***
Солнце постепенно опускалось всё ниже, лаская чуть теплыми лучами землю. Во временном лагере не стихали тихие голоса, как и лязг заточенного металла. Он вытянул руку перед собой, чтобы в следующий миг на нее приземлилась черная ворона, больно впиваясь когтями в кожу, впитывая в себя кровь. Потерев глаза, он выдохнул, развеивая технику. Все же восхищение паранойей Блэков росло с каждым днем, как они получили письмо с ястребом о коротком согласии и выборе нейтральной территории. Проследить за птицей не составило труда, но вот пройти барьеры не смог даже призыв, что заставляло истощенные нервы сжиматься в напряжении, пока наследник Учиха не смог увидеть в лесу глазами ворона её — Луну. Она была бледна, под глазами залегли тени, а усталая улыбка заставили Изуну развеять технику от переполнивших чувств и желания вмиг очутиться рядом с ней. Все же прав ни-сан — он сходит с ума от неизвестности. — Держи, — в руки полетела фляга с водой, на что он отстраненно поблагодарил брата кивком.— Нужно отдохнуть. Мадара не говорил таких банальных слов, как завтра будет трудный день, все пройдет по плану — они не нуждались в них, прекрасно понимая подоплеку чуть рубленных слов. «Они будут вместе — часть верхушки Клана Блэк. Будет и она». Только как удержать себя от той невероятной кучи эмоций внутри, когда вскользь встреча взглядом через призыв дало трещены в его привычные маски? Ответа Учиха Изуна надеялся никогда не узнать. Иначе это будет означать полный крах плана и начала нечто более кровавого, чем привычная война. Он это чувствовал, ощущая натянутую нить и легкое дыхание Судьбы.***
Каменный чан с ледяной водой был спасением — она окунула в него лицо, ощущая минутное облегчение. Вытащив голову из-под воды, сквозь вату слушая стук стекающих капель, она сильнее облокотилась о скамью, опускаясь на деревянный пол. Обжигающий огонь, сжирающий ее изнутри, вновь вспыхнул со всей своей силой. В глазах помутнело, а кости словно были поленьями в камине, потрескивая. «С такими темпами я не доберусь до места встречи», — промелькнуло в голове. Горячее дыхание, лихорадочный румянец и упрямство в темных глазах — вот что увидел Сириус, когда вошел. Чертыхнувшись на все лады, Блэк с легкостью поднял несопротивляющуюся Нимфадору. Маг, конечно, слышал от Цедреллы, что у женщин период кровной связи к прибывшим был гораздо тяжелее, чем у мужчин. Но не настолько же. — Мне льстит, что красавица падает к моим ногам, но все же обхвати меня за шею. Она ничего не ответила, лишь силой воли исполняя просьбу родственника. Во рту собралась желчь, которую Дора проглотила. Она не послушала Альфрада и применила ту еле ощутимую крупицу дара матери, чтобы ненамного облегчить состояние Луны — она уже несколько месяцев напоминала тень, медленно тая. Названой сестре стало лучше, но вот ее начало выворачивать. Еще и чувство связи обострилось до предела — эти узы тянули ее, сжигая внутренности словно серная кислота. И Нимфадора ничего не могла с этим поделать. «Прав был Аластор, что по мне гриффиндор плакал — с моим-то отсутствием серого вещества на просчет последствий». Глаза наливались свинцом, но девушка прикусила щеку, ощущая привкус крови. На удивление, подобное действие не принесло ухудшения, напротив, ей стало легче — сонливость ушла, как и головокружение. Сириус плюнул на все и с хлопком исчез, чтобы появится с Нимфой на руках перед старой Блэк, которая лишь приподняла бровь на такую наглость, продолжая пить чай. — Положи нашу химе на футон в гостевой комнате, я подойду через минуту. Желание поскандалить с бездействующей родственницей тут же отпало, когда Дора сильнее сжала тонкими пальцами его хаори. Он смог только кивнуть, боясь, что все-таки сорвется и скажет пару ласковых, отчего потом будет страдать — женщины Блэк никак не способны к всепрощению и отличаются исключительной злопамятностью. Сириус осторожно положил Дору на футон, кладя руку на лоб, принося ей неимоверное облегчение. Чуткий слух уловил тихое шебуршание и звук посуды, а после седзе открылось, впуская хозяйку. — Приподними голову, — скомандовала женщина, опускаясь на колени рядом с ним. Маг выполнил просьбу, чуть приподнимая Дору. — Сильна, слава Ками-сама, всем бы такую силу. Офелия поднесла пиалу с отваром, которую Нимфадора осушила, словно блуждала долгое время по пустыне — с каждым глотком она ощущала легкость и то, что ей становится лучше — травы тонко переплетались с ноткой крови, отданной добровольно старой ведьмой. — Конфликт посмертного дара и собственной магии, — пояснила Блэк для Сириуса, наблюдая, как постепенно лихорадочный румянец и блеск в глазах начал уходить. — Была бы слабее, давно бы отправилась на тот свет. Блэк не осуждала девочку, понимала, что если бы та не совершила зеркального отражения на себя, то они бы хоронили некровную Блэк через несколько месяцев. Офелия не могла сказать, подсказать, поскольку сама заметила ухудшение Луны поздно — последствия становились необратимы. «Девочку бережет всевышний, потому что иного объяснения у меня нет, что так все удачно совпало». И то, что последующий приход последнего Блэка будет полон сюрпризов — не подлежало сомнению, раз узы натянулись не только у Нимфадоры, но и у Луны. Все же чертов интриган Финеас не только принял клятву у девочки — покровительство рода как самого младшего и духовно родного члена провел. Старая ведьма могла понять мотивы Финни — все же обезопасить себя стоит, но явно не учел теоретической возможности, что переход последнего члена рода Блэк будет осложнен чем-то. «Простая беспечность или холодный расчет? Все больше понимаю, что я никогда его не знала». Очевидно, юная Блэк смогла понять на уровне интуиции и их связи, что названая сестра зачахла и применила свой дар. И по её расчетам это было около месяца назад, когда начались шевеления Учиха и обсуждения стратегии в Совете. И то, что Нимфадора смогла не подавать вида, но и справляться со своими обязанностями — достойно уважения. Более того, она смогла бы подавить своими силами тот откат, если бы кровные нити не принялись за нее в последние сутки, поскольку не чувствовали второго члена, из которого пили соки сполна. Все же внук Цедреллы — на треть Блэк, поэтому его переход будет сложнее, без учета возможных сюрпризов. — В подобном пережить последствия без смертельного исхода может помочь добровольно отданная кровь волшебника, заговоренная на выздоровление, разбавленная целебным отваром или деление магии. Дора кивком поблагодарила родственницу, отмечая, что окружающая действительность больше не устраивает пляски перед глазами. Радостный выдох сам вырвался, но никто ее не стал одергивать. Давление уз никуда не делось, но сейчас она чувствовала их еще четче, чем раньше. — Сириус, кажется, я не дойду до места назначения. Я чувствую, он скоро будет здесь. Маг лишь прикрыл глаза. Он разрывался между желанием выпороть Нимфу за беспечность, что даже не предупредила никого из них на случай подстраховки, и желанием запереть дома и никуда не пускать. Ни то, ни другое неосуществимо — зов крови силен, он будет жечь тебя, тянуть и сводить с ума, пока ты не поддашься зову и не окажешься на том самом месте. Поэтому он только вздохнул, спросив. — Когда? Пальцы сжали простынь, но сделав глубокий выдох, Дора встала с футона. Она не знала, откуда пришла уверенность и это знание, но ответ на вопрос сам всплыл в голове. — Завтра.***
