The Age of Consent

      Звон будильника звучит ровно на самом интересном моменте сна. Аделайн кое-как выпутывает руку из кокона одеяла и пытается нащупать на прикроватной тумбочке нарушителя покоя. Нажать на кнопку с первого раза не получается, хотя за проведенное здесь время должен был выработаться этот особый навык.       Девушка приподнимается, натягивая одеяло выше головы, фокусирует еще не проснувшийся взгляд на предмете, издающим нечеловечески противные для раннего утра звуки. Резкий хлопок по кнопке, выражающий крайнюю степень антипатии, и будильник затихает.       Полоска рассвета если и успела заняться над горизонтом, то ее не видно за металлом туч. Ади к такой погоде не привыкать. Норидж славился дождями семь месяцев в году. И полбеды, если бы они напоминали тропические ливни. Нет, это были ужасно сильные, казалось, нескончаемые потоки ледяной воды, попеременно сопровождаемые промозглыми северными ветрами.       Сегодня было пасмурно, но дождя еще не было, хоть его и обещали синоптики. Ветер стих еще ночью, и Кингстом находила это подозрительным. Слишком тихая погода для этой местности. Слишком спокойна.       Будто затишье перед бурей.       Однако предаваться мыслям и строить цепочки догадок некогда. Девушка заставляет себя выпрыгнуть из теплого кокона шерстяного одеяла, используя контраст холодного воздуха, просачивающегося сквозь щели в окнах, вместо душа. На него, к сожалению, нет времени. Когда вода в нагревателе достигнет сносной температуры, все в доме уже проснутся. А как повелось, Ади в очереди в ванную самая крайняя.       Спешно натягивает свитер на футболку, используемую как пижаму. Он мешком свисает на еще больше исхудавшем теле, постоянно сползая с острых плеч вниз. Джинсы неприятно холодят кожу, но она старается игнорировать это. Аделайн даже не смотрится в небольшое зеркало на тумбочке. Опрокидывает голову вперед, собирая волосы в подобие пучка. Главное — чтобы не мешались при работе.       Громоздкие напольные часы с кукушкой показывают начало восьмого утра. Обитатели фермы еще спят, и это к лучшему. Есть пара часов приятной тишины.       Девушка проходит из своей маленькой комнатки-каморки, находящейся за чуланом, в кухню. Включает маленькие лампы, создавая приятное неяркое освещение. И начинает привычный ритуал. Умывает лицо и моет руки холодной водой, потому что она еще не нагрелась, а шум в ванной может разбудить спящих домочадцев. Вытаскивает необходимые продукты из холодильника, и отточенными действиями готовит завтрак. Все как обычно: обжарить бекон на сковороде для Эрла; сварить овсянку для Фелиции; омлет с помидорами, сыром и базиликом — для Фердинаны. Ее детям — тонкие блинчики на козьем молоке. Ади даже почти не морщится, когда наливает в мерный стакан необходимое количество. Запах у него жуткий. Кингстом даже сочувствует близнецам, которых мать заставляет пить по стакану этой гадости каждый вечер.       У Ади, которая уже приноровилась к этой рутине, уходит на приготовление не час, а около сорока минут. Осталось только сварить кофе и поджарить тосты.       Под ногами крутится молодой эрдель-терьер по кличке Монморанси. Близняшки притащили его в дом за неделю до оглашения завещания. И все это время бедный пес был без клички, потому что дети не могли решить, как его назвать. Взрослые были озабочены судьбой Аделайн (не в самом хорошем понимании). Фердинана даже порывалась вышвырнуть собаку, только вот дитяткам своим отказывать она не умела.       