О чем поет вереск

Дрему Мидира прервал один очень странный звук. Этайн, проснувшаяся раньше него, зашевелилась, втянула носом воздух. Повернулась к нему — довольная, словно выяснила что-то, и почти не грустная. — Не подскажешь, чем это таким важным занята моя королева? Она потянулась и зевнула, показывая розовый язычок, намекая, что это все полусон. Мимолетно дотронулась до темного соска. Знала ведь, как волчий король отвечает на ее наготу! Округлость женской груди, перевитая ткань между сжатых ног, призывный взгляд из-под изогнутых ресниц… Мидир поднял подбородок Этайн, заглянул в глаза, где теплое золото плескалось в темной, почти черной зелени. — Ты нюхала меня? — Ты так вкусно пахнешь… — стеснительно ответила жена. — Я наконец разобрала. — Звери не пахнут. — Почему? — Если зверь начнет издавать запах, значит, он слаб или болен. Тогда его найдет более сильный зверь… — И что? Расцелует? — коснулась она его руки. — И сожрет. — Как все печально, — но сама Этайн печальной не выглядела. Мало того, губы ее подрагивали, сдерживая смех. — На роль самого страшного зверя в этом Доме я точно не гожусь. И как я нашла тебя, мое сердце? Странно… После всех этих кошмаров с твердой водой и хищными деревьями — такой хороший сон! Мне приснилось, мы вместе старели. Я даже вспомнила, что когда-то мечтала об этом. Я так отчетливо вспомнила эту мысль… Но она словно бы не моя. Какая глупость, правда? — Не такая уж и глупость. Этайн, улыбнувшись, лизнула его грудь — длинно, сладко, по-волчьи. Мидир яростно зажмурился, пытаясь забыть ее мечты не о нем. — Но все же, если волки не пахнут… как тогда волчице найти своего волка? — А как думаешь сама? По вою? — Все-таки по нюху! — не соглашалась Этайн. — Ты пахнешь горькой хвоей, терпким дымом, мускусом и… — она втянула воздух совсем как волчица, — и фиалками. И я… сейчас тоже пахну тобой! — Не могу я пахнуть фиалками! Волчьему королю должно было бы рассердиться — где он, а где фиалки? Зверь с фиалкой в зубах! Но сердиться на жену никак не получалось. Она не отвечала. Мидир пригляделся: Этайн устала. Очень устала. — Спи, моя несравненная любовь, — попросил он, целуя висок. — Спи, тебе нужны силы. — Нет-нет, я еще не… я совсем не хочу… Я засну, а ты опять уйдешь… Этайн обмякла, голова ее опустилась на подставленное им плечо. Мидир очень осторожно напомнил ей об их путешествии по Айсэ Горм. О ее удивлении, когда их крытая ладья легко плыла вверх по течению, о берегах, которые становились все более крутыми, об отдельных отвесных кручах на страже великой реки, об охряных отмелях, где Этайн вволю плескалась в теплом синем хрустале. О кипенно-белом кружеве цветущих деревьев, о любви под хрупкими, отчаянно синими небесами. Дождался глубокого вздоха, слабой улыбки, означавшей: его видения стали ее грезой, и сделал то, что не позволял себе очень давно. Скользнул в ее сны. Образ синей реки растаял, а день сменила ночь. Двое черных волков — один больше, другой меньше — хорошо видны с левой башни его Дома, самой высокой, где его часто высматривала Этайн. Переплетение веток в лесу, черная вода, дым, дым кругом… Привычно и тревожно зашуршало, как при появлении воронки. Вокруг замка провалилась земля, стены рухнули, и мир теней поглотил цитадель Волка… Мидир очень осторожно затер сон. Вырываясь из чужого кошмара, потянул свежие воспоминания Этайн. Пятном солнечного света виделась вчерашняя встреча с Лианной. Раз уж он нарушил правила, можно было и досмотреть… — …о чем она? — прилежно вышивавшая Этайн отложила работу. Лианна, опустив цветок меж страниц, ответила уклончиво: — Цитатель волков славится своей библиотекой, тут можно найти книгу на любой вкус. — Мне было бы интересно узнать, что читаешь ты, — потянулась к принцессе Этайн. О, эта обворожительная мягкость и неподдельная забота, которые пленят любого! Черный цвет, цвет волков, не очень шел Этайн. Ее блио было светло-серым, почти белым, черная бархатная накидка инкрустирована розовым перламутром и щедро отделана вышивкой, камнями и серебряными рунами. Эта одежда резко