Аромат жасмина успокаивал, проникая во все уголки беседки, отчего вдыхая его, внутри начинала ослабляться пружина. Сделав глоток, глаза прикрылись от удовольствия. Хоть одна маленькая радость за долгое время. Все же она приняла верное решение, отправившись раньше семьи. Заодно и поведала старого союзника. — Чай великолепен. Передайте моё восхищение Хикару-сан. Сделав ещё глоток, она постаралась отстраниться от своих мыслей. Чем бледнее становилась Нимфадора, ощущая приближение конца, тем тяжелее становилось дышать. Смена обстановки была тем, что нужно, чтобы очистить свой разум и не показать ни тени слабости перед встречей с Учиха. — Ваша тонкая улыбка самая ценная награда, Цедрелла-сан. Блэк еле удержала фырк, открывая глаза, искрящиеся лукавством, напоминая мужчине расслабленную лису. Он заметил, что с каждой их новой встречей ему все труднее отвести от нее взгляд и соблюдать хоть малую часть приличий. — Могу сказать, что вашему умению делать комплименты нет равных, Шикару-сан. Нара отпил немного чая, склонив голову в знак правоты молодой женщины. Её визит был приятной неожиданностью, и он лишний раз убедился, что даже старейшины слабы перед обаянием Розы Блэк. Сколько раз у него ненавязчиво интересовались об их союзе? — Это не только визит вежливости, — как бы не хотелось Элле оттянуть истинную цель визита, но это было бы нечестно по отношению к Нара. Она положила тонкий лист, запечатанный сургучной печатью. Мужчина спокойно вскрыл печать тонкой тенью, готовясь не к самым хорошим вестям — было бы иначе, Цедрелла сказала бы прямо — он неплохо узнал повадки союзницы. И не ошибся в своих умозаключениях и сейчас. Нара невозмутимо сложил письмо в первоначальное состояние, положил на стол и пододвинул дурные вести назад гостье. —Ты не удивлён, — она не спрашивала, озвучивала факт. «Все же гении не ошибаются», — горько отметила Элла. — Интерес одного из великих кланов был явен ещё на ярмарке, Учихи же решили сыграть на опережение, и им это удалось, если судить по твоему неожиданному, но приятному визиту. Цедрелла не стала ничего говорить, поскольку все сказанное — верно. Блэк заметила, что после прочтения в Нара не было ни напряжения, ни удивления — только спокойствие и готовность использовать полученную информацию. «Прямо как Ямато Исаму», — Элла старалась не вспоминать о клане Ямато и его главе, но, увы, с каждым разом это становилось труднее, особенно когда она встречалась с тёплым взглядом наследника клана, который давно перерос восхищение. Только она не заметила этого со всей своей интуицией и проницательностью. — Глава Сенджу активно продвигает наше сотрудничество и смог склонить большинство в совете на свою сторону, — продолжил Нара. — Я послал к вам ястреба, но ты прибыла раньше ответа. «Проклятие, Моргана меня задери», — выругалась про себя Блэк, отвлекаясь от повествования. Нет, это точно невезение всех Блэк встречаться со всеми разом, когда этого совсем не нужно. — И когда же вас посетят представители достойных воинов? Шикару не заметил ни волнения, ни тревоги в глазах собеседницы. Будто этот факт не вызывал ни капли дрожи или безысходности, словно Ковен ЛяФей предполагал подобное и готов к столкновению между двух огней. И мужчина не исключал подобную возможность: все же держаться вдали от масштабных сражений кланов, укрепляя своё влияние, не смогли бы глупцы, к тому же, Кэрол-сан лишь подтвердил дальновидность Ковена и клана при приеме у Дайме. — Аой-сан с послами прибудет завтра на рассвете, Тобирама-сан прибудет чуть позднее с послом Узумаки, — дал исчерпывающий ответ Нара, говоря, что лидер Сенжу не сможет прибыть, если только не устроит главе клана аналитиков неприятный сюрприз. Цедрелла малодушно отметила, что то выражение, за которое она лупила Сириуса полотенцем, придётся как ни как кстати — обложили со всех сторон. Хаширама путанными тропами начинает приближаться к ним; Узумаки такими же путями контролируют будущего родственника с перспективой расширить торговые связи. Большая игра началась, и что будет дальше, ведает только Ками-сама. — Что ж, этого стоило ожидать. Надеюсь, Вы сможете сдержать напор пристального интереса? Ответ Шикару важен, не столько для Ковена, сколько для неё лично — убедится, что её интуиция не подвела, и она не ошиблась в этом человеке, и он сможет сыграть небольшую роль второго плана в их замысле. — Вы давеча говорили о моем таланте делать комплименты, Цедрелла-сан, неужели вы думаете, что моё красноречие не сыграет верную службу Клану? Нара всегда славились своим стратегическим мышлением, которое всегда помогало им ориентироваться и поворачивать любую пограничную ситуацию в свою пользу. Её предупреждение поможет выстроить не туманную стратегию, а более реальную, сведя возможные риски к минимуму. К тому же, из ответа Шикару Цедрелла выловила основное — Нара будут действовать в интересах клана с оглядкой на Ковен. Это было лучшее, на что они могли рассчитывать в нынешнем положении. Все же никто не хочет, чтобы их семья была разменной монетой в кровной войне. И этот ответ лишь больше перевесил на чаше весов в пользу Ковена ЛяФей — забота о союзниках — лучшая инвестиция в мире, где правит насилие и смерть. Они в тишине допили остатки чая, не прерываясь на бессмысленные разговоры, находя в этой тишине тонкую гармонию и надежду в предстоящем представлении на острие отравленного куная. Чаши плавно опустились на деревянную поверхность, а гостья встала и поклонилась, благодаря не только за гостеприимство, но и поддержку, пусть даже не столь явную. Шикару смотрел на неё цепко, стараясь уловить ускользающую нить мысли. Так всегда было рядом с этой женщиной: её действия всегда были просты и логичны, однако Блэк всегда могла повернуть исход событий настолько, что они всегда имели непредсказуемый финал. И сейчас он вновь ощутил ту смутную тень нити, которую чуть не упустил. — Вы прибыли оказать визит вежливости и передать предупреждение? Цедрелла виновато улыбнулась, будто вспомнила о ещё одном событии, заставившем посетить