***
― Ну проходи, не робей. ― Ичиго таки удалось уговорить Корияму-сана, и, дождавшись, пока младший соберет рюкзачок самых важных для него вещей, а отец ― более необходимых, чем игрушки и сладости, впустила наконец юного гостя к себе домой. ― Ничего себе! ― аж присвистнул мальчик, завидев параметры пентхауса, и прежде всего панорамные окна, в которые он лихо, сразу же, совершенно бесстрашно влип носом. ― Ого, вот это высота!!! ― Хех, Таро, ― усмехнулась Ичиго, ― меж нами разница в один этаж. Ты что, не видел город из своих окон? ― Не-а, папа не подпускает меня к окнам. Говорит, что это опасно. Говорит, что мама подошла однажды к ним и улетела на небеса. ― Таро повернул к Ичиго лицо с кристально чистыми очами и спросил будто бы совершенно обыденно: ― А я тоже улечу, если стою сейчас тут? У Ичиго отобрало речь: мальчик только что выдал ей причину, почему она никогда не видела его мать, да еще и посмотрел на нее с такой детской наивностью, что по позвоночнику у некогда героя, сражавшегося против страшных чудовищ, пробежала дрожь. От страха. Она сглотнула; присела на корточки и поманила ребенка к себе: ― Иди-ка сюда, малыш. ― Таро нерешительно, но отлепился от стекла; поймав протянутые ему руки, сжал крохотными пальчиками ледяные от волнения ладони Ичиго и с выедающим душу вниманием заглянул ей в глаза, заставляя совершенно растеряться. ― Понимаешь, Таро, ― замялась рыжая, ― люди не умеют летать, летать умеют только ангелы. А ты ведь пока просто человечек, мальчик, верно? ― Значит, моя мама ― ангел? ― Конечно, ― закивала Ичиго, обрадовавшись, что ей так легко поверили. Она чуть опечалилась и добавила: ― Как и моя. ― Твоя мама тоже улетела? ― Не знаю, ― пожала Ичиго плечами. Пригладив светло-рыжую челку Таро, она засмотрелась в его голубые-преголубые глаза и виновато улыбнулась: ― Я не помню этого. Я тоже была маленькая, когда мамы не стало. Малыш задумался. Чуть склонив головку набок, он постучал пальчиком по подбородку, затем быстро посмотрел на Ичиго вновь, обнял ее за шею крепко-крепко и прокричал воодушевленно на ухо: ― Можно сегодня на площадке я всем скажу, что ты моя новая мама?! Девушка смутилась: такой неожиданный вопрос вроде бы и не был неожиданным, делая скидку на возраст мальчугана, и все же… ― Я не знаю, Таро, ― честно ответила она и почему-то опустила глаза. ― Мама есть мама. Не бывает мам старых или новых. А давай, ― резко подняла голову Ичиго, найдя компромисс, ― а давай, мы всем скажем, что я твоя тетя, идет? Смотри, у тебя почти такие же цветом волосы, как у меня… Идет? ― Идё-о-от! ― обрадовался Таро и снова повис на шее у няньки. ― Ну вот и отлично, ― подхватила та его на руки и направилась в кухню. ― Тогда сейчас мы быстро что-нибудь поедим и пойдем гулять… ― …Куррросаки-и-и!!! Дверь в коридоре хлопнула с такой силой, что вся высотка едва ли не рассыпалась. Можно было предположить, что Джагерджак ужасно зол, но голос его… ой, голос его был слишком довольным, что не могло не обеспокоить его девушку не на шутку в совершенно ином ключе. ― Киса! Ты помнишь то белье, что мы видели в магазине! ― продолжал кричать из коридора явно эмоционально перевозбужденный Пантера. ― А угадай, что у меня сейчас в пакете?! А угадай, кто сегодня будет плохой девочкой?! А угадай, что я с ней сегодня сде-ла-… ― Гриммджоу запнулся. Гриммджоу не просто запнулся, он явно растерялся: на лице отобразилось недюжинное удивление, глаза его полезли на лоб, челюсть давно упала на пол, а головой Король Пантер завертел по сторонам, точно флюгером. Гриммджоу