Притворщик

— Есть кто живой? — взъерошенная голова, просунувшаяся в приоткрытую створку двери, принадлежала Басти Бернезу, адъютанту вице-адмирала Старра, чье повышение до адмирала флота сейчас и отмечало аналитическое управление Генштаба полным составом. — Был вчера, — равнодушно отозвался Пиетт, нехотя отвлекаясь от изучения пузырьков в выдыхающемся шампанском. Он подозревал, что его рано или поздно найдут даже в этом углу, но надеялся, что это произойдет позже. Или не произойдет вообще, что позволит одновременно соблюсти приличия и убраться с вечеринки в трезвом виде и без девицы на шее. Хотя с учетом размеров старинного здания, в котором проходило сегодняшнее мероприятие, выбраться на улицу и ни с кем не столкнуться было практически невозможно. Разве что спрятаться на террасе до утра. Но если уж Бернез его разыскал, оторвавшись от своих непосредственных обязанностей, то уже не отвяжется. Не то чтобы Фирмус плохо относился к адъютанту, отличавшемуся удивительно легким нравом и к двадцати пяти годам не растерявшему трогательную веру в людей, но некоторая фамильярность капитан-лейтенанта, обусловленная его дальним родством с главой управления, временами раздражала. Вот и сейчас, судя по сосредоточенному выражению физиономии, Басти готовился сказать очередную глупость. Пиетт мысленно вздохнул и попытался отнестись к мелким жизненным неприятностям философски. — Фирмус, ты нужен Империи! — патетически провозгласил собравшийся с духом Бернез, старательно цепляясь за дверную ручку. Судя по неустойчивому положению адъютанта в пространстве, отмечающие уже давно и прочно перешли на коньяк. Из чего логично следовало, что веселье достигло активно-неформальной фазы и в самом скором времени будет дополнено девочками и битьем посуды. Старший аналитик недоверчиво вздернул бровь, намекая на необходимое продолжение речи. — Простите, сэр, но Родина ждет! — Басти со второй попытки смог выпрямиться и вспомнить не только то, что собеседник старше по званию, но и приличествующее случаю обращение. Пиетт хмыкнул, отставил в сторону бокал и выжидательно уставился на капитан-лейтенанта. — Фирмус, не будь занудой, — надолго бестактного Бернеза не хватило. — Ты единственный трезвый офицер во всем здании, и поручить развлекать адмиральскую даму больше некому. «Ну разумеется, как что-то скучное, так обязательно я!» — Басти, — устало вздохнул аналитик, прикидывая, как долго продлится душевная беседа Старра с приехавшими пожелать ему дальнейших успехов коллегами. С учетом необходимости уделить внимание каждому, цифра получалась неутешительная, и с мечтой о том, чтобы смыться пораньше, стоило проститься сразу. — Ты мне будешь очень много должен. — Буду, — тут же согласился просиявший адъютант. — Хоть звезду с неба, но завтра. А сейчас надо эту дареную красавицу чем-то занять на два часа. Ну, или на три… «Хоть бы смутился для приличия, паразит!» Фирмус с содроганием вспомнил мяукающие звуки «музыки», сопровождавшей показательное выступление приглашенной танцовщицы, и закатил глаза. Смысла показанного спектакля он не уловил, запомнив лишь, что девица изображала то ли птицу счастья, то ли фею, то ли просто выступала в своей обычной роли дорогой куртизанки. Во всяком случае, наряд у нее был красивый. И необычный. Да и двигалась эта Рю, если он не перепутал имя, на удивление легко и профессионально. — Вот, ты хотя бы ее запомнил, — обрадовался Басти, с легкостью расшифровавший смену выражений лица собеседника. — А половина приглашенных спорила насчет девочек, решая, кто лучше — твилекки или зелтронки. «Боги галактики, ну это-то можно было заранее решить?! Деньги же все равно казенные…» — Я слои считал, на платье, — неожиданно для себя признался Пиетт. — И пытался понять, как она умудряется в нем танцевать. Бернез, у которого