***
Та-ак, пакет с кучей покупок ― на кухню, пальто ― на вешалку, и быстро шасть из сапогов! Ичиго не предполагала, что настолько задержится в магазинах: насчет «безделушек» Исида не угадал, его подруга всегда играла по-крупному, а значит и подарки выбирала впечатляющие, ведь и парень у нее тоже был самый необычайный! Девушка замерла посреди квартиры, обдумывая дальнейший план действий. Так, первым делом ― сладкое угощение, затем ― подготовка спальни, ну, а уж за полчаса до прихода Пантеры она постарается успеть привести в порядок и себя любимую. Времени на все про все оставалось катастрофически мало, и вот в такие моменты Ичиго особенно жалела об утраченных силах. Сюнпо при ее бешеном ритме жизни безумно не хватало. Ну ничего, придется справляться и так. Падать духом бывшая временная синигами не привыкла, а потому уже вовсю носилась по квартире, умудряясь и ингредиенты для десерта на стол выкладывать, и себя переодевать, и на звонки от подруг отвечать, которые как сговорились звонить наперебой и хвастаться собственными затеями к этому знаменательному дню. ― Так, все, отключаю телефон, иначе я ничего не успею! ― Ичиго вырубила звук и закинула телефон в ящик стола, накинула на себя рубашку Гриммджоу и приступила к приготовлению домашних конфет. Рецепт из журнала призывал первым делом поломать плитку шоколада на кусочки и поставить его плавиться на водяной бане. Дальше черед наступал для начинки: ей нужно было просто перетереть в пюре вымытые ягоды клубники вместе с творожной массой. Затем ― снять с огня шоколад, чтобы не свернулся, и достать формочки для льда за неимением специальных. Обмазать кистью каждый из отсеков первым шоколадным слоем и запихнуть заготовки в морозилку на пару минут. Ичиго захлопнула холодильник и выставила таймер. Через положенное время извлекла формы, промазала еще раз шоколадом и снова отправила обратно на мороз на те же пару минут. Девушка похрустела натруженной шеей ― после сидячего дня в университете самое то ― принять ванну. Но она перетерпит. Понежится в расслабляющей горячей пене завтра и попросит Гриммджоу обязательно сделать ей массаж. Он не откажет, он любит делать его ей. А после того, что она преподнесет ему сегодня, ― и вовсе забудет даже ерничать в свойственной ему манере. Ее любимый арранкар обожал ведь шоколад и клубнику. И сегодня ему с этим сочетанием будут поданы не только конфеты… Промазав формы шоколадом в третий раз и дав застыть тому снова, Ичиго наконец-то выложила в конфеты начинку и «закрыла» их шоколадным дном. Теперь их можно было смело забыть в холодильнике до прихода виновника торжества и чудненько обойтись без пошлых штампов «клубники в шоколаде». Приготовленное ею ныне угощение Пантера-гурман оценит непременно с куда большим удовольствием. ― Та-ак… ― Ичиго с лукавыми огоньками в глазах окинула оставшуюся шоколадную массу. Предусмотрительно загрузила ее в кондитерский мешочек и оставила дожидаться своего часа, пока сама отправилась в душ. Водные процедуры пришлось ограничить в виду поджимавшего времени, а потому Ичиго, завернувшись в полотенце, взялась наводить марафет прямо в ванной перед зеркалом. Сперва высушила феном волосы; распушившуюся огненную копну, теперь доходившую ей до лопаток, решила ничем дополнительно не укладывать ― весь праздник они собрались все равно провести дома, в постели, значит легкий художественный беспорядок на голове только придал бы игривости ее образу. Все-таки с Гриммджоу было в этом плане легко, и в чем-то Исида