Это только начало

Сегодня утром Эффи снова надевает на себя капитолийский наряд, подобранный по всем критериям моды. Она понимает, что нет смысла уже так одеваться, но не может себе позволить переступить психологический барьер, подкрепленный манерами столицы. Всё же сегодня на ней нет одежды ярких цветов, кричащего макияжа и пестрого парика. Она выбирает довольно простое платье нежного молочного цвета, легкими мазками накладывает неброские тени, поправляет парик, цвет волос которого очень похож на её собственный. Она долго подбирает бижутерию, но, наконец, останавливает свой выбор на украшении, которое похоже на колючую льдинку, и на сережках, напоминающих капли воды. Напоследок глянув в зеркало, она поправляет ремешок на талии и, глубоко вдохнув, выходит на улицу. Холодный зимний ветер кусает нежную кожу на лице Эффи. В Капитолии стоит трескучий мороз, какого не было уже много лет. Быть может, погода сама понимает, что уклад прежней жизни перевернут? Эффи переминается с ноги на ногу, дрожа от холода, который просачивается под её старый новый наряд. Она нервно вдыхает зимний воздух, который обжигает ей легкие, ожидая своих победителей. Она в тревоге сжимает пальцы и поджимает губы. Галопом скачут мысли в голове, заставляя её волноваться все сильнее и сильнее с каждой секундой. Наконец, она видит два силуэта, которые направляются к ней. Сначала она замечает Китнисс. У девушки очень измученный вид. Столько свалилось на хрупкие плечи некогда маленькой девочки, которая вызвалась добровольцем на Игры, чтобы спасти сестру. Свою маленькую Прим, которую, несмотря на неимоверное количество усилий, так и не смогла уберечь. Эффи поджимает губы, чтобы не расплакаться. Впалые щеки, изувеченная кожа, измученная душа и тяжкий груз чудовищных воспоминаний, который станет преследовать её девочку всю жизнь — вот что осталось от её победительницы. Женщина ничего не говорит, когда она подходит, просто заключает её в объятия, пытаясь хоть как-то помочь несчастной девушке. Та отвечает ей взаимностью, но в глазах Сойки боль, смешанная с непостижимым горем потери. Она лишилась всего: потеряла сестру, свою любовь, друга… И себя.  — Я очень хочу, чтобы ты нашла покой победителя. Эффи едва сдерживает слезы, которые выступили на глазах. Она начала часто моргать, чтобы прогнать не прошеных гостей. Но Китнисс не хотела сейчас слёз, она вообще ничего не желала, поэтому снова обняла её сама и прошептала бесцветным голосом:  — Прощай, Эффи. Спасибо тебе за… За всё… После этого она молча ушла, позволяя Тринкет попрощаться с ним наедине, чему она была безмерно благодарна. Хеймитч стоял всё это время рядом, не проронив ни слова. Женщина поворачивается к нему и подходит ближе. Его лицо озаряет усталая улыбка, которую он силой выдавливает из себя. Вокруг его глаз появляются морщинки, и Эффи, повинуясь внезапному порыву, проводит по ним рукой. Ментор замирает от её прикосновения. Улыбка пропадает с его лица. Он ловит её тонкое запястье и прижимает к своим губам. Что-то в ту секунду оборвалось внутри Хеймитча, потому что он теперь полностью осознал, что это конец… Его губы искривились, а из души вырвался сдавленный вопль, который он заглушил рукой Эффи, прижав её ко рту. Из глаз мужчины потекли горячие слезы, которые он не скрывал от неё, потому что устал от всего этого. Судьба преподносила ему немало горьких подарков с того момента, как он услышал последний выстрел пушки, оповещающий о том, что сорок седьмой трибут погиб, и он стал победителем Квартальной Бойни: Пятидесятых Голодных Игр. Но, черт возьми, все несчастья и горести, что происходили потом в его жизни, он разделял с ней. Она на публике казалась такой бездушной куклой, он-то всю жизнь знал настоящую Эффи. Девушку с волшебными большими глазами, естественной красотой, пухлыми губками и мягкими, густыми волосами, цвета ржи, которые волнами ниспадали ей на плечи. Эффи провела рукой по его волосам, потом по скуле, контуру губ, затем остановилась на подбородке. Он притянул её к себе, обхватив руками тонкую талию, и в последний раз со всей нежностью, на которую был способен, прильнул к её губам. В ту секунду холодный ветер словно сжалился над двумя возлюбленными и прекратил кусать их за кожу, переставая заставлять замерзать горячие ручейки слез, что катились по щекам мужчины и женщины, чьи судьбы обязаны были стать единым целым по воле Господа… Но не смогли… Хеймитч оторвался от нее с невероятным усилием, понимая, что не выдержит больше. Он уже фактически видел, как заходит в свой одинокий дом в Деревне Победителей, разгребает завал, чтобы пройти на кухню и открывает новую бутылку прозрачной жидкости, чтобы хоть как-то заглушить боль, которая теперь никогда не покинет его сердце.  — Эффи, ну, ты не пропадай… Он выдавливает каждое слово, превозмогая себя, но стараясь держать свои эмоции в узде.  — Береги ее. И его, когда вернется… Даже в такой момент Эффи заботится о благополучии своих победителей. Хеймитч в ней не ошибся.  — Обещаю. Хеймитч смотрит на неё, пытается навсегда запечатать в памяти черты лица его прекрасной Эффи. Запомнить этот чистый, ласковый взгляд, сияющие и блестящие от слез глаза, её тонкие пальчики, что в темные ночи он сжимал в своих ладонях, и губы, вкус которых он не сможет забыть ни под каким градусом алкоголя. Они не прощаются, не говорят «до свидания». Хеймитч молча уходит, стараясь догнать Солнышко, а Эффи провожает их взглядом. С каждым новым шагом они удаляются все дальше, а ее сердце обливается кровью больше и больше. Что осталось у нее? Лишь томительное ожидание. Чего? Она не знает и не хочет думать об этом. Единственное, что она с горестью осознает, так это то, что с его отъездом все поменялось. Теперь некому сжимать её пальцы холодными ночами. Никто не прижимает её хрупкое тело к своей груди. Она одна просыпается каждое утро на широкой двуспальной кровати под пледом, усыпанным черными птичками с открытыми клювами. И каждый вечер она так же в одиночестве ложится спать, проводя рукой по наволочке второй подушки, которую после его отъезда она так и не поменяла, потому что та сохранила аромат его парфюма, с которым она так и не смогла расстаться…