О чем поет вереск

      Лучи восходящего солнца осветили спальню и призрачное дерево над головой Этайн. Оно зашевелилось, задрожало, словно под ветром, и растворилось, пропало. Мозг Этайн сам заполнил неизбежные прорехи в памяти, довершая перестройку воспоминаний — и новой любви.       Корону Мидир снял, скатал в ладонях до мелкого шарика: как раз для черного глаза змейки, скрепляющей заклятие.       Женщина лежала в низком плетеном кресле, сотворенном волчьим королем по образу и подобию галатских. Мидир провел по ее щеке тыльной стороной ладони, и Этайн вздохнула прерывисто, затрепетала ресницами. Не открывая глаз, поднесла ладонь к шее — туда, где вместо теплого меда янтаря Эохайда блестела острым серебром змейка волчьего короля. Опустила руку и потерла подушечки пальцев, словно не доверяя ощущениям.       Привычного жеста Мидир страшился больше всего: память тела иногда сильнее памяти сердца.       — Миди-и-ир… — еле разборчиво протянула Этайн на грани пробуждения.       Четыре пары глаз следили за каждым ее движением, четыре волка: Алан, Джаред, Мэллин и Мидир ожидали чего угодно. Через потревоженный разум Этайн в Туата-де-Данаан мог прорваться сам мир теней, уничтожая все живое.       Этайн приоткрыла веки, моргнула несколько раз и, подчиняясь движению, темно-зеленая пленка морока сползла с глаз.       Не сказала, обозначила одними губами, глядя на Мидира: «Мое сердце». Мэллин хмыкнул, Алан вздохнул, Джаред отпустил рукоять кинжала.       Этайн оглядела всех в изумлении, склонила голову в ответ на поклоны, сказала уже громче: «Приветствую вас, Алан, Мэллин и…», потерла висок. Хотела подняться, но Мидир удержал ее за плечо.       — И Джаред, — поспешил договорить советник. — Мы виделись вчера, моя королева. Однако не были представлены друг другу.       Этайн одернула юбку, подтянула под себя ноги и опять прижалась плечами к креслу.       — Она не как все! Она помнит не только Мидира, — поразился Мэллин, а Джаред тут же шикнул:       — Тихо! Она помнит всё.       — Я… упала вчера, потеряв равновесие. Но не глаза! — спокойно ответила Этайн.       Подняла взгляд на Мидира и просияла, словно он стал для нее средоточием мира…       Волчий король услышал знакомый мыслеслов, несколько удивился, но дал разрешение Вогану на вход в опочивальню. Главный повар в детстве казался ему похожим на тролля, который знает все и появляется, когда не ждешь. И сейчас наверняка поджидал за дверью.       — Моя королева, — влетел он в спальню. — Я Воган, поварю для этих хищников. Наш король, как мне кажется, — оставил он поднос справа от женщины и укоризненно глянул на Мидира, — не удосужился предложить вам поесть.       Этайн улыбнулась Вогану, как доброму знакомому, не испугавшись ни его мощи — раза в два шире прочих волков — ни любимых ножей, расположившихся на поясе и на бедрах.       Мидира кольнуло незнакомое и неприятное чувство, которому пока не нашел названия. Ни поесть, ни выпить — не предложил, слишком наслаждался каждым мигом общения, каждым взглядом, каждым поворотом головы Этайн, забыв о хрупкости людской жизни. Хорошо, Воган догадался. Этайн не выказала голода ни тогда, ни сейчас, что внезапно разозлило Мидира. Словно его поставили в неловкое положение против воли.       — Рыба, — понюхав, еще более изумленно протянула Этайн, пока Воган расставлял тарелки и кубки; небольшие кусочки были завернуты в тонкую лепешку, позволяя обойтись без приборов.       — Я угадал? — умильно улыбнулся повар. — Магия магией, но обычная пища получше будет! Да и на вкус она куда приятнее.       — Благодарю вас, Воган. Я обязательно попробую.       — Не попробуете, а съешьте, — проворчал тот. — Я прослежу!       