Двенадцать месяцев

Куросаки любит фейерверки. Они яркие, взрывные, мощные, как и огненно-рыжая вспыльчивая временная синигами. Прежде та и не особо чтила всякие празднества подобного рода, однако стоило первому же серпу Гетсуги взорвать светом ночные небеса Каракуры, как замкнутая девчушка стала чаще посещать фестивали фейерверков, на кои упорно зазывали ее друзья. Сейчас Ичиго сама выступала в роли липучки Кейго или категоричной Тацуки, вознамерившись вытянуть на столь зрелищное мероприятие одного окопавшегося на своей работе трудоголика… «Гриммджоу трудоголик», — рыжая мысленно сделала фейспалм: скажи ей кто год назад, что разрушитель Секста станет обитателем вполне целого, нетронутого им Генсея, да еще и возьмется создавать в нем череду новых объектов, то просто рассмеялась бы этому фантазеру в лицо. Однако все случилось именно так. Куросаки стояла на пороге одного из ресторанов испанской кухни «Эспада», которые за год человеческой жизни Джагерджака расплодились по Токио, точно грибы после дождя. «Хех, ресторатор Секста», — Ичиго закатила глаза. Ну а, собственно, почему бы нет? Любитель не просто вкусно поесть, но и разборчивый критик кулинарных блюд, к тому же отличный организатор, учитывая его известный талант «убеждения», Гриммджоу не мог подыскать себе дела по душе лучше. Дядька в шляпе оказался в который раз прав при своих расчетах: это он подал идейку такого бизнеса для предприимчивого арранкара. — Доброго вам дня! — Сразу несколько официантов выстроились в струнку перед едва вошедшей в ресторан Ичиго. Видно сразу, что дисциплину тут держал кое-кто весьма внушительной силы, да и характера не самого сладкого. — Эмм… — девушка смутилась: признаться, она не большой завсегдатай ресторанов, в принципе, а в этот, являвшийся еще и центральным офисом ее парня, вообще заявилась впервые. Один из официантов пригласил заглянувшую к ним гостью пройти в зал и выбрать один из свободных столиков. К слову, таковых тут было не так уж много — к вечеру народу стекалось больше, да и перед предстоящим фестивалем фейерверков каждый норовил основательно подкрепиться, а то и затариться едой для вылазок на смотровые площадки. — Д-да я нет как-то, — замялась Ичиго, упираясь приглашению, однако тряхнув бодро головой и взяв себя в руки она выпалила достаточно четко: — Мне нужно увидеть господина Джагерджака. Он на месте? Парни, представлявшие заведение, заметно дружно напряглись и как-то разом растеряли свои обязательные улыбки. Ближайший к Ичиго, сглотнув, спросил осипшим голосом: — Простите, а какова цель вашего визита? — На невольно взметнувшиеся брови у рыжей клиентки он поспешил пояснить: — Понимаете, хозяин не любит, когда его отвлекают, хэмм, все. И потом, — официант, явно симпатизировавший Ичиго, наклонился к ней ближе и шепнул: — К тому же у него сегодня прескверное настроение, и я бы настоятельно рекомендовал прийти вам в следующий раз. Извините. Куросаки зашлась тихим смешком, прикрывшись кулачком: мало того, что персонал весь, как один, был зашуган личностью ее свирепого Пантеры, так он тут еще и строгий режим посещения развел. — Скверное настроение, говорите? — усмехнулась Ичиго более открыто. — Ну, думаю, сейчас оно у него либо резко улучшиться, либо станет вообще ужаснейшим. Полагаю, вероятней второй вариант, ведь к нему пожаловала его девушка. Правильное ударение, на двух последних словах, сделало свое дело: перед Ичиго быстренько все расступились и живо показали, в каком направлении находится кабинет хозяина ресторана. Ичиго готова была поклясться, что провожали ее вслед не восхищенными, а ошарашенными взглядами: видимо, никто из людей, в принципе, не мог понять, как у такого «чудовища», как Гриммджоу