контрастировала с песочно-золотым платьем Лианны. Женская, очень чувственная красота его королевы становилась лишь ярче на фоне нежности и хрупкости принцессы. Лианна закрыла книгу и улыбнулась. Волосы дочери Солнца золотились ровным светом, без лишних слов показывая приязнь и дружбу Лианны. Даже говорила она с Этайн по-иному. Не отстраненно-вежливо, как с Фордгаллом, не стреляла остротами, как с Мэллином, не наскакивала яростно, как на него самого, а, пожалуй, задумался Мидир, как с сестрой, с тех пор, как поняла магическим чутьем: Этайн беременна, и никто не сказал ей об этом. А ведь подобную новость должен сообщать самый близкий! Мидир же все медлил, все откладывал, находя оправдание то в плохом дне, то в нездоровье жены, то в осаде верхних… — Пожалуйста, расскажи мне, — попросила Этайн. — Очень старая баллада о двух влюбленных, которые никак не могли соединиться. Принц Риннан был из Дома Ночи, а принцесса Джиневра из Дома Дня. Их Дома были в ссоре, и принцесса вышла замуж за нелюбимого. А на второй день после свадьбы впала в сон-жизнь…. Риннан убил себя, а когда принцесса очнулась и увидела любимого мертвым, то упала рядом умерла уже навсегда. Говорят, они были первыми, кто получил Кольца Истинной Любви, и эта пара воскрешает себя в каждых влюбленных. Что ты знаешь об истинной правде? — В земной книге королей говорится, что следовать ей должен каждый, именующий себя истинным галатом. — О, как похоже! И что случается с теми, кто нарушает эти заветы? — Нарушают многие, — грустно улыбнулась Этайн. — Немногие понимают. Наш мир такой, каким мы его творим. Случайные дурные слова, злые мысли и желания становятся материальными, и мир меняется вслед… Галат, по вине которого произошло подобное, может просто умереть. — А ши — впасть в сон-жизнь. Это все равно что смерть, только отсроченная. Мало кто просыпается, для этого должно случиться чудо. — Разве Нижний — не страна чудес? — Должно случиться чудо даже для нашего мира. Этайн охнула, коснулась живота… Младенец на жертвенном камне. Занесенный нож, крик: «Не надо!», боль, словно клинок вонзился в ее сердце. А болью рвануло сердце Мидира. Дыхание прервалось, он отчаянно цеплялся за реальность, не находил ее и никак не мог вырваться из замкнувшегося в круг кошмара. Вновь рыбкой взлетает жертвенный нож и вновь опускается. И не вздохнуть темный и плотный воздух… Волчий король осторожно шагнул назад. Еще шаг и еще, отступил за огненный круг, замыкающий капище, и вынырнул из воспоминания, стирая его и для Этайн. Открыл глаза и увидел серебристый балдахин над королевской постелью Дома Волка. Долго приходил в себя, успокаивая дыхание. Это им пугали детей! Его боялись женщины Верхнего! Впрочем, чему удивляться. Джаред потянулся мыслью. Ничего не произнес, просто позвал. — Сейчас иду. Где ты? — Я жду вас в зале королей. — Иди, моя любовь, мое сердце, — прошептала Этайн ломким, счастливым голосом. — Ведь Джа-а-аред зовет!.. Точная копия замка размером с локоть плавала в воздухе, посверкивая строгими голубыми гранями и ровными линиями. — Нарушена защита. Вот тут и вот тут, — Джаред поманил пальцем макет. Хитросплетения переходов приблизились, повернулись, стали отчетливее, а между ними, в стенах, переходах и на лесенках зазмеилась серая линия чужой потайной атаки. — Каким образом это стало возможно? — причины волновали Мидира куда больше размеров паутины. Эту же сеть он видел прошлой ночью во сне Мэллина. — Пока неясно, мой король, но теперь понятно, где щель, и я смогу перекрыть доступ, — ровно и даже отрешенно произнес Джаред. — А вот тут, — показал Мидир на синюю заплату в восьмой стене, где паутинная нить обрывалась, — забито, пусть быстро, но — надежно. Выжечь эту серую гниль изнутри ты сможешь и сам. — Вы не удивлены, мой король? Я вот, признаться, удивился, ощутив этой ночью вас внутри магического круга и вне его — одновременно. — Очень, очень неприятный кошмар. Смертельный для Мэллина, побудь он там еще немного… — Вы его вытащили? — советник продолжил после кивка Мидира. — Что видели? — Черную