Дорогой Мие эта глава в подарок. С днем рождения нас;)
Ичиго проваливалась куда-то в пропасть: не самое приятное из ощущений, это чувство полной беспомощности и неизбежности, но она уже свыклась с ним. Это место, это падение, этот сон снился ей едва ли не каждую ночь, не давая никак позабыть о случившемся, не давая стереть из памяти тех двоих, которых здесь, в ее покрытом мраке внутреннем мире, больше нет. Хнык-хнык. Ичиго не верила, что плакала, но слезы просто бежали из глаз и улетали куда-то наверх, в небытие. Туда же волнами устремлялись ее отросшие длинные рыжие волосы ― они единственное, что яркостью озаряло сию тьму, будто факелом. Бывшей синигами искренне хотелось, чтобы так и было, чтобы с помощью него она сумела разыскать на задворках своей души или старика Зангецу, или Пустого, или слившегося из них Тенсу… Она скучала по ним. И сегодня чувствовала это так остро, как никогда. ― С днем рождения, ― прошептала она в пустоту, отчаянно надеясь, что ее услышат. Если занпакто рождаются вместе с синигами, то вполне логично было бы поздравить ее частички души с этим праздником тоже. Вот только в ответ даже эхом поздравления не вернулись. «Их здесь нет», ― вздохнула девушка и обняв себя за плечи вновь тихонько заплакала. Там, снаружи, за пределами ее души, Гриммджоу составлял ее мир и не давал ей чувствовать себя одиноко, но здесь, наедине с самой собой, Ичиго чувствовала не одиночество, а пустоту, как та дыра, что зияет в телах чудищ из Уэко Мундо. Завершенная Гетсуга Теншоу отняла у нее не силы ― она вырвала из нее кусок живого естества, с чем Куросаки даже спустя год не могла смириться. «Он расстроится», ― услужливо подсказала совесть. Спасибо, что хоть она не покинула Ичиго и не давала наделать всякой ерунды вроде той, чтобы отправиться к Урахаре и выбить из шляпника решения ее проблемы. Черт! Этот гений не мог же ничего не придумать! Он же был ходячей энциклопедией ответов на любые вопросы, так какого дьявола он до сих пор не исцелил ее?! Неужто ее услуги, силы, таланты больше не нужны Обществу душ? Гордость воина взыграла в крови и самолюбие героя разъярило сердце, вызывая в Ичиго жгучее желание разнести полгорода в хлам, поддавшись разрушительным инстинктам, как у Пантеры. Однако совесть вновь напомнила о себе и шепнула в ухо, что Ичиго бездействует не по чужой вине. Где-то в глубине души она сама не хотела возвращаться в прошлое, ведь тогда ей придется пожертвовать настоящим, а потерять Гриммджоу в обмен на приобретение сил ― неравнозначная замена. Поэтому… ― …поэтому, вытри слезы, Куросаки! ― приказала она себе и утерла мокрые щеки кулаком. «Тряпка!» ― Хичиго бы непременно обозвал бы ее так, да еще и подзатыльник бы отвесил, но за неимением Пустого собираться приходилось самостоятельно: Гриммджоу и впрямь расстроится, если увидит ее вновь заплаканной после сна, и самое обидное ― даже в чем причина не спросит. Он все знал о ней и очень обижался на то, если она пыталась скрыть свою тоску и боль от него. Он считал, что тайн меж ними не могло быть априори. ― Что за глупости, Куросаки Ичиго? ― Мерзкий голос, который она ненавидела больше остальных, не заставил себя ждать и озвучил черную пустоту сознания. ― А как же охота Гриммджоу? Как же его убийства пустых? Как же абсурдная работа синигами, которую взял на себя арранкар? Смешно, право. ― Захлопнись, Айзен! ― рыжая заткнула пальцами уши, хоть и знала, что без толку. Недобог ― плод ее воображение, а не абонент, говоривший с ней по сотовому из самого Мукена. Поэтому его нельзя было отключить, поставить на беззвучный или хорошенько приложить о стену. ― Заткнись, ― она повторила это скорее от безнадеги и, зажмурившись, попыталась заставить себя проснуться. ― Наверняка Секста готовит тебе сюрприз к столь знаменательному событию, ― вкрадчиво пролепетал Айзен. ― Хм, сюрпризы ― это тоже секреты