Нара. Она с легкостью вытащила из широкого рукава кимоно конверт и протянула его Шикару. Конверт был белым, словно снег. Единственное, что выделялось на нем — две печати, в одной из которых он узнал герб Клана Блэк. Он молчал несколько минут, стараясь вновь поймать ту тень изменений, которая вновь плавно ускользнула. Молодая женщина же не мешала, держа протянутую руку идеально прямо. — Что это? Он сдался первым, задавая этот вопрос, поигрывая молчаливое противостояние, забирая протянутый на весу конверт. Цедрелла развернулась спиной, и бросила на ходу новость так, словно это была сущая мелочь, о которой не стоит даже вспоминать. — О, ничего особенного, всего лишь приглашение на мою свадьбу. После этой новости, Цедрелла Блэк исчезла с порывом ветра, что только вторая чаша подтверждала, что в беседки Шикару был все это время не один. «Последнее слово всегда остается за ней. Жаль». Солнце окрасило небо в алый, и Нара Шикару не знал, что принесёт лично ему этот союз. И дело никак не касалось Сенджу и Учиха. Впервые за долгие дни.***
Становилось холоднее с каждым часом, отчего внутри у нее появилось ощущение, что ребра нежной изморосью оплетает ядовитая лиана, сильнее сдавливая кости, что совсем чуть-чуть, и они превратятся в пыль. «Не мучай себя, прошу». Стало легче, словно там, тот, кто держит второй конец нити, услышал ее, что лианы холодным ядом перестали давить. Девушка облегченно выдохнула, думая, как Мойра сплела узор с Изуной-сан и неизвестным Блэком, — кто сильнее заставляет ее гореть, то умирать от холода — так и не стало понятным. После того, как Нимфадора насильно влила в нее отвар месяц назад, отчего веки стали тяжелы и она погрузилась в сонную тьму, Луне стало легко — холодная изморось больше ее не беспокоила, в отличие от мелких огненных искр, которые то нежно согревали, то приносили новые ожоги. Сейчас изморось вновь вернулась к ней, что она смогла ощутить две слабые белые нити, которые постепенно натягиваются, ведя её из лабиринта к тому, кого все волшебники Блэки давно ждут — своего спасителя и палача. «Луна, если вдруг захочешь поговорить, то я всегда рядом», — Дора слабо улыбнулась, скрывая усталость и еле светящиеся нити, которые блекли с каждым разом, когда сестра сжимала кулаки от боли. Она видела подавляющую агонию, боль, но не могла вмешаться, поскольку стоило только подойти, дотронуться до Нимфадоры, как руки начинали неметь о дыхание северного льда, будто кто-то смог оградить ее от любого воздействия, любой помощи, которую могла дать волшебница. Лишь одно касание к нити могло успокоить агонию, уменьшить ее, ненамного, но Дора смогла бы спокойно спать, не душить вырывающиеся крики краем одеяла, стараясь не разбудить ее. Мойра не допустила вмешательства, отчего самой девушке хотелось впервые закричать, — даже сказать Цедрелле она не смогла, — горло словно сжал кто-то холодной рукой, что она задыхалась. Впервые Луна так сильно возненавидела саму себя за беспомощность. «Конечно, как и ты, всегда можешь поговорить со мной». Тот их диалог был попыткой вытянуть из другой то, что каждую тревожит, но из-за смутной боязни причинить боль расспросами и нарушить хрустальное спокойствие не смог довести расспрос до конца, о чем она жалела. Объятие Сириуса согревали, дарили тепло, как и сказанные слова: «Я не брошу ни тебя, ни Нимфу, какой бы выбор вы обе не сделали». Волшебница понимает, что ей стоит благодарить Мойру, что она связала ее с такими искренними и замечательными людьми — ее семьей. Они не осудят, выслушают, помогут, но чужие руки сдавливали плечи, а еле различимый шёпот советовал молчать, пока она сама не переступит развилку, выбрав новую дорогу. Туман медленно рассеивается, вновь клубок падает к ее ногам, позволяя выбрать иной путь. Но вот дракону, ярко горящему пламенем, Мойра не дает больше шанса повернуть все вспять, будто наказывая за что-то, будто выбрав другой способ отправить его к сестре Хель. Блэк мяла каждый лист, выкидывая его куда угодно, когда кисть замирала на имени Изуна. Как она может его предупредить? Как помочь, если даже собственному родному человеку не может помочь? Сомнение больно впивались когтями под кожу, не давая ни шанса на подсказку и помощь, а холодный рассудок говорил, что она не сможет объяснить свое знание, кроме как предчувствие, к которому воин вряд ли прислушается. Она чувствовала себя мотыльком, запутавшимся в паутине огня и холодных ветров, раздирающим ее по частям изнутри. Возможно, многое бы так и продолжалось, если бы не семья, которая невольно окружила теплом, ненавязчиво сжигая отчужденность, которая преследовала ее. Сириус, как вольный ветер, вновь очутившийся в их доме, таскающий ее в лабораторию, занятия с Белвиной и теплая радость и смех маленькой волшебницы, надежная и немного печальная Элла, обнимающая ее и плетущая косу, напевая тихо давно забытую колыбельную. И Дора, которая, невзирая на все что с ней происходит, помогала в магии, смешила и отправляла домой, когда Луна сильнее погружалась в дела госпиталя, не слыша ни искорки яркого огня. А еще была скорая встреча, которая никогда не произойдет. Появилась туманная тропа и будущее перепутье, которое ей предстоит пройти легко и с улыбкой. Ради семьи, людей, которые стали ею. Даже если будет невыносимо больно. Потому что во второй раз она не сможет обнять Сириуса в ответ, говоря, что справится; уверить Дору в своей поддержке, уходя от ответов; слушать легкое пение Эллы и подпевать в ответ; видеть яркие искры голубых глаз Белви и творить новые, невиданные чары. Во второй раз она не сможет предать их доверие, нежно укутывая в сахарную вату собственного самообмана. Легкий стук калитки отвлек ее, заставляя слабо улыбнуться. Тяжело становиться гриффиндорцем, как говорит Альфрад, но иногда это так необходимо, чтобы почувствовать себя живее, принять решение и следовать ему до самого конца. Чуть слышный скрип ступеней, как и последующая тишина, невольно заставили сердце сжаться. Луна ощущала волнительное колыхание светящихся нитей, неуверенность их хозяина, что собственные метания отошли на второй план. Семье нужно помогать, даже если она сама того не хочет, — назидательный совет Сириуса. А ведь он тоже вскоре станет частью семьи. Минору вздохнул и поднял руку для стука по двери, как перед ним раскрылась преграда и на пороге его встретила с легкой улыбкой крестница Цедреллы. Ямато сомневался, стоит ли идти, но сердце говорило иначе, что он тихо выскользнул из дома и направился к Блэкам. С ним здоровались, хлопали по плечу, но в глубине многих глаз он видел смятение и непонимание того, что вскоре он больше не будет Ямато Минору — хорошим сыном, достойным наследником Клана и талантливым шиноби, будто весть