оказался прав. Пантере не нуждался ни в походах в рестораны или кино, ни в прогулках по ночному Токио или поездках на отдых. Какие-то непонятные ему праздники или неважные для их «навсегда» даты ― это вообще не имело для него особого значения. Ему действительно нужна была только она одна и их бесконечность. И это по-прежнему невероятно льстило Ичиго. Льстило и окрыляло на такие вот, как сегодняшняя, авантюры… Сделав чисто символический макияж, рыжая отправилась прямиком в спальню ― за нарядом. Сегодня тот тоже отличался минимализмом: белье цвета молочного шоколада да пояс с подвязками для чулков в тон. Одевшись, Ичиго покрутилась перед зеркалом. Кружевной гарнитур идеально оттенял ее бронзовую кожу. Ичиго осталась довольной, но прекрасно помнила, что к праздничному наряду ей осталось добавить еще пару, шоколадных, штрихов. Разобрав постель заранее, Ичиго снова вернулась на кухню. Взяв кондитерский шприц, наполненный шоколадом, она встала напротив зеркала и стала выводить вдоль тела красноречивую призывную фразу на английском: «Happy Valentine's Day, Grimmjow!» Да, ужасно банально, да, до жути по-детски… для других. Но не для него. Ичиго ведь знала все вкусы арранкара и буквально видела его шальной оскал да голодные огоньки в голубых глазах, когда он увидит свои два наилюбимейших лакомства. Клубничка убралась на кухне и осторожно добралась до спальни, чтобы не нарушить надпись. Она так же, аккуратно, прилегла на кровать и замерла, пытаясь привести в норму не желавшее угомониться от трепетного ожидания сердца. Гриммджоу должен был прийти с минуту на минуту.***
Холодно, голодно, а еще жутко не удобно. Полуобнаженная Ичиго уже порядком озябла без одежды, одеяла и тела любимого, а тот все не приходил. Ей жутко хотелось есть. За всеми приготовлениями к празднику она совершенно забыла хотя бы перекусить что-нибудь, а шоколад на ее теле будто нарочно соблазнял вкусностью… Ичиго закатила глаза, стиснула зубы и неимоверным усилием воли отодвинула потянувшийся пальчик к одной из букв. Нет, держаться, не поддаваться искушению, приказала она себе и с сердцем откинулась на подушки. Куросаки с шумом выдохнула. Вздрогнула озябшей кожей. Вокруг наступило одно сплошное раздражение. Тело затекло от лежания без движений. Постель казалась до ужаса неудобной. Да еще и настенные часы раздражающе вели свой счет, булавками впиваясь в голову рыжей уходящими секундами. ― Ну, Гриммджоу, ― прошипела она сердито, ― я тебе это припомню… Девушка полежала еще немного. Каких-то полчаса показались вечностью, и с порядком подпортившимся настроением она слезла-таки с кровати. Уперев руки в бока, Ичиго встала перед «ложем любви» ― без второй половины она мысленно начинала его ненавидеть. В голову полезла всякая ерунда, сотканная из пустых подозрений и обид, и романтическое настроение Ичиго принялось окончательно сползать к отметке «ноль». Учиненный сюрприз казался теперь полной глупостью, она сама себе ― набитой дурой, а Пантера, чтоб его, настоящей скотиной! Рыжая порывисто зашагала на кухню, дернула дверцу холодильника и достала форму с конфетами. Не долго думая, она забросила одну из них в рот и… замерла от удовольствия. ― М-м-м-м, ― не совладала с собой и промурлыкала Ичиго. Шоколад. Клубника. Божественно! Она же любила их, а вместе эти два чуда казались просто невероятной вкуснотищей!!! Рука сама потянулась за добавкой, но Ичиго осеклась. Горько улыбнулась и подумала, что ну не может она все съесть со зла и не оставить