был уверен, что ошибся дверью. Гриммджоу думал, что точно спутал квартиру, дом, мир, планету, хотя в какой еще вселенной можно было встретить неимоверно бесящую его и ни с кем не сравнимую рыжую недосинигами арранкар не знал, вот и пялился на нее, как баран на новые ворота, потому как видел же точно Ичиго перед собой, но… с небольшим довеском. «Откуда ребенок»? ― застучало молотками по голубоволосой башке, которая все никак не могла перестать оглядываться по сторонам. ― «Блин, уходил же, никаких детей не было, ― бормотал парень про себя и с диким интересом поглядывал на рыжего мальчишку с голубыми глазами. ― Да и разве появляются эти дети так быстро?..» ― мозг Гриммджоу начинал закипать. ― Куррросаки, какого хр… Ичиго заткнула уши Таро, а на ее жест Гриммджоу среагировал мгновенно, прикусив язык и не дав себе выругаться в полную силу. Он раздраженно сунул обратно шелковые тряпки, купленные для любимой кошечки, ― благо, что успел вытянуть их наполовину и мелкий засек только шнурки да бретельки. Секста забросил пакет в первый попавшийся ящик и уперся руками в бока. Его дыхание стало тяжелым и смешалось с гортанным рыком; взгляд засверлил рыжих раздраженностью. Еще бы! Этот цвет размножился и доводил рефлекс арранкара до бешенства. «Взять и сожрать!» ― заорало его естество, с трудом борющееся с двойным соблазном. ― Куррросаки, чтоб тебя! ― процедил он сквозь зубы. ― Ты объяснишь наконец, откуда у нас взялся ребенок??? Ичиго… взорвалась смехом. Наблюдать за растерянной моськой любимого ― то еще зрелище! Смущенный Секста ― милый Секста, которого хочется взять, приласкать, затискать до смерти в объятиях, как самого обворожительного котенка на свете, даже если он будет психовать, царапаться, кусаться, неистовствовать. ― Куррросаки, я тебя щассс… ― вскипел Пантера и сверкнул глазами, заставляя Ичиго собраться и разом обеспокоиться ― нет, не за себя, а за малыша, который мог испугаться нарочито злого дядьку, которому ведь не чужда любовь к детям. Чего одно его внимание к Юзу стоит? Или снисхождение к Карин? Да и Уруру с Джинтой он в Магазинчике Урахары тоже не обижал. А о том, как, скрипя зубами, терпел слюни Нелл вообще нельзя было вспоминать без теплой улыбки. ― Гриммджоу, прости, ― отсмеялась рыжая и прокашлялась. Пригладив Таро по плечикам, которые чуть напряглись только при виде злющего арранкара, но не задрожали, она представила этого несомненно смелого мальчика своему парню: ― Познакомься, Таро, это мой, эмм, жених. Его зовут Гриммджоу. Гриммджоу, а это наш сосед снизу. Я вызвалась посидеть с ним вечером, так как его отца срочно вызвали на работу. Поэтому будь паинькой и не ворчи на нашего гостя, ― погрозила она пальчиком, вызывая смешок у подопечного. Джагерджак закатил глаза. Пожевав язык, будто съев какую-то невкусную новость, он фыркнул. Однако быстро сократив расстояние, с ходу протянул мелкому руку и буркнул: ― Ну здорово, пацан, что ли? Малыш перевел взгляд на Ичиго, которая чуть заметно кивнула ему с одобрением. Неуверенно, но Таро пожал большую лапу, которую ему подал Пантера и чуть прищурил на того глаза. ― Так ты что, парень сестренки? ― А что, какие-то проблемы? ― хмыкнул Секста, оскалившись: похоже, новое знакомство начинало его забавлять. ― Если хочешь увести ее у меня, старик, то становись в очередь, ― попенял Гриммджоу и нагло вперился в лицо Ичиго, ― у этой рыжей слишком много поклонников… Ичиго раздосадованно скрестила руки на груди: уточнение явно было брошено ей упреком. Ее вспыхнувшие щеки завели пыл Пантеры