о его скором браке перечеркнула то, кем он на самом деле являлся. «Она его старше на десять лет, если не больше», — шептались женщины за спиной. — «Если даже не в два раза». «Роза Блэков будет теперь в вазе», — смеялись мужчины. — «Хотя кто еще будет сидеть дома, с учетом сумасшедшего и непредсказуемого характера». Всем было ясно, что брак заключается по расчету. Всем, но не ему. Минору понимал, что между ним и Цедреллой огромная пропасть из боли, отчаяния и разбитых надежд, однако он не хотел сдаваться, решив, что даже если не сможет стать для нее тем, кого она полюбит, то станет тем, на кого матриарх Блэк сможет положиться. «Надеюсь, что ты будешь хоть немного счастлив», — ка-сан не отвернулась, поддержала его, за что он всегда будет ей благодарен. — «Сложно любить одному, поверь мне», — она сказала это тихо, но в этом было столько смирения, что он сильнее сжал ее в объятиях. Он всегда считал, что родители счастливы, но, видимо, не только он умел обманывать, скрывать самое ценное глубоко в себе. После разговора с матерью он все больше вспоминал слова отца о том, что дед восхищался Айолой-сама, что начал понимать, что дело не только в том, что смогла совершать одна женщина при поддержке мужа, — это было то же, что чувствовал и он сам, что чувствовал дед и, очевидно, отец к женщине из Клана Блэк — невероятную смесь тепла, трепета и нежности, без которой ты уже не представляешь своей жизни, хоть мельком увидев ее. И чем дальше он задавал себе вопросов об отце и его светлом чувстве, тем меньше хотел знать истинные ответы. Потому что перед ним до сих пор стоит лицо Цедреллы, ее чуть прикрытые глаза от ответа отца, общая бледность и невероятная решимость. Глаза, затягивающие теплом, с извинением смотрели на него тогда, когда она дала ему надежду. «Прости, Исаму-чан, я могу отвечать лишь за себя. Моя кандидатура тебя устроит, Минору-кун?» Она ожидала вежливого отказа, словно рассчитывала, что так и будет, но он не сказал нет, что ввело ее в замешательство. «Это честь для меня, что я смогу назвать вас своей женой, Цедрелла-сан». Блэк лишь печально улыбнулась, словно вспоминая что-то свое тогда. А он… Он ощущал, что такой ответ — первый шаг по тонкому льду навстречу своей мечте. — Не стоит стоять на пороге, Минору-кун, — Луна открыла дверь чуть шире, разворачиваясь, отвлекая его от воспоминаний. — Думаю, ты не откажешься от чашечки чая и пирога. Переступая порог, он словно очутился в другом месте: нет ни косых взглядов Кланов, ни дружелюбных поздравлений обычных крестьян, нет печали и взглядов матери, есть только уют и тепло дома, готового принять любого под свою крышу. Луна махнула ему в сторону стола, а сама закружилась по кухне, словно вихрь, что Ямато нашел еще одну общую черту между кузинами — невероятное гостеприимство и легкость, с которой они встречают любого на пороге своего дома. — Элла отправилась раньше нас, поэтому вы сегодня не увидитесь. Блэк разливала чай, когда заметила горечь гостя. Ему сложно, сложно из-за прошлого Цедреллы, которая не видит своего будущего, сложно из-за непонимания и большой разницы в возрасте, однако его нити светятся ярче лишь от одного имени, лишь от одной женщины. Пройдет не мало времени, прежде чем хозяйка этого дома пустит Ямато дальше, в свое сердце. Однако то, что это когда-нибудь произойдет — волшебница не сомневается; ведь терпение всегда вознаграждается, как и ожидание. — Наверное, мне не стоило приходить без приглашения. Минору хотел уже встать, но был остановлен осуждающим и обиженным взглядом Луны, что заставило его устыдиться и вспомнить о манерах, что не стоит покидать дом, не выпив с хозяином чая. — Минору-кун, это теперь и твой дом, как и мы, часть твоей новой семьи. Ты можешь сюда приходить тогда, когда захочешь увидеть Цедреллу или просто поговорить о чем угодно за вкусным пирогом. Девушка подала ему пример, отпивая ароматный чай с мятой и надкусывая пирог. Ямато был благодарен за поддержку, в которой не было ни жалости, ни осуждения, ничего того, с чем он сталкивался за пределами собственного дома. Он покривит душой, если будет говорить, что кто-то из Блэков выражал свое неудовольствие. Его приняли радушно, не только семья Цедреллы, но все члены Кланы Блэк, не родные его невесте по крови. Альфрад-сан похлопал его по плечу, сетуя, что в их рядах заядлых холостяков стало на одного бойца меньше, и посоветовал крепиться, потому что темперамент женщин Блэк сможет вынести не каждый. Лишь острый взгляд Финеаса-сама и желание поговорить как-нибудь за пиалой саке не внушало спокойствия. — Сложно привыкнуть к этой мысли, — поделился он. Луна кивнула, подкладывая ему еще кусочек, чем напомнила ему Нимфадору. — Ричард еще не знает? Ее вопрос заставил натянуто улыбнуться. Бывший глава Клана Блэк как чувствовал, отправив внука на переговоры с кланом Акимичи, надавав по пути множество заданий, что его нет весь этот месяц. Возможно, это и к лучшему, потому что он не знает, как отреагирует на все это лучший друг. — Волнуешься? Блэк кивнула на вопрос, понимая, что Минору не осуждает ход и смутный план Блэков, как и весь Ковен ЛяФей, он спрашивает не об участии в переговорах, он одним вопросам показал то, что смогла увидеть не только Нимфадора и Сириус, но и он — то, что нити натягиваются сильнее при Учихе Изуне. — Отчасти да, отчасти нет, — пирог нежно таял во рту, радуя рецепторы невероятным вкусом. — Иногда все идет так, как должно быть, даже если перепутье невероятно ранит кого-то. И дело не только в переговорах, — она ощутила легкое прикосновение появившейся Андромеды, которая шепотом сказала, что Доре стало хуже, но Сириус и Офелия помогли ей. — Цедрелла мне как мать, которую мы обе с Дорой потеряли слишком рано, и чтобы не думала толпа, расчет иногда бывает лишь поводам для истинного счастья. Их нити тонко сплетались, что они оба этого никогда бы не заметили из-за молчаливого смирения одного, и медленно затягивающейся раны прошлого у другой. Луна лишь надеется, что несмотря на крепкие плетения нитей Судьбы, они не оттолкнул друг друга и не разрубят их, потому что она верит в них, даже не всматриваясь и не ловя отголоски видения. «Пожалуйста, открой глаза, Элла, и посмотри на тот свет, который ты расжигаешь в нем лишь намеком».***