попробовать такую прелесть одной голубоволосой сволочи, которую все равно любила безмерно. Унылой походкой она поплелась обратно в спальню, села на краешек кровати, уже плюя на целостность знаков, которые покрывали ее тело. В сердце стала пробираться уже не обида, а тревога: обычно Гриммджоу не задерживался и всегда предупреждал в случае подобного звонком. И только теперь Ичиго вспомнила про отключенный мобильник и бросила быстрый взгляд на ящик комода. Черт, она совершенно о нем забыла!.. Рыжая подалась вперед, но тут же плюхнулась снова на кровать, словно кто невидимый утянул ее на место. Она воровато огляделась по сторонам. Уши уловили непонятную вибрацию от стекол. Ичиго резко повернула голову на них и уставилась немигающим взглядом в окно. За ним ― спускавшиеся на город сумерки, перед ним, на поверхности, ― еще слабые очертания ее самой. Ичиго выглялела растерянной в отражении, ибо чувствовала настороженность и вообще что-то нехорошее. Забытые ощущения подобного накатили на нее будто из прошлого: сжимающееся сердце в кулаке, в желудке ― вакуум, а по позвоночнику словно подключили ход тока. У Ичиго встала на ура вся кожа. Не дыша, она вглядывалась в зловещую застывшую пустоту за окном. Даже настенные часы словно стихли ― теперь счет времени отбивал только ее пульс, колоколом оглушавшим звенящую тишину вокруг нее. ― Пустой? ― прошептала одними губами Куросаки. А в ответ ей ― немедленный взрыв и фейерверк из разбившихся внутрь квартиры стекол. Бывшую синигами ударной волной впечатало в стену, но сил своих, обычных, не-сверхъестественных, ей вполне хватило вынести его и не отключиться, как мог бы сделать обыкновенный человек. Но ведь даже в нынешнем состоянии Ичиго не была обычной, а потому зыркнула с гневом на атмосферу перед собой и угрожающе оскалилась ей. ― Пустой… ― уже не удивляясь, проронила Ичиго, хотя и не могла видеть этого врага. Даже не чувствовала. Но знала наверняка, что это был он и он был здесь. Как в доказательство ― ее лицо тут же опалил жаркий зловонный ветер, а кожу на плече обожгла резкая боль. Ее снова отбросило в сторону; по приземлению Ичиго ухватилась за горевшее плечо ― на теле проступили враз три кровоточащих следа от когтей какого-то чудовища. ― Кс-с-со, ― сплюнула Куросаки и, даже не собираясь сдаваться, поднялась, хоть и на шатавшихся ногах. Она не знала, как себя защитить, как справиться с врагом, но никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах она не станет дрожать от страха перед врагом или покорно принимать свою смерть. ― Ну что, мразь… ― Ичиго взяла в руки какую-то напольную вазу с икебаны и вооружилась ею на подобие дубинки. ― Учти! Я тебе так просто не сдамся! ― Куросаки! ― вдруг окликнули ее. Человеческим голосом. Откуда-то с улицы. ― Уходи! В сторону! Ичиго, естественно, никуда и ни в какую сторону не отошла ― только с открывшимся ртом посмотрела в окно: там, на уровне пятидесятого этажа, в воздухе висел лучник в белом костюме. Судя по знакомой позе, он натягивал невидимую стрелу в невидимом луке. ― Исида… ― пробормотала обалдевшая Куросаки: она не ожидала увидеть друга здесь, сейчас, да еще и при полном его обмундировании и, наверное, всеоружии тоже. ― Кур-р-росаки! ― иной голос. Родной рык! И руки крепкие, обхватившие и прижавшие к широкой мускулистой груди. Так знакомо! И нужно до боли! Ичиго ураганом снесли с места, где она остолбенела. ― Дура! Чего застыла? Умереть хочешь?!! Гриммджоу вжал ее в угол и обернулся назад: ― Квинси, давай!!! Убьем