✈✈✈✈✈
На следующий день Джон ведет, в то время как Гадюка висит на фланге. Они сканируют горизонт в поисках двух самолетов противников, которые вот-вот должны появиться на небосводе. Сегодня небо ярко-голубое, без единого облачка — идеальное для полета, и Джон изо всех сил пытается не отвлекаться на воспоминание о Шерлоке, скидывающем свой летный костюм; он неплохо разглядел его боксеры, и Иисусе, Джон почти уверен, что член у него внушительный… — Земля вызывает Дока, — раздается голос Коппера. — Хотя бы на секунду вытащи голову из его промежности. На горизонте двое. — Двое в семи часах, Шут. Борьба начинается, — раздается по радио, и спутать этот холодный ровный голос просто невозможно. — Блядь, это Ледник! — восклицает Коппер. — Не нервничай, он, наверное, тоже говорит: «Блядь, это Коппер и Док!» Истребители разделяются, и Гадюка тоже резко уходит влево, преследуя Шута. Джон остается позади, прикрывая и на мгновение теряя Ледника из виду. — Не упускай его, Гадюка! На хвосте чисто, — докладывает Джон и старается выбрать лучший угол, но пока не удается. Шут делает быструю петлю, и Гадюка чуть не теряет его из виду, но тут же восстанавливает преимущество, безжалостно преследуя Шута и не слезая с его хвоста до тех пор, пока тот не предпринимает попытку повернуть назад, но и тут Гадюка его не упускает. Шут резко уходит вправо, выходя из зоны поражения, но он не побежден, еще нет, и их, как и в начале, преследуют две цели. — В трех часах выше нас, Док, — внезапно докладывает Коппер. — К нам пожаловал Ледник. — Вижу, — отвечает Джон, отпуская тормоза и почти тут же встречаясь с Ледником нос к носу, и от его близости у Джона перехватывает дыхание. Ледник огибает их маневром по крену и пытается сесть Джону на хвост. — Похоже, у вас неплохо получается, мальчики, — протягивает Гадюка. — Я поймал Шута. — Не жадничай, мудак, — отвечает Коппер. — Оставайся с нами, взаимное прикрытие, помнишь? — Ты уже большой мальчик, Док. Справишься сам, — бросает Гадюка в ответ, останавливается, а затем вслед за Шутом сваливает. — Какая же ты тварь, — рычит Джон. При схватке с двумя противниками нужно, чтобы летчики оказывали друг другу взаимное прикрытие, иначе второй противник спокойно проникнет в тыл. Гадюка только что нарушил главное правило этого соглашения, и это означает, что Джон проиграет. Он это чувствует. Ледник проносится сверху, подначивая его на преследование, поддразнивая вращениями, то быстро вставая вертикально, то ныряя вниз и зависая над самым установленным для этого упражнения уровнем. Джон следует за каждым его движением, управляя самолетом с такой энергией, какой не помнил в себе давно, полностью сфокусированный на одной-единственной цели до тех пор, пока не раздается крик Коппера: — Шут вернулся, на три часа выше, выходи из атаки, выходи! Но уже поздно. Шут проносится мимо с Гадюкой на хвосте, и практически сразу же до Джона откуда-то издалека доносится звук захвата. Ледник и Шут завели его под перекрестный огонь. — Блядь! — орет он, стягивая шлем. — Гадюка, ты тупой говномес, ты должен был меня прикрывать! — Док убит, — сообщает Шут по радио. — Гадюка у меня на хвосте. — А я у него, — отвечает Ледник, и Джон наблюдает, как он резко зависает и наконец улетает. — Док, прикрой меня! — просит Гадюка, и Джон поворачивает машину, чтобы не пропустить все веселье, наблюдая за темной линией из трех истребителей, огибающих горы. — Как думаешь, сколько он продержится? — сквозь смех интересуется Коппер. — Минуты две. Три, если Ледник раздобрится. — Мы должны его прикрыть. Это часть упражнения. — Да пошел он нахуй. Сейчас бы попкорна сюда. — Джон уходит вниз и в сторону, когда все три самолета устремляются в его направлении. В конце концов требуется меньше минуты, чтобы уложить Гадюку на лопатки, стоит Шуту сорваться и развернуться во фланге Ледника. Они были похожи на стаю собак, задирающих оленя, и Джону с Коппером достались лучшие зрительские места. — Ох, как же он