сильнее и он, цокнув, присел на корточки перед гостем и заговорщицки «прошептал» тому на ухо, чтоб их все равно услышали: ― Поможешь мне ее охранять от одного назойливого очкарика? ― Да-а-а!!! ― отозвался мгновенно Таро и ударил ладошкой по ладони Гриммджоу, входя в сговор. ― Ну теперь всё-о! Допрыгалась ты, Куросаки, ― с невинным видом произнес ее ревнивец, ― с такой подмогой я наконец-то зажарю твоего Исиду… ― Очень смешно, ― поерничала та, ― особенно, когда ты прекрасно знаешь, что Исида сегодня заходит ко мне за учебниками. ― Конечно «особенно», ― поднялся парень на ноги, подхватив мальца и усадив себе на руку. Второй свободной рукой он щелкнул любимую девушку по носу и злокозненно ухмыльнулся: ― Я даже знаю во что мы будем сегодня игра-а-ать… ― интригующе протянул он. ― В индейцев! ― вскинул руки малыш. ― В индейцев? ― воззрился на него напарник. ― А что? Я за! Расстрелять Четырехглазого Зануду стрелами это так… судьбоносно! ― Гриммджоу, прекрати! ― вскипела Ичиго и протянула руки к малышу. ― Фиг тебе! ― показал язык Пантера, за миг уже оказавшись у двери вместе с малышом под мышкой. ― Гриммджоу! Куда ты взял ребенка?! Постой! ― кинулась за ним рыжая, но только услышала щелчок двери. ― Мы в магазин! За стрелами и луком! ― послышалось снаружи. ― Не боись, женщина! Твое дело ― готовить ужин, а мы притащим очкастую добычу! ― Клоун! ― хлопнула ладонью Ичиго по двери, которую держали с той стороны и не давали ее отпереть. ― Гриммджоу! Гриммджоу, открой! Я обещала, что с мальчиком ничего не случится! Дверь тут внезапно распахнули, и Ичиго, чуть не упав, получила вместо поцелуя с полом спонтанный чмок в нос: ― За мелкого не переживай ― я могу слопать только одну рыжую. ― Гримм…? ― выдохнула смущенная до нельзя девушка: он шутил, а в глазах билась честность. Ее снова поцеловали ― на сей раз бегло в губы, под смачное «фу» от Таро, оказавшегося в нескольких сантиметрах от них. ― Учись, мелкий, ― усмехнулся ему Джагерджак. ― Девочки любят решительных мужчин. Поэтому мы ― в магазин: за игрушками, цветами и… мороженым. А кое-кто нас угостит ужином за столь нелегкий, но самоотверженный труд! ― подмигнул кошак и был таков, оставляя Ичиго стоять с открытым ртом: она не предполагала даже, что он так легко споется с человеческим ребенком.***
Таро порхал по детской площадке, будто на крыльях. Обзаведшись толпой друзей, улыбаясь во весь, еще не полный зубов, рот, он выглядел таким счастливым, что слепило в глазах. ― И все-таки ты переборщил, Гриммджоу, ― пробубнела Ичиго, ― мало того, что с твоей подачи Исида ушел весь в следах от присосок от ваших стрел, так ты еще и накупил Таро столько подарков. Это неприлично, знаешь ли, ведь мы ему совершенно чужие люди. ― Сестренка, смотри! Смотри, как я могу! Уиииии!!! ― Таро как раз пронесся на всех парах мимо парочки, нянчившей его сегодня, на новеньком, блестящем велосипеде. ― Какой ты молодец, Таро-чан! ― переменилась вмиг рыжая и расплылась в благоговейной улыбке. ― Только будь осторожен, солнышко! Смотри, не упади и не снимай шлем! Гриммджоу прыснул от смеха: ― Кто-то говорил, что это чужой ребенок, а сама-то? Шлем, очки, наколенники, налокотники, щитки, кроссовки с плотным носком… Ты же скупила ему все средства защиты, словно на войну собрала, а не на прогулку. Слышь, а, бронежилета на полках что, не было? ― Завались! ― шикнула на него Ичиго и надулась, скрестив руки на груди под новый каверзный смешок Сексты. Сидя на лавочке посреди площадки для игр дошкольников, они оба, хоть и постоянно пререкались в