С появлением Кингстом шумная ферма со множеством обитателей как-то преобразилась. Никто не хотел признавать эти изменения, но они витали в воздухе, словно невидимые атомы. Аделайн принесла какую-то гармонию в дом. Пусть ее и впрягли в жестокий график и ограничили огромным списком правил и запретов, но именно благодаря этому суета медленно сходила на «нет». Появилась стабильность, где, к сожалению, большинство дел легло на хрупкие плечи Ади. Но она даже была немного рада этому. Девушка полностью сосредотачивалась на деле, а на угрюмые мысли о кончине матери не оставалось времени.       — Идем, Мон-Мон, — позвала она пса. Тот весело закрутился, вставая на задние лапы.       Кличка как-то сама появилась в голове при взгляде на это добродушное создание. Подобную породу описывал Джером в своей юмористической повести «Трое в лодке, не считая собаки»*. Близнецы приняли это так, словно эта гениальная идея пришла к ним в голову. А остальным как-то было все равно.       Фердинана с мужем были полностью поглощены посевом овощей на продажу. Фелиция — оплакивала уход мужа, который сбежал от нее после оглашения завещания. Женщина продолжала рядиться исключительно в черный цвет, не забывая о шляпках и совершенно ненужных при такой погоде веерах. Старшая сестра ругала ее на чем свет стоит за выбор нарядов, напоминая, что здесь не место её вычурным туалетам с кучей тесемок, оборок и кружев. Но Фел не сдавалась. Гордо месила чернозем в кожаных сапожках, явно не предназначенных для этого. Все работники фермы посмеивались над ней, однако та с гордо поднятой головой продолжала страдать по мужу, словно он умер, а не ушел к любовнице помоложе и постройнее.       Монморанси весело скачет по влажной от росы траве. Аделайн плетется следом, грея руки о чашку горячего чая. Что ей действительно было по душе, так это ежедневные прогулки с собакой. О псе никто, кроме нее, не заботился. Близняшки с ним лишь играли, а когда дело касалось прогулок, вычесывания и мытья они таинственным образом находили дела поважнее. Выгул Мон-мон был обязанностью, но со свободным подтекстом. Именно в это вроде бы занятое, но свободное время она могла подумать.       И мысли, сдерживаемые обычной рутиной, выливались потоком. Огромными волнами шторма бились о скалы сознания.       Все чаще Кингстом задумывалась о странном чувстве, что она не на своем месте. Все началось несколько недель назад. Там, в судебном зале. В голове эхом все еще кружат отголоски ее воплей об отце. О совершенно другом завещании.       О том, что все неправда.       Ложь.       Фальсификация.       Другая реальность.       Аделайн словно попала в параллельную вселенную, где все перевернуто с ног на голову. А под кожей растет стойкое убеждение, что все вокруг — чушь собачья. И она должна быть не здесь, а там. Где-то в мифическом «далеко», где вместо фермы — огромная квартира под облаками; дворецкий — это компьютер, а отец — настоящий. Реальный. Существующий. Ждет ее. Ждет, когда его дочь будет дома*.       И это чувство зудит, и кожа начинает чесаться, словно это аллергия. Только вот простыми антигистаминными* тут не обойтись.       В утренней тишине, редко нарушаемой естественными звуками леса, голова разрывается. Это похоже на кашу из слов, мыслей, чувств и событий, которые происходили, кажется, во сне. Он снится Кингстом каждую ночь, только она его не помнит. Лишь фантомные образы мелькают перед затуманенным взглядом.       Советоваться не с кем. Фердинана слишком агрессивно настроена к племяннице, а Фелиция сейчас — один большой сгусток надуманной депрессии. Эрл сам по себе человек не далекого склада ума. С ним можно приятно поболтать об удобрениях или о лекарстве для простывших несушек. Но этого Ади недостаточно.       Она плетется к дому, пытаясь не споткнуться и не вывалиться из галош, которые ей велики на пару размеров. Терьер горделиво идет рядом, поглядывая на хозяйку. Из всей семьи пес почему-то был более ласковым только с Кингстом, несмотря на то, что близнецы Фердинаны постоянно играли с ним.       