будет зол, — замечает Коппер. — Только подожди. Джон приземляет истребитель, закатывает его в линию выстроившихся рядком F/A-18 и выбирается, потягиваясь, из кабины. Это был тяжелый полет, и теперь он уверен, что, судя по этому провальному раунду, будет бороться с Плетью за второе место. Тут подкатывается и затихает самолет Гадюки, жар от двигателей усиливает тепло мерцающего полуденного солнца, и Джон осознает, что в его же интересах как можно быстрее добраться до душа. Они с Коппером уже достигают края посадочной площадки, когда кто-то с силой пихает его в спину и он чуть не падает. Гадюка. — Ты ебанный идиот, ты оставил меня там одного! — кричит он, и, не сказав ни слова, Джон резко разворачивается и быстрым ударом в челюсть сбивает его с ног. — Ты просрал командный маневр в первые тридцать секунд, так что не ной, что тебя никто не прикрыл, сопляк, — рычит Джон. Гадюка лежит на земле, держась за подбородок, и смотрит на Джона убийственным взглядом, в то время как Коппер удерживает того за воротник, чтобы он ненароком не свернул Гадюке шею. — Хватит, Док, пойдем, — успокаивает его Коппер. — Да он когда-нибудь сам повесится, а тебе еще… ох, черт. — Ватсон! Мориарти! Какого черта здесь происходит? — кричит Шут, подбегая к ним со шлемом подмышкой. — Вы двое, в офис командира Холмса, немедленно. И вы тоже, Коппер, Тигр. Сейчас же! Джон сцепляет зубы и стряхивает руки Коппера. Отправляется к офису Холмса и стоит по стойке смирно, не желая смотреть ни на Мориарти, ни на ОПП. В его груди бушует ярость, и только годы тренировок и дисциплины удерживают от того, чтобы взять и здесь же выбить Гадюке зубы. Тут мимо них стремительно проходит командир Холмс, шурша летным костюмом. Он встает за своим столом и смотрит на всех холодным взглядом. — Я не люблю находиться в своем кабинете после полетов, не приняв душ. Меня не интересуют ваши объяснения или извинения. Вы, — он указывает на Гадюку, — проигнорировали правила участия в этом упражнении, оставили своего товарища по команде в положении крайней уязвимости. Будь это настоящая схватка, он бы погиб. И вы, Ватсон. Вы видели, что ваш партнер попал в беду, и не сделали ничего, чтобы помочь. От этого зависят ваши жизни, лейтенант Ватсон, и я надеюсь, вы не оставите члена вашей эскадры умирать из-за мелкой мести. — Он делает паузу. — Нет, сэр, не оставлю, — отвечает Джон. — Я никогда не сделал бы этого во время настоящей вылазки. Я приношу свои извинения, сэр. — Вам нужно научиться сдерживать свой характер, Ватсон. Понять, что вы работаете в команде и то, выживут ли все члены этой команды, зависит от каждого из вас. Теперь вы, Гадюка. Это по меньшей мере третий раз, когда мне приходится напоминать вам, что правила боев и критерии обучения существуют в первую очередь для того, чтобы научить вас чему-то. Боевая задача определяется не вами, вы не можете диктовать свои условия. Это ясно? — Да, сэр, — выплевывает Гадюка. Холмс опускается в кресло и проводит рукой по лицу. — Я знаю, что мы должны обсудить не только это, но клянусь вам обоим: если до меня донесется хоть один шепоток о нарушении дисциплины, вы будете отстранены от программы и отправлены на год на Южно-Китайское море. Ваше поведение отражается на вашем эскадроне, флоте и стране, которая за это платит. А теперь убирайтесь. Джон кивает, отдает честь и выходит вместе с Коппером, наступающим ему на пятки. — Отлично, Док. Просто великолепно. Спасибо тебе. — Христос, Коппер, мне жаль, — извиняется Джон и идет в комнату отдыха для пилотов. Там падает в кресло и потирает ладонями лицо. Как, черт возьми, до этого дошло? — Когда мы сюда приехали, я думал, что у нас и правда есть шанс на победу. Теперь я надеюсь лишь на то, что мы сможем закончить занятия. Я хочу сказать, Док, я не становлюсь моложе. Я просто хочу получить еще одно повышение, чтобы потом гордо вернуться во Флориду и весь год катать девочек на дайв-боте [2]. В этом все и дело — мне можно выиграть «Топ Ган» и умереть. А что насчет тебя, хм? Тебя ждет отличная карьера, Док, только одумайся. Ты лучший пилот, с которым я когда-либо летал, поверь. Джон с несчастным видом кивает. Коппер прав. Пора вытащить голову из задницы и делать то, что он может. Ради самого себя, ради Коппера. Ради Мюррея, до которого явно дойдут слухи, и один только Бог знает, что он подумает. И Шерлок; о Боже, что теперь о нем думает Шерлок?✈✈✈✈✈