вопросах детского воспитания, одинаково не сводили глаз с егозы, доставшегося им. Таро оказался заводилой, лидером и страшным непоседой. Правда, как прояснили ситуацию соседствующие на лавочках мамаши, раньше такое за ним не наблюдалось, и, очевидно, именно присутствие его «воспитателей» так взбодрило и воодушевило его. ― Глупости, ― цокнул Гриммджоу на ухо Ичиго, ― дети любят все яркое: к пацану за новый велик и мешок машинок выстроится целая очередь таких друзей-однодневок. ― Не думаю, ― мотнула головой девушка. Она внимательно следила за поведением Таро и остальных ребят, что теперь гурьбой носились за ним. ― Взгляни на него, ― проронила она задумчиво, ― есть в нем какая-то особенная харизма, что ли? Может дело в его цвете волос? Или в сияющей улыбке? Или в той безграничной доброте, которой светятся его ясные глаза? ― Да уж, кого-то он мне в этом напоминает, ― промурлыкал недвусмысленно Пантера. Рыжая повернула к нему личико и улыбнулась, лукаво сузив глаза и опустив взгляд на его губы: ― Уверен? Я могла бы поспорить. Таро мне напоминает кое-кого другого… Джагерджак потянулся с поцелуем, но обжег им лишь воздух: Ичиго увернулась слишком быстро. ― Правила приличия. Помнишь? ― шепнула она ему, не скрывая ликующей напакостившей усмешки. Гриммджоу клацнул зубами. Потянулся, будто ему не очень и хотелось. Раскинул широко руки, положив их вдоль спинки лавочки, и… ― клац! ― щелкнул застежкой бюстгальтера у Ичиго на спине. ― Вот тебе за твои «правила приличия», ― невозмутимо пояснил он, поймав ее лютый зырк. Ичиго позевала ртом, но и тут он ее перехватил: ― А… а… а… ― передразнил ее, ― будешь возмущаться на людях, еще и ущипну за задницу, чтобы о няньках Таро этим мамашам было долго чего пообсуждать. ― Животное! ― шикнула на него рыжая. ― Знаю, киса, и можешь убиться головой о дерево, но я ничуть не стесняюсь этого. Куросаки только покачала обреченно головой: Короля сложно было переучить или заставить сделать то, что он не хотел. Своенравный. Упрямый. Крутой. Он сводил ее с ума этой непоколебимостью, но в то же время был так близок ей по духу, что становилось страшно, насколько же родственными душами они являлись и как глупая сказка о «половинках» воплощалась в жизнь на их примере. Обменявшись многообещающими взглядами ― не только и не столько сердитыми ― парочка усмехнулась друг другу, пообещав красноречивое выяснение отношение сегодняшним вечером после того, как отдадут Таро отцу. А пока… пока они снова продолжили наблюдать за этим солнечным мальчиком, резвившимся уже в песочнице и строившим вместе с новыми друзьями целый город, в котором можно было бы поездить новыми машинками. ― Взгляни, дети сами тянутся к нему после того, как он… раскрылся, ― проронила Ичиго, положив подбородок на кулачки и усевшись поудобнее для наблюдения. ― Возможно он чувствует себя защищенным, оттого и свободным, ― поравнялся с ней Гриммджоу, облокотившись о колени. ― Зная, что за спиной у тебя крепкий, надежный тыл, сложно оставаться неуверенным. Себя вспомни. Ичиго с любопытством воззрилась на любимого парня: ― О небо, я и не знала, что встречаюсь с философом, ― подтрунила она. ― Хех, ― крякнул Джагерджак и оскалился, ― какой из меня философ, детка? Просто у меня есть глаза и чуток мозгов, чтобы сложить некоторые умозаключения. Пусть ты и не знала всего относительно своего отца-синигами, но на каком-то подсознательном уровне верно чувствовала, что твой старик не даст в обиду девочек. Вот и отправлялась черт знает куда, ничего не страшась: ни врагов, ни смерти. ― Ну