внешний вид приглашенной девицы ассоциировался скорее с перевязанным ленточкой разноцветным коконом бьенгского шелкопряда, пожал плечами, признавая, что женщины — существа странные не только в плане логики, но и в плане альтернативной анатомии. Позволяющей им ходить на высоченных каблуках и не путаться при этом в шлейфе. Не говоря уже о том, чтобы не ронять корону, вдвое превышающую размером собственную голову. Впрочем, в данном случае все эти технические тонкости его не касались. Адъютанту надо было лишь сохранить даму в товарном виде до тех пор, пока о ней не вспомнит временный владелец, что с учетом степени трезвости окружающих было задачкой не из легких. А ведь к девице еще прилагалась живая и достаточно смазливая прислуга числом две штуки, основной задачей которой, как понял Басти, было упаковывать хозяйку в рабочий костюм. Раздевать девицу надлежало клиенту, и Бернез склонялся к мысли, что процесс этот тоже являлся частью игры, дойти до финиша в которой удавалось далеко не всем. «Нет, у кого-то определенно извращенный вкус», — решил для себя капитан-лейтенант, искренне озадаченный богатством фантазии неизвестного дарителя. Но раз кому-то пришло в голову вручить адмиралу столь странный презент, то куртизанка, видимо, того стоила. По крайней мере, размер ее почасовой оплаты вызывал у Басти нездоровое желание сменить профессию. — И сколько слоев? — очнувшись от сосредоточенного размышления о своей нелегкой судьбе, поинтересовался адъютант. — Четырнадцать видимых, — сообщил Пиетт, нехотя поднимаясь на ноги, — а сколько всего, даже не представляю. — Однако, — Бернез удивленно моргнул, посочувствовав шефу. Вечер адмиралу определенно предстоял насыщенный, если тот, конечно, решит воспользоваться подарком, а не плюнуть на все и остаться в компании подчиненных. Спохватившись, Басти сообразил, что так и не сообщил Фирмусу, где же искать предмет обсуждения. А ждать вечно капитан второго ранга, судя по недовольному виду, был отнюдь не в настроении. — В общем, так, — лучезарно улыбнулся адъютант, — девица на террасе этажом ниже. Если до полуночи про нее никто не вспомнит — отправишь ее обратно. Ну, или как договоритесь. — Басти, шел бы ты отсюда, — угрожающе прошипел аналитик, силой разворачивая развеселившегося каплея к дверям и сопровождая свои слова мотивирующим толчком в спину. — А то я и передумать могу. *** «Надо было отказываться», — с запоздалым сожалением решил Фирмус минуты через две, с трудом разминувшись на лестнице с основательно поддатой парочкой, состоявшей из мрачного кап-три (четвертый отдел, служба технического сопровождения) и бледно-зеленого лейтенанта-порученца, фактически несомого за шиворот старшим товарищем. Лейтенант жалобно ныл что-то насчет забытого на столе стакана, но его монолог не находил отклика в черствой душе капитана третьего ранга, сумрачно матерившего неумеренную в возлияниях молодежь и с упорством, достойным лучшего применения, через слово обещавшего порученцу купание в фонтане. Пиетт понадеялся, что он хотя бы не будет его там топить. — Весело люди развлекаются, нечего сказать, — пробормотал аналитик, пинком сбрасывая в следующий пролет оставленный кем-то на ступеньках пустой бокал с отколотым краем. Судя по кровавым потекам, предыдущий владелец его действительно грыз. Причем Фирмус подозревал, что на спор. «Идиоты. Половину завтрашней дежурной смены придется вылавливать по больницам, борделям, и хорошо, если не по моргам! Хотя мне какое дело? Я на рабочем месте буду вовремя. Трезвый и злой». Откуда-то с верхних этажей донесся оглушительный свист, хохот и звон бьющегося стекла. Пиетт тихо выругался. «Вот интересно, почему внеочередное дежурство — мне, девицу развлекать — мне, а как лишний отгул — так обязательно кому-то другому?» — без этого внутреннего монолога