Вести о произошедшем быстро распространяются среди остальных, и следующим утром Джон изо всех старается не реагировать на тихие шепотки. Молли сочувственно улыбается, Ирэн наклоняется и шепчет: «Я бы ублюдка еще и пнула пару раз», — после чего в аудиторию входит командир Холмс. Шерлок тоже здесь и смотрит с разочарованием. Джон понимает, что более чем заслужил, но его неодобрение все равно режет ножом по сердцу. Позже Шерлок, однако, его находит, когда он, прислонившись к байку в конце взлетно-посадочной полосы, смотрит на поднимающиеся в небо самолеты. — Он это заслужил, — произносит Джон, когда Шерлок подходит. — Он злобный крысеныш, и он это заслужил. — Что все же не делает твой поступок разумным, — отвечает Шерлок и встает перед Джоном, встречаясь с ним взглядом. — И выставляет тебя человеком, от которого можно ожидать чего угодно. — Всем мой характер не по нраву. Я никому не навредил и никого не бросил. Намеренно — никогда. — Твоя характеристика — это твоя характеристика, Джон. Все детали этого обучения будут записаны в твое личное дело. Навсегда. Оно показывает то, кто ты для флота, и имеет вес. — Шерлок подталкивает ботинок Джона носком своей туфли. — А теперь, если ты закончил себя жалеть, я угощу тебя ужином. Джон поднимает взгляд, улыбаясь в первый раз после того полета. — Я думал, ты не встречаешься с курсантами, — напоминает он. — Не встречаюсь. Это ужин. Мы же друзья. Верно? Джон кивает. — Абсолютно. Но я все еще очаровательный? — спрашивает он, и Шерлок фыркает от смеха. — Продолжай пытаться, ас. Быть может, когда-нибудь тебе повезет.✈✈✈✈✈
И Джон пытается — во время ужина и после, когда быстро целует Шерлока на прощание на парковке возле ресторана. Когда они встречаются с Коппером, Ирэн и Молли в бассейне и Джон поддразнивает Шерлока насчет того, что тот не снял футболку даже в воде («Я сгорю!» — объясняет он.). Когда они обедают в столовой и Шерлок ловит Джона на том, что тот снова смотрит на его губы. Ему не хочется казаться настойчивым, но желание кипит под кожей, сколько бы раз на дню он ни дрочил. Трудно находиться рядом и осознавать, что осталось так мало времени, что они могут и не стать близки. Сожаления подступают каждый раз, когда он встречается с Шерлоком взглядом, и он обретает еще большую решимость победить, показать себя во всей красе. Когда остается две недели до выпуска, Джон, Плеть и Гадюка идут впритык по очкам. Упражнения очень утомительны, полеты совершаются два раза в день, а занятия в аудитории становятся еще интенсивнее. Шерлок выглядит так, будто не спит вовсе — темные круги под глазами увеличиваются с каждым днем. Он говорит Джону, что часто не спит по ночам, делая обзор записей их полетов и составляя план того, что ему хочется обсудить на следующий день. Джон ведет себя самым приличным образом, игнорируя недобрые взгляды Гадюки, которыми тот провожает его каждый раз при встрече. Он воспринимает Гадюку как пустое место, что, кажется, безумно того злит. Джона это в какой-то мере забавляет, и он продолжает игнорировать его самым очевидным образом. Коппер, последовав примеру Джона, тоже делает вид, что Гадюки не существует, развлекая тем самым Молли и Ирэн. В один из дней вошедший в класс Ледник тут же гасит свет и включает проектор. Он указывает на экран и обводит стоп-кадр с полета Джона, совершенного днем ранее. — Противник занял хорошую позицию, — без предисловия начинает он и проигрывает пару секунд видео. — Стоп-кадр. Момент выбора. F/A-18 — в положении обороны. В данный момент у него есть возможность отступить. Лучше