Джагерджак, мог быть хоть какой-то близкий ему человек. Очевидно, таковым могла быть либо полная идиотка, либо настоящая мазохистка. И никак не иначе. О привлекательности рыжей визитерши все как-то сразу забыли. В офисе Гриммджоу последнюю поджидал неприятный сюрприз. У этого сюрприза оказались двухметровые ноги, грудь пятого размера, белесые длинные локоны и бездонно-голубые глаза. Секретарша хозяина ресторана была практически двойником Мацумото Рангику, что не могло не напрячь Ичиго, даже несмотря на то, что у нее у самой успели отрасти собственная роскошная грива, да и грудь, чего скрывать, добралась до не такого уж и стыдного второго размера. — Слушаю вас? — хлопнула блондинка пышными, прокрашенными в три слоя туши, ресницами. — Мне нужно к господину Джагерджаку, — невольно приосанилась Куросаки, будто ей реально было дело до того, чтобы показать свою грудь еще на размер больше. — Гриммджоу-сан не принимает сегодня, — заявила несколько нахально пигалица в приемной и вперила в Ичиго лукавые глаза, в тихом цвете которых плясали вовсе не мирные огоньки. — Ах Гриммджоу-са-а-ан? — поерничала рыжая: признаться, в Японии так смело по именам могут называть далеко не все друзья, не говоря уж о коллегах. Куросаки передернуло. Она не из ревнивых, но эта девица ей уже не нравилась. — А могу я узнать, по какой причине, господин Джагерджак, — подчеркнуто-уважительно произнесла она имя любимого, — не принимает сегодня? У него что, какие-то важные дела? Секретарша тоже подопешила от дерзкого тона, с которым к ней обращались. — Я не обязана отчитываться перед случайными посетителями, — отрезала она резко, плюя на давешнюю показушную вежливость. Видимо, непосредственных подчиненных Гриммджоу подбирал исключительно под себя. И, возможно, не тая подтекста в этом «под себя». — Послушай, детка, — Ичиго не умела быть стервой, зато опыт борьбы с подлыми существами вроде арранкаров и пустых выработали в ней, и без того девчонке с прибабахом, повышенную нервозность. Ичиго не собственница, не скандалистка и уж тем более не истеричка, однако, сделав шаг к секретарскому столу, она одним своим видом показала, кто здесь кто. Лично она была и оставалась победительницей на любой территории. — Слушай сюда, красотка, — хлопнула она громко ладонями по столу, — ну-ка быстро сообщила своему Гриммджоу-сану, что к нему пришла Куросаки Ичиго. — И что? Она у нас принцесса Японии, что ли? А секретарша-то была палец в рот не клади. Ичиго прищурила глаза, пытаясь на взгляд определить, вдруг перед ней в гигае сидела штучка из арранкарской братии. Иначе как пояснить ее прямо-таки вызывающий протест? Та подорвалась с места и так же уперлась руками в стол, находясь теперь лицо в лицо с Куросаки. — Сказала же, у нас сегодня не приемный день! У Гриммджоу-сана важное совещание! — О-о-ох!!! — послышалось тут же из-за двери кабинета того. У Ичиго дернулись зрачки и враз вспыхнули щеки: чей-то женский вздох за стенкой, весьма облегченный, с явной радостью и счастьем, вызвал в рыжей голове мгновенно шквал самых неприличных догадок. Быстрая реакция временной синигами не раз приходила ей на подмогу и в жизни, а потому дверь в кабинет своего парня, явно не рабочие моменты обсуждавшего сейчас, распахнули быстрее, чем бойкая секретарша попыталась остановить неуравновешенную посетительницу. — Гриммджоу!!! Клянусь, убью тебя ща-а-а… — Ичиго замерла, как вкопанная прямо на пороге. — Киса? — с неподдельным изумлением воззрился на нее Пантера, сидевший за столом, засыпанным грудой бумаг. — Что ты… Ичиго шикнула на кошака, а сама растерянно доосмотрела комнату: среди редкой мебели и пары кадок с большими цветами, кроме большого письменного стола, за которым