Солнце спускалось все ниже, и с каждым алым лучом на горизонте ведьма ощущала нарастающее беспокойство. Блеклые черно-белые картины постепенно отдавали еле уловимыми цветами, что даже она начинала чувствовать приближение конца. Прикрыв глаза, она увидела спящую Белвину, которая привычно завернулась в кокон из одеял. Вокруг неё бледно-белым цветом светился не пропускающий никого барьер, кроме установившего. — Ты спокоен, — едкий дым трубки, как и тихое шуршание ткани кимоно, было ей ответом. Она не открывала глаз, потому что не хотела видеть спокойствие в его глазах и готовность к последствиям, уготованных безумными предками. — Как себя чувствует Мизу-кун? Он знает, на что давить, чтобы эмоции взяли над ней вверх. Единственный выживший брат, который в силу малолетства не участвовал в войне, был уже пять лет на волоске от прихода к шинигами. Не только Сириус ненавидит менталистов, и Яманака в частности. И ей совершенно не совестно, что она прокляла весь клан, лишив их возможности использовать стихийные техники с каждым новым поколением все реже и реже. Её воспитывала ведьма из самого тёмного рода, который даже родную кровь не жалела для выживания, что уж говорить о врагах. О врагах, которые из тени решили отнять у неё одного из дорогих людей. Такое Блэки никогда не прощали. — Не переводи тему, — проигнорировала она открытую провокацию. «Он сильно задет, если решил упиться чужой болью». — Офелия, не мучай его. В глазах зародился истинный шторм, который никак не отразился на Блэк. Она открыла глаза, равнодушно смотря на Финеаса, ожидая следующего выпада. И он не заставил себя долго ждать. — Его душевное состояние из-за той ментальной техники, как и умственное, тянет лет на пятнадцать, и ты это прекрасно знаешь, Фели. Признаю, ты смогла сделать невозможное, возвратив его к жизни, что он может говорить, думать. Но он останется во многом ребёнком, который с восторгом будет помогать тебе, не узнавая в тебе старшую сестру, называя баа-чан. Офелия давно забыла, что такое ярость, медленно поднимающая всех демонов души наружу. — Он умирает, и его боли с приступами становятся все чаще. Милосерднее прекратить все страдания в зародыше. «Ненавижу… Хватит заставлять ненавидеть тебя и себя, Финни. Я тоже устала». Она поступала эгоистично, когда потратила десятилетия, чтобы вернуть к обычной жизни улыбчивого и смешливого двадцатишестилетнего брата? Эгоистично, что она не смогла смотреть на лежащего Мизу, с пустыми глазами, который не может даже чуть приподнять руку? Отчасти, возможно. Но только на том свете она готова получить своё наказание, но никак не от Финеаса, который упрекает её в эгоизме, что она смогла выиграть у судьбы немного времени для единственного брата. — Тебя так вывело из себя скорое замужество Цедреллы, что ты решил выплевать часть своего яда? Финеас сильнее затянулся, что выдыхая дым чуть поморщился. Он совсем забыл, что Офелия может жалить также отчаянно, как и он сам, скрывая кровоточившие шрамы души. — Ты смог интригой и долгами усмирить аппетиты двора дайме, и Цедрелла вернулась обратно спустя пару лет, несмотря на планы приближенных к правителю. Наше с Кэт желание сделать её матриархом рода, было встречено благосклонно, потому что это гарантировало, что она не покинет пределы Ковена. Таких тайных способов опеки я могу перечислить не один. И тогда задам лишь один вопрос: что ты сделаешь с Учиха, если с ней что-то случится? Блэк молчал, выдыхая чуть сладковатый дым трубки. Офелия знает его лучше, чем кто бы то ни был из живущих, даже жена и сыновья не могли смотреть так глубоко и видеть его таким, какой он есть. — Не желаю никому ощутить то, что было со мной, — Финеас перестал пускать кольца дыма. — Но я также не желаю отпускать ту связь, которая образовалась. Мы, Блэки, собственники, — он усмехнулся. — Ты сама могла наблюдать, как сильна связь между Сириусом и Нимфадорой. Она могла бы быть безумной, сжигающей всех, кто был бы рядом с ней, если бы не счастливая случайность, притянувшая малышку Луну. Она уравновесила все, не сводя с ума Сириуса. Нам, троим, так не повезло. Офелия вздохнула. Блэки живут эмоциями, в этом они похожи на катон Учиха: яркий, притягивающий, убивающий все, на что его направят. Только если великий Клан выпускал его в технику, то они сжигали себя без остатка, когда находили центр своей вселенной. Этим они невольно схожи с представителями великого додзюцу, что делает возможный союз обжигающе опасным. — Нет ничего опаснее, когда связь привязывает мужчину и женщину, но хуже всего, когда кто-то из них умирает. Альфраду отчасти повезло, потому что он принял Сириуса, что не сильно сказалось на нем. Нимфадоре так не повезёт, и, сгорая, она утянет за собой Сириуса. Думаешь, я не видел, как она смогла отвести эту связь от Луны, стабилизировать её? Она спасла ей жизнь, но и себя обрекла на муки, если не найдётся кто-то, кто сможет перетянуть часть связи на себя. «Но это невозможно», - дала ответ Офелия про себя, не смея озвучить. «Она похожа на Айолу, что только стоит прикрыть глаза, и перед тобой предстает она: те же движения, смех. Та же теплая грусть», - Финеас с сожалением почувствовал слабость табака. — Сириус будет сопровождать Цедреллу, как и Альфрад. Втроём они смогут найти точки соприкосновения с Учиха. Нимфадора должна встретить внука Цедреллы. Ей лучше пройти через это одной. Старый Блэк качнул головой в такт своим мыслям. Как бы он не относился к фантому, напоминающего ему дорого человека, но он должен мыслить отстранённо и рационально. Если выбирать между моментальной гибелью Сириуса или возможностью продлить его жизнь, ставя на кон силу воли Нимфадоры, то вывод очевиден. Она больше Блэк, чем кажется изначально. В её жилах — кровь их предков и прощальный дар матери, который повышает шансы не сойти с ума. «Ты справишься, девочка, по крайней мере, я впервые за долгие годы хочу верить в надежду на лучшее».***
Холод нежным шелком окутывал ее, рисуя морозный узор на бледной коже. Объятия матери отгоняли его, но лишь на миг: стоило Андромеде чуть отойти от дочери, как ту снова сковывал холод, через который пробивались искры жгучего огня. Призрак лишь качал головой, но не осуждал, что Дора снова сделала отражение связи на себя, выпив отвар, который ей сделал Сириус, отдавая свою кровь. Как Луна могла ходить в тонком кимоно, не укутываясь в одеяло, осталось для девушки загадкой. Сириус положил руки на плечи Луне, которая хотела подойти к ней, сказать все, что она думает о таком безрассудстве. Но этого не нужно, Нимфадора все видела в ее глазах, наполненных лунным светом: осуждение самодеятельности, желание помочь с горькой болью. — Не надо, Лу, — шепот Блэка не успокоил, сильнее усилив тот шторм, тяжелыми волнами разбивающий ее привычное отрешенное спокойствие. Волшебница смотрела на прислонившуюся к дереву Дору, к ее тяжелому дыханию, разрываясь внутри. Нити начали жечь, а перед глазами вновь появилась развилка пути, с которой спадал плотный туман. Если Нимфадора уйдет одна, то она потеряет ее безвозвратно, потеряет в тягучей пучине Сириуса, не выдержавшего тяжесть пустоты. — Решение Финеаса, главы Рода Блэк, никогда не