отступить и спасти свой самолет, чем принять плохую позицию. Меркурий, не стесняйся в любое время вносить свои комментарии. — Шерлок кивает с места. Старший Холмс проходит на другую сторону возвышения в передней части класса, обращаясь теперь к Джону: — Все решают следующие три секунды. Вы либо резко уходите вправо, выбираете зону пять… Либо отступаете. Вы приняли неверное решение. Меркурий? Шерлок поднимается, смотрит на экран. Он выглядит изможденным, совершенно изнуренным и, кажется, похудевшим. — Первый истребитель выполняет полубочку с нисходящей полупетлей[2]? — начинает он, и его холодный пренебрежительный тон действует как вылитый на голову ушат ледяной воды. — Это последнее, что вы должны делать. МиГ сидит у вас прямо на хвосте. Стоп-кадр. МиГ поймал вас на прицел. Что вы об этом думаете? — Он адресует вопрос напрямую Джону, который настолько застигнут врасплох резкой критикой, что не сразу находит слова для ответа. — Я уже говорил, это происходит инстинктивно, — медленно произносит он. — Там ты не можешь разложить свой следующий шаг в диаграммах или посмотреть в книгу. Если будешь тянуть с размышлениями — погибнешь. Шерлок окидывает его пристальным неодобрительным взглядом. — Это очень рискованно — играться с самолетом в тридцать миллионов долларов. — И продолжает, вновь обратив внимание к записи: — К сожалению, это сработало. МиГ так и не смог произвести чистый выстрел. Док выполняет агрессивный вертикальный маневр и сбивает его ракетой. В конечном счете схватка завершилась победой, но я бы использовал ее как пример того, чего делать не следует. Джон ошеломлен. Разумеется, Шерлок критиковал его полеты и раньше, но никогда не был таким резким, таким презрительным в своих суждениях. Такое чувство, что его только что ударили прямо в грудь. — Самый охренительный маневр, который я только видела, — шепчет Ирэн; Джон только кивает в ответ. — Теперь рассмотрим запись вчерашнего полета Гадюки и Тигра. Это пример идеально выполненного учебного маневра… — продолжает Шерлок, но Джон уже не слышит, отчаянно пытаясь понять, почему Шерлок резанул его по сердцу единственным, что — и он это знал — было самым ценным у Джона в жизни.✈✈✈✈✈
Когда их отпускают, Джон направляется сразу на парковку, к мотоциклу. Ему нужно прочистить голову до того, как его темперамент снова выйдет из-под контроля. В полете он руководствуется инстинктами, полученными в результате многих лет работы, обучения и железной силы воли, и однажды выработав свой стиль, он придерживается его всегда. — Джон, — кричит Шерлок через всю парковку. Джон игнорирует его, заводит мотоцикл и пару раз газует. Шерлок бежит через парковку и останавливается возле байка. — Черт возьми, Джон, послушай меня, — умоляет он. — Мой разбор… — Я тебя не слышу, — обрывает его Джон и снова дает по газам. Он просто не может разбираться с этим сейчас. — Мой разбор твоего полета… — снова начинает Шерлок, и Джон лишь мотает головой и выезжает на улицу, оставляя Шерлока смотреть ему вслед. Спустя несколько минут езды он понимает, что начинает успокаиваться, но тут, остановившись на красный свет, слышит позади знакомое урчание двигателя. Он оглядывается, обнаруживая позади полного решимости Шерлока за рулем «ягуара». Джон ударяет по газам еще до того, как сменяется свет, и со всей скоростью устремляется вперед. Но впереди дорога разделяется на две полосы, а под капотом «ягуара» немало лошадиных сил, так что Шерлок быстро опережает и внезапно резко подает машину вправо, преграждая дорогу. Слышится резкий звук стираемых шин, «ягуар» разворачивается на сто восемьдесят градусов, и не успела машина остановиться, а Шерлок уже выпрыгивает с места и бежит к Джону, который едва успел остановить свой байк. — Иисус Христос, и это ты называешь меня безрассудным! — орет Джон. — Я, по крайней мере, не рискую ни своей, ни чужой жизнью. Несмотря на ярость Джона, Шерлок не отступает. — Я не закончил! Мой разбор твоей работы был верным