своего рода, а он еще говорит о доверии… ― Да что ты знаешь о доверии и правде? Ты, ты… погрязший во лжи и фальши, кусок дерьма, ― выругалась Куросаки и завалилась набок, укрывшись с головой тьмою. ― Ты жалок, ― прошептала она, ― и мне жаль тебя за это. ― Ну я бы не был так расточителен на жалость, ― заметил капитан-предатель. ― Возможно, в скором времени она понадобится тебе… Когда отец наконец-то расскажет тебе всю-всю правду о твоем происхождении, Куросаки Ичиго. У нее дернулись зрачки: воображаемый Айзен давно подпиливал ее уверенность в своей семье да и разжигал любопытство относительно тайн Иссина, оказавшегося вдруг капитаном Готэя. Ичиго позволила старику рассказать все, когда он сам посчитает нужным, но, черт возьми, незнание угнетало ее. ― Если есть, что говорить, то скажи прямо! ― рявкнула она на Айзена и резко обернулась. ― Я лучше покажу… Из его уст раздался звук похожий не то на свист, не то на дуновение, и на Ичиго и впрямь полетело нечто с противоположной стороны. Белое прозрачное облако, оно сгущалось по мере своего к ней приближения и формировалось в человеческий силуэт. До боли знакомый силуэт: высокий, с кудрявыми волосами и в длинном плаще. ― Старик Зангецу?! ― бывшая синигами подлетела на ноги навстречу старому другу, но облако сбило ее с ног диким, чуждым, не принадлежавшим Зангецу хохотом, хоть видом он и напоминал дух ее занпакто. ― Кто ты? ― пробормотала Ичиго, глядя на суровое лицо незнакомого старика с пышными усами, нависшего над ней. ― Я начало и конец, я жизнь твоя и твоя смерть, Куросаки Ичиго! Фантом раскрыл рот и набросился на девушку, будто собравшись проглотить ее в один момент. Но не случилось ― Ичиго подорвалась в постели в холодном поту. ― Ксссо… ― Ичиго, держась на локтях, устало откинулась на подушки и собрала ладонью испарину со лба. Она вся была покрыта ею, отчего даже ее огненные волосы взмокли и закрутились в кольца, а не свалились в привычные со сна колтуны. ― Чертовщина какая-то!.. ― И кто это ругается в свой день рождения?! ― Над Ичиго возникло иное лицо ― явное, не привидевшееся, до ужаса милое и улыбчивое, не страшное, но от неожиданности его появления рыжая вновь подлетела с перепугу за самую малость не врезаясь своим лбом в чужой. ― Рангику-сан!!! ― только и успела выкрикнуть пораженная Ичиго, естественно признав блондинку с примечательной родинкой под губой, ибо в следующую же секунду ее самым наглым образом втиснули меж пышных грудей и заколыхали в объятиях. ― Пусечка ты моя! Тебе приснился кошмар?! Бу-бу-бу! Плохой какой! Сейчас тетя Рангику прогонит всех-всех демонов из твоих снов, моя дорогая Ягодка! ― Рррангику-сан! Пусссти-те!!! ― завырывалась Ичиго из столь тесной опеки, упершись руками в сильную же ― вот черт! ― синигами. ― Ран-ран-рангику-саааааан!!! ― Да-да? ― отпустила ее блондинка и состроила невинный вид, глядя в краснющее лицо запыхавшейся Ичиго. ― Что-то не так, зайка? Не хмурься и не ворчи только, ― подмигнула она, даже не выслушав, ― у тебя сегодня праздник и ты должна просто светиться от радости! ― Какая радость, ну?! ― возмутилась помятая с самого утра именинница и судорожно оглянулась в спальне. ― Как вы попали сюда? Где Гриммджоу? Что здесь происходит? Рангику-сан?! ― Яре-яре, какая нервная именинница, ― в комнату вплыл верный спутник Мацумото. ― Гин???!!! ― Привет-привет, Ичиго, ― помахал ей Лис и кивнул на дверь в гостиную: ― Там Гриммджоу-кун тоже очень шумит, пока пытается снять мои тридцать три бакудо. ― Тридцать три?! ― Он не хотел нас впускать, ― надула губки Мацумото, поясняя их выходку. Приложив руку ко лбу и включив актрису, синигами просюсюкала: ― А мы ведь никак не могли пропустить вечеринку в честь день рождения нашей дорогой Клубнички-тян… ― Ве-вечеринку??? ― Куросаки, честно, не знала, как ее глаза еще не вылезли из орбит, становясь все больше и больше с