оспаривается, — Альфрад сам чувствовал разгорающуюся злость племянника, но не собирался поддерживать желание Сириуса пойти за девушкой. Принятие в этот мир — не то, с чем будет шутить старый Блэк, когда дело касается жизни всего Рода и Ковена. Та связь, та агония – малая часть, которую нужно пройти одному, иначе есть большой риск зацепить другого Блэка, прочно связать еще одним канатом, который может не выдержать, обрываясь и кидая случайного Блэка в самую пропасть. Навсегда. — Сириус, мы нужны Элле. Нимфадора, слушая связь, найдет последнего Блэка и свяжется с нами с помощью Анди, которая сможет найти нас с помощью тебя. Андромеда кивнула, принимая план, не выпуская дочь из объятий. Она давно начала забывать детали о некромагии, но то, что Дору морозит говорит лишь о том, что Блэк ранен, и Хель так и не может забрать его в свои чертоги, потому что у новой звезды иной путь — дальше, чем за грань мертвых. Маг лишь поморщился. Сирисус понимал, что дядя прав, но не мог отпустить ее. Нарастающее беспокойство все сильнее сжимало ребра, будто сделав шаг в сторону, он сам не ведая того отдаст Нимфу в чужие руки. Руки, пахнущие металлом крови. «Предчувствиям нужно верить, Сириус, — мать взмахом палочки убрала весь бардак на чердаке, не вызывая домовика. — Они, как инстинкты, не раз спасали наш Род от грани. Тёмная магия не любит чужие советы, только кровь и интуицию». Он давно вычеркнул все, что говорила ему мать о тьме и магии, которая давно стала запрещенной. И то, что он вспомнил о ней сейчас, не добавляло ему умиротворения — фантом памяти, Леди Вальпурга, всегда появлялась в его голове, когда он подходил к самому краю. Личное проклятие, охраняющее его, словно последний завет любящей матери тёмного рода. — Но мистер Блэк не говорил обо мне, — Луна сжала ткань кимоно на животе, стараясь успокоить ту боль, которую приносил неистовый огонь черного дракона. Туман рассеялся, и она выбрала другую тропу. — Я пойду вместе с тобой. Глаза самой луны затягивали, убеждая в своей правоте, видя миллион исходов, один из которых — самый верный — остаться со своей семьей, распуская красивый узор чужого полотна. — Хорошо, — Дора выдохнула, ощущая теплый ветер ночи, впервые за все то время, что они вышли из дома. — Вместе начали, вместе и закончим. Идём вперёд. Чтобы это не значило для них обеих.***
С самого утра его не покидало чувство будущих неприятностей; он сам не мог сказать конкретно и точно, почему оно поселилось внутри, как и растерянность: нечто похожее с ним было перед злополучной ярмаркой. Если мыслить отстраненно, то у него не было ни одной причины для подобного поведения: утро началось как обычно, наставления от старейшин были привычны, план переговоров, как и сам договор, были готовы, как и несколько человек, которые направятся с ним в путь — появляться одному к Узумаки-сан было бы невежливо, тем самым наплевав на ни один пункт негласных правил и приличий для второго, но все же наследника Клана. И только, когда пределы дома были покинуты, Тобирама остановился, прислушиваясь к своим ощущениям. В воздухе будто собирается вихрь из чакры, пока не заметный, но и без этого вызывая у него отголоски опасности. Посмотрев на Ичиро-сан он не увидел у того ни тени беспокойства, сделав вывод, что подобное могут ощущать сенсоры. Но даже он со своими навыками улавливал лишь отголоски. — Тоже ощущаешь нечто странное? Двое его сопровождающих остановились, делая глубокий поклон третьему в их компании. — Хаширама-сама, — едино поприветствовали Главу Клана. Сенджу лишь раздраженно прикрыл глаза. Он был против этого переодевания брата, чтобы проникнуть на переговоры, против были и советники, но когда его ани-чан слушал доводы остальных, имея понятный только ему план? «Хаширама никогда не думает о последствиях. Такой явный интерес к обычному торговому союзу даст слишком много намеков для представителя Узумаки». — Неуловимо и завораживающе, — брат говорил это будто в пустоту, но его слова попали точно в цель — он сам ощущал еле ощутимый трепет и притяжение, вызывающий нервное жжение сенсорики. Дыхание утяжелялось каждый раз, когда он ловил подобные волны. Все это выглядело чересчур мистически и необъяснимо, будто Боги решили сыграть этой лунной ночью в новую игру, привлекая всех прохожих, смеясь и ожидая, что выйдет из забавы. И Тобирама хорошо знал брата, который не сможет пройти мимо, даже если там будут играть с его судьбой и жизнью. — Мы вышли раньше, чем того требовалось, — Сенджу искренне считал, что лучше он предложит авантюру первым, иначе та может обрасти более безумными штрихами, если за дело возьмется старший брат. Тот кивнул, делая знак, чтобы сопровождающие шли без них — они догонят их позже. Возможно, они делают ошибку, но после решения брата ему стало спокойнее, будто все идет правильно. «Даже слишком», — подумал он, следуя за Хаширамой, ощущая тяжесть вокруг и запах огня с легким привкусом корицы.***
Половицы не скрипели, не разрушали пустую тишину, которую хотелось выжечь раз и навсегда этой ночью. Шуршание ткани, как и тяжелое дыхание за седзе — вот, что его окружает, втягивая в полутьму дома. Чувства — помеха, которая не должна появляться в жизни Главы Рода. Это правило, аксиома, не требующая доказательств, однако она невольно давала трещину, неверный ответ, когда в памяти появлялись две женщины: мать и дочь. Горечь пришла сразу же, стоило только вспомнить теплые руки и понимание родственницы, перебирающие его спутанные волосы. «Присмотри за ними, Финни», — легкая улыбка и печальный взгляд — все, что она смогла ему оставить, уходя. Только это, и пустую тьму его водоворота, который заполняла малышка Цедрелла и та, кто вырос на его глазах. Та, которая обязательно проклянет его, когда узнает, что он пришел без спроса к тому, кого так яростно защищала. Седзе отъехало в сторону, пропуская его в просторную комнату, где догорала свеча, как догорала жизнь в его хозяине. Блэк закрыл за собой седзе, проходя к постели больного. Сев рядом с Мизу, он молчал, как молчал и тот, кто с помощью служанки передал ему просьбу зайти к нему, когда не будет ба-сан. Волосы были седы, лицо было в морщинах, что создавалось ложное ощущение, что лежавший гораздо старше Финеаса. Только яркие темно-карие глаза выдавали живой огонек юноши, который постепенно угасает. — Спасибо, что пришли, Финеас-сан, - голос был слаб, но Блэк разобрал каждое слово. Он хотел встать, но маг остановил его. — Не стоит, Мизу-сан. Я удивлен Вашим желанием увидеться без присутствия Офелии-сан. На имени сестры тот тепло улыбнулся. — Она никогда не позволила бы мне того, о чем я хочу попросить Вас, как Главу Клана моей матери. Блэк старался припомнить, были ли у Мизу хотя бы раз просветы