Любовь переживет

POV Кристин       Я потянула брюки Эрика, ища пуговицы. Я хочу заняться с ним любовью, хочу стать одним целым с этим мужчиной…       Он стонал сильнее с каждой расстегнутой пуговицей; его губы снова посасывают мою шею. Я уже почти стянула штаны вниз к его коленям, когда все прекратилось. Он оторвался от меня и встал с постели, пролетел к своему пианино, надевая брюки обратно. — Эрик?       Он уселся на лавочку для пианино, его руки пробирались через волосы, пока он пытался сосредоточиться. — Эрик, что не так?       Он вздохнул. — Я не могу этого сделать, Кристин. — Я сделала что-то не так? — Ты любишь Рауля, Кристин. — Конечно люблю, Эрик, я его жена. — Именно поэтому я не могу сделать это с тобой. Я десять лет жил с разбитым сердцем. Наконец оно начало исцеляться, и заняться с тобой любовью этой ночью, чтобы в будущем ты вернулась к нему, — это только разобьет мои надежды и мечты еще раз. Нет, я не могу. — Эрик, пожалуйста, не прячься от меня. Я скучала по тебе все эти десять лет. — Но скажи мне кое-что, Кристин. Наступит весна, мальчишка приедет за тобой, ты уедешь с ним?       Уеду ли я? Я снова разрываюсь между двумя мирами, не зная, в каком я хочу быть. Да, я люблю Рауля, но влюблена ли я в него? Любовь в наших отношениях медленно исчезла за все года. С другой стороны, любовь, которую я чувствую к Эрику, намного сильнее того, что я чувствую к Раулю. Но могу ли я на самом деле бросить Рауля? Могу я выбросить десять лет брака, чтобы начать новый с Эриком? Это решение не принимается в таком состоянии. — Эрик? — Да, Кристин? — Иди сюда…       Эрик поднялся со скамьи, возвращаясь обратно в постель. Я уложила его рядом с собой, кладя руку на его щеку и целуя его искаженную плоть. — Ох, Кристин… — Эрик, я люблю Рауля, но влюблена в тебя.       Я почувствовала, как горячие слезы увлажняют руку, и когда я посмотрела на него, я увидела, что он плачет. — Мы можем просто жить эти несколько зимних месяцев, и посмотрим, что может получиться из этого?       Он кивнул. — Если это сделает тебя счастливой, Кристин.       Я улыбнулась. — Ты делаешь меня счастливой, Эрик.       Мой ангел плакал, когда я снова поцеловала его, возвращая его обратно на себя. Пока он страстно целовал мою шею, я снова занималась его брюками, расстегивая пуговицы по новой и снимая их. Его бедра и ноги покрыты такими же шрамами, как и на груди, но мне все равно, для меня он красив. Наши глаза встретились, когда мои руки поднимались вверх по длине его бедер, двигая их к талии. В миг, когда я взяла его достоинство в руку, его губы опустились на мои, вибрации его стонов заставили меня тоже простонать. Его руки стягивают мое платье, проделывая путь к моему нижнему белью. — Кристин… — он простонал мое имя, пока я медленно удовлетворяла его, желая, чтобы он кончил. Мне нужен он… Я хочу его! — Эрик…       Мой ангел взял мои руки, закрепляя мои руки над головой на подушках, пока его губы целовали мою грудь. Я ахала и стонала для него, не желая, чтобы этот момент когда-либо заканчивался. Он целует мой живот, мои бока, грудь, каждую часть, к которой он мог прикоснуться губами. Я переплела свои ноги с его, а он сделал тоже самое с моими руками. Когда я пробегала руками через его тонкие локоны седеющих волос, я удостоверилась, что не приближаюсь к открытом черепу, потому что знаю, как он чувствителен. — Скажи мне, что хочешь этого, mon ange… — взмолился он, вздыхая над моим плечом. — Мне нужно это… о, сделай нас одним целым, Эрик. POV Эрик — Сделай нас одним целым, Эрик…       Мое тело сжигает желание заняться любовью с Кристин. Ее стоны и мольба моего прикосновения сводят меня с ума. Когда я больше не мог терпеть явную агонию, я пристроился над ее телом, медленно входя в нее. О, что это за чувство — быть внутри моего ангела после десяти долгих лет! Наши тела выгнулись друг напротив друга, когда мы соединились, хватая воздух, пока наши тела переплетались.       