На кухне уже сели завтракать. Мальчик и девочка, как две капли воды похожие друг на друга, играли с блинами, вырезая на них рожицы. Фел страдала над тарелкой овсянки, всем своим видом напрашиваясь на сочувствие. Ее старшая сестра сосредоточенно жевала омлет, бегая глазами по строкам очередного иронического детектива. Эрл же разгадывал кроссворд на последней странице вчерашней газеты.       — Аделайн, присядешь с нами? — спросил мужчина, поглядывая на девушку поверх страниц.       Кингстом не нужно было даже смотреть в сторону старшей тетушки. За несколько недель она научилась чувствовать эти злобные, запрещающие взгляды.       — Нет, спасибо, дядя Эрл.       — Как ты обращаешься к нему?! — ни с того, ни с сего взревела Фердинана. Фелиция втянула шею, даже близнецы притихли.       — Дорогая, прекрати. Мы все здесь семья, — начал он, пытаясь успокоить свою жену. Но это было невозможно. Нельзя укротить тигра, если ты робок по натуре. Женщина хотела было разразиться очередной гневной тирадой, но Ади опередила ее.       — Прошу прощения, миссис Сонем. — Твердый, но спокойной тихий голос оказал нужный эффект. — Мистер Сонем, спасибо за приглашение. Но у меня очень много дел.       Не желая дожидаться ответа, девушка собиралась покинуть кухню и заняться стиркой и глажкой, накопившейся еще с прошлой недели. Заодно нужно было забежать в сарай, где хранился собачий корм. Аделайн с радостью бы переместила маленький контейнер в кухню, спрятав его под один из разделочных столов. Только вот без спроса в этом доме нельзя было даже цветочные горшки местами поменять.       Кингстом повернула в узкий коридор, ведущий к задней двери, чтобы быстрее попасть в небольшой сарайчик со всем нужным и не очень хламом. Монморанси последовал за ней, протискиваясь вперед. Девушка же, не ожидавшая толчка под колени, оступилась.       Как назло, кто-то из близнецов оставил здесь свой скейт-борд, и Ади, не рассчитав, наступила прямо на него. Нога слишком резко уехала вперед, и битва с гравитационным полем окончательно была проиграна.       Последнее, что Аделайн чувствует, перед возникновением чернеющей пустоты, это нестерпимая боль в затылке.

***

      Аделайн резко просыпается, словно кто-то заботливыми руками вытаскивает ее тонущее в водах ночного кошмара тело. Сначала открывает глаза, пытаясь понять, где она. Приподнимается на локтях. На секунду теряется, но женский голос с характерным металлом прочищает мысли.       — Доброе утро, мисс Кингстом! Сейчас десять утра. За окном солнечно, осадки не предвидятся. Температура воздуха составляет семьдесят семь градусов выше ноля по шкале Фаренгейта.       Панорамное окно уже привычно меняется с темного ночного режима на прозрачный. По ту сторону уже знакомые верхушки нью-йоркских высоток. Солнечные лучи играют яркую утреннюю симфонию по стеклу и металлу. Ярко-голубое майское небо не идет ни в какое сравнение с серым цветом из сна.       — Доброе, П.Я.Т.Н.И.Ц.А.       Ади трет лицо руками, пытаясь прогнать остатки сна. Это всего лишь странная игра подсознания. Но избитая фраза, повторяемая себе изо дня в день на протяжении нескольких недель, не производит нужного целебного эффекта.       Англичанка живет в Башне вот уже две с половиной недели. И за это время она ни разу не покинула здание. Тони запер ее здесь. Изменил протоколы, из-за чего Искусственный Интеллект стал каким-то менее сговорчивым. Усилил охрану на этажах. А мистер Хоган каждый вечер приходил и лично осматривал комнату девушки перед сном. В общем, Старк сделал все, чтобы якобы обезопасить Аделайн. От чего — она не знала, а спрашивать было страшно. За две недели они поговорили два раза, и то по инициативе Пеппер.       