памяти с той роковой миссии, в которой он смог спасти его беременную супругу, но не спасся сам. Просветов не было, все, что младший Тенго знал, было рассказано Офелией. — Вы умеете заинтересовать. Мужчина закашлялся, отмахиваясь от чашки с водой, которую ему протягивал Финеас. — У меня не так много времени, Шинигами не любит ждать, Финеас-сан, а моя смерть давно уже задерживается, но вы могли бы мне в этом помочь. Блэк старался уловить тень безумия, отчаяния, но ничего подобного не находил в лице младшего сына Айолы. Ни единого шанса, что им ведает агония и непонимание его призрачной просьбы. — Офелия-сан всегда защищала Ковен ЛяФей, помогала мне, и я хочу отплатить ей и Клану Блэк за доброту. Она не говорила, но что-то страшное приближается, то, что никак не может угадать, даже она, — приступ кашля вновь прервал его, но лишь на пару минут, заставляя слушателя тяжело выдохнуть. — Вы точно такой же, как Офелия-сан, и сможете помочь в ритуале защиты. Он ведь поможет тем детям, да? Вопрос был таким наивным и правильным. Но эти путанные рассуждения на миг, но воскресили в памяти сильного воина, который бескомпромиссно пресекал отправку детей на бой и прекращая внутренние распри. На миг перед ним предста Тенго Мизу, которого Блэк хорошо знал. Он говорил о ритуале жизнь за жизнь, где главное – добровольная жертва. Это могло бы увеличить шансы Нимфадоры, внука Цедреллы и Сириуса, смягчая приход, но это означает отнять жизнь у Мизу. «Присмотри за ними», - прошелестел дорогой голос у него в голове. Ковен, Род и его члены, или немое обещание мертвой и дорогой женщине? «Задушить в зародыше», — вспомнил он свои же слова несколькими часами ранее и ярость Офелии. — Я отдал распоряжения Мине-чан, она должна передать мою волю Офелии-сан. Могу ли я рассчитывать, что вы поможете мне? Он давно ничего не чувствует, но сейчас перед ним встал тяжелый выбор, который был очевиден, даже если разорвет важную для него связь и осядеть этой тяжестью на его плечах. — Мизу-сан, как глава Клана Блэк, я благодарю Вас и исполню Вашу последнюю волю.***
Ночь сгущалась сильнее, закрывая облаками луну всю целиком, не давая даже крохотного просвета слабым лучом ночного светила. Тускло, темно, как на душе, выворачивающуюся наружу. Дыхание давно уже не грело руки, а до лба было невозможно дотронуться из-за его жара — невзирая на внутренний холод, кровь становилась, словно раскаленная лава, готовая вырваться на свободу, сжигая своим огнем все вокруг. Шаг не был замедлен ни на один миг; путь становился все четче, когда кровь усилила свой ток, вырывая нервное дыхание. — Отдохни, — тихая просьба была встречена чуть качнувшимися волнами волос впереди идущей девушки. Луна вздохнула, всматриваясь в ночь. Чем ближе они подходили, тем лучше она видела разрыв нитей в пространстве, что означало одно — воронка расширяется, готовясь принести больший хаос в их жизнь. Нити Нимфадоры начали сиять ярче, что волшебница смогла увидеть два белых конца, тянущихся к названой сестре. Только к ней, обходя Луну дугой, не чувствуя в ней родной измороси, которую у той забрали всю, до дна. Дора шла, чувствуя жар и холод, вслушиваясь в песнь льда и огня, чувствуя себя слепым котенком, который доверяет лишь инстинкту, не видя дороги. Первые капли упали на землю, затем ускоряя свой побег, заслоняя встречу дождливым тюлью, что впереди не было видно ничего. Словно сама природа укрывала их тайну, последнюю точку их отсчета, невозврата. Нимфадора остановилась, медленно оседая. С каплями воды смешивалось то, что она ни с чем не спутает — кровь. — Еще немного, продержись, — внутри все скрутило в новом приступе двух противоречивых стихий до черных точек в глазах, заставляя дышать через раз. Руку Луны обожгло, но она не остановилась, как было раньше, напротив, она сильнее тянула руку к нитям сестры, стискивая челюсть от боли. Рука давно покрылась кровавыми царапинами, а волшебница не думала отступать, тянувшись к бледно-белой нити, принося облегчение теплого ветра. Дождь смешал в себе все: слезы боли, кровь, желание помочь и ожидание. и чем сильнее он бил по девушкам, тем легче становилось. — Там… — нить, которая до этого двоилась, мерцая еле видимым светом, стала ярче, двоясь на конце, тянув их вперед. Дора сама не заметила, как с шага перешла на бег, что Луна чуть не потеряла ее и нити из виду. Пробираясь сквозь неприветливые деревья, сердце начинало биться сильнее, чтобы с каждым преодоленным метром сильнее сжиматься, чувствуя убегающее время. Сквозь пелену ночного дождя загорелся всепоглощающий костер, заставивший остановится на миг. Луна прищурилась, видя уже не одну нить, а две, которые тянули к огню и непонятному пятну, который приобретал очертания человека. Двинувшись вперед, Нимфадору чуть не обжег пар. Тот, кто в огне не подпустит ее вперед. А время все также утекает, как дождь с небес, что внутри становиться все холоднее. — Луна, я отвлеку его. Доберись до него. Блэк не видела кивка сестры, не видела натянувшейся третьей нити. Она видела только яростный огонь цвета алой крови и чувствовала потребность вернуть того, кто так долго тянул к ней руки. Если это будет последнее, что она сделает этой ночью.***
Дождь все сильнее лил, что давно было бессмысленно в него вглядываться. Единственное, что спасало от падения или столкновения с деревьями — рефлексы и хороший слух. Остановившись, вслушиваясь в стук капель, в руке быстро оказался кунай. Кто-то приближался. Лучше обойти недругов дугой — сама природа не располагает к чему-то большему, словно оплакивая кого-то. «Природа чувствует и понимает больше, чем кто-либо», — ее голос был тихим, мечтающим, но это не отменяло того, что она была права. Летящий кунай был отбит по инерции, а сам путник отскочил назад, напряженный до предела. Перед ним возникло двое воинов. Из-за дождя не было видно герба, в нем почти ничего не было видно, лишь слабые очертания. — Мы не хотим боя, — проговорил один из них, поднимая руки вверх, делая несколько шагов на встречу. Прищурив глаза, путник наконец смог увидеть встреченного шиноби: он был высок, в обычной броне с гербом Сенджу на рукаве. «Точно семейное проклятье», — меланхолично подумал к кому обратились. Кунай был убран, поза сменилась на обманчиво-расслабленную. — Взаимно, Сенджу-сан. Тот лишь улыбнулся, щурясь также, как и его оппонент. — Рад слышать, Блэк-сан. Тот лишь мысленно закатил глаза, как делал это Сириус-сан. Замечательно. Почему он чувствует, что без джи-самы и Цедреллы-сан здесь не обошлось? Все же все встречные воины этого клана всегда расходились с ним мирно. Нет, делить им нечего, и отношение было отстраненно-внимательное, но все же что-то неуловимо менялось. Блэк остановился на