Эйтелл плавно втянул крылья и мягко коснулся земли. Мидир спрыгнул сам, подхватил Этайн. С сожалением отняв руки с гибкой талии земной женщины, шлепнул по разгоряченному крупу иноходца, отправляя в конюшни.
— Здравие королю! — закричали ши, завидев Мидира. — Здравие королеве! — раздалось в честь Этайн.
— Здравие этому миру, — изумленно прошептала она.
Черный замок виднелся среди изломов темных гор. Слева холмы волновали горизонт, справа кололи небо треугольники елей.
Ши, мужчины и женщины, подняли кубки в едином порыве. Впрочем, гномов тоже хватало. Под дубом о чем-то спорили лепреконы, а вдалеке, шевеля пушистые кроны, тонущие в лазури, гвиллионы и тролли воздавали хвалу Лугнасаду, сотрясая землю прыжками, а небеса — криками. Вудвузы, лежащие на длинных ветвях, подняли узкие кубки с бурлящим в них зеленым соком.
Поприветствовав короля и королеву, вернулись на свои места те, кто сидел за столами, а те, кому хотелось простора и воли, разбрелись меж деревьев. Светились праздничные венки и посохи, мягко мерцали кроны. Феечки живыми фонариками кружились над празднующими, хихикали, веселясь и кувыркаясь. То собирались в ожерелья, то вытягивались спиралями, то взмывали в небо свечками. Кое-кто баловался, перебрасываясь факелами, веселя танцующих. Магией сегодня почти не пользовались. Разные мелодии доносились со всех сторон, складываясь в единый напев.
— Я видела желтые просверки в глазах ши — словно сама луна смотрит из них, — обернулась Этайн к Мидиру. — И видела такой же свет у тебя!
— Я рад, что мы перешли на «ты», — понизив голос, прошептал Мидир, а Этайн покраснела. — Волнение, гнев или желание заставляют волков вспомнить об их сути.
— И часто волки вспоминают о своей сути? Бегают по лесам, перегрызают глотки зверям и людям? — в голосе Этайн Мидиру почудилась опаска, и он задумался.
— Зверь внутри нас… Он просто есть. Зверь есть внутри каждого — не только в ши, но и в вас, людях, тоже. Но нашему хватает Дикой охоты. И горе тому смертному, что попадется на волчьем пути! Поэтому в Нижний просто так лучше не попадать, — Мидир предложил Этайн руку и коротко кивнул. — Разве со мной. Я здесь самый опасный зверь. Праздник объявлен, нам пора.
— Туда, где ши празднуют свой Лугнасад? В Черный замок?
— Празднуют везде. А нам — именно туда.
— Все волки живут здесь?
— Не все, но многие. Земли дома Волка обширны. Многие предпочитают леса. Есть еще несколько городов, — невзначай поправил ее руку на сгибе своего локтя. — Пойдемте, моя королева.
— Это твой дом? — спросила Этайн, медленно следуя по дороге Нижнего мира.
Громада Черного замка приближалась словно бы неохотно, но неотвратимо.
— Домом Волка зовется и замок, и весь мой народ. Смотри, — Мидир показал на опущенный через ров мост и фигуру на нем с зажженным факелом. — Нас встречает Алан.
— Тот самый?
Мидир кивнул.
— Алан — твой родственник? — не унималась Этайн.
— Он просто мой волк, — нахмурился Мидир, не желая вспоминать, как проснулась суть зверя в Верхнем, но Этайн неожиданно обрадовалась:
— Они многое для тебя значат! Твои волки.
Мидир не стал спорить. Вечерний воздух благоухал всеми ароматами лета, синее небо горело над головами… Этайн приноровила свой шаг к его, и волчьему королю захотелось внезапно, чтобы дорога не заканчивалась.
— А кто такой Лорканн?
Мидир поморщился от женской пытливости.
— Видимо, Эохайд сказывал тебе о многом.
— Он твой друг?
Второй вопрос не понравился Мидиру еще больше.
— Он маг. Властитель Неблагого двора, принадлежит дому четвертой стихии. Хотя, это дом принадлежит ему. И тебе лучше не знать, как он пришел к власти.
Этайн погрустнела, оглядывая Черный замок, освещенный разноцветными огнями.
Мидир продолжил, решив отвлечь Этайн:
— Как-то мы с Лорканном спорили по поводу границ наших земель.
— Ваших? — с прежним интересом повернулась к нему женщина.
— Благих и неблагих. С Айджианом проще, море само определяет грань наших миров. Правда, мне кажется, — Мидир прищурился, — Айджиан сдвигает береговую линию, когда злится. Но потом всегда возвращает.