сидел Гриммджоу, привлекала взгляд одна крохотная фигурка. Ростом не выше Рукии и с такой же плоской фигурой, с простецкой причесочкой, как у Момо, и очками под стать Нанао, сия фигура едва могла устоять с водруженной на нее грудой папок. — Гриммджоу! — уже с укоризной произнесла его имя Ичиго и поспешила перехватить бумажную стопу в руки прежде, чем фигурка с ними не зашаталась, чтобы окончательно рухнуть с каким-нибудь радикулитом — сухенькой особе было не меньше шестидесяти лет. — О-о-ох, — уронила повторный вздох облегчения эта старушенция и, попятившись рефлекторно назад, осела на небольшой диванчик. — Спасибо, милая девушка, — ласково заметила она и улыбнулась так, что маленькие глазки спрятались за веселыми щелками с кучей лучиков-морщинок, — что-то я совсем расклеилась сегодня. Простите меня, Гриммджоу-сама, — повернулась она к тому и явила иную, виноватую, улыбку. — Да не вопрос, — на автомате ляпнул Пантера, — со сметами все отлично, Ходжима-сан, больше мне от вас желать нечего. Можете идти домой. — Что? — Ичиго метнула сердитый взгляд на своего парня, и нужно было прожить с нею не один день, чтобы суметь прочесть в них нужные мысли. — Ах да, — почесал тыковку Секста и окинул оком стопку бумаг в руках у Ичиго, — я прикажу кому-то из официантов занести ваши отчеты к вам домой. — О-о-ох, благодарствуйте, — старушка низко поклонилась своему благодетелю, а потом еле разогнулась. — Я рада, что и в этот раз наши дела идут хорошо, Гриммджоу-сама. — Ходжима-сан засеменила крохотными шажками к двери, заставляя модельной внешности секретаршу недовольно поморщить нос. — Гриммджоу-сан, простите, вот, — снисходительно кивнула та и на бесцеремонно ворвавшуюся внутрь кабинета рыжую, — я не смогла остановить эту, пф, фурию! Джагерджак откровенно заржал на эту фразу, за что получил в лоб первой попавшейся под руку гостьи папкой. — Куросаки, рррехнулась совсем? — потер шишку прошляпивший увернуться от прямого попадания арранкар и оскалил зубы бывшей временной синигами. — Нарррываешься? — Не нарываюсь, а прорываюсь! — хрястнула она папками об его стол и тоже в рыке обнажила зубы. — На каком основании меня не пускала к тебе эта крашенная выдра? — ткнула она пальцем в секретаршу в дверях, причем даже не удосужив ту взглядом. — Что?! Кто я?! — завелась и та, прибавляя Джагерджаку к шишке еще больше головной боли. — Так, а ну-ка успокоились обе! — рявкнул Пантера, схватившись со стула. — Мико, выйди. И перед тем, как закроешь дверь с той стороны, живо запомнила эти рыжие лохмы и на лбу у себя записала, что Куросаки Ичиго моя девушка. Услышу еще раз, что ты ее не пропустила, — вылетишь из ресторана быстрей пробки шампанского. Блондинка всхлипнула только и пулей рванула из кабинета прочь. — Довольна теперь? — скрестил Гриммджоу руки на груди и опалил Ичиго яростным взором. — Нет, не довольна, — передернула та и, повторив один в один его позу, кивнула на настенные часы: — Какого черта у тебя вырублен телефон, а я должна искать тебя, если мы уже час назад должны были быть на Токийском заливе?! Джагерджак бросил взгляд на время и смачно выругался: он реально закрутился, подбивая итоги продаж за неделю, разгребая отчеты, улаживая вопросы с поставщиками, сменой меню, рекламой и прочей фигней, коей сопровождается его вкусный бизнес. — Ладно, успеем, — схватил он куртку с дивана и потащил за собой не ко времени разобижавшуюся не него Ичиго, насильно волоча ту за локоть. — Не успеем, — занудила Куросаки, при этом подстраиваясь под скорого и без сонидо арранкара. — Ксо, Куррросаки, раз уж захотела попереться на свой долбанный фестиваль фейерверков, то я сдохну, но довезу тебя туда. Иначе потом ты же мозги мне все выешь!

