловала меня, я положил руку на ее бедро, чувствуя что-то длинное и бугристое. Думая, что нашел свою ногу, я открыл глаза… Но я касался не своей ноги, это была нога Кристин. На внутренней стороне бедра у нее был длинный, бугристый шрам… ее красивая кожа! Что случилось с моим ангелом?       В тот же миг, когда Кристин заметила, что я смотрю вниз на ее бедро, она прикрыла его ладонью. — Это ничего. — Кристин, что с тобой случилось? — Ты думаешь, что я отвратительна?       Я поднял ее подбородок. — Никогда… Но, пожалуйста, скажи мне. — Это был Рауль, — призналась она. — Восемь лет назад он пришел домой пьяный. Я ждала его в гостиной и кричала на него за то, что он пьет так много. У него была бутылка и он разбил ее, бросив об пол. Когда он начал подходить ко мне, я пыталась от него убежать, но… я упала на стекло и порезалась. — Он не заслуживает тебя, — сказал я, прижимая заплаканное лицо Кристин к своей груди, чтобы успокоить. — Это все моя вина. — Не говори так… — Это правда… Если бы я не оставил тебя, ты бы не жила десять лет в издевательствах… мы могли бы быть счастливы, Кристин.       Она подняла голову и оставила на моих губах мягкий поцелуй. — Я сейчас счастлива, Эрик…       Больше я не сказал ни слова… Она счастлива! Это все, что я хотел от нее услышать. — Так, где мы остановились? — соблазнительно спросила она.       Мои желания успокоились, но внезапно разгорелись вновь в момент, когда я почувствовал, как ее пальчики потянули мои брюки… Кристин счастлива… и если она счастлива, то и я счастлив… даже если это продлиться лишь до рассвета…