разве что «на подсознательном уровне», ― подхватила его Ичиго, ― ведь отец ― не тот член семьи, который внушал мне доверие или пример силы. Что ни говори, но именно мать придает детям чувство уверенности, стойкости, всевозможности. Я помню, когда она была жива, мне было все по плечу! Даже тумаки от Тацуки и насмешки дворовых ребят из-за цвета моих волос. Стоило маме только просто дать мне руку, молвить слово или встать рядом, я чувствовала себя если и не непобедимой, то очень сильной. Духовно. ― Ну и? Скажешь, что я не прав? Сейчас с этим мальцом происходит то же самое. ― Невозможно, ― вздохнула Ичиго и помотала головой на предположение Гриммджоу, ― я ему не мать. Даже не родня. Мы просто ― иллюзия «правильной семьи» для него. ― Ну и хрен с этим, ― фыркнул Гриммджоу, ― зато ему комфортно с этой мыслью. Тебе от этого что, холодно или жарко? ― Мне от этого грустно, ― печально улыбнулась ему Ичиго, но уже через миг согласно кивнула: ― Ты прав, если мы можем помочь этим этой крохе, то я не против быть с ним рядом столько, сколько понадобится. ― Главное, что вы помогли ему пережить этот праздник, ― рядом с парой опустился на скамейку и господин Корияма. Весь взмыленный и взъерошенный; видно было, как он торопился сюда, да и в глазах его еще не улеглась тревога. Мужчина протер запотевшие очки платком, затем промокнул им же мокрый лоб и попытался привести в порядок волосы. Его напряженная поза стала невольно более расслабленной, стоило ему только выхватить из толпы счастливое лицо сына. ― Знаете, ― вздохнул отец, ― с тех пор, как умерла моя жена, каждый день для нас с Таро словно закат с погасшим солнцем. Однако День Матери, ох, ― он поджал нервно задрожавшие губы, ― он подобен беспросветной ночи… Таро сложно переживал его из года в год, когда остальные дети хвастались наперечет своими мамами, а у него ― кто? ― трудоголик-отец, который видит его только по утрам и вечерам. Я делаю все для своего ребенка. Таро не нуждается ни в чем, и все же я не могу дать ему того, что ему нужно ни за какие деньги… Корияма помолчал. Говорить ему давалось с трудом ― это Ичиго с Гриммджоу видели без труда, отчего одной сделалось неловко, второму ― раздражающе. Пантера шумно выдохнул, за что незамедлительно получил от рыжей тычок под ребра локтем. Сама Ичиго приосанилась и только собралась поинтересоваться, могут ли они чем-то помочь этой семье еще, как господин Корияма виновато улыбнулся им обоим. ― Простите старика. Что-то накатило. ― Папа! Папа! ― Таро подлетел к отцу, с разбега запрыгнув тому на руки, и звонко рассмеялся, когда его закружили над землей. ― Спасибо вам, молодые люди, ― прижался Корияма щекой к макушке сынишки и с заблестевшими слезами на глазах кивнул соседям. ― Спасибо за то, что сделали Таро счастливым в этот день. ― Да не вопрос, ― отмахнулся Джагерджак, поморщившись от ненужной сентиментальности момента, хотя Куросаки могла поклясться, что у голубоглазого у самого промокли ресницы, когда мальчишка подскочил к нему и звучно чмокнул в щеку. ― Сестренка, спасибо! ― Таро обнял и Ичиго за шею. Она пригладила его по плечикам и пообещала, что будет играть с ним, как только выпадет удобный случай. ― Ты это… не грусти только, ― пикнула она напоследок мальчугана по носу. ― Помнишь, что я тебе говорила о наших мамах? ― шепнула она ему на ушко и указала пальчиком на небо. ― Они смотрят на нас оттуда, поэтому мы должны вести себя хорошо, чтобы их не огорчать. Договорились? ― Угу! ― кивнул Таро и, крутанувшись на пятках, побежал к отцу, оставляя нянек сидеть на лавке в состоянии какой-то пустоты и аномальной тишины: проведя полдня в компании с этим шумным «цветком жизни», слышать теперь обычное пение птиц или шум автомобильных шин было как-то непривычно и тоскливо.***