— Так что про неблагих? — полушутя спросила Этайн, возвращая разговор в прежнее русло.
— Мы толкали несчастную каменную гряду каждый от себя… Долго. Оба злились, хотя спор того не стоил.
Мидир сейчас не мог назвать тот пустяк — причину спора, но как свирепо горели глаза Лорканна, как тот смеялся раздражающе высоким голосом, помнил прекрасно.
— Каждый черпал магию откуда мог, а когда она закончилась, перешел на изначальные материи… Земля взбунтовалась и схлопнулась с двух сторон. Теперь, если глянуть сверху, кряж похож на шерсть волка вперемешку с перьями птицы.
Волчий король улыбнулся против воли. Схватка чуть не стоила жизни и одновременно показала действительный, почти безграничный уровень доступной ему магии.
— Видимо, это повлияло не только на его внешний вид! — рассмеялась женщина.
— Ты очень умна, Этайн. Магические завихрения не покидают горный кряж, и жить подле него стало невозможно ни благим, ни неблагим. Даже лес заражен — ни зверей, ни птиц — и ночью, стоит заснуть, как оживают кошмары, покрытые перьями или шерстью.
— Два короля пободались, а досталось простым обитателям ваших земель, — с невеселой мудростью произнесла Этайн. — И Лорканн кажется мне таким же упрямым, как и ты.
Мидир улыбнулся еще раз: размялись они тогда славно. Непредсказуемая Этайн подумала об ином:
— Все-таки Лорканн твой друг!
— У меня нет друзей!
— Как жаль… Зато у тебя есть Эохайд!
— Да, у меня еще есть Эохайд.
«Вот только после этого Лугнасада не будет и его…» — резануло Мидира.
— Этайн… — начал он, и его слова тут же подхватили подлетевшие феечки. Целая стая: голубые, розовые и желтые.
— Милая, милая Этайн! — они кружились парами и хихикали. — Как нам, пилик, повезло сегодня с королевой! Она наша, наша, Мидир!
— Она моя. Достойна ли эта женщина быть королевой галатов? — нахмурившись, сурово спросил Мидир мелких прелестниц. И почувствовал, как сжались пальцы Этайн на сгибе его локтя.
— Еще как! — защебетали небесные создания. — Еще как, пилик, достойна! Лишь бы галаты были достойны ее!
— Пилик, а кто такие галаты? — спросила самая юная. Хлопнула ресничками и зависла перед лицом волчьего короля.
— Летите себе! Упиликались уже. Я говорил тебе, Этайн: мой мир сразу даст ответ.
Она улыбнулась печально, словно не совсем пришла в себя от его слишком прямого вопроса.
Мидир махнул рукой, отгоняя феечек.
— Ай! Мидир, пилик, вы опять! — увернулась ближайшая от его пальцев. — Я уважаемая фея, и сто лет, пилик, как замужем! — зарозовела ярко, как самая юная из фей. — Я не какая-то там, пилик, волчица с оторванным подолом!
Феечки пропиликали друг другу что-то совсем неразборчивое, сорвались с места и полетели дальше.
— Словно рой веселых стрекоз! А что там про подолы? — улыбнулась Этайн.
— Это местное… — Мидир еле подавил ухмылку, — иносказание.
— Я так и подумала, — фыркнула она в плечо волчьему королю.
Ровная дорога быстро привела их к Черному замку. Быстрее, чем хотелось бы Мидиру.
Две башни подпирали небо, а левым краем замок сросся с крутым горным склоном. Девять стен надежно хранили сердце дома Волка, вода глубокого рва отражала темнеющее небо.
— Это очень, очень большой замок! — воскликнула Этайн. — И очень красивый. Целый город внутри. Но почему ты не перенес нас сюда сразу?
— Не стоит пользоваться магией без особой нужды. Особенно у стен Черного замка. Мир может взбунтоваться.
Вселенная уже бунтовала однажды, и три подземных королевства устояли, хотя Нижний лишился немалой своей части. И вполне мог утянуть за собой Верхний, с которым тесно связан единым древом жизни. Но это был не тот сказ, что порадовал бы Этайн.
— Мидир, скажи мне… Ши оборотни или маги?
Этайн остановилась, и Мидир порадовался. Заходить пока не хотелось, хотелось растянуть этот миг роскошной неопределенности. Особенно когда Этайн так внимательно слушала его.
