непонятное

мой старший брат говорил, что города — это жизненно важные «органы» нашей страны, а реки и моря являются ее «кровеносными» сосудами. для него страна была одухотворенным, живым человеком, ничуть не метафорическим, со своей сложной системой функционирования. «а я кто в ней?» — с вялым интересом спросила я, прогрызая вторую по счету конфету с халвой. и тринадцатилетний леша пустился в сложные объяснения, большинство терминов которых были похожи на марсианский язык. я это точно знала, потому что он учил его вместе с книжками по астрологии и физике. дождь барабанил по окну, а брат, заметив, что я не слушаю его, возмущенно толкнул в плечо. именно с этого момента вся последующая его речь четко отложилась в памяти, укрылась полиэтиленовой пленкой для сохранности. по словам леши, человек являлся вселенной в более масштабной вселенной. он широко размахивал руками, показывая эти самые «масштабы», и своим безумством в глазах пародировал дока из «назад в будущее». он сказал, если в нашем организме были клетки, которые имели в свою очередь собственное днк, то и мы могли являться лишь клеткой чего-то большего. так космос становился просто организмом. «а что значит днк?» — я снова перевела взгляд на окно, пальцами уничтожая улики моего «сладкого» преступления. на это леша лишь очнулся, вздохнул с закатившимися глазами и цыкнул, что неважно. главное то, что в нас есть целые города, страны, вселе… он так и не закончил, потому что мама позвала нас кушать борщ. и сейчас, спустя годы и второй таблетки «глицина», остекленевшими глазами уставившись в стену, я вспоминаю эту его теорию. если все так, как он утверждал, то мой город внутри меня предупрежден штормовым бедствием. искусственное небо потихоньку затягивают рваные края серой действительности, ломая искрившийся блестками асфальт и выбивая стекла многоэтажек, отражающих лучи потухающего солнца. одни бдительные жители прячутся в подвалах, другие, фанатики, с предвкушением смиряются со страшной участью, а третьи бросают все и выезжают за границу родного города, не понимая, что вновь и вновь возвращаются сюда из другого его же конца. и внезапно наступает тишина. такая, от которой в горле пересыхает от страха. все вокруг застывает, как в детской игре «море волнуется раз»: замерли в разных позах люди с открытыми ртами, зависли в воздухе острые осколки от разбитых окон, застряли рыдания в легких маленькой девочки, смутно напоминавшей меня в детстве. это пауза, в которой думают о надежде, просчитывают возможный ход счастья и отчаянно соскребают волшебную пыль с детских мечт. только вот иногда даже самый крепкий конструктивный план рушится под натиском самого идеального архитектора. нечеловеческие крики разрывают барабанные перепонки, топот ног отдается похоронным маршем в сердце … и цунами из черной, неразбавленной тоски накрывает город. оно оставит после себя лишь пустоту и усталость. выжившие будут бродить по безмолвному городу, собирать переполненные вязкой массой трупы утонувших и маленьких котят. достанут из-под завалов размокшие вещи, покинут разрушенные дома и будут искать новые укрытия. ведь каждый поймет — это только начало. кто-то завопит: «здесь выживший!», тщетно попытавшись сдвинуть бетонный блок в сторону на месте рухнувшей пятиэтажки. и я так надеюсь, что это буду я.