Кристин снова обхватила руками мою спину, слегка царапая мою плоть. По спине пошла дрожь, когда я начал двигаться в ней. — О, Эрик… да…       Я целую ее шею, хрипя в ее плечо, когда на меня нашло наслаждение и отозвалось волнами невероятного экстаза. Я держал ритм, надеясь продержаться столько, сколько будет нужно, чтобы удовлетворить желания Кристин. — Сильнее… — умоляет она. — Пожалуйста, Эрик, мне нужно это…       Я ускорился, толкаясь в нее с животной нуждой. — О, Кристин…       Десять лет… Целых десять лет без занятий любовью с Кристин. Я закрыл глаза, пытаясь поверить, что это никогда не прекратится, что она жила со мной на Кони-Айленде все эти прошедшие года, выйдя за меня замуж и счастливо живя с нашим сыном… Лишь мысль об этом всем повысило мое возбуждение. — Я люблю тебя… — блаженно вздохнул я, целуя ее. — Я люблю тебя, Кристин. — Я тоже люблю тебя, Эрик…       Я перевернул ее, снова целуя, когда я входил в ее тело. Она любит меня! — Да, Эрик… Да, сильнее… да…       Кристин любит меня! — Я люблю тебя… — снова сказал я. — Я люблю тебя, Кристин… Да…       Мы простонали в поцелуе, когда сильная волна желания переполнила мое тело, заставляя меня содрогнуться во взрывающемся блаженстве наслаждения. После всего я навис над ангелом, хватая воздух, улыбаясь красивой любви, которую мы сделали. POV Кристин       Позже я лежу с закрытыми глазами рядом с Эриком. Десять лет назад мы заснули не говоря другу ни единого слова, но сейчас… сейчас все было совсем по-другому. Я обернута его руками, отдыхая и оставляя маленькие поцелуи на его груди. — Кристин? — Да? — спросила я, почти изможденная. — Не то, что бы я жалуюсь, но, что будет после этого?       Я посмотрела в его глаза, думая о той же вещи. Прежде, чем заняться с ним любовью, я сказала Эрику, что мы должны подождать до весны и дать нашим отношениям вырасти, но как я думаю это делать? Я все еще должна разобраться с Раулем, и Густав не может видеть, как Эрик и я увлечены друг другом. — Ты на самом деле имела в виду то, что сказала? — спросил Эрик с оттенком разочарования в голове. — О том, чтобы мы позволили нашим отношениям вырасти за зиму?       Я кивнула, оставляя поцелуй на его губах. — Я бы никогда не солгала, Эрик, но мы не можем вести себя вот так возле Густава… еще нет. — Я понимаю, Кристин. Я знаю, что мальчику я не нравлюсь, и если он увидит нас такими — я никогда не понравлюсь ему.       Снаружи, часы на башне «Фантазмы» пробили три часа. Я зевнула и снова прижалась к груди Эрика, но он поднялся на ноги. — Пойдем, Кристин, уже поздно, — он взял рубашку, надевая ее на плечи. — Мы должны быть дома до того, как Густав поймет, что нас нет.       Но я слишком устала, чтобы двигаться. Я проигнорировала его и закрыла глаза, прильнув к теплу одеял. Я ждала, что он начнет спорить со мной, но этого никогда не произойдет. Вскоре я провалилась в сон, гадая ушел ли он? — Мама?       Следующее, что я помню, был голос моего сына, зовущий меня. Но погодите… Что Густав здесь делает? Пока я лежала еще в полудреме с закрытыми глазами, все возвращалось в памяти. Склад Эрика, вино, секс! Мои глаза резко открылись, тело вздрогнуло. Это не пакгауз Эрика, но его комната… и я больше не раздета. Я посмотрела на себя и заметила, что одета в одну из ночных рубашек Эрика. — Мама, ты в порядке?       Густав стоит рядом с моей кроватью, одетый в ночную одежду. — Да, я в полном порядке.       Я легла обратно, прижимая подушку Эрика ближе к себе из-за ужасной головной боли, которая мучит мой мозг. Но когда я посмотрела на ночной столик Эрика, там стоял стакан воды и две капсулы, положенные на салфетку. Эрик знал, что я проснусь с головной болью? — Ты выглядишь не очень хорошо, мамочка.       