Это только начало

Прошло шесть долгих месяцев. За всё это время ни у Хеймитча, ни у Эффи дома не звонил телефон. Крышка почтового ящика также ни разу не была потревожена. Они не виделись, не созванивались и не писали друг другу. Быть может, хотели, но не могли. Эффи много раз клала руку на холодную трубку проводного телефона, надеясь что там, в Двенадцатом дистрикте, в ту секунду её возлюбленный интуитивно набирает знакомый номер. Но ничего не происходило. Иногда она просто прижимала её к уху, бесконечно слушая монотонные гудки, которые заставляли её сердце болезненно сжиматься. Не в силах ждать ответа, которого не последует, она сворачивалась клубочком на кровати и засыпала на мокрой от слез подушке, которая источала его аромат, под звуки гудков, что доносились из не повешенной трубки. Хеймитч вернулся в свой пустой и одинокий дом, пропитанный запахом алкоголя и сырости. С того момента, как он переступил порог, горькие воспоминания волнами начали накрывать его с каждой секундой всё сильнее. Он часто просыпался посреди ночи от непрекращающихся кошмаров с таким глубоким чувством разочарования, что едва мог дышать. В такие минуты он хватал свое прозрачное лекарство, залпом опустошал его и, завернувшись в легкое одеяло, шагал по темноте в соседний дом, где также не могла сомкнуть глаз его победительница. Она всегда спала в гостиной, не могла уснуть в своей комнате. Хеймитч каждый раз молча подходил к ней, раскладывал на полу возле дивана, на котором она спала, свое спальное место и старался заснуть, слушая её неровное дыхание, так же как и она его. Вдвоем им было проще пережить всё это. Хеймитч был как отец, который старался защитить свое Солнышко от страшных кошмаров. Они часто проводили время вместе, приглядывая друг за другом. Ментор разваливался на просиженном кресле в углу гостиной, одну за другой опустошая бутылки. Они почти не разговаривали. Китнисс всегда молча сидела у камина на полу, поджав под себя ноги. Глаза её были красные и опухшие от бессонных ночей и бесконечных слез . Девушка была убита горем. Первые несколько месяцев она вообще не выходила из дома. Только спустя четыре месяца, после возвращения домой, девушка снова взяла в руки лук и отправилась с раннего утра в лес поохотиться. Хеймитч был безмерно этому рад. Его Солнышко оживало. Медленно, но всё-таки она старалась снова начать жить. Новая жизнь постепенно начала налаживаться. Они оба занимались делами, стараясь отвлечься от воспоминаний: Хеймитч пил и одновременно начал увлекаться кулинарией, Китнисс охотилась с утра до ночи. Они понимали, что исцелить каждого может лишь время, поэтому полностью поддавались его власти. Однажды днем, пока девушка была на охоте, ментор был у неё дома, готовил обед из индюшки, что она подстрелила утром. Горячее масло прыгало во все стороны на раскаленной сковородке, когда Хеймитч, напевая странную мелодию, раскладывал на неё нежное мясо в панировке. Внезапно зазвонил телефон. Лицо мужчины напряглось, а живот болезненно скрутило. Он вытер руки о фартук, накрыл крышкой сковородку и нетвердой походкой направился в коридор, откуда доносились звуки. Дрожащей рукой он поднял трубку. — Да? — Китнисс Эвердин? — Нет, это Хеймитч Эбернети. Китнисс нет дома, она на охоте. — Тем лучше. Мистер Эбернети, это доктор Аврелий, помните меня? Спешу сообщить вам, что завтра в Двенадцатый, наконец, приезжает Пит Мелларк. Из его организма полностью выведен яд, он стал психологически устойчив. Мальчик здоров, но ему, как и всем, всё же нужно время. Предупредите девушку, хорошо? — Да, разумеется. Спасибо за звонок. Не дожидаясь ответа, Хеймитч кладет трубку. Он до последнего надеялся, что на том конце провода услышит её голос. Он опирается руками на столик, где стоит телефон, и тяжело дышит. Ментор опускает голову и начинает раскачиваться назад и вперед. На глаза наворачиваются слезы. — Черт возьми, когда это закончится?! Мужчина со всей силы ударяет кулаком по столику, от чего трубка падает с телефона, начиная качаться из стороны в сторону на пружинистом проводе. Хеймитч прислоняется спиной к стене