***

— И никакой он не долбанный, фестиваль этот. Ичиго встречала каждый новый залп с улыбкой ребенка. Каждый. А их должно было ровно двенадцать тысяч. Гриммджоу узнавал. Они поспели на торжество аккурат вовремя: его новая спортивная тачка домчала их до места за считанные минуты, хоть до Токийского залива всегда тянулись пробки. Сегодня же, точно по велению волшебства, все дороги для опоздавших были свободны. И несмотря на то, что по пути Ичиго и Гриммджоу перессорились раз триста, ныне они наблюдали яркую красоту, обнявшись в салоне авто с откинутым верхом и на данный момент помирившись по умолчанию. Карамельные глаза впитывали яркие огни с широко распахнутыми от восторга ресницами. Ичиго наблюдала в чернильном небе вспышки всех цветов радуги; не успевая провести взглядом осыпающиеся в воду миллионы искр салютов, она заново, с нескрываемой жадностью, ловила следующие взрывы огоньков в отражении океанской ряби и тут же резко взметала подбородок наверх, сравнивая отблески в волнах с оригиналами на небосводе. Похоже, зрелище захватило ее целиком. Гриммджоу же морщил нос от характерного запаха жженного пороха, все теребил ухо от беспрерывных выстрелов, пытался превозмочь дискомфорт в затекшем плече и боку, на которых уже битый час лежала наслаждавшаяся фестивалем его любимая синигами. Конечно, лежать ей-то было в стократ удобнее, чем ему, упираясь спиной и затылком в не совсем ровную поверхность кресла и двери. Более того, арранкар вообще не понимал, что за прелесть можно было найти в этих дурацких, по-детски примитивных забавах. Ну большие, ну разноцветные, ну яркие — большое дело. Все фейерверки похожи скорее на пестрые зонтики, нежели на взрывающиеся звезды, как расписывала ему давеча их Куросаки. — Так, детка, подвинься… — потянулся кошкой Гриммджоу. — Я уже не могу. Еще долго? Ичиго хмыкнула, пересунувшись пониже и пристроив голову на живот Гриммджоу. — Я не считала, знаешь ли, но, уверена, ты — да. Пантера фыркнул: так и есть. — А что мне остается делать, если скука смертная? — Поди, за половину перевалило? — не обращая внимание на его тошнотный голос, уточнила она. — А чтоб тебя! Уже одиннадцатая тысяча пошла! Смешно ей! — По мне, так лучше смеяться, чем ругаться с тобой, — буркнула снизу Куросаки и с былой досадой заехала Гриммджоу локтем в бедро. — Я все равно еще в обиде на тебя. — За что?! — возмутился он. — Да все за то же! За то, что у тебя в офисе работают пышногрудые красотки! — Ага, особенно Ходжима-сан, опупительно сексуальная тетка. У меня прям сразу встает, когда вижу, как эротично из нее песок сыплется. — Идиот! — бьет его кулаком уже в плечо рыжая. — Ты же знаешь, что я не о ней, я об этой… — Снова-здорово. Достала уже с этой Мико. Я даже не видел, что там у нее за буфера. — Ага-а! — вздернула пальчик кверху Ичиго. — Не сказал же, что у нее их нет вообще. — Ну она же девка, дуреха! Конечно, они у нее есть! У тебя, вон, и то имеются… — хохотнул игриво он и потянул к ее невыдающимся бугоркам свои загребущие руки. — Отвяжись! — передернула плечиками девушка и сердито скрестила руки на груди, перекрывая к той абсолютно любой доступ. — Смотри фейерверк. Мы ради этого сюда приехали. А чтоб облапать кого — так тяни руки к Мико, раз такой извращенец. Задолбавшийся отнекиваться от того, чего и в мыслях у него не было, Гриммджоу шумно выдохнул в ночь и устало откинулся назад, подставляя лицо прохладе в воздухе, а взор — черному небу в красочных пятнах. Они действительно поражали своим многообразием: красные, желтые, зеленые, голубые, белые, сиреневые, разноцветные, комбинированные. переливавшиеся. Посиневшие