каждой новой порцией полученной информации. Куросаки поймала на себе смешливый взгляд приоткрывшихся очей Лиса и запустила в того подушкой, чтоб не пялился с такой нарочитой нахальностью на нее в кружевной ночнушке. Наглухо обмотавшись в простыню, Куросаки не стала слушать Мацумото дальше и пересекла в три широких шага спальню, чтобы… замереть на пороге: это было их с Гриммджоу жилье или она все еще спала и попала в страну из шариков, гирлянд и прочей дребедени??? ― Моя доченька проснулась! Твой папочка приехал, И-чи-го!!! …Ауч! Рыжая остановила кинувшегося на нее с объятиями папашу привычной отдачей кулака: удар ее был по-прежнему силен, а реакция отменна. ― Где Гриммджоу?! Куда вы его дели?! ― завопила она с порога, переступив через скорчившегося родителя, чем привлекла к себе всеобщее внимание. Оказавшиеся здесь же, в токийской квартире, Орихиме, Тацуки, Карин и Юзу бросились наперебой ее обнимать и сыпать поздравлениями, как из рога изобилия. Ичиго только и могла, что тянуть улыбку, бормоча под нос простые «спасибо» и «постараюсь», но глазами рыскала по всему периметру гостиной в поисках одного яркого голубого пятна. Гриммджоу? Где Лис связал его?! ― Если ты ищешь своего парня, он в шкафу, что в прихожей, ― проницательный Исида, как всегда, пришел на помощь там, где ей нужно было больше всего. Куросаки живо выскользнула из хватки подруг и сестер, в коридоре чуть не сбила Улькиорру, несшего коробки с чем-то стеклянным и звонким, но ей было все равно, даже если бы здесь начали пустые взрывать окно за окном. ― Гриммджоу!!! ― она резво пихнула створку двери шкафа-купе и прильнула к связанному в три погибели арранкару. ― Шшшуки… уфффою… ― шипел Король Пантер через кляп и неистово дергал связанными руками и ногами. Про тридцать три бакудо Лис, конечно, наврал ― в ход пустили простые пояса от пальто и плащей, коими и ликвидировали единственную возможную преграду к организации праздничной вечеринки, а именно ― верного, сторожевого, кхм, кота? ― Я люблю тебя, ― Ичиго с благодарностью обняла взъерошенного Гриммджоу за голову, попутно стараясь развязать на затылке узел шарфа, коим завязали рот хозяину квартиры. ― Твари! А? Нет, ну не суки?! ― Брань полилась из его горла быстрее, чем в него проник воздух. Ичиго не смогла удержаться, чтобы не рассмеяться: ну надо же, ее любимого Пантеру взяли и обидели! Наверное все вместе крутили, чтобы с ним справиться, ведь Секста был не из хилых и тем более не из покладистых. ― Сковородой, а? Не, ну нормально? Приложили меня сковородой по башке, чтобы вырубить! Скоты! Слабаки вонючие! Ах вон оно что… ― Куррросаки, хули ты ржешь?! Я не хотел, чтобы тебя разбудили, а меня вырубили сковородкой твоей сестры так нагло! И ты еще ржешь?! Я щас… ― подергал он связанными руками, но вновь безрезультатно. ― Я сожру тебя тогда щассс!!! ― и бросился на нее, сверкая острыми клыками. Ичиго поймала его лицо в ладони и без труда остановила неловкий натиск. Оглянувшись назад, она повернулась и бегло чмокнула его в губы: ― Спасибо, что хотел отстоять мой сон. Она вновь обернулась, потянула створку двери обратно, заполняя шкаф темнотой и уединяясь в ней только с Гриммджоу. ― Люблю тебя. ― Подарила она ему теперь долгий-предолгий поцелуй: побежденный Секста ― такой смешной Секста, что прямо до щемящей сладости в груди.***