Я поспешила положить таблетки в рот и запить их, делая большой глоток тепловатой воды. — Я в порядке, тыковка. Просто небольшая головная боль, вот и все. — Что это?       Мой сын указал на мою шею, но я не уверена, о чем он говорит. — Что «что»?       На ночном столике есть зеркало. Мой сын протянул его мне, поэтому я могла увидеть то, о чем он говорит, и заметила красную отметину на правой стороне моей шеи. Я ахнула, вспоминая, как получила ее. Я прикрыла его рукой, благодарная, что он возле ключицы, а не там, где все могут его увидеть после того, как я оденусь. — Ох, это? — спросила я, думая, что сказать ему. — Это эм… Это сыпь, милый. Я нервничала перед вчерашним выступлением… появилась крапивница.       Мой сын так невинен и не знает подобного рода вещей, за что я премного благодарна. Если бы он знал, что это за штуковина, мое прикрытие сразу же было разоблачено. — Тыковка, где мистер Уай? — Он принимает душ. — Почему бы тебе не одеться, и вскоре мы могли бы пойти позавтракать где-нибудь?       Он кивнул, и я поцеловала его в лоб прежде, чем лечь обратно. Как я попала домой? И как я оделась? Несколько мгновений спустя вошел Эрик с полотенцем, обернутым вокруг его талии. На нем маска, потому что он знает, что Густав не спит и бродит рядом. Когда он заметил, что я не сплю, он открыл шкаф, хихикая уголком своего рта. — Ах, моя красивая дива, наконец, решила вернуться на Землю.       Я простонала в подушку, когда моя головная боль достигла пика. — Я должен извиниться за вино, Кристин, — сказал он, натягивая рубашку. — Оно было немного крепким. — Немного слишком крепким, — поправила я. — Я должен с тобой согласиться, Кристин. После того, как мы… — Эрик! — я остановила его, чтобы он больше не говорил. — Говори тише. Ты же не хочешь, чтобы сам знаешь кто услышал… — Прости, любимая…, но после того, как мы… ты знаешь, я поднялся и ожидал, что ты тоже встанешь, но ты отключилась. Я принес тебя домой и натянул на тебя одну из моих ночных рубашек прежде, чем уложить тебя. — Спасибо, ты настоящий джентльмен. — В болезни и здравии… разве не в этом клянутся любящие люди?       Эрик принес меня домой. Я отключилась из-за выпивки и Эрик принес меня домой. Рауль никогда так не поступал. Если я когда-либо пьянела с ним и отключалась на диване, я просыпалась в том же самом месте, даже не прикрытая одеялом. Это было последнее, что он мог бы сделать, но вместо того, чтобы отнести меня в постель, Рауль оставлял меня в месте, где я потеряла сознание. Но не Эрик… Эрик пронес меня три квартала обратно домой, когда Рауль мог бы всего лишь отнести меня наверх, но даже это было слишком для него. — Как твоя головная боль? — спросил он, застегивая свой жилет. — Лучше. Спасибо за лекарства. — Не за что. Я использую их для головной боли, вызванной моим открытым черепом. Они должны творить чудеса с маленькой болью, как твоя. — Ты хочешь пойти позавтракать? — Я немного голоден, — он хихикнул. — Что я могу сказать, Кристин? Ты пробудила мой аппетит. — Эрик, тише… — предупредила я.       Я закрыла глаза, чтобы снова отдохнуть, чувствуя, как он сел рядом со мной. — Оденься, Кристин, — сказал он, проводя пальцами через мои кудряшки. — Я буду ждать тебя.       Когда Эрик ушел, я встала и оделась для выхода. Я могу чувствовать себя неустойчиво и в похмелье, но прошлая ночь стоит того. POV Густав       Одевшись, я сидел за пианино мистера Уайа. Я пробовал несколько нот, чтобы посмотреть, что получится вместе. Это обычный способ, как я написал большинство своих песен… пробуя, что звучит хорошо, а что нет. Несколько минут спустя вошел мистер Уай, полностью одетый в костюм, направляясь в кухню с пустым стаканом мамы в руках. Как же мистер Уай догадался, что мама проснется с головной болью? И почему мама вела себя так странно, когда я спросил ее о красной отметине на ее шее? Вчера был утомительный день и для мистера Уайа, и для мамы, потому что Мэг испортила все. — Мама еще не встала? — спросил я, когда мистер Уай вышел из кухни. — Она одевается, Густав, — сказал он, садясь в кресло в другом конце комнаты. — Мы пойдем завтракать, когда она будет готова.       