The Age of Consent

      Аделайн чувствует себя не в своей тарелке. За двое суток уже можно было привыкнуть к этому состоянию, испытываемому в огромном доме под управлением Искусственного Интеллекта. Только вот дополнительные баллы неловкости подкидывает этот семейный ужин.       Она неуклюже ковыряет вилкой, гоняя сухарики из Цезаря по тарелке. Аппетит как-то разом пропадает, когда боковое зрение улавливает на себе слишком пристальный взгляд карих глаз. Она бы с удовольствием поела, понимая, что нужно потихоньку восстанавливать нормальный режим питания. Только вот противный ком в горле никак не позволял ей хотя бы из приличия съесть парочку вилок салата.       — Так о чем ты разговаривал со Стивом? — вспоминает Пеппер, пытаясь, как ни в чем не бывало, завязать разговор.       Кингстом благодарна ей за эту невозмутимость, словно не она полчаса назад успокаивала дочку босса, пока та в припадке жутчайшей истерики несла отборную чушь. Вирджиния же острее других чувствует это напряжение в воздухе, которое можно ножом резать. И прекрасно понимает, что ни один из Старков исправлять ситуацию не станет.       — Дорогая, давай не будем о работе. У нас тут, как бы, семейный ужин, — отзывается Тони.       Ирония капает с языка не хуже яда у гадюки. Представительницы противоположного пола напрягаются. Ади же чувствует, будто по сердцу полоснули ножом. В ее понимании словосочетание «семейный ужин» — это тихие посиделки за столом, заставленным обычной домашней едой; разговоры по душам. Она любила такие тихие вечера, когда они с мамой и миссис Сандерс могли до позднего вечера болтать о всякой ерунде, сплетничать или строить планы на будущее. Особенно англичанка ценила рассказы Франчески о молодости, об учебе музыке, о старых традициях бабушки Кингстом и о том, как дедуля Джералд вечно этому мешал. Это были настоящие семейные ужины, потому что три женщины были настоящей семьей. Маленькой, немного разбитой, но настоящей.       Два родственника и один близкий по духу друг.       За столом такой же состав: два родственника — отец и дочь, и Пеппер — его женщина, его опора, его близкий по духу человек. Только вот семейностью тут и не пахнет. Все трое это понимают. И всем троим искренне жаль.       Молчание снова ложится на плечи тяжелым грузом. Ади нервничает, чувствуя себя лишней, словно застукала любовников на романтическом свидании. А спросить позволения смыться к себе в комнату — страшно. Того и гляди Тони посчитает ее редкостной трусихой. У него уже и так есть повод для этого.       Старк выдыхает. Если бы Аделайн подняла глаза, то захлебнулась бы в шторме чувств, отраженном в его глазах. Он откидывает вилку, сминает салфетку в руках. Это не помогает ему успокоиться.       В голове четкое решение: прекратить этот балаган. Только ни одного продуманного действия, ни одного запланированного хода. И это мучает, выкручивает изнутри с такой силой, что невозможно сидеть. Хочется сделать хоть что-то, чтобы все это прекратилось. Не только муки не вовремя напомнившей о своем существовании совести, но и эту давящую вакуумную пустоту, образовывающуюся между ними тремя со скоростью света.       Только Тони не знает, что делать.       Инстинктивно смотрит на Пеппер. Голубые глаза как всегда светлы и полны надежды. Она, словно по невидимой канатной дороге, переносится к нему в сознание. И гений наконец-то понимает, что из всего этого есть только один выход.       Вместе.       Как когда-то сказал Капитан.       — Я бы выпила, — тихо, но с чувством произносит Вирджиния. Эта откровенность большим камнем летит в стекло молчания. Поттс, сама того не понимая, срывает джек-пот.       Она устала, и только что призналась в этом. Вирджиния была сильной, даже непоколебимой женщиной. Стойко принимала все удары жизни в лице капризов начальника, а позже — запутавшегося возлюбленного. Но сейчас Тони замечает, как тонкие плечи сутулятся, а всегда соблюдающая этикет даже в неформальной обстановке Поттс устало опирается локтями о стол.       — Что-нибудь сухое? — спрашивает Старк.       — Мартини, чистый. Без оливок. И без этих зонтиков.       Уголок губ Тони тянется вверх. Ему нравится увешивать бокал розовыми зонтиками и трубочками, которые она так ненавидит. И он сделает это снова, лишь бы она хоть чуть-чуть улыбнулась.       — Ребенок, чего тебе налить? — сквозь пелену сознания доносится до Аделайн. — Ребенок! Жеребенок…       — Тони!       — Ну, если она не реагирует?       — Воды, пожалуйста, если можно, — прерывает англичанка короткий спор.       — Обычной или минеральной? — вновь спрашивает мужчина, внимательно разглядывая скромняшку-дочь. Она уже была в другой кофте, за что он был ей мысленно благодарен. Рубашка в клетку раздражала бы его сейчас, подстегивая язвить еще больше. Странно конечно, как принт на одежде связан с манерами человека…       — Минеральной.       — С газами или без?       — Тони, — тянет Вирджиния, устало опуская голову на руки. За двадцать лет работы с ним женщина привыкла к этому странному, слишком вульгарному поведению. Тони было много. Он имел потрясающую особенность: если он заходил в комнату, он полностью заполнял ее собой. На сцене мог быть только он. И сейчас он вновь пытался блистать. Только вот Кингстом этого явно не понимает.       — На ваш выбор, — отзывается девушка.       Старку быстро становится скучно. Это английская сдержанность. Эти безупречные манеры. Все эти вежливые словечки и такая выдрессировано правильная размеренная интонация. Там, за стенами замка времен Короля Артура, простая девочка, у которой полчаса назад сердце заходилось от безумной боли. Тони знает это чувство. Знает, каково это — терять родителей. Но почему она была так откровенна с Пеппер? Только потому, что та оказалась рядом?       Кингстом уже не знает, кому бы помолиться, чтобы только отец перестал смотреть на нее таким пристальным изучающим взглядом. Она чувствует себя настолько некомфортно, как мог бы чувствовать себя экспонат музейной выставки, находящийся под пристальным вниманием посетителей.       — Как там мой мартини? — интересуется Пеппер, подпирая рукой щеку. Ее расслабленность заставляет Аделайн наоборот напрячься. Это как инстинкт, заложенный матушкой-природой. Расслабился — и тебя сожрали с потрохами. А попадаться ядовитому на язык Тони она хотела меньше всего.       Мужчина обходит стол и ставит перед Поттс бокал с двумя зонтиками.       — Ты неисправим. — Только вот на ее губах кроткая полу-улыбка.       — Стараемся держать марку, — с нотками бахвальства отвечает он. Целует ее в макушку, проходя к своему месту.       Он сидит во главе стола. Аделайн по праву руку, Вирджиния — по левую. Старк протягивает девушке высокий прозрачный стакан с водой. Она его забирает, стараясь не касаться его шершавой руки. Он поглядывает на нее исподтишка, ждет. Скулы сводит от чертового ожидания.       — Ты даже не нальешь себе?       — Завтра… Встреча. Со Стивом.       — Ну, так тем более. Зная тебя и твое отношение к нему, удивлена, как ты еще не залил горечь предвкушения, — острит Пеппер, нахально поглядывая на него поверх своего бокала.       Аделайн пытается скрыть восторженное удивление. Мисс Поттс сейчас предстает перед ней во всей красе. И нет, будничная версия в юбке от Шанель и лодочках от Лабутена, всегда сдержанная и немного чопорная — это лишь верхушка айсберга. Вирджиния оказывается женщиной многогранной, раскрывающейся постепенно. И Кингстом была от этого в восторге.       Взгляд Тони, сосредоточенный на Пеппер, какой-то слишком… Слишком странный, как кажется англичанке. В нем столько тепла и нежности. Даже не верится, что это один и тот же человек. Холодный, расчетливый, циничный, способный противостоять угрозе. И такой простой, можно сказать, домашний — в этой потрепанной футболке с эмблемой Guns N’ Roses* и взлохмаченными волосами.       А смотрел ли он на маму таким же влюбленным взглядом? Прощал ли ей колкости, которые наверняка срывались с ее языка точно так же?       Нет, Ади ничего не имеет против Мисс Поттс и против того, что отец уже давно живет с другой женщиной. Она даже не в обиде на него за его незнание о существовании дочери. Молодо-зелено, все понятно. Только вот в душе что-то больно колет, когда она на миг представляет на месте рыжеволосой Пеппер свою мать. Такой, какой она помнит ее до болезни: веселую, с широкой улыбкой, освещающей все вокруг. Она бы сидела точно так же, подпирая голову рукой, поглядывала бы на своего супруга, слушая его отчет о пройденном дне. А на столе бы в центре красовался ее фирменный пирог, и плевать, что это десерт. Он всегда заслуживал быть в центре внимания застолья. Тони бы разрезал его на несколько равных частей, а мама бы положила каждому по кусочку.       