― Итааак… ― Итааак?.. Ичиго его передразнивала: и позу, и голос, и торжественность момента. ― Куррросаки, заррраза, ты прекратишь ерничать сегодня? ― Не-а, ― мотнула та головой и усмехнулась счастливо. ― Сегодня мой день и я могу делать все, что захочу. Так что смирись! Тем более, осталось совсем чуть-чуть. Она обвела взглядом плоскую вертолетную площадку крыши небоскреба, на которой они очутились, и невольно поежилась от подобравшихся к ним сумерек: этот чудесный день скоро добегал до конца, и ей, наверное, впервые в жизни, так понравилось это торжество. По крайней мере, спустя много лет после смерти матери, которая организовывала для нее потрясающе теплые дни рождения, сегодняшний был наполнен не меньшим весельем и теплом, ведь ее приехали поздравить все те, кто были дня нее очень дороги, все те, которые и ею весьма дорожили. ― Ну что ты светишься, как глаза у пьяной Йоруичи? ― поддернул ее Гриммджоу, отметив потрясающий вид Ичиго. Та рассмеялась. Она вообще не переставала сегодня сыпать улыбками, и отчего-то каждая из них пробуждала в душе Гриммджоу еще по девять кошачьих жизней сверху. Он не знал, всегда ли его любимая синигами выглядела так на свой день рождения, или это только на этот раз, но он был рад видеть ее в бодром здравии и в хорошем настроении. Ведь ровно год назад она спала беспробудным сном в поместье Кучики и необратимо теряла свои силы, а вместе с ними и надежды на будущую лучшую жизнь. К счастью для Куросаки, ее будущее оказалось в цепких лапах предприимчивого Пантеры. Он крутился как мог, он готов был содрать сотню шкур… с кого угодно, лишь бы избранная им себе королева зажила счастливо, не зная ни печалей, ни забот, ни тоски по утраченным способностям. К слову, как восполнить последние хоть на немного, та придумала сама, а ему стоило всего лишь подыграть. ― Гриммджоу, ну давай, ну? ― чуть не пританцовывала Ичиго, выпрашивая свой подарок. Конечно, он не был сюрпризом для нее, но зато и не был всякой чепухой, которую ей надарили остальные. В самом деле, ну на кой его кисе собрание томов по хирургии? Исида ― дебил, Гриммджоу всегда это знал, но каждый последующий подарок затмевал даже «оригинальность» квинси. К примеру, бейсбольная бита от малявки Карин ― ну что еще за фигня, если у старшей сестры есть личный арранкар, чтобы отбиваться от кого угодно. Ну, или «чесалка» от папаши. Он ногти-то своей дочери давно видел? То-то же! У Гриммджоу вся спина была исполосована когтями страстной кисы, и потом гибкость у той тоже отменная, так что почесать себе достанет все, что захочет и так. Арранкар недовольно поморщился. Из всех ненужных подарков лично ему по вкусу пришелся только набор для «ролевых игр» из секс-шопа. Его преподнес рыжей никто иной, как хитроумный Лис, который с огромным упоением наблюдал как за помидорным лицом именинницы, так и за масляной лыбой ее котяры. Гриммджоу и не собирался скрывать своих пошлых идеек на этот счет, но в то же время он был уверен, что самый лучший подарок для Ичиго сделает именно он и точка. ― Не понимаю, о чем ты, детка? ― Правда, он не торопился с ним. Хотел помучить ее. Пантера деланно закатил глаза и взялся старательно выискивать что-то в серо-розовых высоких небесах, растягивая время. Куросаки аж взвизгнула от негодования. Хрустнув костяшками в кулачках и едва не затопав с досады ногами, он прошипела кошкой: ― Ты хочешь, чтобы я умоляла! ― Не вопрос, а утверждение. ― Чертов ты, Джагерджак! Ты умеешь испортить любой праздник! ― Ничего подобного, ― ответил он с бессовестной улыбкой и вперил в психующую Ичиго своими остужающе голубыми озерами. ― С чего ты бесишься? Я просто спросил, о чем ты, хе-хе. ― Я о подарке за твоей спиной! ― подскочила Куросаки и попыталась отобрать положенное сама. К слову, она впервые выдирала свой подарок из чьих-то рук, но, зная наперед, что в нем, бывшая синигами не могла с собой совладать: она точно бывалый наркоман, отринув остатки разума и самоконтроля, требовала новой порции своего наркотика. ― Хо-хо, ― Пантера стал крутить длинным свертком в пальцах, как заправский жонглер, не давая ухватиться Ичиго за него. Наблюдать за ее желанием, за вожделением в потемневших густых глазах цвета уже не карамели, а шоколада… ― Ты такая аппетитная, когда хочешь, ― промурлыкал он на ухо Клубничке и провел языком по его ребру. ― Ммм, прям до мурашек, такая сексуальная. Ичиго бросило в