возмущенный кавторанг обойтись не смог, хоть и признавал, что все его жалобы правдивы процентов на сорок от силы. Умело пользуясь тем, что с определенного момента репутация начинает работать на своего владельца, он не слишком перетруждался, да и работу свою, в отличие от многих сотрудников третьего отдела, любил. А к внеочередным дежурствам относился как к возможности посидеть и подумать в спокойной обстановке, благо отвлекать от этого процесса его обычно было некому. «Когда все играют в карты, я играю в кораблики. Кажется, это диагноз», — тень саркастичной ухмылки мелькнула и пропала, смытая легким сожалением. Нестандартные логические задачи, особенно те, которые охотно подбрасывали штабистам представители окраинных флотов, в мыле носящиеся за неуловимыми мятежниками, являлись для Фирмуса своего рода вызовом. А поединки умов он ценил, радуясь любому поводу сделать хоть что-то полезное вместо набивших оскомину планов ежеквартальных учений, традиционно игнорируемых на местах. Приписки и подгонка под стандарт были распространенной практикой в Имперском флоте, но иногда они достигали поистине катастрофических размеров. Тогда командование просыпалось и устраивало завравшимся подчиненным впечатляющий разнос. За которым неизбежно следовали многочисленные заседания, обсуждения и прочая бессмысленная болтология. Ненавидимая Фирмусом всеми фибрами души не только за утомительность самого процесса, но и за его безрезультатность. К счастью, начальство быстро выяснило, что требовать от некоторых высказаться с места не стоит, поскольку вместо ожидаемого порицания проштрафившихся можно было услышать предложение разогнать половину отдела к ситховой матери, а вторую — заставить отрабатывать задачки по учебнику, раз они даже цифры в отчет подставить нормально не могут. После нескольких таких пассажей Пиетта оставили в покое, позволяя ему на совещаниях отдела изучать потолок или просто отсутствовать. Поскольку кривая ухмылка господина аналитика, которую тот чаще всего даже не пытался скрыть, нервировала младших по званию докладчиков. А старших — просто раздражала. На карьерном росте подобное отношение к службе сказывалось резко отрицательно, но кавторанга это не расстраивало. Он занимался любимым делом, никем не командовал и мало за что отвечал. «Что еще нужно для счастья? Разве что душевная компания», — Фирмус тихо хмыкнул, мысленно оценивая размеры своего реального круга общения. Хороших знакомых можно было пересчитать по пальцам одной руки. Все прочие наглядно известные проходили по списку «коллеги», а то и «невнятные личности из соседнего отдела, не помню, как зовут». А ведь среди них были выдающиеся специалисты, талантливые тактики и просто хорошие люди. Но необходимость ежедневного общения с ними отнюдь не радовала Пиетта, как и регулярно проводимые мероприятия по воспитанию командного духа, проходящие по удручающе однообразному сценарию: речь, разнос, обещания, прочее. Под «прочим» традиционно подразумевалась попойка. «И хоть бы повод был, как сегодня», — с этой мыслью Фирмус шагнул из ярко освещенного коридора в теплую темноту летней ночи, мимолетно удивившись тому, что солнце, оказывается, уже давно село. — Вы не слишком похожи на адмирала, — прозвучал из мрака женский голос. А через минуту из-за декоративной живой изгороди показалась его владелица, освещающая себе путь старомодным фонариком. Язычки пламени метались за матовым стеклом, отбрасывая на дорожку причудливые тени. Пиетт молча пожал плечами, не считая нужным возражать. Куртизанка прищурила подчеркнутые броским макияжем глаза, изучая своего невольного компаньона и, удовлетворившись результатом осмотра, тряхнула головой. Подвески на драгоценной короне в форме цветка жалобно звякнули. — Вы мне не рады. — Я хотел уйти, но вынужден был