и медленно начинает сползать вниз, задыхаясь от приступа эмоций, что внезапно накатили на него в ту секунду. Он так бы и сидел на полу, зарывшись руками в волосы и отпуская на волю соленые ручейки, под звуки, что доносились из качающейся трубки телефона, если бы не почувствовал запах подгорающей индюшки, который доходил до него с кухни... *** За окном сияло полуденное солнце. Город, восставший из пепла, медленно начинает оживать. Немногочисленные жители своими силами пытаются отстроить его заново день за днем. Они чистят от пепла улицы, разводят цветники, восстанавливают дома... Птицы, некогда обитающие в лесу за забором, который раньше ограждал Дистрикт, вновь возвращаются домой. Природа оживает: снова набухают почки, распускаются листья на голых ветвях деревьев, из-под пепла прорывается к солнцу молодая зеленая трава. Наши победители пытаются найти свой покой. Президент Пэйлор оправдала надежды народа. Она дала главное — свободу. Теперь никто не боится. Сейчас все пытаются заново научиться жить. Сегодня Китнисс почему-то не пошла на охоту. Она стояла возле кухонной стойки, помешивая в большой миске несколько ингредиентов для теста. Непонятно почему, но этим утром она решила попробовать сделать сырные булочки, которые готовил для неё Пит, когда, перед Квартальной Бойней, она подвернула ногу и не могла встать с кровати. Рядом с ней лежала открытая книга, в которой были картинки растений, нарисованные Питом. Хеймитчу показалось это странным, потому что он не сказал ей о сегодняшнем приезде парня домой. Ментор сидел в своем старом кресле и крутил в руках нераспечатанную бутылку прозрачного убийственного лекарства. В стеклянной емкости он видел свое отражение: страшные мешки под глазами, отросшие волосы, закрывающие лицо почти полностью, морщины, которые за последние несколько месяцев пролегли в области переносицы и лба в несколько раз сильнее. — Помойся, Хеймитч. Девушка сказала это, будто прочитав его мысли, не отрываясь от своего занятия. Теперь она, вся испачканная в муке, месила тесто. Ментор послушно встал и медленными шагами побрел в ванную комнату. Включив сильный напор теплой воды, он залез под душ, растворяясь во времени. Приятное тепло смывает с него усталость и грязь, накопившуюся за несколько дней. Он стоит в одной позе, не шевелится, пустыми глазами смотрит на черно-белую мозаику, которая начинает плыть у него перед глазами, напоминая мягкий плед в комнате Эффи, усыпанный маленькими черными птичками... Мужчина устало потирает глаза, не в силах больше сражаться, и выходит из душевой кабинки, выключая воду. Он подстригает волосы до прежней длины, приводит в порядок бороду, надевает свежую одежду. Сегодня он выбирает ту самую светлую рубашку с бирюзовыми пуговицами, что была на нем в последнюю ночь с ней. Хеймитч не понимает, зачем он усугубляет и без того паршивое состояние, надевая на себя вещь, так сильно напоминающую об Эффи, но заправляет рубашку в штаны и спускается вниз снова присаживаясь в своё кресло. Бутылку он отставляет в сторону. Больше он не хочет употреблять спиртное... — Отлично выглядишь. Китнисс вновь сидела у погасшего камина, поджав под себя ноги. Хеймитч повернул голову в сторону кухни. Разбитая миска, осколки которой разлетелись по всему полу, рассыпанная по столешнице мука, на столе небрежно лежит закрытая наспех книга. Девочка не смогла справиться. Она снова сидела в той же позе на том же месте, вот только все руки и рубашка Пита, из которой она не вылезает, были испачканы в муке... Внезапно слышится негромкий стук в дверь. Китнисс резко поворачивает голову, широко распахнув глаза. Хеймитч поднимается со своего места, думая о том, что надо было сказать обо всем девочке. Он подходит к двери. На несколько мгновений рука его замирает на ручке, после чего он медленно её поворачивает. — Пит... Шепот Китнисс, наполненный горечью, болью, но в то же время облегчением, вылетает из дома со спертым воздухом, после того как Хеймитч распахивает дверь. Перед ним стоит парень, который с их последней встречи очень изменился: он набрал в весе, глаза его