жар; руки ее так и застыли, перестав тянуться к заветной подарочной упаковке, а глаза медленно покосились на любимое лицо в сантиметре от себя. Когда Гриммджоу говорил ей такие вещи, то его девушке меньше всего хотелось думать о драках и мечах. В такие минуты она острее всего чувствовала себя женщиной, и это и злило, и воодушевляло ее. ― Гриммджоу, я… гм, что, прости? Он никогда не называл ее сексуальной. Ну, собственно, Ичиго никогда и не нуждалась в этом эпитете: желания и действия Гриммджоу были куда красноречивее самых откровенных слов, но… Ичиго ошибалась. Слышать такое из его уст оказалось до дрожи волнующим, отчего смутившуюся девушку потянуло сесть со страшной силой вниз, будто кто ноги ее скосил. Однако ей не дали сделать этого: перехватив и крепко окольцевав за талию, Пантера съязвил: ― По-моему, моей кисе пришелся бы по душе совсем иной меч… Ну так, пофехтуем тайком, а, Куросаки? ― Красноречивым взглядом он скользнул по их так плотно прижатым друг к другу телам, вызывая немедленный жар в любимом теле и чувствуя его даже через одежду. Джагерджак чуть подался бедрами вперед, а пятерней прижал к себе любимую девушку за ягодицы ― чтоб еще быть к ней плотнее. ― Пошляк! ― вспыхнула та и вырвалась с силой. Однако Куросаки ухватили за локоть, а удержав, тут же всунули в руки длинную подарочную коробку. ― Куда собралась? ― оскалился он, распознав грань дозволенного подтрунивания над близким человеком. Он пристально заглянул в лицо раскрасневшейся Клубнички и промурлыкал: ― Играть с этим без тебя я не собираюсь. Ичиго растерянно осмотрела вожделенный предмет, все косясь подозрительно на Гриммджоу. Он сдался? Или это в знак извинения за свой порой плосковатый юмор? Несмело развязав бант на перевязывавшей подарок ленте, она все же поддалась внутреннему любопытству и потянула упаковку за край. Коробка была плоской, довольно широкой, и Ичиго ожидала увидеть в ней давно утраченный тесак, но она ахнула, узрев внутри не один меч, а целых два! ― Гриммджоу! ― выдохнула с восхищением бывшая синигами и тут же бережно коснулась пальцами черно-красной рукояти одной из катан. Невероятно, но она была точь-в-точь как ее Тенса Зангецу! Тот же чернющий цвет ее лезвия, та же длина, которую, наверное, воспроизвели до последнего сантиметра, и крестовидная гарда, и даже остаток цепи на кончике рукояти с тем же количеством звеньев, что был у ее занпакто. По венам пробежал ток, и Ичиго будто заново ощутила присутствие Зангецу и Пустого. Настоящее дежа вю. ― Ты заказал мне в подарок копию Тенсы… ― Ичиго озвучивала очевидный факт, но сама себе не верила. Смотрела на знакомую катану и не могла наглядеться на нее. Она боялась ее даже полностью взять в руки ― думала, стоит только сжать ту в ладони, как она растворится и вновь отправится в небытие. ― Гриммджоу?.. Ее карамельные очи засверкали под стать тысячи солнц, заставляя Пантеру ощутить внутри то до противности теплое чувство, которое он и называл для себя любовью. Видеть, как радуется человек, составлявший для него весь смысл жизни, ― это и приятно, и раздражающе в то же время. Гриммджоу непроизвольно фыркнул и поморщился: в горле запершило от сладости, язык зачесался, будто он только что влил в себя тонну карамели, а ему все добавляли и добавляли ее добавку эти вездесущие глаза Куросаки. Блин, они не переставали завораживать его! Даже во сне снились! И это давно походило на одержимость с его стороны, но Джагерджак плевать хотел на любой из диагнозов расстройств его психонутой натуры: он любил ее, не стыдясь своих чувств. Просто признаваться в этом было не в его принципах. ― Хватит ахать и охать над своим мечом, Куррросаки! Защищайся! ― Секста ловко перевел тему и, выхватив вторую катану из футляра, наставил ее на бывшую синигами. В его руках была копия его же «Пантеры» ― теперь рыжая могла видеть ее даже без своих сил, и