воду, заколдованные иглы, безумных волков — целую стаю! — припоминал Мидир. — Дымного ши, лед и Черный замок. Тоже ненастоящий. — Галаты нападут снова. Друидская магия убывает в Светлых землях, но кто-то подпитывает их. Уж не силой ли вашего брата? Мидир молчал, ибо нечего спорить с очевидным. — Дымный ши, — поцокал языком Джаред, так и не дождавшись никакой реакции. — Я был уверен, что это выдумка. Вода у нас только во рву и в реке. Друиды могут скомандовать ей… Только вряд ли она послушна им вне снов. Еловый лес будет за нас — он не предаст своих детей. А вот безумные волки… Мидир задумался об ином и поймал лишь конец предложения. — …мне, тоже обладающему кровью Джаретта, обратиться к ним. Не-маги вполне могут представлять угрозу и днем, но я… — Нет! — Мой король, — поклонился советник и сменил тему разговора. Слишком легко, на взгляд Мидира. — Посмотрите сюда. — След магии. Оранжевый! Мидир провел рукой по коридору от комнат принца, Джаред подхватил нить, прищурился: — Ведет к гостевым комнатам. — И что? Будем пытать наших новоприбывших? Это не волки, — нахмурился Мидир. — Кого из нашей троицы вы подозреваете? — Только не Фордгалла, — Мидир задумчиво прикидывал в уме, примеривая на каждого роль проводника злой воли. — Я обещал ему свою поддержку. — Могу я узнать, в чем? — Фордгалл — вересковый мальчик. Мама его красавица… И давно не живет со своим супругом, — Джаред, который всегда ловил намеки, скрестил руки на груди, замер тревожно, и Мидир решил договорить, что знал: — Фордгалл, без сомнений, сын короля. Было время, когда лесной лорд и принцесса не раз проводили Лугнасад вместе. И, видимо, оба сказали слова любви. Он — до брака, она — после. Ши редко любят, еще более редко любят дважды, но… — О нет! — мгновенно просчитал все варианты советник. — Как все скверно. Куда хуже, чем я думал! Он ведь — о старые боги! — старше наследного принца! Если король признает его своим… — Для передачи власти по старшинству нужно не так много. Да, трон может ему достаться, если его поддержат ярлы лесных кланов. Джаред, что ты так распереживался? Старый король крепок. — Фордгалл из тех, кто накидает веток на все дорожки. Только Мэллин радовался, что этому сучку никогда не стать дубом! Даже каламбурил на сей счет, соединяя ветки боярышника и солнце во всевозможных сочетаниях, и довел-таки лесовика до бешенства! А ведь Форгдалла любят, очень любят! Он силен, храбр, обаятелен, умеет убеждать… — Джаред помялся, Мидир кивнул ему, подстегивая договорить. — Однако это тот редкий случай, когда я солидарен с нашим принцем. Фордгаллу недостает всего ничего, чтобы быть в моих глазах достойным претендентом на престол: он понятия не имеет, что такое честь, мой король! — Тем более, Джаред! Держи друзей близко, а врагов — еще ближе! — Иногда, мой король, мне больше нравится другая фраза вашего отца, — проронил советник, поняв, что его опасения не сочли важными. — Твоего деда, Джаред, твоего деда! — Мидир не упустил возможность щелкнуть племянника по носу. — Какая именно фраза? — Нет ши — нет беды, — молодой советник вздохнул так, будто и правда сожалел о том, что не может ей следовать. — Остаются Джилрой и Лианна. — Несмотря на то, что я хотел бы обвинить принцессу — она не слишком-то любит волков! — я не стану этого делать, — Мидир задумчиво постучал пальцами по черной столешнице. — Почему, мой король? — Джаред, как водится, не мог оставить ни одно решение не проясненным. В стремлении к ясности племянник очень напоминал Мэрвина, хотя выгодно отличался терпимостью к волкам и их диким выходкам. — Она, даже стоя на лобном месте, плюнет в глаза своим врагам. Либо воткнет нож в сердце, — Мидир очень живо представил нож в груди Фордгалла и встряхнул головой, прогоняя глупое видение, — но не станет действовать исподтишка. — Джилрой? — Мидир покачал головой на вопрос советника. — Кто же? — Или никто. Или это ложный ход, чтобы поссорить нас. Мы могли подумать на любого в замке. Волки, особенно короли, славятся своим бурным нравом, — усмехнулся Мидир. — Только рвать и