— Магическое начало есть в каждом ши. Однако, чем выше поднимается маг, тем более диким становится его внутренний зверь. Оборотная сторона волков особенно темна, — Мидир повернул голову к громаде дома, но успел заметить внимательный взгляд Этайн. — Кто-то справляется, кто-то… Падает. Обычно падают. Тяжко остановиться на середине пути, тяжко понять, где твой предел. Возможно, поэтому мало кто торопится стать магом.
—За свое умение волки платят человечностью?
— Меня не зря кличут бессердечным королем. Я кажусь не слишком похожим на человека?
— Наоборот, слишком! Слишком похожим, Мидир. Ты ещё не растерял… — голос королевы упал до шепота.
— Кого?
— Человечность, — в голосе Этайн, словно в голосе феечки, зазвенели колокольчики. — Ты так печально сказал это — про сильных магов… А твой отец, он?.. — ахнула она.
— Пойдем, Этайн, — резко прервал ее Мидир.
Зря он затеял весь этот разговор. И уж точно не стоило делиться откровениями о судьбе отца и матери.
Алан поклонился и пошел рядом, открывая и придерживая двери. Редкие ши, встречающиеся Мидиру и Этайн, приветствовали их и торопились в замок.
Горевшие на мосту факелы огненными языками плясали в темной воде рва.
— Там, — боязливо вздохнула Этайн, глядя на волнующуюся воду, — там словно кто-то плавает…
— Время от времени один упертый волк по имени Родни разводит тут виверн. Из яиц, похищенных во время рейдов. И его не останавливает все уменьшающееся количество пальцев.
— Ты шутишь!
— Маги не лгут, Этайн. Но сейчас вода — это просто вода. Если ты не желаешь, чтобы я зажег ее для тебя.
— Не стоит, Мидир. Пусть вода останется просто водой, — вновь улыбнулась Этайн.
Как они добрались до замка, Мидир не заметил.
— Ох, — вымолвила Этайн, вступая под своды дома Волка. — Каким разным может быть черный. Эбеновый — такой теплый. Здесь… волшебно! Глупая, я все повторяю одно и то же.
— Вовсе нет, моя королева. Я рад твоей радостью.
Этайн обернулась к окнам и ахнула.
— Что это, Мидир? Что это?
— Всего лишь закат в моем мире, моя королева.
— Но… Он изумрудный!
— Как и твои глаза.
Мидир подхватил ладонь Этайн и повел ее вперед.
Ши склонились в глубоком поклоне. Впрочем, тут же продолжили танцевать.
— Лугнасад — время свободы, — Мидир шепнул Этайн. — Сегодня наш мир немногим отличается от Верхнего. Потанцуем?
— Я даже не…
— Ты обещала, — уверенно произнес Мидир.
Провел ее кругом под медленную мелодию, которую издавали стены. Отпустил на расстояние вытянутой руки, что показалось невозможным расставанием. Притянул к себе, чуть не коснувшись губами щеки, но Этайн увернулась. Слабо покачала головой, и Мидир кивнул послушно.
Он вел, она подчинялась.
Нет, не так. Она поддерживала его, была рядом.
Мидир каждый Лугнасад старался радовать своих подданных, но с Этайн праздник впервые за долгое время радовал самого волчьего короля.
Этайн говорила — он отвечал, она спрашивала — он рассказывал. Она смеялась, и Мидир улыбался в ответ. Этайн успевала рассыпать улыбки и желать доброго Лугнасада всем, кто был рядом! Мидир же не видел никого, кроме нее.
Раз… Гулко стукнули башенные часы.
Этайн остановилась, ухватившись за руку Мидира и считая удары.
Два, три…
Алан приблизился, неся на бархатной подушке черную корону с девятью острыми зубьями.
— Двадцать два, — досчитав, выдохнула Этайн. — Не поверишь, испугалась! С чего-то решила, будто уже полночь! Надеюсь, Эохайду сейчас весело…
Мидир изогнул губы. Стоило посмотреть.
Змейка в покоях Эохайда еле ощущалась, но была еще жива.
***
— Уже полночь, король Эохайд! Поздравляю — ты теперь муж нашей Этайн. Наслаждайся этим, если сможешь! — режет тишину пронзительный голос Боудикки.
Синий браслет в руке земного короля — подарок королеве галатов в знак подлинного союза — ломается в крошево.
Эохайд смотрит бешено, рвет со стены лук и выходит, не ответив ни Боудикке, ни конюшему Гератту на негромкое: «Это лишнее».
***
— Ты спрашивала о короне!
Волшебства так много, что воздух искрится. Слова Мидира пробиваются с трудом, словно из-под толщи воды.
— Это… обязательно? — спрашивает Этайн, медленно погружаясь в магию, как в сон наяву.