Поттс же уже четыре дня отсутствовала, находясь на переговорах в Китае. Пыталась лично склонить ряд компаний к сотрудничеству со Старк Индастриз. Из-за этого пентхаус наполнился еще большим унынием. Казалось бы, чего скучать в самом технологически оснащенном здании на всю страну? Здесь и домашний кинотеатр, и библиотека. Джакузи и прочие радости. Только вот вся эта прелесть роскошной жизни наоборот отталкивает. Разве что книги не попали в опалу. Аделайн буквально поселилась в библиотеке, примыкающей к кабинету отца. Туда он не заходил, а в кабинете оказывался только к концу дня, предпочитая устраивать встречи в гостиной на нижнем ярусе.       В ситуации, где Вирджиния проводила весь рабочий день в офисе Старк Индастриз, а Тони — на постоянных переговорах вне башни и не заканчивающихся даже дома, Аделайн была предоставлена самой себе. Отец ясно дал понять, что она вольна делать все, что не возбраняется законом. Главным правилом было не мешаться, что по интонации стоило трактовать, как не попадаться ему на глаза.       За две недели Кингстом вычислила маршрут Старка по дому, мысленно запомнив, где и когда он появляется. И исходя из этого подстроила свой образ жизни под капризного миллиардера. Вставала она позже, когда Тони успевал покинуть здание. Готовила завтрак, разговаривала с П.Я.Т.Н.И.Ц.Е.Й. А дальше… Миллион возможностей. Полнейшая свобода. А чувство, что заперли в клетке. В роскошной клетке, разработанной по последнему слову техники. С голосовым управлением.       Только вот ни одна, пусть даже самая крутая и реалистичная технология, не заменит живого общения.       Аделайн и до этого не была избалована множеством друзей. Но от недостатка собеседников не страдала. Ее мать была образованной женщиной, способной поддержать разговор на любую тему. Миссис Сандерс, подруга их маленькой семьи, так же любила поболтать, особенно о чем-нибудь постороннем, отвлекающем после рабочего дня. Несколько подруг в школе компенсировали социальные сети со множеством сплетен. Этого ей, в принципе, хватало за глаза.       Сейчас же единственным собеседником была Кларисса — домработница, приходившая каждые три дня, чтобы сделать уборку и приготовить еду. Женщиной она была дружелюбной, умудренной житейским опытом. Но и ей всего не расскажешь. Например, об очень странных снах.       Каждую ночь Ади видела один и тот же, казалось бы, бесконечный сон. Это было похоже на сериальную версию альтернативного развития событий ее жизни. Плохую альтернативную версию. Блеклые тона, вечный ливень. Зловредные тетушки. Каждый раз, пытаясь вспомнить детали, она чувствовала, как по спине пробегает миллион холодных мурашек.       — П.Я.Т.Н.И.Ц.А., ты можешь найти в интернете болезнь по указанным симптомам? — спрашивает девушка, медленно вставая с широкой постели. По привычке кутается в синтепоновое одеяло, хоть температура в комнате позволяет ходить в легкой одежде и босиком.       — Да, могу. Вы чувствуете себя больной, мисс Кингстом? В здании есть медицинский отсек с дежурными врачами. Стоит сообщить о вашем недомогании боссу.       — Нет-нет-нет! — протестует англичанка. — Не стоит его отвлекать. Это… праздное любопытство.       Аделайн не была уверена, стоит ли сообщать отцу о своих слишком странных снах. Скорее всего, это последствия стресса. И адаптации. Нужно просто заткнуть маленького паникера внутри своей головы, и все будет прекрасно. Нет, ему точно не стоит об этом знать. Судя по всему, у него и без этих ее подростковых мелочей проблем хватает.       