Дождавшись, когда Воган уйдет, Этайн обратилась к Мидиру:       — Что твои волки делают в нашей спальне, мое сердце? Ты ревнуешь или мне пора начать ревновать?       — Идеально, — тихо промолвил Джаред, Алан поджал губы, Мэллин ухмыльнулся, а Этайн спросила недоуменно:       — О чем он?       — Ты идеальна, моя красавица, — негромко ответил Мидир. — Джаред мой советник, он любит говорить не слишком понятно. Остальные тебе известны?       — Твой младший брат и глава стражи Черного замка, — кивнула Этайн. Переплела пальцы одной руки с пальцами Мидира, а другой рукой обвила его же плечо. Подняв взгляд, укорила:       — Идеальна! Во вчерашнем платье, без прически и… — она, выпростав ногу из-под юбки, показала обнаженную ступню, — босая?!       — Всегда, — искренне сказал Мидир и почувствовал, как благодарно сжались ее пальцы.       Он отложил в памяти пропажу, когда праздничное платье королевы Нижнего Мира после двенадцатого удара превратилось в одежду Этайн из Верхнего… Когда осторожно расстегивал янтарное ожерелье, немало раздражавшее его, когда вынимал из ушей серьги с топазами, снимал золотые браслеты с лодыжек и запястий. Пристально оглядел одну сандалию, которая спала с ноги, оставив вместо себя серебряную туфлю. Дублирование было странным и тревожным, как и то, что туфелька на вторую ногу никак не находилась, и Мидир решил оставить как есть, пообещав себе сделать несколько пар уже после пробуждения Этайн.       Убрал вещи в самый дальний уголок Черного замка, а затем вновь облек Этайн в платье королевы Лугнасада, закрепив заклятие черноглазой змейкой. А спустя час башенные часы пробили уже три раза.       Мидир дунул, меняя платье на легкое блио и теплую, расшитую серебряными ромбами накидку. Вернул свежесть телу Этайн и упругость растрепавшимся темно-рыжим завиткам. А вот обувь…       — О, разрешите вернуть вам! — достав из-за спины серебряную туфельку, излишне вежливо обратился Мэллин к Этайн. Бросил быстрый взгляд на Мидира. — Как это мило! Мой брат одел вас в цвета нашего дома.       — Вы очень внимательны, — удивилась она.       — Кое-кто вчера произвел впечатление не только на владыку, — Мэллин ехидно заулыбался. — А туфелька… Обронили, когда играли с ним в догонялки.       Мидир мысленно помянул старых богов. Опасная памятная веха!       — Мой брат никогда не упускает своего, — небрежно добавил Мэллин, словно обращаясь к Мидиру, но не глядя на него. — И чужого тоже. Всегда отнимал мои игрушки.       — Потому что ты их ломал! — Мидир выдохнул, еле сдерживая бешенство.       Как брат умудряется всегда найти слова, чтобы задеть его, непонятно.       Надо признать, что одну игрушку, подаренную Синни, Мэллин хранил до сих пор. А остальные, допущенные до младшего принца, были столь страшные, что их стоило сломать. Игрушки для волчьих принцев зачаровывали на совесть, чтобы выдержали и зубки молодых волчат, и первые проявления магии, спонтанные и опасные.       — Некоторые играют до сих пор, — хмыкнул Мэллин.       Мидир не ответил. Значит, брат вчера подсматривал и подслушивал! И вещь, принадлежащую Этайн, вернул только сейчас!       Пока волчий король прятал когти и клыки, Мэллин присел и протянул женщине туфельку.       Мидира разрывало от желания оттолкнуть брата, в то же время не хотелось лишаться доверчивых касаний Этайн. Она, неуверенно глянув на Мидира и получив утвердительный кивок, осторожно надела ее и, одернув юбку, вновь запрятала ногу:       — Как это произошло? Я вчера… Я так смутно все помню!       — Ты упала на балу, моя красавица, — чуть быстрее, чем следовало, пояснил Мидир. — Я уж боялся, что забудешь меня.       — Как я могу забыть тебя, мое сердце? — ласково ответила она, отпустила его пальцы и провела ладонью по змейке. — Все, что угодно. Только не тебя.       