стали такими же, какими были раньше, волосы отросли, и на лице играет улыбка. — Хеймитч! Пит входит в дом и обнимает своего бывшего ментора. Да, черт возьми, вернулся тот самый Пит, которого они думали, что уже не смогут увидеть снова. Эбернети легонько хлопает его по спине, глядя во двор, надеясь, что сейчас войдет она. Войдет его Эффи. Но никто больше не собирался заходить, поэтому он выпустил из объятий Пита и разочарованно закрыл дверь, направляясь наверх, чтобы дать им шанс побыть наедине... *** Пит непонимающе посмотрел на Хеймитча, который, потрепав его по плечу и подмигнув, отправился наверх, не проронив ни слова. — Пит... Юноша моментально отреагировал на голос, резко повернув голову. На полу у камина, с забранными в хвост темными волосами, в его рубашке, которую тот оставил перед Квартальной Бойней в этом доме, когда оставался с ней на ночь, вся испачканная в муке сидела она... Его девочка. Его Китнисс. Он видел, как глаза девушки наполнились слезами, как она сдавленно вскрикнула, приложив ладонь ко рту, и как лицо её расплылось в измученной, но такой счастливой улыбке. Парень ринулся к ней, падая на колени и заключая в объятия. — Китнисс... Юноша прижал её к себе, утыкаясь носом в копну непослушных волос и вдыхая, наконец, родной запах. Девушка тряслась всем телом, разрываясь от слез счастья, что катились беспрестанно по её щекам. Она обвила руками его шею и прижалась всем телом, желая снова чувствовать его тепло. Они обнимали друг друга и молчали. Им мало что надо было сказать, ведь то, что они были снова вместе, было так много. Юноша прижимал к себе девушку, слушая её неровное дыхание. Они просто растворялись друг в друге, потому что вернулись к себе. Они хотели отбросить прошлое, творить будущее, начиная с настоящего, которое начиналось с покоя, тишины и мира... *** Вечером Хеймитч спускается вниз, желая снова занять место в кресле. С кухни доносится звонкий смех Китнисс. Бывший ментор повернул голову и увидел, как они вместе что-то готовят. Пит обнимает её сзади, их руки касаются друг друга, когда они месят тесто. Вся кухня засыпана мукой, его победители тоже. Мужчина лучисто улыбается: его «дети» вернулись к жизни. Он тихо открывает дверь и выходит на улицу. Густые сумерки опустились на Дистрикт. Прохладный ветерок треплет его волосы. Фонарь возле входной двери тускло освещает лесенку, по которой спускается мужчина. — Хеймитч? Из темноты послышался негромкий нежный голос, нотки которого он узнает из тысячи. — Эффи? Мужчина тяжело вдохнул, вглядываясь в темноту. Через несколько продолжительных секунд, медленными шажками ступая по земле, на свет робко выходит она... Эффи. Его Эффи. Женщина подошла к нему, сжимая в руках маленькую сумочку. На ней было легкое зеленое платье с открытыми плечами, но не яркое, а цвета весенней молодой травы. Русые волосы волнами спадали на плечи, слегка развеваясь на ветру. На её лице не было ни грамма макияжа. На него смотрели те самые сияющие и блестящие от слез глаза, которые он столько месяцев мечтал увидеть. Он пересек расстояние, разделявшие их, за долю секунды и обхватил её руками, поднимая в воздухе и прижимая к себе. Боже, как же сильно он по ней скучал. Горячие ручейки, столько времени желавшие вырваться наружу, покатились по щекам двух людей, которые, несмотря на все жестокие подарки судьбы, снова оказались вместе. Ведь они должны быть единым целым по воле Господа. — Эффи, я больше никуда тебя не отпущу. Я столько времени пытался забыть тебя, но не могу... Не могу оторваться от тебя! Хеймитч провел рукой по контуру её губ, вспоминая все события из жизни, связанные с ней, воскрешая в памяти всё, что хотел столько месяцев утопить в алкоголе. Теперь он не допустит той же ошибки. Он не оставит её. — И не надо. Эффи одарила его счастливой улыбкой и прильнула к губам. И теперь, спустя столько времени, их снова обволакивала волшебная тишина, которую ни один не хотел нарушать словами. Эффи просто начала играть бирюзовыми пуговицами на его рубашке, в то время как Хеймитч вновь сжал своей шершавой и теплой ладонью её тонкие пальчики.