Гриммджоу и Ичиго поднимались на лифте домой, так ни слова и не сказав друг другу. Каждый думал о чем-то своем ― скорее всего, передумывал о случившемся сегодня, о внезапном новом знакомце, об эмоциях, которые он подарил им сам и которые пробудил в их сердцах тоже. Ребенок словно связал их ― покрепче, чем их пальцы, что сейчас были цепко переплетены. Они ― единственное, через что парочка общалась сейчас. Нервные подергивания, жаркое тепло, тесная близость ― всё говорило само за себя: Ичиго и Гриммджоу не хотели разлучаться, они привыкли быть уже единым целым, вот только… чего-то в этом целом теперь словно бы недоставало. И они оба, не сговариваясь и не читая мыслей другого, думали о том, что же именно они потеряли там, на детской площадке. Дверь лифта разъехалась бесшумно на верхнем этаже. Ключ в замке клацнул, точно выстрел. Куросаки рефлекторно вздрогнула, но Джагерджак уже втащил ее за собой внутрь квартиры. Он обнял ее за плечи со спины тут же, прямо на пороге. Приласкался большой кошкой к плечу, шее, щеке, прижал к широкой груди всем телом, обволакивая руками, точно сильными крыльями. Ичиго смотрела вперед и боялась пошевелиться. Она была поражена. Нет, не нежным натиском неуправляемого Пантеры, а тем, что чувствовала вокруг себя сотканную из тепла пелену. Это была реяцу? Она вернула себе силы? Или это любовь Гриммджоу такая мощная, осязаемая? ― Куросаки, ― шепнул он невероятно тихо, будто пугаясь собственного голоса. Так неестественно для него. Так чувственно. Прямо до мурашек по коже и до подворачивания коленок. ― Что? ― прохрипела Ичиго: голос совсем сел от непонятного волнения. ― Детка, давай тоже заведем котенка? Рыжая хлопнула ресницами; из уст вырвался истеричный смешок: ― Гримм, ты шутишь? Какой котенок? Кто будет за ним смотреть? Я учусь. Ты на работе или на охоте. А потом, что, если ко мне вернутся силы? Кто его будет кормить?.. Он будет мяукать, оставаясь один-одинешенек в огромной квартире, и… ― Киссса, ― томно пролепетал ей Пантера, волнуя волоски на загривке, касаясь нежной кожи за ухом, не то целуя, не то кусая мочку, ― ты такая недалекая… Я имел в виду других котят. Куросаки замерла. Покосилась лишь глазами на любимого арранкара, лицо которого было в миллиметрах от нее. Он смотрел прямо, внимательно, не смеясь, не издеваясь. ― Что? ― просто уточнил он. ― Хочешь сказать, ты не задумалась об этом, когда увидела этого пацаненка с рыжими патлами как у тебя и моими ярко-голубыми глазами? Параллель напрашивалась слишком явно. Ичиго звучно разлепила губы. Воздуха! Почему-то его стало так остро ей не хватать! Дети… Какие дети? Ей только девятнадцать. Впереди ― вечность. Да, Таро сегодня здорово встряхнул их жизненные ориентиры, да и указал верный вектор их отношений, но… ― Ты не хочешь детей от меня? ― Гриммджоу ткнулся носом ей в висок и застыл в выжидании вердикта. ― Нет, не так, ― замотала она головой, ― как ты мог подумать такое? ― переполошилась вдруг Ичиго. Повернувшись к любимому Сексте, она притянула его, такого гордого даже в обиде, к себе и насильно заставила посмотреть в глаза. ― Ты допускала такую мысль хоть раз? ― спросил он нетерпеливо. ― Естественно, ― спокойно кивнула она. ― Гриммджоу, мы встречаемся почти год, мы спим вместе столько же, более того, мы делаем это чаще, чем многие молодые