остаться, — честный ответ далеко не всегда самый лучший, особенно в разговоре с женщиной, но лгать не имело смысла. — И составить мне компанию, — с холодноватым смешком заключила девушка. Толстый слой грима не позволял судить с уверенностью, но Фирмус готов был поспорить на половину жалования, что куртизанку обидело подобное пренебрежение. Но она была лишь дорогой куклой — не та роль, чтобы возмущаться. — Что ж, в таком случае я постараюсь вас развлечь, чем смогу. Танец, музыка, беседа? — Беседа. Хотя я бы предпочел монолог. Ваш, — Пиетт полюбовался на удивленное лицо девушки, выдавшее ее истинный возраст, и позволил себе улыбнуться. Окончательно смутившаяся барышня повесила фонарик на ближайшую ветку и нервным жестом раскрыла веер, едва не оборвав украшающий его шнурок с пышными кистями. — И какие же откровения вы хотите услышать? — поинтересовалась она, грациозно отступая в тень. Отражающееся в расширившихся зрачках пламя придало раскрашенному лицу сходство с демонической маской. — Самые страшные, — с нескрываемой иронией отозвался Фирмус. — Например, из какой культуры был позаимствован ваш наряд. Или какой цветок изображает ваша корона. Куртизанка бархатисто рассмеялась. — А я думала, спросите, где спрятана застежка. — Не думаю, что мне понадобится это знание. «Во всяком случае, не сегодня». Неспешная беседа на краю нижней террасы, отделенной от остальных ярусов высокой глухой стеной, неожиданно оказалась интересной. Рассказывать куртизанка действительно умела, превратив достаточно скучную по сути своей историческую справку в увлекательное повествование, в котором легенды разных рас сплетались с реальными событиями и фантазией удачливого торговца, несколько веков назад придумавшего продавать не просто живой товар, но «украшение жизни». Знаний, вкладываемых в процессе обучения в голову каждой девушки, хватило бы на пару диссертаций — история искусства, танца, стихосложения и масса других вещей, в рутине обычного существования совершенно бесполезных. Итогом пятилетних трудов становилась блестяще образованная, прекрасно воспитанная и очень неглупая кукла, с одинаковой легкостью играющая на нескольких музыкальных инструментах и тайных струнах человеческой души. «Опасное сочетание. И очень странный подарок», — решил Пиетт, рассматривая точеный профиль куртизанки. Но любая сказка рано или поздно заканчивается — закончилась и эта. Хронометр пискнул, обозначив полночь, и Рю, царственно поведя узкими плечами, поднялась на ноги. Повинуясь неслышному сигналу, из глухой ночной темноты вынырнул изящный спидер и замер у парапета. — Прощайте, — едва заметный кивок увенчанной короной темноволосой головы в ответ на осторожное пожатие пальцев. — И простите. — За что? — Не важно, — девушка отцепила от веера одну из кистей и вложила Фирмусу в ладонь. Несколько долгих секунд смотрела в лицо, словно пытаясь запомнить, потом легко шагнула через парапет, проигнорировав протянутую служанкой руку. Воздушный корабль, больше похожий на старинную лодку, едва качнулся под ее весом и так же неслышно, как появился, истаял в ночи. «Опять загадка», — беззвучно фыркнул Пиетт, разворачиваясь и упираясь взглядом в направленный на него ствол штурмового карабина. — Служба Имперской Безопасности! Именем закона... «И отгадка…» — мысль трепыхнулась, словно раздавленная бабочка. А сказка сгорела в сиянии парализующего разряда, превратившись в кошмар. *** В режущем глаза искусственном свете мощных ламп светлый китель сидящего по ту сторону пустого стола лейтенанта СИБ казался покрытым пылью. А молодое лицо с застывшим брезгливым выражением — странно серым. — Что вы знаете о заговоре, в котором участвовал Старр? — механически произнес следователь, глядя куда-то в стену. «Адмирал Старр, щенок», — мысленно огрызнулся Пиетт, с трудом подавив