Тони в последние две недели выглядит слишком озабоченным. Мешки под глазами плавно приобретали коричневый оттенок, что служило явным символом переутомления. Кингстом в его дела нос не совала, да и Искуственный Интеллект не распространялся по этому поводу, отвечая стандартным «Доступ к этой информации закрыт». Перехитрить, как в прошлой раз, не получилось. А подслушивать — не хорошо. Хэппи тоже был нем, как рыба. Да и толку его было спрашивать, что за чертовщина творится с отцом, когда у Хогана начинался нервный тик, как только тема разговора плавно перетекала к самому интересному.       Прохладные струи воды приятно освежают, позволяя сознанию на несколько минут расслабиться. Приятная тишина мыслей сохраняется, когда босые ступни шлепают по теплому полу из зоны спален на кухню.       — П.Я.Т.Н.И.Ц.А., запиши в список продуктов молоко. — Девушка толкает плечом дверцу холодильника, пытаясь не выронить набранные продукты.       — Выполнено, мисс Кингстом.       Кларисса должна была прийти сегодня по графику, но отпросилась. Старка дома не было, а звонить Пеппер в Китай было неудобно в связи с часовыми поясами. Поэтому Аделайн приняла решение самостоятельно: позволила взять домработнице отгул. Тони все равно весь в делах, не заметит. А с приготовлением еды Ади и сама справится. Хоть сделает что-то полезное.       Девушка раскладывает на разделочном столике яйца, молоко и помидоры. Тянется к верхней полке за пластмассовой миской, но вся мебель, видимо, была рассчитана на хозяина дома и его возлюбленную. Им с их ростом высоко повешенные верхние шкафы кухонного гарнитура нипочем. Аделайн же с ее ростом в метр шестьдесят сантиметров приходится волочить табуретку и вставать на нее.       — Что насчет музыки, П.Я.Т.Н.И.Ц.А.?       — Какую предпочитаете сегодня? — осведомляется интеллект. — Джаз, как вчера, или хиты Сан-Ремо, как позавчера?       — Радио. Сегодня мы будем слушать радио. Можешь поймать ВВС Radio1*? — С надеждой спрашивает Аделайн.       Из скрытых колонок раздается приятный голос Грэга Джеймса*, одного из известных британских радио-ведущих. Узнаваемый типичный акцент приятно обволакивает ушные раковины, и на душе становится теплее.       В миске замешивается омлет, а помидоры поджариваются на сковороде. Аделайн задумчиво измельчает базилик, но в мыслях сплошной туман. Бесполезно заниматься самоанализом на голодный желудок. Стакан холодной воды по привычке. Заварной чайник наполняется черным чаем с бергамотом. Кофемашина была определена как территория Тони, поэтому девушка к ней не подступает. К тому же наличие кучи кнопок и различных режимов заинтересованности не добавляет, лишь отпугивает. Сыр медленно плавится на почти готовом омлете. Вкусный запах дразнит вкусовые рецепторы.       Англичанка сервирует себе место за большим дубовым столом. Воспоминания об ужине всей семьей во второй день после ее приезда еще не успели затереться и теперь причиняют боль, хотя Ади всеми силами пытается это игнорировать. Заласканная материнским вниманием девушка не была готова окунуться с головой в жестокий мир семьи Старк. Иллюзия рухнула, даже не успев сложиться в четкую картинку. Могло быть и хуже — фраза, которой она успокаивает себя в большинстве ситуаций в последнее время.       Белая тарелка: по левую сторону вилка, по правую — нож. На красивом маленьком металлическом подносе — заварной чайничек и кружка. Хэппи преподнес ее в качестве подарка две недели назад. По счастливой случайности Кингстом в тот день умудрилась из всех чашек выбрать именно ту, из которой Тони пил по утрам кофе. После этого инцидента девушка и решила, что мирное сосуществование с отцом в одном пространстве возможно только по графику и с четким разграничением личного пространства.       — Приятного аппетита, мисс, — желает искусственный интеллект.       — Можешь вывести на дисплей утренний выпуск Daily News*? — просит девушка, выкладывая на тарелку свою порцию. Отставляет сковородку в сторону, оглядываясь кругом в поисках подставки для планшета.       Техникой ее снабдил Хэппи по просьбе мисс Поттс. Вирджиния потом вежливо осведомилась у девушки, как обстоят дела с освоением новых горизонтов. Аделайн, конечно, пришла в восторг от наитончайшего планшета, больше напоминавшего стекло в изящной цветной рамке. Телефон был похожей конструкции, и к нему девушка так и не притронулась. Зачем? У нее есть свой, и она вполне им довольна. Да и как-то слишком много подарков за один раз. Пеппер на этот выпад отреагировала вполне понимающе в отличие от Тони, не сдержавшегося съязвить. Кингстом стала свидетелем оброненной фразы совершенно случайно, застав их обоих вечером в гостиной.       — Значит, ты ее подарочками задариваешь, а она нос воротит. Хороша дочурка, ничего не скажешь.       — Тони, она отказалась от телефона не по этому. У нее есть свой, и другого ей не нужно.       Слушать дальше не укладывалось в нормы приличия, вбитые мамой с детства. Да и желания никакого не было прятаться за углом и впитывать каждое острое слово, больно впивающееся в и без того израненное сердце.       Листает статьи, бегает взглядом по заголовкам. Политика ее мало интересует, но это один из способов понять страну, в которой ей предстояло прожить до совершеннолетия. Первая полоса занята фотографией некого Таддеуса Росса, о котором вот уже которую неделю без остановки пишут во всех СМИ. Глаза не успевают сфокусироваться на новой статье с интересным названием «Тони Старк и банда супергероев с ограниченной ответственностью».       — Мисс Кингстом, босс поднимается в лифте. Расчетное время прибытия — меньше минуты.       Голос П.Я.Т.Н.И.Ц.Ы. — хуже грома среди ясного неба. Сердце мгновенно уходит в пятки, а когда звучит характерный звук открывающихся дверей лифта, вообще перестает биться.       Ади втягивает голову, пытаясь стать менее заметной. Но желанная мантия-невидимка ей сегодня не понадобится. Старк стремительно покидает кабину лифта, направляясь в жилые комнаты. Начищенные до блеска туфли грозно стучат каблуками по мраморной плитке, и от этого становится еще страшнее.       За всем этим вихрем девушка совершенно упускает из виду вторую фигуру. Плавные и размеренные движения привлекают гораздо меньше внимания, чем резкие шаги отца, полностью игнорирующего присутствие ребенка в столовой зоне. Аделайн чувствует на себе изучающий взгляд и медленно поворачивает голову.       Присев на подлокотник дивана, на нее смотрит прямым взглядом статная молодая женщина. Огненно-рыжие волосы струятся идеальными волнами вниз к лопаткам. Глаза цвета яблок Гренни Смитт без стеснения изучают, казалось, каждый сантиметр Кингстом.       Наташа предполагала, что встретит дочь Тони. Она знала, что девочку успешно перевезли, и она уже две с половиной недели живет в Башне. Осведомленность шпионки была на хорошем уровне: Романофф была в курсе усиления мер безопасности, и что ей нельзя покидать здание. В связи с этим складывался определенный горизонт ожиданий: любой Старк бы на третий день начал сходить с ума, устроил бы разгром и начал активную бурную деятельность. Тони вон пару лет назад особняк перекроил, чтобы коллайдер построить. А эта сидит тихо, как мышка.       Настолько тихо и неподвижно, будто и не дышит вовсе. А Нат за столько лет научилась распознавать страх, буквально чувствовать его в воздухе.       — Ты, должно быть, дочь Тони? — начинает она разговор. Небрежно, немного лениво. Чувствует свое превосходство, но пугать сильнее не намерена. У девочки и без этого проблем хватает. Еще бы, с таким-то папашей.       — Аделайн, — коротко отвечает та.       