The Age of Consent

      Молодая девушка сидела в первом ряду на неудобном жестком стуле. По бокам сидели две тетушки, одетые в безразмерные черные балахоны, все равно не способные скрыть свисавшие бока и огромные животы. Каждая из женщин строила из себя примерно скорбящую сестру, но Аделайн, зажатая между ними, уже давно раскусила весь этот спектакль.       Позади них сидели мужья. По их постным лицам было хорошо видно, что они здесь не по своей воле. Мужчинам было абсолютно наплевать на происходящее вокруг. По сути, их даже не волновал факт, что их несовершеннолетняя племянница лишилась родной матери. Эрл и Ферл, как и их безразмерные женушки, надеялись на скорейшее оглашение скромного завещания Франчески Мари Кингстом. Мужчинам было совершенно все равно, но Филиция и Фердинана предвкушали скорое получение скромного состояния покойницы-сестрички и опеки над ее дочерью.       Аделайн испытывала странное ощущение дежавю. Весь процесс оглашения завещания словно уже происходило однажды, но об этом никто, кроме нее, не догадывался.       Кингстом тяжело вздохнула, понимая безвыходность своего положения. Медленно оглядевшись еще раз, она не отметила для себя ничего нового. Тетушки по-прежнему выглядела так же плачевно, а мужья — им под стать. Люси Хольман из органов опеки была одета в деловой костюм и просматривала какие-то бумаги. В большие окна нотариальной конторы пробился долгожданный солнечный свет. Кингстом повернулась в его сторону, впитывая проходящее через стекло тепло, совершенно позабыв о том, что в тот, прошлый раз, оставшийся призрачными фрагментами в ее памяти, шел нескончаемый ливень.       В помещение вошел небольшого роста мужчина, медленно переваливая свое упитанное тело на коротких ножках. В прошлый раз ей не пришло в голову, но сегодня этот милый толстячок немного напоминал ей Денни ДеВито из старых комедий. Следом за ним все так же шла женщина, выглядевшая старше своих лет из-за излишней худобы. Ее потерянный взгляд больших темных глаз, в которых даже не видно было зрачка, олицетворял всю скорбь работников нотариальной конторы.       Женщина положила папку на стол перед усаживающимся поудобнее в кресле нотариусом, после чего встала позади, как тень отца Гамлета.       — Приветствую всех здесь собравшихся, дабы объявить последнюю волю покойной мисс Кингстом, — весьма бодрым голосом произнес мужчина, обведя зал странным веселым взглядом.       Тетушки Фелиция и Фердинана суетливо одернули свои черные балахоны, ожидая услышать, что скромное наследство и опекунство перейдет в их толстые руки. «Как бы ни так!» — радостно подумала Аделайн, предвкушая их разочарование.       — Приступим к прочтению завещания? — спросил нотариус все с той же глупой улыбкой и, не дождавшись ответа, стал озвучивать написанное на белом листе, лежавшем в тонкой папке перед ним.       «Я, Франческа Мари Кингстом, оставляю все свое наследство, а именно пятьдесят семь тысяч фунтов, своей дочери Аделайн Кингстом. Деньги должны храниться на нашем фамильном счёте до тех пор, пока Аделайн не исполнится восемнадцать. После своего совершеннолетия она имеет полное право распоряжаться оставленными мною деньгами по своему усмотрению.»       — Что?! — в один голос взревели тетушки. Фелиция начала обмахиваться черным веером, изображая нехватку воздуха, в то время как Фердинана вскочила с места, готовясь в любой момент вырвать завещание у нотариуса, чтобы самой его перечитать.       — Это неправда! — возмущалась Фер. — Невозможно! Моя сестра, конечно, была редкостной дурой, но не настолько, чтобы отдать все деньги этой соплячке!       Услышав немалую сумму, она сильно удивилась: когда ее младшая сестра, еле сводившая концы с концами, успела собрать столько денег?       Нотариус скосил взгляд, приспустив свои круглые очки на нос. Ему не понравился тон этой грузной женщины. В этом зале происходило всякое, а несогласие родственников с последней волей — событие не редкое. Но такие крепкие выражения о маленькой девочке, затерявшейся между своими объемными тетками, заставили пожилое сердце сжаться.       Ади же пыталась сдержать улыбку. Первая стадия разочарования теток прошла успешно.       — Миссис Сонем, прошу к порядку, — окатил мужчина Фердинану волной спокойствия в своем голосе. — Я лишь читаю то, что написано в завещании покойной мисс Кингстом.       