с технической точки зрения. Но ты гениален в небе, Джон, и мне жаль, что я не мог сказать этого там. Я боялся, что они видят меня насквозь, а я не хочу, чтобы кто-то узнал, что я в тебя влюбился. Джон лишь смотрит на него, не веря своим ушам. Потом делает шаг вперед, притягивает Шерлока за плечи и вовлекает в жесткий поцелуй, вымещая в нем каждую частичку своего разочарования, страстного желания и похоти. Шерлок тут же отвечает, раскрывая губы, и, когда он проводит языком по нижней губе Джона, тот стонет. — Джон, — шепчет Шерлок и вздрагивает, когда Джон целует его шею за ушком. — Да-а? — Поехали ко мне, — бормочет Шерлок и целует уголок его губ. — Я достаточно очарован.✈✈✈✈✈
Джон видел Шерлока в ярких лучах солнца пустыни, в глубоком оранжевом свете заката, в бликах огней аудитории и солнечных вспышках, отражающихся в фонаре истребителя, но никогда не видел его в лунном свете, и никогда он не казался таким красивым, как сейчас – без рубашки и прислонившийся к стене своей спальни, он манил, искушая прикоснуться. Взять. Это ошеломляет, чувства обрушиваются на Джона приливной волной, им руководит лишь основной инстинкт, инстинкт, из-за которого он сейчас прижимается к Шерлоку, целуя яремную ямку, ключицы, прослеживает напряженные мышцы от шеи к плечу. Шерлок громко вздыхает и вскрикивает, поднимает ногу и обвивает ее вокруг колена Джона, притягивая ближе. Джон уже давно ничего и никого не хотел так сильно, и, когда Шерлок скользит ладонями по его ягодицам, прикрытым бельем, он усмехается. — Так долго хотел к тебе прикоснуться… — шепчет Шерлок между поцелуями. — Боже, так долго. — Он толкает Джона на кровать и перекидывает через него длинную ногу, садясь верхом на его бедра. Джон тут же вцепляется в ягодицы Шерлока и начинает осторожно раскачиваться под ним. — Чего еще ты хочешь? — спрашивает он и проводит большим пальцем по всей длине чужого напряженного члена, рвущегося из-под стесняющей ткани белья. — Хочу раздеть тебя, — выдыхает Шерлок, толкаясь в теплую ладонь. — И сам хочу раздеться. Я хочу всего. Джон нежно тянет Шерлока ближе, прижимаясь к его груди, и глубоко целует, прежде чем перевернуть его на спину, зацепить пальцами резинку белья и стянуть его вниз. Мышцы живота сжимаются, стоит увидеть Шерлока обнаженным, доверчивым и полным желания. Он как сладкий леденец на палочке; тусклый свет из окна освещает бледную кожу и перекатывающиеся под ней мышцы, выпирающие тазовые косточки и напряженный член. Джон опускает голову, прижимается губами к груди Шерлока и ощущает биение сердца под кожей. В голове проносится мысль: чего будет стоить завоевать это сердце, удержать больше, чем на несколько недель — быть может, на несколько месяцев или лет. И Джону хочется попытаться, хочется отдать всего себя Шерлоку во владение, исполнять любое его желание и просьбу. Шерлок понимает его как никто другой, и находиться рядом с ним — значит обрести то, что он так долго неосознанно искал. Шерлок проводит ладонями по волосам Джона, спускается на шею, ведет к плечам, поощряя его стонами, приятной дрожью и поднимая бедра в ответ на его действия. Джон впитывает эти звуки, утопает в них, узнает о том, что заставляет его партнера кричать, дрожать, где он особенно чувствителен к прикосновениям языка и кончиков пальцев. Он ласкает Шерлока, постепенно опускаясь ниже, пока не доходит до члена, но не прикасается к нему, пока нет, лишь выдыхает, растягивая момент настолько, насколько возможно, пока, наконец, не щелкает языком и впервые касается горячей шелковистой кожи. — Боже, Джон! — задушенно выдыхает Шерлок, и Джон проделывает это вновь, едва касаясь языком его члена, но мягкое прикосновение к волосам заставляет разомкнуть губы, и он опускается ртом на роскошное достоинство любовника, жадно вбирая его в себя. Солоновато-горький вкус смазки и пьянящий жар чужого тела окутывает его, и он прилагает все усилия, облизывая, посасывая, используя руки, доводя дрожащего Шерлока до экстаза. Джон