полушаге, чувствуя невероятную доселе тяжесть, которая тянула его в ту же сторону, куда отошел другой Сенджу. «Я слишком долго был на задании! Неужели время пришло?» — Мы спешим, — еле слышно обронил второй воин. Переговорщик махнул ему рукой. «Та же сторона, дело плохо». — Нам в одну сторону, — сказал Блэк, равняясь с Сенджу. Его смерил внимательный взгляд темных глаз, но юноша не обратил на это внимание, чувствуя всем естеством, что он должен опередить этих двоих. Сделать все, чтобы они не увидели того, чего не стоит им знать. — Вас тоже заинтересовала подобная аномалия, Блэк-сан? Он не ответил, поскольку треск и запах огня отвлекли всех троих. Если он не ошибся, то все хуже, чем могло быть. Деревья сгорали, будто были маленькими щепками во всепоглощающем костре, звук дождя смешивался с треском и чьим-то шипением. Блэк не успел даже понять, как оказался рядом с ярким огнем и тенью, которая танцевала около него, роняя на землю капли кровавого дождя. Тень двигалась быстро, била точно, уменьшая огонь, но сгорая сама. Плавные, точные движения и такие знакомые… — Нимфадора. Тень отвлеклась, и для нее это чуть не стало концом — яркая огненная цепь прошлась по касательной, что девушка что-то сказала на родном языке. Руки сложили знакомые печати, огонь окружили стены земли. Стихия не смогла задавить пламя, лишь заперев. По лбу скатилась капля пота — попытка задавить обратилась крошением земли, превращая ту чуть ли не в пыль. Вокруг его стены выросли корни деревьев, укрепляя. «Мокутон… твою же», — выругался он, но кивнул на помощь Сенджу Хашираме. Ведьма появилась с чуть слышным хлопком около него. Бледная, еле стоящая, вся в крови и с блестящей тьмой в глазах — Нимфадора как никогда походила на черное и беспощадное пламя, горящее безумием агонии. — Ричард, отпусти, ты убьешь его! — отчаянный голос Луны выбил его из колеи, что он чуть не потерял контроль. Луна была совсем близко, на ее коленях кто-то лежал. — Отпусти, я справлюсь. Ричард смотрел, что вокруг этой импровизированной тюрьмы также появился водный дракон, пытающийся затушить огонь, но безуспешно. Блэк подумал, что не простит себе, если с девушками что-то случится. Нимфадора держится лишь на упрямстве, она не протянет долго. Луна не боец, несмотря на все успехи за год. И они действительно думают, что он отпустит это нечто, даже если она убьет кого-то неизвестного? — Ричард, отпусти, — Дора с нажимом повторила. — Ваши техники не действуют. Это огонь иного рода. Я смогу достучаться. Ее глаза затянули, убеждая в своей правоте, что он тяжело вздохнул. — Сенджу-сан, отмените технику! Ричард опустил руки, прерывая технику. Хаширама повторил за ним, но все также был готов атаковать, как и его спутник — это было видно даже через дождь по стойкам. Девушка кивнула, исчезая, чтобы в тоже время очутится с тем, что вырвалось на свободу. Она все также кружила, что-то говорила, применяла свое волшебство, которое он замечал через раз. Огонь уменьшался, переставая сжигать болью и агонией все вокруг. — Получается, — удивленно раздалось рядом. Ричард не заметил, как Сенджу оказались рядом с ним. — Завораживает. Нимфадора замерла, чтобы в следующий миг тенью промчаться и прыгнуть в огонь, полностью исчезая. — Дора! — крик Луны раздирал душу на части, заставляя сердце медленно биться. Огонь перестал гореть, лишь рев нечто непонятного заставил подняться внутри липкий страх. Ричард сорвался с места туда, где пропала родственница. Он ожидал увидеть угли и запах сгоревшей плоти, пепел, но никак не живую, сидящую на земле Нимфадору, прижимающую кого-то к себе. Она что-то шептала, чуть слабый белый свет перетекал в человека, но с каждым разом ручей волшебства становился все меньше, будто вытекая из волшебницы в никуда. «Если так продолжиться, то они оба умрут». Ричард был внуком своего деда, но все же он больше был сыном своего отца, который ценил семью превыше бессмысленного равновесия и правды. Дора не выдерживает, ей не хватит сил на этого человека, словно он был лишним в этом уравнении. Кровь за кровь, — донесся шелестящий голос деда, или это ему почудилось? Но с этими словами ручей стал чуть шире, а Нимфадора выдохнула, но надолго ли? «Кровь за кровь». Дора видела смутно Ричарда, стараясь спасти того, с кем новый Блэк связал себя сильными узами; умрет этот человек, умрет и тот, кто вытянул у нее половину силы, закрепляя связь. Отдавая магию, Нимфадора поняла — она не вытянет двоих; не в том состоянии, когда Дора то затягивает раны, то старается закрепить связь. Если бы не было ран, то смогла, но не так. Теплая волна, помогла ей, но немного, пока ее светящихся рук не тронул Ричард. По ним текла… кровь? — Кровь за кровь, — повторил он. Тобирама смог удержать за плечи падающую девушку, которая тяжело дышала. Она бездумно задрала голову вверх, что Сенджу смог увидеть ее глаза — затягивающую ночь в свои чертоги. Блэк прикрыла глаза, чем вывела его из растерянного состояния — она. Знакомая незнакомка. Блэк прервал контакт, благодаря Дору за падение — чуть золотое сияние на ранах невозможно было бы объяснить приблизившемуся Сенджу, как и то, что сейчас он ощущает прибывшего как самого себя. Ричард смутно понимал, что сделал что-то из ряда выходящего за привычный термин «сквиб». Только чем это всем им это обернется? Луна выдохнула, когда человек, которого она лечила задышал спокойно. Посмотрев на сестру, она проклинала себя и то чувство, что тянет ее за нити, заставляет менять судьбу дорогих людей. Если бы она не дотронулась до нити, то не разорвала бы связь со вторым прибывшим, не поставила бы жизнь Блэка под угрозу, не связала бы незнакомца нитью принявшего и прибывшего с Ричардом, в котором все сильнее выжигается привычное им, оставляя слабые отголоски волшебства. Слабые искры, которые после могут превратиться в нечто большее, как и то, что произошло сейчас при свидетелях. — Вы не ранены? — Шиноби наклонился к ней, что девушка впервые заметила окончание дождя. Она покачала головой, смотря как нити затягивают дыру в пространстве, закрывая дверь в другую реальность. Навсегда. — Небо больше не может пасть, — глаза вновь наполнились лунным светом, видя новый узор, который оплетает их всех. Хаширама не шевелился, смотря на девушку перед ним, с чьих губ сорвалось так много и так мало смысла. Здесь была не только тайна, здесь начиналось нечто новое, что станет началом нового пути, который всем им только предстоит пройти. — Ведь это хорошо. Она посмотрела на него отрешенно, сквозь него, нежно касаясь лба пострадавшего молодого мужчины. — Как знать. Ночь и судьба сплели новый узор, который сжигал ее изнутри, давая понять, что теперь никто из них не сможет остаться в стороне. Ведь они уже соединены.