Луч солнца задержался на лице женщины, зрачки сузились, показав ясное золото среди чистой зелени. На миг стылой болотной водой проявился морок, затянув радужку. Этайн моргнула, и он исчез, а насторожившаяся было змейка опустила голову и замерла окончательно.       — Вы помните, как познакомились с нашим королем? — осторожно спросил Джаред.       Лицо Этайн осветилось.       — Год назад, в прошлый Лугнасад! Нет-нет, я же видела тебя гораздо раньше, в свите нашего короля! Короля галатов. На поле вереска… Прости. На миг показалось, что это было вчера.       Джаред и Алан переглянулись.       — И я…       Этайн слабо порозовела, и Мидир кивнул подбадривающе.       — Я еще тогда полюбила тебя. Но ты нравился слишком многим! А прибежала, когда Эохайд…       Этайн на миг запнулась, Мидир всмотрелся и вслушался внимательнее. Ни отзвука любви, ничего, кроме уважения, на имя супруга.       — Наш король прибыл к отцу подтвердить право на трон. Меня решили обратить в друидку, когда я отказалась выходить замуж за нелюбимого. Я ни на что не надеялась, а ты… Ты спас меня, заключив вересковый брак. Мы провели год на земле, в Манчинге, подле короля, а вчера… что же вчера? — обрадовалась. — А! Вчера спустились к тебе, спасаясь от моей родни. Бабушка разыщет меня где угодно! И вот мы в твоем доме.       — Какая красивая сказка, — бормотнул Мэллин и смолк под взглядом Мидира.       Этайн всхлипнула и прижалась щекой к руке волчьего короля. Слеза обожгла кожу.       — Что, моя дорогая? Что беспокоит тебя?       — Сегодня второе! Второй день осени[1], — глаза Этайн заблестели. — Ты не отдал меня! Нет-нет, не возражай, я видела твои сомнения. Ты… Мы теперь муж и жена?       — Разреши же поздравить тебя, брат мой, с прекраснейшим браком! — изрек Мэллин и согнулся в нижайшем поклоне.       — Как бы вы ни относились ко мне, нельзя терять уважение к вашему королю, — не обвиняя, а словно стесняясь его выходки, негромко вымолвила Этайн.       И Мэллин выпрямился, притих виновато.       — Я знаю, меня считают колдуньей, укравшей сердце вашего короля, — прикусила губу Этайн.       Джаред тяжело вздохнул.       — Разве самую малость! — хохотнул брат. — Ну что? Нельзя украсть то, чего нет!       — Мэллин, я отпустил тебя на время Лугнасада, не подумав. Еще слово — и ты останешься в своих покоях навечно, — монотонно выговорил Мидир.       Затем медленно выдохнул и лишь потом обратился к Этайн:       — Да, моя дорогая.       Присел рядом, поднес ее пальцы к губам.       — Мы теперь муж и жена.       Это не обман, успокаивал он сам себя. Муж и жена — на время Лугнасада! Ни слова лжи, недопустимой для высшего мага.       «И ни слова правды», — сказала бы Этайн.       Однако его вересковая супруга прошептала «Мое сердце…», — настолько искренне и чисто, что у Мидира сжалось сердце.       — Я никому тебя не отдам.       Что, без обозначения времени, тоже не было ложью. Впрочем, Мидиру тут же стало не до Слова, писаного еще Нуаду.       Хризолитовые глаза засияли, алые губы приоткрылись…       Как пропал Алан, волчий король не различил. Краем глаза заметил упиравшегося Мэллина, которого за локоть вытащил Джаред — тот все никак не мог отвести глаз от Мидира, целующего Этайн.       Снежный мыслеслов советника: «А придется», — истаял в сладком запахе вереска, в хризолитовых глазах Этайн, в лучах солнца, осветившего Черный замок.       — Ему что, гостевых спален мало? — бормотал Мэллин уже в коридоре. — Зачем он притащил ее к себе?.. Ну Джа-а-аред! Хватит уже! Отпусти меня! Скажи лучше, она ему быстро приестся, да? Что-то мне тревожно. Она ведь всего лишь человечка!       — Как и наши матери, мой принц, — тихо ответил советник.