И от этой воображаемой картинки стало слишком тоскливо, ведь она теперь никогда больше не увидит Франческу, а об их взаимодействии с отцом может лишь догадываться. В горле предательски пересохло, и она тянется к стакану с водой.       Старк напрягается, надеясь насладиться шоу. Пеппер продолжает короткое ревью на тему ее переговоров с китайскими партнерами. Ади подносит край стакана к губам, делая жадные глотки в надежде промочить горло. Язык ощущает странный вкус, словно кто-то очень умный смешал газированную минералку с простой водой из-под крана. Кингстом силится проглотить это пойло, только вот организм такого издевательства над собой не терпит.       Вирджинию окатывает буквально фонтан брызг. Секундное промедление, нарушаемое еле сдерживаемым смехом Тони. Ему весело. Реально весело от этой детской проказы.       — Что? — спрашивает он самым невинным тоном, который может симулировать. — Она же сказала, что на мой вкус. Ну, я и сделал.       — Тони… — шипит Пеппер. По лицу понять трудно, спустит ли она ему это с рук как зонтики в мартини.       — Простите, мисс Поттс, — жалобно скулит Аделайн. — Я не…       — Настоящая леди, ничего не скажешь, — весело подтрунивает ее отец. Только вот девушке не до смеха, и иронию его она не понимает.       — Ади, детка, ты не виновата в том, что твой папа — идиот.       — Эй!       Женщина бросает косой хищный взгляд, чтобы присмирить его. Только сердце не позволяет ей долго играть в Снежную Королеву. В его карих глазах цвета виски впервые за долго время настоящие живые искорки задора. Кажется, она перестала видеть их после Битвы за Нью-Йорк. Тони слишком сильно изменился после того, как провалился в портал, отводя от них всех ядерную ракету. Замкнулся, сосредотачивая все внимание на разработке нового оружия. А после ошибки с Альтроном — чуть ли не головой бился в мастерской, понимая, что не справился с единственным, что так хорошо получалось — защищать мир и людей.       И вот сейчас он сидит здесь, протягивая ей салфетку, словно и не было этих ужасных, долгих и тяжелых лет. Словно за плечами нет сложных битв и разработок планов. И его лицо словно преобразилось на ее глазах. Куда-то исчезли мелкие морщинки на лбу. А глаза такие же, будто ему вновь двадцать один и она впервые видит молодого и энергичного Тони Старка, заступающего на пост правления компанией.       Кингстом чувствует, как воздух вокруг этих двоих буквально электризуется, и ей становится крайне неловко.       — Прекрати издеваться над ней, — с улыбкой цедит Пеппер.       — Я пытаюсь пробудить в ней хоть одну старковскую жилку, — с такой же улыбкой парирует мужчина.       — Ты не Говард…       Вот оно. То, что Тони так давно хотел услышать, хоть никогда себе в этом не признается. Вирджиния вкладывает в эту простую короткую фразу из трех слов слишком много смысла, понятного только им. Аделайн же мысленно соображает, припоминая что-то о родственниках со стороны отца.       — Я знаю, — слишком тихо отвечает Старк. Опускает взгляд на тарелку, разглядывая живописно разбросанную пасту.       Молчание бы снова окутало всех троих своим удушливым одеялом, если бы не англичанка. Слишком порывисто, слишком живо и любопытно спрашивает, лишь потом одергивая саму себя.       — А кто такой Говард?       Поттс щурится, поглядывая на мужчину. У него явно нет желания рассказывать о своем отце. Воспоминания о Старке старшем для него до сих пор болезненны. И именно поэтому она перекидывает вопрос, интуитивно адресованный ей, на Тони. Не из-за желания позлить или разбередить незаживающую рану, но с целью показать, что это не так страшно. Не так трудно. Что все барьеры лишь в его голове, и помочь с ними справиться может лишь она — эта кареглазая девочка, желающая знать о своей семье чуточку больше.       — Ну же, не мне рассказывать ей о родственниках с твоей стороны.       Тони откидывается на спинку стула. Все еще не поднимает взгляд ни на одну из дам, думая явно о чем-то своем. Не хочет он говорить. А если Старк не хочет, значит и делать этого не станет.       — Говард Старк — это твой дедуля.       Не так уж и трудно, да?       — Кажется, я слышала это имя от П.Я.Т.Н.И.Ц.Ы., — признается девушка.       