Женщина шумно опустилась на свое место, и старый деревянный стул жалобно скрипнул под немалым весом. Кингстом-младшая скрестила руки, расслабленно съезжая вниз по спинке стула. В прошлый раз она была настолько напряжена, что не успела понять происходящее. Каждая клеточка ее тела была напряжена, надеясь на лучший исход. И вот, когда чудо свершилось, она впала в ступор, не веря своему счастью. Но теперь, раз каким-то образом жизнь снова вернула её на исходную, она может сполна насладиться процессом, зная, что все сложится в её пользу.       В этот раз Аделайн решила уделить деталям больше внимания. Лицо Фердинаны было красным, как раскаленное июльское солнце. Фелиция стала еще интенсивнее обмахиваться своим вычурным веером с кружевными вставками       — С вашего позволения, я продолжу, — вежливо произнес нотариус, поправляя очки.       «Право опеки, со крипом сердца, передаю своей старшей сестре — Фердинане Сонем. Надеюсь, что она будет заботиться о моей дочери, как о собственных детях. В случае выявления неблагоприятных условия органами опеки в лице мисс Хольман, право опекунства будет передана Фелиции Ломан».       — Что?.. — тихо прошелестела Аделайн. Кажется, из всех присутствующих только она была удивлена и расстроена.       — А ты думала, она тебя на курорт отправит, детка? — язвительно сострила Фер.       Кингстом не понимала, как это могло произойти. Мама должна была написать про отца, и Фердинана продолжила бы возмущаться. Но все было иначе: волшебная сказка под названием «Каникулы в Нью-Йорке» не планировалась.       — Миссис Сонем, прошу вас подписаться бумаги. Если у представителя органов опеки нет возражений, прошу также это подтвердить в письменном виде.       Все происходящее напоминало кошмар наяву. Радостные родственники, хитро подмигивающие друг другу. Беспристрастный нотариус и его холодная секретарша, способная заморозить душу одним лишь взглядом. Даже миловидная Люси Хольман выглядела слишком отчужденной и сдержанной.       Аделайн до того не могла поверить в правдивость всего этого, что подскочила к мисс Хольман, когда та прошла к столу для подписи документов. В руках женщина держала папку, в которой, как казалось Кингстом, должны были быть доказательства об отце.       — Почему вы молчите? — отчаянно спросила девушка. — Сокрытие информации — это преступление.       — Мисс Кингстом, боюсь, я вас не понимаю… — протянула та, готовясь поставить закорючку на бумагах. Официальная улыбка показала ряд ровных белых зубов.       — А как же мой отец? Мисс Хольман, у вас в папке есть доказательства о моем отце. Об Энтони Старке.       В ответ она лишь получила удивленный взгляд.       — Перестаньте. Если вы не вмешаетесь, меня отдадут этим ужасным людям. За год они отправят меня к матери, если вы меня понимаете. — Нервы у девушки постепенно сдавали, из-за чего стал просачиваться нездоровый юмор.       — Не говорите ерунды, мисс Кингстом. У вас замечательные тетушки.       Аделайн громко фыркнула. Уж кто-кто, а она прекрасно знала, что Фелиция и Фердинана находились от слова «замечательные» примерно на том же расстоянии, как Солнце от Плутона.       Паника медленно разливалась по всему телу. На дне души закипали самые страшные опасения. Разум перестал руководить ею, и Ади поддалась каким-то давним инстинктам самосохранения. Она вырвала папку из рук Хольман, и женщина вскрикнула от неожиданности.       — Ненормальная, что ты творишь? — заверещала Фердинана. — Прекрати меня позорить! Но Аделайн пыталась найти хоть малюсенькую зацепку, которая докажет всем существование ее отца. Она отчаянно листала бумаги, теряя листы и разбрасывая их на пол. Но все было тщетно.       — Вы не понимаете! — с надрывом говорила она. — У меня есть отец, он живет в Америке. Мама хотела, чтобы до совершеннолетия я жила вместе с ним!       Все присутствующие были обескуражены поведением молодой девушки. Никто не ожидал, что эта скромная особа окажется настоящей одержимой фурией, не желающей принимать действительность.       Кингстом не помнит, как ее вывели из зала под руки мужья Сонем и Ломан. Представительница органов опеки кинула на нее сочувствующий взгляд и шепнула что-то на ухо ее теткам. Кажется, про психиатра и возможную травму из-за стресса. Те отозвались, что сделают все, чтобы вернуть рассудок любимой племяннице.       Солнце скрылось за металлически серыми тучами. Ветер начал трепать зеленеющую листву деревьев. Вот-вот и пойдет дождь. Вот уже второй раз погода угадывала настроение девушки.