Вздыхает на его молчание, качает головой на его пристальный взгляд. Надевает на себя черную корону. Зубья ее вытягиваются, а основание плотно облегает голову.
Теперь — можно.
— Вот это обязательно, — поднимает руку Мидир, приближая омелу. Кровь стучит в висках. Сила тугими волнами закручивается вокруг двоих.
Этайн смотрит вверх, на пышную поросль в высокой арке, и отводит глаза, готовая отступить.
— Сжальтесь надо мной! Это всего лишь обычай, — торопится Мидир. — Я помню свое обещание. Моя гостья оскорбит меня отказом?
Она склоняет голову к правому плечу.
Диковинная птица в серебристо-розово-черном оперении, невесть как залетевшая в дом Волка.
Молчит, смотрит пристально…
Затем кладет руки на плечи волчьего короля и тянется к его губам своими.
Обычно целовал он — сейчас целует она. Нежное пламя, мягкие губы, требовательный язык…
Вереск. Сладость жаркого лета с еле заметной горечью — сожалением неизбежной потери.
Тепло тела, огонь души, биение сердца.
Как его руки обхватили ее спину крест-накрест, притянули к себе, Мидир не заметил.
Рука Мидира тянется ниже, и Этайн, покраснев от долгого и жаркого поцелуя, отстраняется, упираясь ладонями в его грудь.
«Это все!» — мягко, но неотвратимо холодеет взгляд.
— Ты знаешь, что нравишься мне. И это был чудесный день в твоей дивной стране. Но он закончился!
Темнеют до черноты зеленые глаза — ответом на его неверящую улыбку:
— Не надейся на большее, Мидир. Иначе потеряешь и мое доверие, и мою дружбу.
Мидир притягивает женщину для нового поцелуя.
— Земные законы тут не действуют. Скажи мне «да», Этайн.
- Скажи, что ты шутишь, Мидир! Законы одинаковы везде.
Она уворачивается и бежит по зале, расталкивая танцующих; по длинному переходу, по открытой галерее… и останавливается, завидев Мидира, выступившего перед ней из тьмы. Правда, видит она перед собой облик супруга: голубые глаза, льняные волосы, мягкие черты лица.
— Эохайд? — вглядываясь в него, недоверчиво спрашивает Этайн, вскрикивает обрадованно. - Мое сердце! Но как? Как ты оказался здесь?
- Я пришел за тобой, Этайн.
Женщина прижимается к мужчине, но тут вдруг рядом оказывается фенечка, розовая с перламутровым отливом.
- Беги, Этайн!
- Что? - Этайн отстраняется, а фенечка щебечет:
Цветы, цвета. Беги, Этайн!
Здесь нет любви твоей —
Полночной магией взята,
Уходит в мир теней,
Где пляшут ши, где неба глубь,
Где рыжий свет в глазах,
Где душу умершим вернуть
Возможно, как и страх.
Цветы, цвета. Беги, Этайн!
Беги, пока жива!
Твой вереск знает много тайн,
Спроси его сама,
Где дом твой, где спокоен свет,
Где любят, где убьют…
Беги, Этайн! Он даст ответ,
К какому королю.
— Ты пойдешь со мной, Этайн? — протягивает руку Мидир.
— Кто ты?
— Разве можно меня с кем-то спутать? Что говорит тебе сердце?
— Ты не он!
— Я не он, — подтверждает Мидир недовольно, обещая себе выгнать из цитадели всех феечек этого мира
Наброшенная личина короля галатов сходит, как выползок линяющей змеи. Этайн, ахнув, отшатывается, но Мидир ловит ее руку.
— Не смей от меня убегать!
— А то что?.. Зачем? Зачем я нужна тебе?!
— Потому что я хочу тебя. И твой Эохайд тебя просто хочет. Ты достойна целого мира! Так почему ты должна достаться ему?
— Ты… Как ты можешь? Мидир! — распахивает глаза Этайн. — Мы... не вернемся?
Вырывает руку, оглядывается, кругом лишь сгущающийся мрак: Мидир отодвигает стены. Сбежавшиеся стражники столбенеют, стены Черного замка скрипят натужно, клепсидра стучит, торопит секунды — волчий король чует недовольство всей шкурой и приказывает вселенной подчиниться. Все стихает вокруг, лишь перепуганной птичкой трепещет сердце Этайн.
— Мы не вернемся. Я не желаю тебе зла. Я не обижу тебя. Иди за мной дорогой теней и ночи, — Мидир, вновь не думая о правилах, вплетает магию в слова. — Ты не узнаешь и не вспомнишь. Ты не помнишь уже сейчас! Не бойся ни меня ни себя!