крушить мне сегодня что-то не хочется. — Мой король. Я возьму Алана, и мы выжжем эту заразу, пока она не впиталась в камень. — Позови Хранителя. Пора ему уже выбираться из своей башни, а то скоро мхом покроется. Племянник скривился. Старый Хранитель абсолютно не замечал Алана, что не нравилось советнику. — Тут помощь древнейшего мага бесценна, — добавил Мидир специально для упрямого волчонка. — Передай ему, что такова моя воля. Он не откажет. — Как прикажете, мой король, — советник продолжил нарочито безмятежно: — Иначе придется сносить все стены, а сейчас не время для ремонта. — Джаред… — Тот замер, хотя уже собирался уходить. — Ты знаешь слова клятвы воинов Верхнего, уходящих на войну? — Дословно нет. Но они почти те же, что и у волков: «Каждый воин хочет вернуться домой, но примет любой исход». Что тревожит вас, мой король? — Я видел воспоминание Этайн, — нехотя признался Мидир. — Друиды убили младенца. Раньше они не трогали детей. — Эта война не нужна ни ши, ни галатам. А кое-кто может получить все! — При смерти высвобождается немыслимая энергия. — Друиды, мой король. Темный, склизкий след друидов… — Думаешь, они занялись откровенным воровством? Они не могут, не имеют права вредить людям! — Не могут, — усмехнулся Джаред. — Но любую фразу можно истолковать двояко. За жизнь ребенка ответственность несут родители. Если земная мать скажет в сердцах «Чтоб ты провалился» или «Чтоб тебя демоны забрали», этого будет достаточно. Это можно трактовать как отказ от ребенка! Слово же воинов — отдать жизнь во имя долга и чести… Это, как и материнский отказ, вполне можно истолковать как… — …жертвоприношение! — отозвалась в Мидире вся его сущность мага. — То, что сами вы никогда не делали. Зато не гнушались использовать другие! Жертвоприношение, причем добровольное, а значит, усиленное многократно. — Думаешь, Эохайд знает? — Вряд ли. Джаред не уходил и мялся, и Мидир поторопил его: — Говори. — Волки. Все за вас, мой король. Но, однако, есть те, кто думает, что вы играете с галатами в поддавки. Говорят о слове, что вы дали нашей королеве — беречь ее бывший народ. Но говорят и о том, что давно пора отогнать их от нашего замка. Да, мы с вами все продумали, наша тактика — защита, а наша цель — утомить и истощить галатов, но… — Считай, что я услышал твои слова, — процедил волчий король. — Готовься к бою. — Мой король, стоит ли сейчас? — с легкой укоризной произнес Джаред. — Пусть во сне, но вы прижали им хвост. Они вряд ли сунутся. А если сунутся, шуганем со стен. — Они чуть не убили моего брата. — Друиды, не галаты, — поправил Джаред, а Мидир поморщился, не собираясь разбираться. — За подобную подлость они получат сдачи сегодня же. Тем более, вряд ли ждут. — Как вам будет угодно, мой король. Я же… — Ты же. И Алан. По-прежнему держите замок. Мидир, отправив Джареда выжигать серую паутину, проверил мысленно, что творится в замке. Выхватил на мгновение розовый свет Этайн, погладил сознание спящей и услышал благодарно-радостный вздох. Нет, беспокоить королеву вовсе ни к чему. И он отправился на башню. Волчий король уже говорил с замком. Настал черед пообщаться с миром. Мидир обратился к Заповедному лесу. К вечнозеленым елям, которые знали его самого, его отца — Джаретта-перворожденного и даже мага-прародителя, повстречавшего здесь волчицу, ставшую ему женой. Он говорил, что кровь у них разная, а душа, вылетевшая из огоньков предвечного пламени — одна. Он просил само сердце леса, которому когда-то отдал часть своей силы, помочь в трудный час. Лес молчал, а когда Мидир уже отчаялся дождаться ответа, зашумел без ветра. Вредить не будет, себя сбережет, чуждому колдовству не поддастся. Мидир обратился к Черным горам. Тут было труднее, с камнем умели говорить немногие. Он переводил слова в медленный рост кристаллов, в зрелость пород, в скрежет обвалов, в гул ветров в расселинах, в вечность непоколебимых кряжей… Легкий ответный шум показал: камень врага не пропустит. Из серого плотного тумана к лагерю галатов тянулись щупальца. Сверкали силой, насыщали мощью…