по лукавому оскалу ее владельца она должна была догадаться, что эта катана арранкара не уступит ничуть ее близняшке из духовного мира. У Ичиго вспыхнули огоньки в зрачках: она и не думала недооценивать своего противника, но она и бояться не собиралась. Напротив, долгожданная подаренная игрушка пробудила в ней давно утихомиренный запал, плеснула в кровь забытую дозу адреналина, защекотавшего нервы. Это чувство опасности, оно пробивало тело, учащало в венах пульс, вызывало на коже зуд нетерпеливости, а в сердце пробуждало странное волнение. ― Учти, детка, щадить не буду, ― пригрозил ей, вовсе не шутя, Гриммджоу и, лизнув лезвие своей катаны, продемонстрировал кровь на кончике языка. ― Поняла? ― сыграл он бровями и хищно рассмеялся. ― Ты сама напросилась на эти опасные игры, Куррросаки. ― Я и не собираюсь отказываться от них, ― хмыкнула загордившаяся девушка. ― И, кстати, за себя тоже побеспокойся, ― с вызовом бросила она и сделала пару рассекающих воздух движений катаной. ― Если кто-то наивно полагает, что я все забыла, то это ты зря. ― Нарррываешься? Это хорошо. ― Король Пантер занял стойку и поманил свою извечную соперницу в атаку. Рыжая тряхнула гривой, заправила за уши волосы и без лишних промедлений наскочила на спарринг-партнера. Бездумно, как и всегда. На голых инстинктах, как учил ее Хичиго, а не старик Зангецу. Это лишь с течением времени боя, Ичиго станет проводить анализ полученных сведений и наблюдений о манере атак противника, но начинала она всегда сгоряча: что синигами, что обычной девушкой. ― Не-а, в лобовую меня не прошибешь, киссса, ― Гриммджоу пронесся мимо нее и шепнул на ходу, касаясь шипящими звуками ее локонов за ухом. Ичиго вздрогнула от сладострастных мурашек, но не дала выбить себя из колеи. Она мгновенно занесла руки с оружием назад, пытаясь наградить самоуверенного кошака ударом сверху, хоть лязг мечей пресек данное намерение почти мгновенно. Они дрались по-прежнему на сверхскоростях. Так, в следующую же секунду уже двойник Тенсы отбивал скорость Пантеры, вознамерившейся оцарапать ее бок: Ичиго крутанулась вокруг своей оси и остановила чужую катану своей, да еще и рукой в придачу. ― Ооочень острые… ― Куросаки даже моргнуть не успела, как Джагерджак оказался у ее ног и слизал выступившую кровь с пореза ее ладони. ― Точно хочешь продолжить? ― Снизу на нее взметнулись нахальные глаза, аж посиневшие от эйфории. Гриммджоу так и распирало от удовольствия вновь срезаться с ней на мечах. ― Я не сдамся, и не мечтай! ― вздернула нос рыжая и отпрянула назад в прыжке. Выставив меч вперед, она кивнула любимому оппоненту: ― Я больше не проиграю тебе никогда. Теперь она его задирала, теперь его черед настал заводиться. ― А может мне и не проигрыш нужен, киса? ― Гриммджоу налетел сбоку; Ичиго, отпарировав один его удар, спровоцировала второй, который был занесен с противоположного бока. Да так быстро и с такой силой, что остановить его не было никакой возможности, и ее тренировочный топ распороли аккурат по всему шву с одной стороны. ― Хм, неплохо, ― оценил Гриммджоу обнажившийся участок любимого тела, забираясь жадным взглядом гораздо дальше, за краешек кружев показавшегося в разрезе бюстгальтера. ― Вот спасибо, ― цокнула девушка. ― Стоит только заявиться теперь в таком виде дома, ― указала она взглядом на крышу, под которой продолжалась вечеринка в честь нее. ― Хех, пока мы с тобой тут еще побегаем, всем уже будет на тебя все равно. Собсна, им и так неплохо гуляется, слышь? Джагерджак прислушался и уловил шум, смех, музыку, рьяный топот не то танцующих, не то суетившихся над дополнительной выпивкой и закуской ног. Сколько же там было гостей? Все друзья Куросаки, ее семья, да еще пяток синигами: блондинка с Лисом, ну и дядька в шляпе со своей кошкой и великаном-телохранителем ― куда ж без них. Арранкар закинул катану на плечо и