The Age of Consent

      Тони не любит вспоминать о своем детстве по определенным причинам. Слишком больно, слишком лично. Не по-старковски это — пускать сопли из-за нехватки отцовской ласки. Он старательно напускает на себя равнодушие, в то время как в глубине одетой в железную броню души таятся детские воспоминания. Точность некоторых непростительна мужчине тридцати девяти лет. Он даже дату годовщины знакомства с Пеппер помнил хуже, чем отцовские упреки.       Он помнил, как маленьким мальчиком радостно сбегал вниз по ступеням лестницы. Еще чуть-чуть и долгожданная цель — входная дверь, которая непременно сейчас же откроется и в дом войдет отец. Шустрый темноволосый мальчуган готов броситься на шею вошедшему мужчине, но тот холодно бросает: «Не сейчас, Тони». Все, что остается непоседливому ребенку, — просто смотреть на уходящую в свой кабинет быстрыми шагами фигуру.       Подобные случаи сформировали комплекс нежеланного сына. Всю свою дальнейшую жизнь Тони пытался понять, каким же был его отец. Тридцать лет он считал его холодным и расчетливым. Говард никогда не говорил своему сыну, что тот ему хотя бы симпатичен. И после признания, дошедшего к нему через архивные записи, Старк выдохнул. Слова «Мое лучшее творение — это ты» звучали как искреннее сожаление за все обиды, причиненные в детстве. Но эта легкость быстро отступила.       Отец из Говарда Старка получился сомнительный. Журил в детстве, упрекал в подростковые годы. И только ближе к сорока годам Тони начинал понимать его. Привыкший к свободной жизни, экспериментатор, не способный подчиняться никому, кроме своей прихоти, дал накинуть на себя узду. Костюмы-тройки и галстуки, брифинги Щ.И.Т.а и сотни подчиненных. В этом новом ритме жизни он просто не успевал быть отцом. Бешеный темп, гонка вооружений, Холодная Война — все это выматывало настолько, что не хватало сил даже на жалкие попытки. А делать что-то в полсилы Старки не привыкли.       И сейчас, пытаясь найти свалившуюся, как снег на голову, дочь, Тони предельно ясно понимает: он, как и Говард, не создан для отцовства. Он свою-то жизнь нормально организовать не может, постоянно подвергает опасности Поттс, а тут несовершеннолетняя девушка, и, наверняка, с кучей бурлящих гормонов.       Здание Нью-Йоркской публичной библиотеки выглядело каким-то иным при детальном рассмотрении. Тони не любил расхаживать по улицам и глазеть на достопримечательности города. Это было уделом Роджерса, который буквально в каждом переулке находил отголоски своего довоенного прошлого и мог не хуже любого экскурсовода рассказать что было раньше на месте вон того небоскреба.       Смотреть на то, что было построено еще в прошлом веке, странно. Особенно человеку, привыкшему к ультрасовременному дизайну. Старку даже деревянный домик на окраине национального парка Маунт-Рейнир казался дикостью. Но отчего-то хотелось там жить.       Официально библиотека работала до шести вечера. Поэтому сейчас последние посетители выходили на еще не успевшую остыть после дневной жары улицу. Уборщицы уже кружили везде со швабрами, а охрана проверяла залы на наличие не ушедших гостей.       — Стэн, иди, разбуди эту спящую красавицу.       Охранник смотрел на мониторы, поочередно показывающие все помещения. Краем глаза Тони заметил на одном из них уснувшую девушку. В это время откуда-то сбоку вышел мужчина пенсионного возраста. Судя по всему, это был тот самый Стэн*, которому предстояло выгнать посетительницу.       — К сожалению, мы закрываемся, сэр, — заметил первый охранник, вставая со своего места.       — Я как раз по поводу той барышни, чей сладкий сон вы хотите прервать, — ответил Тони, пытаясь изобразить самую доброжелательную улыбку.       Охранник смерил его холодным взглядом.       — Детишкам надо пунктуальность с рождения прививать.       — Дайте угадаю: до этого школьным учителем работали? — с нотками привычного сарказма спросил Тони, закладывая руки в карманы. — Наверное, вели класс с эстетическим уклоном.       — Шли бы вы, мистер, — медленно закипал мужчина.       Его можно было понять — долгие смены, постоянная проверка посетителей во имя анти-терроризма. Порой даже приходилось ловить на краже книг особо бойких, желающих утащить полюбившийся роман домой. Но Тони, хоть сам и не отличался идеальным характером и прекрасными манерами, свято верил, что другие просто обязаны держать марку «хороший сотрудник», засовывая свои принципы куда подальше. Даже с возрастом Старк не мог преодолеть чувство, что многие ему чем-то обязаны.       — С огромным удовольствием, — не унимался Тони. — А так жаль вас покидать.       — Вы это, не серчайте на него. Он по жизни такой. — сообщил Стэн, как только Старк отошел от стойки охраны.       — Где этот зал? — перевел он тему, не желая дальше размусоливать тему.       — Вперед по коридору. Большой Читальный Зал.       Высокие потолки, отделка красным деревом и старинные картины в золоченых рамах навевают на Тони тоску. Все это выглядело эстетично. Библиотека была величественным островом, гордо отстаивающим свою территорию в океане Нью-Йоркской современности. Одно это не могло восхищать. Но мужчине по душе больше холодная симметрия из стекла, металла и бетона.       Аделайн кажется еще меньше, находясь совершенно одна в большом и пустом зале. Она задремала прямо на раскрытом развороте дневника. Долгий перелет, отсутствие нормальной еды и ни одной расслабленной минуты только помогли хронической усталости ввести организм в спящий режим.       — Эй, — тянет мужчина, надеясь, что этого будет достаточно. — Эй, Амадей. То есть, Аделайн.       Вот и доказательство его профнепригодности номер один: он даже имя своей дочери запомнить не может.       Кингстом чувствует неуверенное прикосновение. Одно короткое, почти не весомое, и голос — мужской, тихий, немного испуганный и очень тягучий, как мед, который мама добавляла себе в чай.       — Аделайн, просыпайся, — твердит голос тихо, но весьма настойчиво.       Девушка приподнимает голову, сдувая с глаз выбившиеся из пучка пряди. Увидев рядом стоявшего отца, она принимает его за часть красочного сна, поэтому не придает никакого значения и вновь укладывается на исписанные листы. Тони находится в крайнем замешательстве, но соображать приходится быстро — вернулся тот старичок — охранник Стэн.       — Нам уже закрываться пора. Поторопитесь уже как-нибудь.       — Ну же, ребенок, подъем!       Англичанка вновь медленно приподнимается и, пытаясь навести резкость, осматривается. Над ней все так же нависает Тони.       — Мистер Старк? — сиплым ото сна голосом спрашивает она.       Заинтересованный изучающий взгляд, но на дне глубоких карих глаз кроется нетерпение. Эти искорки пугающе зажигаются и так же быстро гаснут. До сознания медленно начинает доходить, что все происходящее — реальность. В подтверждение тому был охранник, старческий шаркающий ногами.       — Быстрее, капуши.       — Слышала? Поднимайся. — Скомандовал Тони. — Мы едем домой.       — Домой? — переспросила она, не веря услышанному.       Три слова, как одна мощная пуля, выпущенная в упор. Они застревают в голове не хуже металла, выпущенного из калибра 0,28. Больно до жути и совершенно неоперабельно.       — Хватит глазами хлопать! — покрикивает на нее Старк. Срывается, а самому от себя противно: девочка многое пережила, у нее был долгий перелет за океан и целый день самовольной экскурсии. А он тут тиранит ее. Но по-другому он не может. Вот и вторая причина профнепригодности на роль отца: сложный характер, не заточенный под нахождение общего языка с чадом.       Аделайн резко срывается с места, но выглядит это нелепо, словно кто-то спугнул лань. Очень неуклюжую, путающуюся в своих ногах, лань. Старк ловит девушку за локоть и тут же тащит к выходу. Кингстон на ходу успевает схватить только рюкзачок.       — Но дневник?.. — тянет она, невольно повиснув на руке отца.       Тони резко останавливается. Англичанка пытается проглотить ком страха, застрявший в горле. Лицо у Старка недоброе, предельно сердитое и уставшее.       — Какой дневник? — переспрашивает он, и девушка готов поклясться, как услышла скрежет зубов.       — Это… Вон он… — мямлит она.       — Ох мне эти ваши девчачьи штучки, — фыркает мужчина.       Ади чувствует себя тряпичной куклой в руках сильного кукловода. Тони не выпускает ее руки из своего железного захвата. Не хватало, чтобы с перепугу убежала куда-нибудь. Или разбила нос в попытке, судя по ее грациозности.       Он впихивает старую тетрадь в кожаном переплете ей в свободную руку, после чего ведет к выходу.       Политый водой из дорожно-очистительной машины асфальт начинает испарять тепло. Кингстом чувствует себя неважно, даже после получасового сна. Ноги ватные, голова кружится от недостатка пищи и переутомления. Вечерняя духота только усугубляет ситуацию.       Старк косо поглядывает на дочь. Рваные джинсы, стоптанные кеды. Портретное сходство он замечает сразу же: большие глаза приятного карего оттенка, напоминавшего шоколад, темные непослушные волосы. Пожалуй, изящный тонкий, немного вздернутый вверх, носик у нее от матери. И уж точно не от него этот болезненный румянец и кротость взгляда.       — С… Спасибо, что приехали за мной, — тихо благодарит она, оказываясь на пассажирском сидении автомобиля.       