***

      Аделайн проснулась слишком резко, чтобы сразу понять, где она находится. Непривычно большая кровать в непривычно просторной комнате. Ей кажется, что она все еще спит, но остатки сомнений развевает компьютерный женский голос. — Доброе утро, мисс Кингстом! Сейчас одиннадцать утра. За окном солнечно, осадки не предвидятся. Температура воздуха составляет семьдесят семь градусов выше ноля по шкале Фаренгейта. Более точный прогноз с указанием влажности и атмосферного давления вас интересует?       Панорамное окно во всю стену меняется. Вместо вида на ночной Нью-Йорк ей теперь видна реальная картинка. Высокие шпили небоскребов отражают солнечный свет. На фоне голубого неба ползут белые воздушные облака. Такие яркие, словно откуда-то из ангельских угодий. Даже сквозь стекло глаза все равно слепит.       — Эм, нет, спасибо, — запинаясь, отвечает девушка.       В голове сплошной винегрет из мыслей. Очень правдоподобный сон тому причина. После оглашения завещания, звучавшего как приговор, пусть даже это и происходило во сне, наяву остается неприятный осадок. Проснуться после этого на другом континенте, далеко-далеко от теток было настоящим счастьем.       Ади помнит каждую деталь так четко, словно это происходило наяву. Ужасные наряды тетушек могли отложиться в памяти после реального слушания, допустим. Но как подсознание выработало этот кошмар с неправильным распределением опекунства? Или это результат внутренних противоречий по поводу мистера Старка, наложенный на пережитый стресс и хроническую усталость?..       — П.Я.Т.Н.И.Ц.А., а как я оказалась в Башне?       — Босс был обеспокоен вашим отсутствием и решил привезти вас домой.       В голове стали мелькать неясные фрагменты вчерашнего вечера. Она заснула в библиотеке, а потом… Пришел отец. Это выглядело как сон наяву: он пришел за ней, чтобы вернуть домой. Мечта маленькой девочки из провинции, выросшей с мамой.       Странное ощущение, которое она запомнила сквозь дремоту, вновь окутало ее, словно на тонкие плечи кто-то накинул очень мягкий плед из ангоровой шерсти. Она смутно помнит, как цеплялась одной рукой за грубую ткань кожаной куртки, накинутой поверх обычной футболки. Припоминает, как сильные руки аккуратно вытащили ее из машины, где сон снова пытался унести ее в царство Морфея. Она не открывала глаз ни на секунду, хоть очень сильно хотелось поймать хотя бы одно мимолетное отражение в оконном стекле.       Свой рюкзачок она нашла на стуле, а мамин дневник лежал на прикроватном столике.       — А где сейчас мистер Старк? — поинтересовалась Аделайн, после чего пришлось прочистить горло: то ли после сна, то ли от волнения услышать ответ.       — Босс спит в спальне. Он не любит, когда его будят.       — Ясно…       — Мисс Поттс просила вас сегодня не игнорировать приемы пищи. Милости прошу на кухню, мисс Кингстом.       Искусственный интеллект говорил так, словно это был приказ. Ади спорить с ним не хотела, да и глупо было оспаривать потребность в пище. Остатки благоразумия подсказывали ей начинать питаться правильно. После смерти матери девушка немного забросила уход за собой, в том числе стала меньше есть из-за стресса. Пока все девушки мира садятся на диеты, Кингсом считает необходимым набрать несколько килограммов.       — Я имею право на пять минут в ванной перед этим?       — Прямо по коридору и налево, — отчеканила программа.       — Спасибо.       Прохладные струи воды приводили в норму. Аделайн считала душ поистине бюджетным лекарственным средством, которое не вызывало привыкания и не имело побочных эффектов.       Массируя корни влажных волос, девушка при помощи навигатора в виде П.Я.Т.Н.И.Ц.Ы. добралась до кухни. Как оказалось, она находилась на другом этаже. Вообще планировка верхних этажей поражала, особенно Ади, привыкшую к стандартным, простым домикам и маленьким, тесным квартиркам.       Первый этаж пентхауса состоял из огромной гостиной с баром. Сюда можно было попасть на личном лифте. Здесь же был кабинет для переговоров с огромным овальным столом, небольшой кабинетик с книжными стеллажами, две гостевые комнаты и санузел. Примечательно, что у гостиной не было потолка. Небольшая лестница вела наверх, на площадку, расположенную вокруг комнаты. Оттуда же можно было попасть на второй этаж.       На втором этаже было сугубо личное пространство, как определила для себя Аделайн. Кухня и столовая, плавно перетекавшие одна в другую. Зона отдыха с комфортабельными диванчиками и креслами напротив непростительно огромного экрана. Две ступени вверх, и здесь начинается зона спален. Направо — для мистера Старка и мисс Поттс. П.