быстро проглатывает семя, подтягивается выше и заключает Шерлока в объятия, целуя его, растворяясь в его томной, довольной улыбке. — Кажется, ты спрашивал, чего хочу я, — напоминает Шерлок и начинает стягивать с Джона боксеры. — Какой ненасытный, — поддразнивает Джон, но понимает намек и быстро избавляется от белья, улыбаясь чуть самодовольно, когда замечает благодарный взгляд любовника. — Я все еще тебя хочу, — урчит Шерлок и притягивает его к себе, и Джон садится на его грудь, едва не утыкаясь головкой прямо в пухлые губы. Его бросает то в жар, то в холод, и все тело бьет крупная дрожь. Шерлок бросает на него взгляд из-под ресниц, сверкнув живым серебром глаз, и в явном приглашении раскрывает губы. Джон упирается руками в стену и наклоняется вперед, пока его член не прикасается к гостеприимному рту. Боже, от жара даже столь простого прикосновения он содрогается в муках удовольствия. Шерлок скользит ладонями по его ягодицам, корректируя его положение, после чего вновь поднимает взгляд, подмигивает и заглатывает член на всю длину, окутывая его приятной влажностью, и Джон стонет и легко подается вперед, отчаянно желая большего, но страшась потерять контроль и причинить Шерлоку боль. Но тот лишь мычит в ответ, тяжело вдыхает через нос и ладонями притягивает его вперед, заставляя делать короткие, быстрые толчки. Шерлок проворно порхает язычком по головке, дразня, сводя с ума контрастом ловких движений по сравнению с долгими, восхитительными скольжениями рта. Джон ощущает себя балансирующим на грани оргазма и с долей отчаяния старается отвлечься мыслями о чем-то другом, чем угодно, чтобы отсрочить разрядку и продлить удовольствие. Он хочет быть ближе, хочет чувствовать это долговязое тело каждой клеточкой, когда будет кончать, хочет ощущать трение и скольжение кожи по коже. Он отстраняется от восхитительного рта, нежно переворачивает Шерлока на бок и устраивается сзади. Член идеально скользит в ложбинке меж ягодиц Шерлока, проходится по бедрам, аккуратно соприкасается с дырочкой и толкается в промежность. Боже, просто идеальное ощущение; его окутывают жар, узость и гладкость чужого тела, и, продолжая толчки, он находит и сжимает в ладони вновь напрягшийся пенис Шерлока. — Прекрасно, — жарко выдыхает он в шею любовника, смакуя пряный запах пота, мускуса и секса, исходящий от его кожи. — Я близко, о боже, я так близко, — бормочет он и, кончая, чувствует, как напрягается спина Шерлока и тот изливается ему в ладонь. Некоторое время они лежат рядом, тяжело дыша; Джон покрывает поцелуями лопатки Шерлока, пока тот не начинает хихикать и ерзать. — Щекотно, — оправдывается он, скатывается с кровати и выходит в коридор. Джон слышит, как включается в ванной кран, и вскоре Шерлок возвращается с влажным полотенцем. Джон вытирается, бросает его в корзину и тянет Шерлока обратно в постель. — Это должно было случиться пару недель назад, — бормочет он, сворачиваясь у Холмса на груди. — Почти случилось, помнишь? — Шерлок нежно поглаживает его волосы. — Но да, нам осталось всего две недели. Его тоскливый тон привлекает внимание Джона. — Ты ненавидел это, да? — Ненавидел что? — Наблюдать за всеми этими прощаниями в военных семьях. Ты рос, наблюдая за этим в Вест-Пойнте. Вот почему ты постоянно пререкаешься с братом. Он это сделал. Попрощался с вами. Шерлок ерзает, и какое-то время в темнеющей комнате царит тишина. — Да. Мне это было ненавистно. В результате вот он я, оказался у черта на куличках, в Неваде. Теперь ты понимаешь, почему я не позволяю себе встречаться с курсантами на самом деле. — Шерлок убирает ладонь с головы Джона, опуская руки на кровать. — Я планирую победить, — произносит Джон. — И когда я это сделаю, я планирую остаться. Шерлок ничего не говорит, только тяжело сглатывает. — Хорошо, — наконец хрипло произносит он и вновь обнимает Джона, крепко прижимая к себе. Джон обнимает его в ответ, целует в последний раз и проваливается в глубокий сон без сновидений.