Расспрашивать дальше не имеет смысла. Кажется, она и без этого залезла в опасную зону. Слишком личное. Слишком родное. Она и сама не любила рассказывать что-то о себе. Приходилось, конечно, но подлинную историю от нее так до сих пор никто и не слышал.       — Я помню, что твое второе имя Мари, — произносит Пеппер, делая глоток из своего бокала. Зонтики уже давно покоились на краю тарелки. — Откуда такое диковинное имя?       — О, это мама выбрала. Она не хотела вписывать свое имя в мое свидетельство о рождении, — отозвалась Ади.       — Marie, — вытягивает Поттс на французский манер.       — Да, именно. Это дань уважения бабушке Кингстом, урожденной француженке.       — Я даже и не знала об этом, — чистосердечно признается женщина. — Я читала твое досье… В смысле… Ну…       — Из органов опеки? — подсказывает девушка. Вирджиния активно кивает головой, благословляя смекалистую англичанку. Еще чуть-чуть, и она бы ляпнула про Щ.И.Т., следивший за девушкой с детства и желавший ее завербовать на почве потенциальной гениальности. Хорошо, что она оказалась совершенно обычным ребенком.       Старк искренне пытается сосредоточиться на деталях семейного древа Кингстом. Только из головы не идет это чертово имя.       — Мама хотела назвать меня Марией, но потом передумала, решив дать второе имя. Мари — это дань уважения французским корням бабушки.       А Тони словно ударили по голове чем-то тяжелым.       — Если у меня будет девочка, я назову ее Марией.       Из глубин памяти выплывает образ молоденькой светловолосой девушки. Яркие голубые глаза как два сапфира, улыбка, способная осветить весь мир, если солнце вдруг потухнет. Он не помнит ее имени, но помнит разговор.       — Если у меня будет девочка, я назову ее Марией. Мне кажется, это очень красивое имя. В нем столько изящества и страсти.       Но Старк ее не слышал, как сейчас не слышит разговора за столом. Внутри лишь одно имя на повторе: Мария, Мария, Мария.       М а р и я.       Мария Карбонелл.       Мария Карбонелл-Старк.       — Твоя мама очень ценила семью, верно? — продолжала разговор Пеппер. Живой разговор лучше сухого досье. Слова на бумажке в отчете никогда не смогут передать этой теплоты в голосе и блестящих от воспоминаний глаз.       — Да. Только мы не жили с семьей. После моего рождения мама переехала. Так мы и поселились в Норидже.       — Не самый лучший выбор, — цедит Тони. Кажется, он не готов смириться с тем, что в этом мире и другие могут носить такое имя, как у его погибшей матери.       — И что же это за деревня такая, этот твой Норидж? — неожиданно выдает Тони. Кажется, получилось вытащить самого себя за волосы из этого зыбкого болота памяти.       Кингстом фыркает. Да, Норидж — городок маленький, но относиться так по-хамски к своей родине она не даст.       — Это не деревня, а город. Между прочим, главный в графстве Норфолк. Через него проходит восточная железная дорога.       — Да? А судя по твоему устаревшему телефону, твой город застрял где-то в эпохе развивающегося капитализма.       — Тони…       Кажется, у Пеппер на каждый случай есть отдельная интонация для его имени.       Аделайн же пыжится. Хочется как-нибудь ответить, да с такой подковыркой, чтобы Тони раз и навсегда перестал вести себя таким наглым образом. Хотя бы по отношению к ней. Гены дают знать свое, поднимая в душе маленький смерчик протеста, лихо закручивающий желание быть признанной отцом.       — Навороченные технологические устройства и всевозможные гаджеты не являются главным в жизни, — чеканит она.       — В каком монастыре ее воспитали? — восклицает мужчина, обращаясь к Пеппер. Та устало трет виски. Ужин медленно перетекал в перепалку между двумя Старками. И тут уж точно никто из них на попятную не пойдет. Даже тихая и скромная Ади, чьи чувства горе-папаша сейчас нехило задел.       Повисает долгая пауза. Аделайн смотрит на отца, пытаясь переварить его сарказм. Конечно, Старк не ставил своей целью оскорбить её. Эти едкие комментарии слетают с языка как у всех нормальных людей «Доброе утро!» или «Спасибо» с «Пожалуйста». Но молодая англичанка к такому не привыкла.       — Тони, — в который раз одергивает его Вирджиния, с беспокойством поглядывая на девушку.       