Мой живот уже голодно урчит. Обычно я ем свой завтрак в это время, но мама проспала и отложила его. Это я тоже находил немного странным. Она всегда встает до восьми…, а сейчас почти десять. — Мама больна, мистер Уай?       Он сидит на своем кресле, читая утреннюю газету. Он перевернул страницу, поднимая взгляд вверх, чтобы установить зрительный контакт со мной. — Почему ты так говоришь? — Мама никогда не спит допоздна. — У нее был утомительный день, Густав. — Что мы собираемся делать сегодня? — Еще не уверен. Деталь, которую я заказывал, должна прийти сегодня, возможно, я починю робота.       Отлично, я должен провести скучную зиму на Кони-Айленде, застряв с человеком, которого еле выношу, и где нечего делать. Я вздохнул, стукнув головой о клавиши пианино, заставляя их громко, неприятно зазвучать. — Густав, не делай этого! — мистер Уай огрызнулся. Он тотчас же поднялся, подходя ко мне. — Ты порвешь струну, если будешь делать так. — Мне так скучно, — зарычал я. — Я не могу подобрать правильные ноты, а больше мне делать нечего. — Прежде всего, — начал мистер Уай, — выпрямись.       Он тянул меня за плечи до тех пор, пока я не принял идеальную позу. — Музыкант не может создавать красивые симфонии и оперы, если он сутулится.       Мистер Уай сел рядом со мной, опуская свои костлявые пальцы на клавиши. — Сейчас сыграй часть песни, которую ты написал. — Она еще не правильная… — возразил я.       Мистер Уай закатил глаза, мотая головой в разочаровании. — Просто сыграй песню.       Я так и сделал, играя мягкую мелодию до тех пор, пока у меня были ноты. Когда я остановился, я посмотрел на мистера Уайа, обдумывающего что-то глубоко в мыслях. Он положил пальцы на подбородок, потирая его. — Что ж, — наконец, начал он. — Это звучит, словно начало должно быть грустным. По крайней мере, это так звучало со всеми твоими бемолями. Почему бы не попробовать немного этого…       Его пальцы полетели по клавишам, и тогда куплет стал немного веселее. — Да, да! — воскликнул я. — Это  именно то, чего я хотел! И потом, что, если я добавлю это…?       Моя рука нажала на клавиши, вырисовывалась более глубокая симфония, когда мистер Уай продолжил играть свой куплет. — Как насчет этого?       Я переключился на более агрессивный куплет, и затем вернулся к веселому, который играл мистер Уай. Наши руки сражались друг против друга в единой симфонии, которая играла, отражаясь эхом от стен. Мистер Уай играет также хорошо, как и я, даже лучше. Он того, у кого я унаследовал свои музыкальные способности? Если да, тогда безусловно мой талант только усилится. — Вот так, Густав, — засмеялся он. — Ты это делаешь.       Когда моя рука перекрыла его, наша музыка полностью остановилась. Наши руки так похожи… У меня такая же форма, как и у него, костлявые пальцы и все остальное. Единственное отличие — его рука намного больше моей. Нет сомнений, что он мой отец, но поскольку это было правдой, я не хочу принимать тот факт, что Рауль не мой отец. — Ты пишешь музыку, подбирая, что подходит, а что нет, — сказал он.       Мы так похожи… Я делаю то же самое! Мы словно близнецы. Но если мы на самом деле отец и сын, разделяем ли мы другие хобби и интересы? — Мистер Уай, какая Ваша любимая опера? — «Фауст». А твоя?       О, как мы похожи. — «Фауст».       Мистер Уай улыбнулся, похлопывая мне по голове, когда поднялся со своего сидения. Он уходил так, как если бы он обидел меня чем-то. Да, я все еще не хотел принимать его как отца, но если он хочет показать мне свой мир, я покажу ему свой. — Мистер Уай?       Он замер на месте и обернулся. — Да, Густав? — После завтрака, возможно, мы могли бы провести день вместе? Он улыбнулся. — Я… Я бы очень этого хотел.