от раздражительности глаза придирчиво прищурились, некоторое время изучая «ассортимент» фейерверков. А где же рыжие огоньки? Разве существовал более логичный цвет для вспышек и для искр? Так почему же тогда любимого цвета Сексты не было? Стоп. Гриммджоу осекся. Разве его любимая палитра не голубая с белым? Да и черный цвет тоже успокаивал его, родившегося под таким же небом в мире с серебристо-мертвыми песками. Так какого хрена рыжий засел ему в глазах? Гриммджоу проморгался. Да ну нафиг! Чертовы рыжие космы так и опустили занавес ему на веки, не давая разобрать ничего иного вокруг, даже того, что веками приходилось Пантере по вкусу. «Заррраза!» — выдохнул он сердито через нос. Стоило ей только заявиться в Мир мертвых, как она все перевернула там с ног на голову, взорвавшись в Уэко тем самым фейерверком, от которого невозможно глаз отвесть. Если бы Гриммджоу знал как слепит солнцем этот фейерверк, как прожигает собой кожу до кости, как захватывает дух, танцуя в небе в окружении золота реяцу, ксо, если б все это он знал бы заранее, то сбежал бы в ад, даже не боясь оказаться трусом средь Эспады. Даже удар Гецугой ему было не так больно отхватить, как получить ожог внутри от одной яркой взрывной человеческой девчонки. — Гриммджоу? Ее карамельные глаза выедали несуществующую душу не меньше. Сладкие, тягучие, живительные — какой же гурман упустил бы такое лакомство? Нет, убежать от них было бы наибольшей ошибкой в жизни Гриммджоу, а вернуть их блеску жизнь — наоборот, сравнимо с подвигом. «Его личный, самый вкусный десерт…» — Гриммджоу растворился допьяна во взгляде напротив. Голова ничего не варила, ни черта не слышала, не видела ничего, кроме гребанных любимых глаз. — Гриммджоу, эй? — Ичиго помахала ладонью у него перед лицом. — Уже все закончилось. — Чего? — свел он брови, будто от боли; очнулся. — Закончилось все уже, говорю. — Заметно смущенная Ичиго осторожно провела пальцами по его колючим волосам, чрезвычайно ласково распутывая непослушные голубые вихры. — Ты уснул, — не спросила, не обиделась, просто уточнила она. — Прости-и-и, — протянул Гриммджоу, с трудом возвращаясь в сидячее положение. Он несколько раз похрустел шеей, прогнулся в позвоночнике, рассеянно взъерошил на затылке волосы. Четкость мыслей и зрения возвратилась сама собой, и Гриммджоу заметил на соседнем сидении все так же сидевшую непривычно тихо Ичиго. — Хэй, детка, я и впрямь уснул. — Он легонько щелкнул ее по носу, чтобы раззадорить. — Мне жаль. Это нужно сказать? Она мотнула головой. — Ты устал. Это я должна извиняться, что вытащила тебя на столь скучное затянутое зрелище. — Да брось, нормальный такой праздник. Всяко лучше чем часами глядеть как спадает один лепесток с веточки сакуры или с чего там еще. Куросаки снисходительно усмехнулась: — Ты неисправим. Тебе хоть что-то в нашем мире нравится? — Нет, — с ходу ответил он, но, улыбнувшись привычно, на пол-лица, подмигнул рыжей: — Не что-то, а кто. Кто нравится мне в этом мире. — Ну и кто же? — для того, чтобы вспыхнуть, рыжей не потребовалось и двух секунд. Пантера притянул очаровательную в своем стеснении Клубничку за талию. — Кто? Да так, ничем не примечательная девица с нулевым размером груди, — лизнул он ее в нос. — Не нулевой, а второй, — показала Ичиго язык наглецу и, обвив его за шею, поцеловала в губы, которые принялись в ответ старательно лишать ее любых поводов для ревности. Ичиго и не ревнивица, впрочем, даже не собственник, подобно Гриммджоу, однако кормить Пантеру с руки она никому бы не позволила. Просто она одна и ведает, что за клубничное лакомство у него самое любимое.