Но мужчина лишь жестом показывает ей немного помолчать. Поттс плотно сжимает губы, оставляя замечание о его крайней бестактности внутри себя. Энтони не чувствует прожигающего взгляда прищуренных глаз. Все внимание направлено на Аделайн. Он буквально чувствует неопределенными фибрами, как внутри дочери идут процессы анализа и оценки ситуации. Да у нее на лбу виден это конфликт британского воспитания и папочкиных генов.       — В том, в который тебя точно не пустят, — не совсем уверенно произносит она.       На лице шок от вырвавшихся слов. Но с плеч как будто падает какой-то тяжелый груз обиды на отца за его холодную язвительность и отсутствующие родительские качества. У Пеппер тут же отвисает челюсть. А вот непутевый папаша с безумной улыбкой сродни чеширскому коту откидывается на спинку стула, чувствуя прилив эндорфинов. Девочка выбралась из своего кокона воспитанности, доказав наличие Старковской жилки.       — Аделайн… — ошарашенно выдыхает Поттс. Она очень рада, что девочка наконец-то дала отпор. Только вот не перешагнет ли она эту черту невозврата, где прославленные гены одержат верх? Время покажет.       Сама Кингстом прячет взгляд в тарелке с остатками салата. Щеки горят то ли от стыда, то ли от неконтролируемого потока радости. Как будто одной фразой она выплеснула всю горечь, всю обиду и всю боль, испытываемую за эти несколько дней.       Тони смотрит на нее. Но уже не так, как в начале вечера. Эта хрупкая девочка с тонкими плечами была чем-то большим, чем просто приветом из бурной молодости. Тихая и спокойная, с идеальными манерами британской леди, она обладала интереснейшим характером, где сливалась воедино кротость, очевидно унаследованная от матери, и старковский страстный запал. И эта гремучая смесь дала удивительный результат. Мужчина размышлял, каково это — так тонко балансировать на грани между этими двумя совершенно противоположными качествами. Мозг отказывался это понимать. Но пылкая натура изобретателя желала изучить полученный в личный доступ экземпляр.       Кто знает, до чего бы додумался Старк, желая углубиться в изучение дочери, в которой увидел столь интересный образец, если бы двери лифта не распахнулись.       Хэппи Хоган устало проковылял к столу, ослабляя на ходу галстук.       Пеппер его не приглашала. Знала, что у главы личной охраны вечер был распланирован заранее. Но по его усталому виду и выступившей на лбу испарине не трудно было догадаться — что-то пошло не так.       Женщина была рада незваному гостю, явно желавшему поделиться с кем-нибудь своими неудачными приключениями на любовном фронте. Не стоит упускать такую прекрасную возможность быстро и незаметно сменить тему. Во избежание несчастных случаев.       — Вы просто не представляете, что сейчас произошло, — начинает свой явно долгий и эмоциональный рассказ мужчина.       Он плюхнулся на стул рядом с Аделайн, тут же забирая ее стакан с водой. Одним жадным глотком он влил в себя содержимое, даже не заметив взволнованного предупреждающего жеста девушки. Она кротко посмотрела на отца. Тони подпер голову рукой, облокачиваясь на стол. Это ей показалось, или Старк ей только что заговорщицки подмигнул?       — И что же, мистер Ромео? Джульетта не признала? — иронично спрашивает миллиардер.       Хэппи замер на какое-то мгновение, недоверчиво перевел взгляд на босса.       — Ты что, мысли читаешь?..       Гостиная наполнилась хохотом. Преимущественно легким мелодичным перезвоном Вирджиния. Она была в курсе попыток Хогана создать семью. Знала почти всех женщин, с которыми он так или иначе пытался что-то построить. Но с советами не лезла, предпочитая молча наблюдать. Рано или поздно он сам поймет, что семейную жизнь с молоденькими моделями не построишь.       — Дай-ка угадаю, — продолжил в своем репертуаре Старк. Он намотал несколько слоев спагетти на вилку и ткнул ею в сторону мужчины. — Мисс Аризона сбежала от главного судьи конкурса красоты, устраиваемого частным фондом страждущих замуж мужчин, спонсируемым Старк Индастриз?       — Мисс Айова, как ты мог забыть, Тони? — поддержала его Пеппер, сделав еще один глоток из почти опустевшего бокала.       Тут уже Ади не смогла сдержать смешок, стыдливо прикрыв рот рукой.       — А чего ты ухмыляешься, девочка? — немного обиженно, но все же театрально спросил Хэппи. — Радуешься, что у тебя самые несносные родители в мире?       — Да, — тут же выдает она на каком-то автомате. — Еще чуть-чуть, и я буду думать, что вы мне завидуете.       