навязчивое желание пощупать саднящую от удара скулу. Те, кто устроил ему принудительное пробуждение, не слишком церемонились. И уж точно не слышали о том, что неплохо для начала предъявлять обвинения, а уже потом надевать наручники и волоком тащить на допрос. — Только то, что никакого заговора не было, — Фирмус поймал взгляд блеклых глаз безопасника. Того не требовалось даже читать, самодовольство мальчишки буквально выплескивалось через край. И вызывало в ответ глухую, тяжелую ненависть. Пиетт прикрыл веки, разрывая контакт. Справиться с голосом было намного сложнее. Но следователя ничуть не удивила подобная реакция, заставив Фирмуса задуматься, который он по счету в этом кабинете? Как бы то ни было, голова у него была одна, своя собственная, и он успел к ней сильно привязаться за прошедшие годы. Поэтому надо было как-то выкручиваться. — Если же вас интересует частная жизнь адмирала, то вам лучше спрашивать его адъютанта, капитан-лейтенанта Бернеза. «Прости, Басти, но выбора у меня нет». — Мы уже спросили, — тонкие губы лейтенанта расплылись в фальшивой улыбке. — К сожалению, Бернез ничего не смог нам сообщить на допросе. Слишком быстро умер. «Что?! Как умер? Неужели…» — мысли заметались испуганными нетопырками. Похоже, ситуация была куда хуже, чем казалось на первый взгляд. Конечно, можно было списать это заявление следователя на попытку психологического давления, но Пиетт был абсолютно уверен в том, что это бесцветное насекомое говорит правду. — Я правильно вас понял, лейтенант? — уточнил Фирмус, тщательно взвешивая каждое слово. — Вы намеренно подвергли медикаментозному допросу человека с тэш-блокадой? — Совершенно верно. «И испытали при этом глубокое удовлетворение», — с растущим отвращением понял Пиетт. О том, что у него самого стоит такая же блокада со времен работы на Таркина, он постарался не думать, поскольку с учетом этого фактора расклад получался совсем уж паршивым. — Мы знаем о вас все, — хмыкнул следователь, откидываясь на спинку своего стула и поглаживая кончиками пальцев лежащий перед ним датапад. Характерным ласкающим жестом коллекционера. — Вы нередко играли со Старром в сабакк, а перед этой вашей… вечеринкой, — последнее слово безопасник выплюнул с отвращением, — просидели за игрой два часа. Видите? Все зафиксировано. — Счет, — тяжело уронил Фирмус. Даже если ему не удастся выплыть, то прихватить это белобрысое ничтожество с собой он сможет. — Что? — светлые брови лейтенанта сошлись над переносицей. Похоже, он не привык к тому, что допрашиваемые задают неудобные вопросы. — С каким счетом закончилась игра? — Какое это имеет значение? — Очень важное, — ядовито ответил Фирмус, легко переходя от защиты к нападению. — Вы ведете дело, даже не потрудившись изучить его материалы. Подвергаете допросу с пристрастием человека, для которого подобная процедура смертельна, о чем наверняка сделана соответствующая запись в вашей «шпаргалке». И угрожаете подобной процедурой мне, зная, что я тоже ее не переживу. Разве это не является превышением полномочий? И не карается по всей строгости закона, о котором вы за последние двадцать минут не вспомнили ни разу? Равно как и о том, что вы до сих пор не сообщили, в чем меня обвиняют. «Теперь маленькая пауза и контрольный выстрел». — Не следует ли из этого, что в самом ближайшем будущем вы сами окажетесь среди подсудимых? — вкрадчиво поинтересовался Пиетт, любуясь произведенным эффектом. Следователь побагровел, набирая воздуха для ответа, но неожиданно издал какой-то сдавленный писк и принялся очень внимательно изучать собственные колени. — Вы выиграли полторы сотни, — прозвучало из кажущейся пустоты за спиной. Стена матового стекла скользнула в сторону, впуская в комнату нового посетителя. Или, скорее, истинного владельца кабинета. Невысокий, плотный