пары, но… ― … но? ― надавил он, уже заметно раздражаясь на не оглашенную оговорку, которая вряд ли сулила что-то хорошее после таких вот «но». ― Не психуй, дурья твоя башка! ― вспылила Ичиго и, больно ухватив Гриммджоу за челку, вмяла его лбом в свой. Ее блестевшие магнетической, желанной карамелью глаза липли к голубым омутам напротив. Гриммджоу упирался такой силе, порывался отодвинуться, отвернуться, спрятать глаза, но Ичиго уже через немигающие свои очи влезала ему в середку. ― Болван, ― с тихой грустью положила она слова на его губы, ― мы ни разу не предохранялись с тобой… Сам-то хоть раз задумывался о последствиях этого? Пантера завис. Тряхнул гривой, но ладонь Ичиго, перешедшая ему на затылок, принудила его к поцелую. Ярость от побуждения. Ярость непокорного вспыхнула искрами при соприкосновении их губ, заставляя Сексту вырубить мозг и сбросить тормоза. Схватив бесящую его недосинигами за плечи, он в буйном раздражении приложил ее спиной о стену и впился с лютой страстью ей в рот, в душ, в тело… ― Куррросаки, какого хрррена? ― стало его первыми внятными словами после того, как любимая киса спровоцировала его на быстрый, грубый, животный секс прямо в коридоре, а потом сама же и расплакалась от этого. ― Дурная! ― Джагерджак схватил ее за лицо, заключил в ладони мокрые щеки и стал истово вытирать пальцами крупные слезы с глаз. ― Что ты хотела этим доказать? То, что я животное? ― Нет, ты ― арранкар, я ― синигами… ― пробормотала она. ― К дьяволу всё! Для Принцессы и Мыша это не стало проблемой! У Ичиго дернулись глаза на этой фразе. ― Улькиорра рассказал тебе об этом? ― Вот еще! ― фыркнул Секста. ― Я сам слышал, как эта девка взахлеб горланила тебе по телефону об этой «радости». ― Он дернул Ичиго на себя, затем затряс ее со страшной силой, влезая в лицо колким взглядом. ― Почему? Почему, Куросаки, она смогла, а мы ― нет?! Ответь мне! Ичиго вмиг просохла от слез и полоснула Пантеру резким укором в потемневших глазах. ― Может потому, что Иноуэ лупили меньше? Может потому, что ее удавалось спасать и оберегать, а мне приходилось сражаться с такими, как ты? Может потому, что ей не пришлось умирать дважды, или собирать по кускам несколько десятков раз свое разбитое тело, или вообще ставить под сомнение, что внутри еще осталось хоть что-то живое?! Ичиго отбила руки Гриммджоу и бросилась уйти. Ее удержали, больно схватив за локоть. Лицо бывшего воина вспыхнуло былым воинственным пылом, глаза загорелись притихшими угольками, тонкие губы съела кривая, сквозь которую Пантере стали угрожать острые зубки кошки. ― Пусссти! ― прошипела она более чем настойчиво. ― Никогда! ― сплюнул он и, схватив взбунтовавшуюся половину, закинул себе на плечо. ― Мне плевать, сколько раз тебя били и убивали, ― буркнул он и гулко зашагал в спальню. ― Ты здорова, поняла?! ― бросил он ей, скинув на кровать. ― А если причина только в этих твоих мнимых страхах, женщина, ― накинулся он на нее, нависая сверху и вжимая своим телом в кровать так, что не пошевелиться, ― то я отвечу: мы просто будем стараться сильнее и чаще. Ичиго опешила. Став любимого цвета Пантеры, Клубничка просияла, глядя насколько серьезным и решительным было его лицо после произнесенных им слов. ― Значит, котенок? ― боль и грусть отпустили ее. Да и куда им было поместиться в одной комнате с раздутой волей Джагерджака, который заполонил и мир, и комнату, и каждую клетку Куросаки. ― Не котенок, а котята! ― сказал, как отрезал, Король Пантер и утонул опять в избранной для себя королеве на новую вечность.