Это ведь не она сказала. Кто-то другой. Какая-то другая девушка, очень похожа на нее внешне. Это не Аделайн Кингстом. Это какая-то Аделайн Старк.       Она бы продолжила грызть себя за столь откровенную реплику в духе отца, просто слетевшую с языка, отметая прочь мысли о том, что просто хотела это сказать. Но самоедство прекращается по щелчку, когда в ушные раковины заплывает звук мужского смеха. Сначала тихий, но постепенно набирающий силу. Раскатистый, задорный и такой чертовски заразительный.       Поттс залпом осушает остатки мартини. Ей немного некомфортно в сложившейся ситуации. Две слишком неожиданные колкости подряд в исполнении Аделайн буквально выбивали из колеи. Женщина готова была скинуть вину на нервное напряжение. Эти большие глаза цвета крепкого английского чая не могли врать. В них слишком четко был виден испуг. Она не хотела.       Только вот Ади чувствует долгожданное расслабление, медленно наполняющее тело. Тони смеется, что слезы вот-вот польются из глаз. Ему ведь даже не смешно. Не смешно же! У этой девочки совсем нет чувства юмора. Но он смеется. И впервые за долгое время ему по-настоящему хочется смеяться до икоты.       Кингстом кротко улыбается, в то время как Старк закрывает лицо руками, пытаясь унять приступ откровенного хохота. Пусть лучше все эмоции выйдут так, нежели в очередных беспричинных колкостях и язвительных замечаниях.       — Ха-ха-ха, — передразнивает Хоган. И делает это с таким профессионализмом, что сам того не планируя, провоцирует новую волну смеха. И на этот раз смеются уже все трое. К громкому смеху Старка присоединяется мелодичный хохот Пеппер. Им двоим вторит Аделайн. Не так явно, но ощутимо.       Улыбка у нее широкая, обнажающая верхний ряд ровных белых зубов. Красивая и очень знакомая. Тони пытается присмотреться к ней, словно англичанка является катализатором воспоминаний.       — Да, ей палец в рот не клади. Пиранья в чистом виде, — делает вывод глава охраны. Немного посмеивается от своих слов.       Он переживал за девушку. Будучи не один год знакомым с Тони, мужчина предполагал не самое лучшее развитие событий. Этой славной девчушке, наверное, тяжело прижиться в огромном доме с таким-то папашей. Но сейчас Хэппи чувствует эту странную перемену, и она ему нравится. Он не может объяснить это словами, но атмосфера в Башне изменилась, словно воздух наполнился озоном после сильной грозы.       Она прижилась. Прижилась, как диковинный саженец в запущенном саду. А ее распускающиеся бутоны опыляли другие растения, наполняя их новыми жизненными силами.       Ужин наконец-то похож на ужин. Аделайн удается нормально поесть, потому что красочные рассказы Хогана вызывают аппетит. Пеппер, осушив второй бокал мартини с новой порцией зонтиков, расслабилась настолько, что даже рассказала весьма непристойный анекдот. Глава охраны даже порывался закрыть уши англичанки своими большими руками с пухлыми пальчиками. Поттс же в свое оправдание заметила, что анекдоту двадцать лет и именно так Тони впервые пытался ее охмурить. Старк же чувственно целовал ее запястье, подсев ближе.       Кингстом тоже предоставили минуту славы. Рассказывать было нечего — жизнь не такая уж и насыщенная. Но и истории о скучном Норидже вызвали неожиданный интерес. Даже Тони затих, внимательно вслушиваясь в подробности, словно в них крылись разгадки на его вопросы.       Теперь, когда маски были сорваны, а на сцену вышли подлинные чувства, это действительно было похоже на семейный ужин. Ади даже не задумывалась над этим, искренне наслаждаясь происходящим. Ей нравилось слушать нескончаемые истории отца, дополняемые краткими комментариями Пеппер. И Хэппи, воровавший у нее сухарики из тарелки.       Она хотела бы продлить это чувство. А мечтательная натура, воспитанная на классической английской литературе, желала, чтобы этот миг длился вечно.       Потому что сейчас она получила то, чего так давно ждала.       Сейчас они были семьей.       Маленькой, немного разбитой, но такой единой семьей.

See the times are changing And I’m sure of nothing that I know Except this is us, and this is love And this is where I’m home In a world that’s breaking Where nothing is for keeps Oh, this is us this is love And this is where I sleep

* Guns N’ Roses — американская хард-рок-группа из Лос-Анджелеса, сформированная в 1985 году.