СИБовец с полковничьими знаками различия неприязненно взглянул на разом побледневшего лейтенанта. — На Кессель вы таки попадете, коллега, — хмыкнул он, — и радуйтесь, что пока в охрану. Вон. Лейтенанта буквально сдуло. А полковник медленно обошел стол, едва касаясь его кончиками пальцев, и тяжело опустился на освободившееся место. — Вы умный человек, кавторанг, даже слишком умный. Фирмус вздрогнул. Подобные «комплименты» он предпочел бы выслушивать от представителей других структур. Или не выслушивать вовсе. — Именно поэтому я предложу вам сделку, — проговорил безопасник, в отличие от своего менее удачливого предшественника глядя Пиетту в глаза. — Вы отправитесь на «Звезду Смерти». Совершенно официально, поскольку в связи с вводом станции в строй Таркин собирает все старые кадры. И немного поработаете на нас. — Нет. Полковник удивленно вздернул бровь. Столь поспешный отказ определенно его озадачил. — Хотите торговаться? Прекрасно. Аналитик тактично промолчал. — Как вы уже догадались, — с оттенком иронии произнес безопасник, внимательно наблюдая за реакцией на свои слова, — настоящего заговора не было, обычная борьба за теплое местечко и передел сфер влияния. Две противоборствующие партии, не стесненные нормами морали и здравого смысла. Ну и так далее. Старр просто глупый старый шаак, разменная фигура. Его команда — вот что представляло ценность. — И кто-то сделал все, чтобы она стала ничем. Я понимаю. Но — нет. Фирмус покачал головой, всем своим видом выражая искреннее сожаление. — Причины? — СИБовец действительно выглядел заинтересованным. «Я провел там три года, многие мои знакомые провели больше. Но далеко не все из них дожили до завершения проекта. Если я туда попаду — уже не вырвусь. На Кессель, вопреки всем угрозам, вам меня не отправить, максимум — запихнуть в какую-то дыру, выбраться из которой дело техники. Ведь «проблема мятежников», которой занимался наш отдел, исчезать пока не собирается», — Пиетт колебался несколько секунд, взвешивая свои слова. То, что он собирался сказать, выглядело в равной степени и глупостью, и намеком на нечто большее. В зависимости от того, какой информацией располагал его собеседник. А в его осведомленности у кавторанга причин сомневаться не было. — Интуиция. Которой я привык доверять. «И холодный расчет, но об этом вы и сами наверняка догадались». — А она не говорит вам, господин старший аналитик, что в ваших же интересах вам стоит на время сменить профессию? — тяжелый взгляд темных глаз впился в лицо Фирмусу, вновь заставив того вздрогнуть. — Не думаю, что после этого скандала найдется смельчак, готовый принять вас в свою команду. А к Таркину вы сами не рветесь. Пиетт молча кивнул. Полковник усмехнулся в усы. Похоже, у него и на этот случай были домашние заготовки. «Неудивительно для человека, который начал свою карьеру еще во времена Войн клонов. И даже умудрился поработать в паре с одним из самых известных джедаев», — Фирмус внимательно изучал замок на наручниках, размышляя о том, как причудливо тасуется колода в этой опасной игре. И как легко бывает сменить сторону. Или все было предопределено еще тогда? «Что же написано в вашем досье, Юларен? И где оно хранится? Не у ситха ли?» — Насколько мне известно, вы так и не прошли обязательную полугодовую практику, — нарушил безопасник затянувшееся молчание. — Но никогда не поздно наверстать упущенное. Кусок пластика, в котором без труда опознавалась стандартная инфокарта, скользнул по столу, замерев у самого края. — Тридцатый сектор, капитан. Вылет через четыре часа. И я рекомендую вам поторопиться. Фирмус протянул скованные руки к карте, но так и не коснулся. — Жаль Басти, — тихо произнес он. — Он был мне должен. Юларен покачал седой головой и тяжело вздохнул. — Уже нет. Парень отдал долг. Он за вас умер.