этого ублюдка! ― Сам тоже поднял руку и метнул что-то невидимое в сторону. «Серо… » ― догадалась Ичиго и стиснула рубашку любимого в кулачках. Цепким взглядом она не сводила глаз оттуда, где явно притаилась опасность. Каким он был, этот пустой? Победили ли они его? Ичиго злилась на себя, что ничем не могла помочь, но в то же время радовалась, что ее парень и ее друг были достаточно сильными, чтобы справиться даже с целым полчищем пустых. ― Уже все? Уже все? ― обеспокоенно все равно вопрошала недосинигами, метаясь взглядом между Гриммджоу и Урю в окне. ― Все, ― сухо бросил Джагерджак, но тут же, повернувшись к ней, дернул на себя и обнял до хруста. ― Кур-р-росаки… кс-с-со… ― выдохнул он с дрожью не то от сердитости, не то от волнения. ― Ты в порядке, горе мое?.. ― Да, ― пискнула она и в ответ обхватила его за шею. И к черту шоколад на теле! И ну его, этот новый гарнитур дорогого белья! И костюм с рубашкой Гриммджоу туда же! Рыжая блаженно закрыла глаза. ― Ты пришел, пришел… ― прошептала она, как в бреду. ― Конечно, глупышка, ― пригладил он ее по волосам и чуть отстранился. ― Я звонил тебе, что задержусь. Почему не отвечала? ― Я отложила телефон, пока вот готовилась к вечеру… ― Она с нескрываемым огорчением окинула себя взглядом. Перепачканная в шоколаде и крови. Праздник был окончательно испорчен. Кружева и шелк больше не выделялись красотой, ровно как и красивый загар. Спальня превратилась в место боя. А романтика ― романтика рассеялась прахом вместе с заявившимся пустым. И нужно же было всему этому случиться именно в этот день? Однако у Гриммджоу имелось иное мнение. В голубых глазах вспыхнули лукавые огоньки, когда он разобрал приготовленный ему подарок. Его фирменная улыбка стремительно стала разрастаться в размерах. Пантера интригующе заурчал от никуда не девавшегося предвкушения сегодняшнего торжества. Он задорно пикнул рыжую зря расстроившуюся девчонку по носу и потянулся к ее губам, как вдруг… ― Ты в порядке, Куросаки? Оу… ― Рядом с парочкой вовсе не к месту вырос услужливый друг, который вмиг покраснел как помидор, увидев подругу в минимальном количестве одежды. ― Ты че пялишься на нее?! ― не преминул гаркнуть ревнивый Джагерджак и метнулся за Исидой, сиганувшим в окно. ― Да я ж тебя за это щас на мелкие куски разор-р-рву!!! ― Гриммджоу, стой! Не надо! ― Ичиго, бросившись за ним следом, вовремя ухватила любимого арранкара за руку аккурат на краю квартиры. ― Ты же в гигае, забыл? Пантера полоснул ее яростью и вырвался из хватки. ― Я бессмертный! А тот сопляк ― нет. Из-за него остановила меня?! ― Придурок! ― вспыхнула рыжая и раздраженно зашагала в ванную. Громкий хлопок дверью подсказал Гриммджоу, что он снова переборщил с ревностью.***
Желанная пенная ванна совершенно не радовала. Ичиго, заглубившись в нее по плечи, подтянула коленки и уткнулась в них мокрым от слез лицом. А как иначе? Было ведь обидно до глубины души. Она так старалась для него, а он как всегда своим крутым звериным нравом все перевернул, переиначил и вырвал сердце из груди совершенно незаслуженно. ― Дурак… ― буркнула она обиженно. ― Согласен, ― коснулось ее уха целующими губами. Ичиго вскинулась и тут же нарвалась на еще один поцелуй. Нежный. В знак искреннего извинения. Гриммджоу, присевший у ванны на корточки, чуть отстранился от любимой девушки и провел ладонью по ее раскрасневшейся от пара и плача щеке. ― Прости, киса, я не хотел тебя обидеть. ― Но обидел, ― вздохнула она. ― Впрочем, все равно ничего не получилось, ― сменила