Кожаный салон с дорогой отделкой, несколько сенсорных дисплеев. Англичанка видела такие машины только в деловом районе Нориджа, и не предполагала, что когда-нибудь сможет покататься на подобной.       Робкость в тонком тихом голосе превышает все нормы, по мнению мужчины. Где же эти чисто старковские колкости? Где задор? Где этот огонь в глазах?       — П.Я.Т.Н.И.Ц.А., дорогуша, мы возвращаемся, — обращается Тони к искусственному интеллекту.— Пристегнись, — бросает он дочери, ловко выкручивая руль. Аделайн предпочитает выполнить команду как можно быстрее: Старк слишком быстро разгоняется, маневрируя в потоке машин.       — Пятая Авеню стоит, босс, — сообщает программа. — Мисс Кингстом, как самочувствие?       Мужчина косится на англичанку, и та теряется еще больше. Дневник матери, который она сильнее прижимает к себе, уверенности не придает, но чуть-чуть усиливает чувство защищенности.       — Ответь, а то П.Я.Т.Н.И.Ц.А. за тебя переживает, — жестко парирует Тони. А на дне души что-то ощутимо больно колет. Кажется, древний инстинкт родителя также хочет услышать ответ на вопрос.       — Я… в порядке, — заикается Ади, пытаясь быть как можно более убедительной.       Врать она не умела. Видимо, когда всем раздавали этот дивный талант, то она была где-то в очереди за плохим актерским мастерством.       В салоне повисает молчание, на удивление, тяготящее обоих. Кингстом отворачивается к окну, пытаясь как-то дистанцироваться. Мимо мелькали высотки Манхеттена, загорающиеся вывески и разношерстные жители мегаполиса. В другой раз девушка бы жадно смотрела на проносящиеся мимо виды, но сейчас ее глаза предательски слипались.       Тони пытается сосредоточиться на дороге, но выходит паршиво. Голову заполонили тысячи вопросов, и когда он решается задать хотя бы один, то обнаруживает, что девушка уснула. Она даже не почувствовала, как машина остановилась на подземной парковке.       Старк по инерции хлопает дверью и только потом до эгоистичного сознания доходит, что будить ребенка сейчас не самый лучший вариант. Он сжимает кулаки, борясь с противоречивыми чувствами. Разбудить бы ее да выгнать в три шеи. Но что-то удерживает его от этого безрассудного поступка. Кажется, остатки совести.       Ровное дыхание говорило о крепком сне. Тони рад, что девчонка не проснулась, когда он выносил ее на руках из машины. Феноменальная женская сентиментальность удивляла его в который раз: даже во сне она крепко прижимала к себе эту потрепанную тетрадь, названную дневником. Не так просто было вытащить его из рук — не дай бог еще порвет страницы или еще чего, расстроится же.       Ади он уложил на кровать в комнате для гостей. Рюкзак был заботливо повешен на спинку стула, а дневник оставлен на столике. Любопытство прочесть накатывало волнами. Интерес и не пойми откуда взявшаяся совесть устроили настоящие дебаты внутри черепно-мозговой коробки. Возможно, именно после прочтения он сможет понять свою дочь. «Понять свою дочь?» При повторном прокручивании этой мысли у себя в голове, Тони понимал, как глупо это звучит. Слово «дочь» было для него каким-то далеким и непостижимым, хоть и создание, носившее это имя, лежало прямо перед носом, заботливо укрытое теплым пледом.       — Босс, мисс Поттс просила передать, чтобы вы заходили в спальню как можно тише. Ей рано вставать утром.       Тони смотрит через панорамное окно на вечерний Нью-Йорк. Огни Большого Яблока начинали зажигаться, ослепляя своим блеском. В голове роились сотни мыслей, но поймать хотя бы одну за хвост и хорошенько над ней подумать не удавалось.       — Звонил мистер Роджерс, оставил сообщение.       — Что там? Снова охотится на свою зимнюю диву?       П.Я.Т.Н.И.Ц.А. начинает воспроизведение автоответчика. Записанный голос Стива взволнован, но уловить это можно лишь будучи хорошо знакомым с ним.       «Рамлоу объявился. Мы вышли на его след, он оборвался в одном из пригородов Нью-Йорка. Судя по разведданным, он знает о сохранившейся секретной базе ГИДРЫ, о которой мы ничего не знаем. Или о каком-то складе, где они могли хранить часть оружия. Если это второй вариант, то при ликвидации нам необходима вся команда, чтобы снизить риск потерь среди гражданских. Ты нам нужен, Тони».       Старк вбирает полные легкие воздуха и медленно его выпускает. Капитан Сосулька умеет появиться вовремя*.       — Следи за ее каждым движением. Не дай снова выйти из Башни. Запри двери. Делай что хочешь, П.Я.Т.Н.И.Ц.А., но Аделайн должна оставаться здесь, в безопасности. Примечания автора: * — камео Стэна Ли. Марвел не Марвел, если в нем нет дедули Стэна. И совершенно не важно, что это фанфик. * — мини-отсылка к «Вырезанной сцене». Оценили авторский юмор, да?