Заклинания рвутся к женщине, вьются вокруг нее — и падают наземь.
Лишь первичные материи способны разрушить истинную любовь.
— Я боюсь не за себя! — вскидывает Этайн подбородок. — Я ужасаюсь, сколько горя причиню моим близким!
— О чем ты?
— Я люблю мужа! Я люблю моих родных! И мне не нужен никто: ни ты, ни твой мир, ни все твои сокровища! Мидир, я знаю тебя, я верю — ты можешь. Молю тебя, отпусти меня…
Голос Этайн падает до шепота, что сильнее любого крика. Мидир останавливается. Прикрывает глаза, разрывая притяжение, и обращается разумом к Не-сущим-свет.
— Я могу вернуть ее сейчас? Вы слышите меня?
— Мы слышим, но не разумеем. Это возможно. Глупо, но возможно. Тебе ее подарили, а ты отказываешься?.. Ты поцеловал ее?
— Да.
— Твоя королева надела корону?
— Да, да!
— Мы не умеем лгать. Она совершенна. Она создана для тебя. Впрочем, верни, если слаб и не уверен в себе, старый бог. Все равно у тебя лишь неделя. Ты хочешь познать настоящую любовь?
Мидир молчал, глядя в глаза Этайн.
— Твой выбор, Мидир?
— Мы выходим на свет.
— Хорошо, Этайн, — склоняет голову Мидир. — Нам пора.
— Домой? — с отчаянной надеждой говорит она.
— Домой, моя королева, — со всей возможной честностью отвечает волчий король. Подхватывает ее руку и открывает портал.
Шаг, другой, третий. Они выходят на широкий балкон, и лунный свет падает на две черные короны…
Все магические превращения сопровождаются потерей сознания, и Мидир еле успел подхватить Этайн, когда ее корона беспамятства отразила свет луны, звезд и небесную синеву.
До своих покоев он донес женщину безо всякой магии.
Как бы он ни торопился, стоило дождаться двенадцатого удара переставленных часов. Слово следует держать, пусть его истинность и была лишь видимостью.
Он поменял зрение на магическое, дождавшись боя часов. От короны на голове Этайн поднимались нити, переплетались, множились, образуя пышное призрачное дерево.
Чистая любовь Этайн оказалась еще прекраснее, чем думал Мидир.
— Мой король… — показался Джаред в дверях.
— Не позволю! Ты мешаешь мне!
Мидир выдернул очередную золотую нить, вплел вместо нее черную. Этайн поморщилась, подняла руку, потерев висок, и уронила бессильно.
— А ей больно! — рявкнул Мидир.
— Первичные материи, — покачал головой советник. — О Дану, праматерь всех богов!
От взмаха руки Мидира черные стрелы сорвались с пальцев — Джаред принял удар открытой ладонью. Стрелы отскочили от нее и вонзились в потолок. Задрожали там, словно все еще несли опасность.
— Хорошо, что тебе жаль ее хоть немного. А ведь вплетать себя вместо Эохайда в ее воспоминания опасно для вас, мой…
Волчий король дунул в сторону Джареда, и в него полетели острые льдинки.
Тот провел рукой, обрисовав перед собой полукруг, и они воткнулись в стены не хуже ножей.
Мидир, осторожно зацепив ногтями, вытащил еще одну нить, развязал узелок на конце. Положил на ладонь, и пестрая нитка испарилась. Выдернул волос с головы, привязал к основе. Не глядя на Джареда, пробормотал:
— Он не сильно-то радовал ее на ложе любви. И чему я его учил? А вот это… — фиолетовая нить была намотана на палец и безжалостно выдернута, — просто лишнее.
— Нас извиняет только Лугнасад, мой король.
Упрямство у Джареда явно фамильное, как бы ни отпирался он от родства.
Мидир оскалился, тряхнул пальцами, и с них слетела огненная волна. Не уничтожила бы, но — обожгла. Однако Джаред учился магии очень быстро: встретив взгляд советника, волна отразилась, ударила в стены, зажгла гобелен.
— Ему более тысячи лет. Было… — тот шумно вздохнул, туша огонь снежинками. — Вы говорили с ней весь этот день, мой король. Вплетите эти воспоминания в год ее жизни с мужем. Так будет менее болезненно для Этайн. Любовь же на основе дружбы прекрасна.
— Что-то еще, советник?
— Мидир, опомнись! — вскинулся Джаред. — Ты держишь меня при себе, потому что я говорю тебе правду! Большей ошибки…
— Мне правда не нужна. Мне нужна любовь Этайн, и я ее получу! Вон!