она резко тему, не собираясь плакать еще и при нем. Надев маску своей природной дерзости, она отмахнулась. ― Неважно все это. Сюрприз не удался. Валентинов день испорчен. Мы снова поругались… ― …и тут же помирились, ― поправил ее арранкар и снова поцеловал ― на сей раз, в задетое пустым плечо. Он загреб ладонью воду и осторожно полил вспухшие порезы. ― Больно? Испугалась? ― Нет, ― честно призналась она, ― просто не ожидала. Наверное, он почувствовал твою реяцу… ― …или твою, ― предположил Гриммджоу. ― Не смешно, ― вздохнула девушка: разговор об утрате сил приносил ей неприятную ностальгию. ― Ты же знаешь, что это невозможно. Гриммджоу просто кивнул. Расклеевшаяся Ичиго ― зрелище душераздирающее и сердцеразрывательное. Здесь никакие и ничьи слова не помогали. Против случавшейся с Ичиго время от времени такой хандры не существовало верного лекарства. Разве что только он ― ее неизменное болеутоляющее, знающее все ее проблемы лучше любого психолога. Поэтому он чмокнул ее в висок, приобнял за плечи и дал успокоиться у себя на плече. И ничего, что рубашка намокала под ручейками, стекавших с ее рук и с щек. Пантера потерся носом о ее мокрые спутанные волосы ― в их медном огне хотелось уснуть и не просыпаться, вот так же сжимая в объятиях самый дорогой подарок от судьбы. Большего ему не нужно было ни на один праздник. И все же… ― С Днем Святого Валентина, Куросаки, ― шепотом приласкал он кожу за ее ухом. ― И тебя, любимый. ― Рыжая горемыка чуть отодвинулась от него, нервно убрала прядь волос с лица и еще заметнее покраснела. ― Прости за не удавшийся вечер. ― Да ла-а-адно. ― Гриммджоу потянулся расстегнуть первую пуговицу на рубашке. ― У нас впереди целая ночь, киса, и, если хочешь, я могу присоединиться к тебе прямо сейчас. ― Сейчас? ― Ичиго стыдливо улыбнулась и опустила голову. Игривый лад никак не возвращался, и она знала что не сможет обмануть Гриммджоу, симулируя его… ― Хэй, малыш, я же тебя не заставляю, ― уловил причину ее смятения арранкар и взял ее лицо в ладони. ― Мы можем провести этот вечер, как планировали, весьма оригинально, но не обязательно в привычном ключе. Чего бы ты сейчас хотела, м? ― Чего-о? ― протянула она. ― Однозначно, того же, что и ты ― клубники с шоколадом…***
В гостиной было тепло, в отличие от раскуроченной спальни с разбитыми окнами, ремонтом которой строители займутся только завтра. Полуосвещенную комнату ворошил звук и освещение телевизора, по которому показывали какой-то романтически-бредовый фильм в тему праздника. К слову сказать, Гриммджоу и Ичиго чуть ли не впервые включили телевизор. Раньше им было просто не до него, да и в гостиной они задерживались обычно ненадолго — только для прелюдий по пути в спальню разве что. Однако сейчас, удобно устроившись вдвоем на большом мягком уютном диване, парочка с удовольствием предалась отдыху после бурных событий сегодняшнего вечера. Ичиго, переодевшаяся в пижаму, лежала головой на коленях у сидевшего Гриммджоу. Он любовно перебирал ее чуть влажные волосы, вызывая у любимой девушки довольное мурлыкание и приятные мурашки на коже. От такой успокоительной терапии она расслабленно улыбалась, кошкой жмурилась и бессознательно подавалась за его движением рук, то соблазнительно выгибая шею, то поводя оголившимся в вороте футболке плечом. Под мягкими, ласковыми прикосновениями Пантеры ― мирного сейчас, не хищного, Ичиго плавилась, как тот шоколад для конфет. Он усмехнулся ее реакции. На лице у человеческой девушки порой можно