съехидничал: ― Не жалеешь, что утащил тебя оттуда? Будешь снова зудеть, что «это неудобно», что «хозяйка дома должна быть с гостями», что «это неправильно», да? Рыжая показала язык передразнивавшему ее парню. Подняв катану кверху, пробежавшись вожделенным взглядом по его поблескивавшему в звездном сиянии лезвию, она улыбнулась. Да, пусть в ее руках была ненастоящая Тенса, да, пусть она поступала привычно безрассудно, сбежав от скопления людей, да, пусть Гриммджоу посмеивался над ней, сыпал вполне явственными угрозами да и раздевал ее не только взглядом, но и клинком… Пусть, все пусть. У Ичиго давно не было такого действительно праздничного день рождения, у нее никогда не было и такого славного подарка как… сам Гриммджоу. ― Знаешь… ― ее румянец скрыла ночь, но сияние в глазах именинницы она скрыть была не в силах. Ичиго глядела на своего любимого арранкара и думала о том, что преподнесенные ей столько подарков были вовсе не «бесполезными», как ворчал Гриммджоу. По правде говоря, получив желанный меч в руки и вспомнив все забытые и такие искомые прошлые впечатления, она смело могла сказать, что и подаренная катана была не бесполезной, а, наверное, ненужной ей. Ичиго не нуждалась ни в чем. У нее было все, и это все заключалось в единственном. ― Хэй, котятки-и?! ― светлая макушка Рангику показалась из люка и она махнула парочке бутылкой саке в руке. ― Вы, ик, скоро, ик? Щас же клубничный торт подавать будут, а главной Клубнички-то, ик, нету-у. Ичиго переглянулась с Гриммджоу и пожала плечами: похоже, их тренировку придется отложить до следующего раза. ― Мы сейчас придем, Рангику-сан! ― крикнула она подруге. Та недоверчиво сузила захмелевшие глаза, выпятив обиженно губу. ― Да, правда, сейчас придем! ― пообещала ей Ичиго и говорящим взглядом попыталась намекнуть этой не слишком заморачивавшейся с тактом тетке, чтобы ей дали еще какую-то минутку побыть наедине с любимым. Блондинка что-то пробухтела под нос и нехотя, но все же удалилась. Ичиго робко вернула свой меч Гриммджоу. ― Ну уж нет, твоя катана ― вот и таскай ее сама. ― Он протянул ей красивые ножны, тоже черные, расписанные красным и золотистым узором под стать ее реяцу и серпу Куро Гецуги. Свою же «Пантеру», он упаковал в белоснежные ножны без прикрас ― такие же у него и в духовном виде; остались еще со времен Эспады и их моды на «белое», установленной недобогом. Взявшись за руки и с мечами в обнимку, парочка направилась домой. Перед люком, ведшим к лестнице в их квартиру, Ичиго застопорила ход и задержала Гриммджоу. ― Знаешь, ― отважилась она досказать то, что перебила ей Рангику, ― у меня давно не было такого радостного дня рождения. Спасибо тебе. Джагерджак взметнул брови в удивлении: ― А мне-то за что? Это твои друзьяки пробрались к нам в дом и устроили гулянку с угощениями. Я же просто купил тебе то, что ты заказывала. Или тебе не понравилась катана? ― чуть нахмурился он, чувствуя в ее словах что-то неладное. ― Нет, ты не понимаешь, ― смутилась девушка и снова покраснела: она признавалась ему в любви сотни раз, они были вместе далеко не первый день, но отчего-то вымолвить то, насколько же дорог он ей был, оказывалось сложнее, чем Ичиго думала. ― Это все ты, ― шепнула она и опалила его поджатую щеку самым нежным поцелуем. ― Ты ― единственное, что мне нужно, и не только на день рождения, а в любой из дней моей жизни. ― Вот как, ― ухмыльнулся Гриммджоу и провел пальцем чувственно по ее горячей щеке. ― Как говорится, «лучший мой подарочек ― это ты». Ты это имела в виду? ― Угу, ― кивнула Ичиго и спрятала смущенное лицо у него на груди. Гриммджоу обнял ее за плечи и закачал в объятиях. ― Какой же ты еще ребенок, Куросаки, ― по-доброму пожурил он и смачно чмокнул любимую синигами в рыжую макушку, ― но я буду любить тебя любой, будь тебе хоть восемь, хоть восемнадцать, хоть тысячу восемнадцать лет…