Я.Т.Н.И.Ц.А. сообщила, что у каждого есть по комнате на всякий случай, если им захочется отдохнуть друг от друга. Налево — комнаты для гостей. В каждом своеобразном крыле есть ванная комната и туалет, что казалось для Аделайн, выросшей в доме с одной ванной на два этажа, верхом удобства. Из правого крыла можно было попасть обратно на площадку над общей гостиной первого этажа, тем самым сделав круг, если зайти со стороны лестницы. Также на второй этаж можно попасть и на лифте, который мог довезти ещё и на крышу, где находилась взлетная площадка. Кингстом пока не успела там побывать, как и в лаборатории, расположенной прямо под гостиной.       Все это ей услужливо сообщил интеллект, показывая схемы. Девушка все еще не понимала, как дисплей можно поместить на поверхность обеденного или разделочного стола. Хорошо, что хоть в холодильнике этого нет. Иначе она бы точно приняла это за сон с технологиями в стиле Стартрека.       Ади медленно доедала овсянку, зажевывая ее свежими фруктами. Какие-то непонятные блюда, оставленные в холодильнике домработницей, не внушали ей доверия. К тому же, как истинная британка, девушка не могла начать завтрак с чего-то чисто американского: хлопья и бутербоды ей казались не существенным, а мама все же вбила за семнадцать лет, что завтрак — самая важная пища за весь день.       Тони вырулил из-за угла спального крыла слишком неожиданно, издавая при этом очень резкий звук зевания. Бедняжка-дочка была барышней пугливой, особенно если кто-то внезапно появлялся со спины. Поперхнувшись овсянкой, она все же привлекла внимание Старка, на мгновение забывшего о третьем лице в доме.       — Доброе утро, — как-то бесцветно пробормотал он.       — Доброе мист… па… Эм.       Кингстом запнулась, осознав факт, что не имеет ни малейшего понятия, как можно назвать отца. Сконфуженная под пристальным взглядом, она поспешила отвернуться и набить рот остатками каши. Так, по крайней мере, есть официальная отмазка, почему она молчит.       Тони смотрит на нее, явно наслаждаясь ее замешательством. Краснеет, словно ребенок, прячет лицо за влажными волосами. Он в свои семнадцать был совершенно другим — безбашенным, неугомонным. Даже разговор с матерью о связях с девушками и контрацепции его не смутил. А эта сказать толком ничего не успела и уже в краску.       Мужчина берет молоко из холодильника, захватывая пачку хлопьев с разделочного столика. Пеппер явно будет недовольна, что он снова позарился на ее низкокалорийные хлопья, с другой стороны — нечего их оставлять на видном месте, зная его любовь к всякого рода странной еде.       Ади спешно пытается доесть фрукты, чтобы быстро ретироваться из-за стола. Но у Тони на этот счет другие планы. Он специально садится рядом с дочерью, поворачиваясь лицом к ней. Та буквально замирает в ожидании. Англичанка уже предвкушает выговор за вчерашний побег и за эту неразбериху с обращениями. Но Старк снова ее удивляет.       — Папочкой называть не советую, — спокойно поизносит он, заливая тарелку с хлопьями молоком.       — Да сэр. Отец. Мистер Старк… — Кингстом чувствует, как громко приземляется в лужу со своим умением теряться с ответом в нужный момент. Сам папаша же пытается выдавить из себя как можно более дружелюбную улыбку. Ситуация кажется ему забавной, только вот самой Аделайн не до смеха.       — Просто Тони. Этого будет достаточно… На первое время.       Наивное девичье сердце выделяет это странно прозвучавшее «на первое время». Кажется, сам Тони в смятении, что ляпнул нечто подобное. А надежда внутри Аделайн уже успела дать небольшой проросток.       Она немного нервно сглатывает, осмеливаясь впервые посмотреть на отца прямым взглядом. Тот смотрит в ответ, словно пытаясь найти в ней самой какие-то ответы на свои вопросы. Постепенно его взгляд перестает фокусироваться на чем-либо, и он словно смотрит сквозь нее, в то время как она ловит каждую мелочь в его облике. Небольшие морщинки вокруг глаз, эспаньолка и легкая щетина, темные волосы в беспорядке после сна. Сейчас мужчина напротив нее не выглядит как известный миллиардер, сколотивший состояние на производстве оружия. И тем более он не выглядит как супер-герой. Сейчас перед ней какая-то домашняя версия Тони, которую, Аделайн готова была спорить на все свое скромное состояние, он никому не показывает, разве что мисс Поттс.       И за это Кингстом была ему благодарна.