Аделайн Мари Кингстом. Романофф знает о ней почти все. Память ее редко подводила, хотя, казалось бы, зачем ей запоминать данные на чужого ребенка. Только вот что-то давно забытое, чисто женское, ёкает в давно очерствевшей душе, когда эта точная копия Старка смотрит на нее совсем не по-старковски.       Этот диссонанс вгоняет в легкий ступор, дает пищу для размышлений.       — Я Наташа. Для своих просто Нат.       Ади пытается выдавить из себя дружелюбную улыбку как полагается при знакомстве, но не получается.       — Рада знакомству, мисс…       — Нет-нет, просто Наташа. Не надо мне этих мисс и тем более миссис. Я не так стара, детка.       Эта женщина выглядит опасной, по мнению Кингстом. Есть в ее улыбке что-то коварное, предвещающее бурю. А в глазах словно пляшут лихие искры. Но она бесподобно красива. Ровный овал лица, пухлые губы и чуть вздернутый аккуратный носик.       — Нравлюсь? — с долей иронии подтрунивает над девушкой Нат, замечая ее явные разглядывания собственной персоны.       — Простите. — Ади смущенно прячет взгляд. Не хватало еще получить по шее от коллеги отца за бестактность, а потом еще и от него.       Между тонких бровей шпионки пролегает задумчивая морщинка. Дочурка Тони явно не то, чем кажется. В этот раз яблоко от яблони укатилось довольно далеко. И был ли сей фрукт яблоком в принципе? Вопрос хороший. При явном портретном сходстве девушка отличалась характером.       Нат не привыкать к странностям мира. Повидав многое, в том числе асгардского бога, пришельцев и робота с желанием устроить апокалипсис, ей все еще кажется чудным, как ребенок может быть настолько не похож на своего отца. Из отчета шпионка помнит эту совсем не характерную для заносчивого гения страсть к искусству, учебу в школе живописи и попытки освоить фортепьяно. Работу в редакции школьной газеты, оформление которой полностью лежало на этих хрупких, немного костлявых плечах.       В представлениях Романофф молодой Старк был гипер-активным и неуемным. Он и сейчас с легкостью занимал собой все пространство помещения, в котором находился. Но его дочь была полной противоположностью. Шуточки эти дурацкие, ужимки. Где все это? Похоронено под пеленой британской воспитанности?       Из размышлений ее вытягивает возвращение Тони.       — Придется возиться с Россом лично, — с долей неприязни выплевывает он. Еще помнит ту встречу с ним в баре пару лет назад*.       Подтягивает узел галстука нового галстука, а хотелось бы сменить эту троечку от Тома Форда на простую футболку и ехать в Вегас в машине с откидным верхом.       — Ну, я у правительства теперь не в фаворе. А вот ты у нас любимец Америки, — парирует Наташа. — Джон Кеннеди нашего времени*.       — Ты меня путаешь с кем-то в звездно-полосатом трико. Стив в очередной раз подводит нас всех под монастырь, а отдуваться перед первыми лицами нашего славного государства снова мне, — шипит он сквозь зубы.       Романофф едва заметно кивает головой в сторону Аделйн. И только сейчас Тони замечает ее. Сидит за столом, буквально вжалась в стул под его вроде бы обычным взглядом. Только вот она ощущает холодные снежинки, летящие в ее сторону с промозглым ветром.       В голове сотни возможных реплик, миллионы слов и нет среди них ни одного правильного. Что сказать ей? Что сделать, чтобы она перестала смотреть на него так… Так… Так. С такой надеждой, что с протянутыми руками сочится из ее лучистых карих глаз, напоминавших горячий шоколад, что мама варила каждое Рождество.       — Тони, нам пора. — Наташа элегантно поднимается со своего места и легко касается мужского плеча. Направляется к лифту, нажимает кнопку. Двери распахиваются и она скрывается в кабине, ожидая, когда же Старк последует за ней.       