было прочесть много эмоций, когда она вот так позволяла себе расслабляться, забывая внутренней силе, забывая о том, что когда-то в ней выработалась привычка быть воином, а не женщиной. Флюиды уюта мягкой волной расплывались по комнате. В воздухе пахло любовью и полным умиротворением. А еще угощением — единственным, что осталось у Ичиго из заготовленного арсенала подарков для Гриммджоу. Последний в который раз потянулся тут к вазочке с конфетами, сделанными специально для него. Его рыжая готовила редко, но метко: этот десерт удался ей на славу, так, что у любителя сладкого вполне обоснованно текли слюнки. Гриммджоу лизнул тающий во рту шоколад и приложил его к губам Ичиго. Та тоже сняла верхний слой конфеты, сексуально захватив ее, будто в поцелуе. Неудивительно, что вкус конфеты сменили дерзкие уста — оставаться равнодушным к подобной картине и устоять против желания сделать их поцелуй еще приятнее парень не мог. Зажав половину конфеты меж зубов, он приблизился ко рту Ичиго. Та мельком улыбнулась игриво и, глядя прямо в подернутые дымкой удовольствия голубые глаза, откусила конфету со своей стороны, соприкасаясь с липкими от сладости чужими губами. Спрятав десерт за щеку, Джагерджак разомкнул уста Куросаки и скользнул языком по ровному ряду зубов. Та тихо рассмеялась. Шоколад во рту таял и скатывался приятной тягучей массой по горлу вниз вместе со слюной, которую вызывал ласкающий язык. Он юркнул внутрь, провел кончиком по нёбу и слегка потерся, шершавый, о ее более нежный язычок. Во рту стало в два раза больше шоколадно-клубничных нот, что вызывало легкое чувство эйфории, хотя они целовались как обычно. ― Вкусная киса, ― заключил Гриммджоу, звучно отлепившись от Ичиго, и облизнулся, как довольный котяра. ― Выходит, я не зря старалась? Клубника с шоколадом тебе пришлась-таки по вкусу? ― сузила лукаво глазки девушка. ― О да, — недвусмысленно улыбнулся арранкар и звучно чмокнул ее в нос, ― к Клубничке я всегда испытывал слабость. Он провел ладонью по ее огню в волосах и засмотрелся в счастье на ее лице. Разрумянившееся, беззаботное, красивое солнце. Именно такой она и должна была быть, его горемыка-синигами. Он не хотел для нее никаких забот, и бед не хотел, и готов был сделать для нее все-все на свете, лишь бы она вот так, как сейчас, просто улыбалась ему и никогда не хмурилась, не грустила. Гриммджоу тоже улегся на диван, охотно оставаясь в роли подушки для Ичиго и раскидывая плед теперь поверх их обоих. Атмосфера простой обыденной нежности окутала его теплом кашемира и ароматом апельсинового шампуня в таких же волосах. Гриммджоу обнял Ичиго со спины и тихонько покачал, будто хотел ее убаюкать. И никаких взрывов страсти в данный момент. Просто ровное чувство неиссякаемого желания, что выливалось в самом обычном объятии ее. Такая домашняя. Такая хозяйственная. Такая милая, не-всесильная, сегодня просто обычная, но он любил ее такую разную. Всегда любил и будет любить. Он ткнулся носом ей в шею и нежно прошептал как положено в этот дурацкий, совершенно ненужный для них, праздник: ― Я говорил тебе, что хочу, чтобы ты стала моей Валентиной? Ичиго повернула голову к Гриммджоу и прижалась к его лохматой шевелюре лбом. Глаза цвета карамели согрели непокорный океан в очах напротив. Только ей он и подчинялся одной. Только в этой карамели таял тоже и добровольно сгорал дотла. И как можно было ему не ответить? ― Я стану для тебя кем угодно, любимый, ведь я бесконечно влюблена в тебя, мой дорогой Валентин…