А он стоит на одном месте, сравнивая себя с бараном. Просто не может уйти, потому что подошвы лакированных ботинок будто приклеили суперклеем.       Как он может уйти? Как он вообще посмел уйти из дома, оставив ее тут одну? Перед глазами вновь плывут раздирающие и без того истерзанную жизнью душу кадры пленки со скрытой камеры. Хрупкие плечи, сотрясаемые в истерике. Заплаканное лицо. Тогда рядом казалась Пеппер, посланная ему [и ей], видимо, Богами в дивный дар. Но сейчас она на другом конце земного шара, а эта маленькая и сломленная девочка сидит здесь одна, запертая в клетке из стекла и металла с интерактивным управлением.       А он не может уйти, хоть и надо. Ведь как-то получилось сделать это утром. И вчера, и позавчера и уже две недели получается.       — Тони, нам и правда уже пора. Нас ждут.       Голос Наташи какой-то непривычно спокойный. Успокаивающий. Она выглядывает из лифта, и в ее виде проскальзывает что-то такое странное, похожее на понимание с примесью сочувствия. И вот это заставляет со всей дури хлопнуть по переключателю.       Потому что Старк ненавидит сочувствие к себе, исходящее от кого бы то ни было.       — Увидимся за ужином, — бросает он в привычной манере, разворачиваясь на каблуках.       Аделайн еще минуту пялится на закрытые двери лифта. Примечания автора: Тро́е в ло́дке, не счита́я соба́ки (англ. Three Men in a Boat (To Say Nothing of the Dog), 1889) — юмористическая повесть Джерома К. Джерома. Представляет собой отчет о лодочной поездке по реке Темзе между Кингстоном и Оксфордом. <i>Ждет, когда его дочь будет дома</i> — прошу заострить внимание на этом предложении. Это как предпосылка грядущим событиям. Запомните, запишите. Вам это понадобится в крайних главах, фактически в финале (да, он не за горами). Антигистаминные препараты — класс лекарств от аллергии. BBC Radio 1 — одна из самых популярных радио-станций Британии. Грэг Джеймс — радиоведущий. (Прим. автора.: изначально был упомянут Ник Гримшоу, но он ведет утренние эфиры, а портить повествование багами в часовых поясах не хочется). Daily News — газета Нью-Йорка; шестая по объёму тиража ежедневная газета города Нью-Йорка в США; первая газета, напечатанная в формате таблоид. Газета основана в 1919 году, с 2007 года её владельцем и издателем является Мортимер Цукерман. Газета стала лауреатом 10 Пулитцеровских премий. http://www.nydailynews.com/ Отсылка к Marvel One-Shots под названием «Консультант». Сцена разговора между Генералом Россом и Тони Старком. Разговор со Старком настолько взбесил Росса, что тот попытался выкинуть его из бара, на что Старк ответил тем, что купил этот самый бар и назначил его снос на четверг. Тем самым Старк привел Росса в ярость Джон Кеннеди — 35-й президент США (1961—1963). Кеннеди был самым молодым и приятным на вид кандидатом. Была шутка, что он победил не из-за своих убеждений и программы, а из-за внешности. В сравнении обыгрывается наличие шарма и обаяния Старка, схожее с очарованием Кеннеди.       От автора:       Дорогие читатели!       К сожалению, работа над фиком идет очень медленно и без интереса. На данный момент мне не хватает мотивации, не то что банальных сил и времени. Я постараюсь закончить следующую главу, но ничего обещать в этот раз не стану. Так же я страдаю от отсутствия действительно стоящих идеи по поводу Стива и Аделайн, поэтому так медлю с введением Роджерса в повествование.       Данная глава вышла противоречивой на мой взгляд, но в ней есть очень важные элементы. Вообще она должна быть длиннее, н я решил разбить ее на части и выложить эту в качестве печенюшки за долгое ожидание.       Надеюсь, вы еще не разбежались и не забыли о блуднм авторе и героях;)       С уважением,       МартиниВоробей