******
За несколько тысячелетий своей жизни Кьюби но Йоко успел повидать многое, а также то, насколько же алчны и жестоки люди, даже несмотря на то, что было несколько человек из всего их племени, отличавшихся от основной массы. Да, когда-то Курама был маленьким и молодым, также как и все биджу сразу после своего создания их отцом, что и дал каждому из них имя. Но те времена уже давно канули в Лету, и не стоит их вспоминать, ведь все они были донельзя наивными, как и положено детям, пускай они и появились из-за разделения десятихвостого демона Шинджу. Да, тогда он был молод и смотрел на потомков своего отца с интересом и даже хотел с ними подружиться; сейчас подобная наивность лишь выводила из себя самого сильного из биджу, но так было. Тогда они все жили вместе некоторое время, прежде чем расползлись по миру каждый к своей родной стихии, оставив лишь своего старшего брата, рожденного первым, одного. Шукаку — самый младший и самый сумасшедший из них — покинул семью первым, отправившись в великую пустыню, где и поселился. И Курама знал, что его самый младший брат почти не вылезал из своей родной пустыни. Вся же неприязнь между ними появилась из-за того, что старший любил подшутить над младшим и часто ставил того на место, ведь он отвечал за всех биджу. Когда же Песчаный демон начал нападать на людей, Кьюби его несколько раз останавливал, что было ошибкой, как позже признавался сам себе лис. Мататаби — кошка, которая очень любит свободу, и потому она покинула их второй, почти сразу за младшим братом, отправившись путешествовать по миру, и в конце концов была самой первой, кого заточили люди. Тогда объединенный удар старших биджу уничтожил всех виновников, но демоническая кошка испугалась и на долгие столетия забилась в окрестностях одной из самых высоких гор, которая являлась на тот момент действующим вулканом. Как позже узнал Кьюби, его младшую сестру заточили предпоследней, ведь та почти никогда не покидала места своего обитания, и потому о ней почти забыли. Исобу — чертова черепаха — уползла через несколько столетий после кошки и спряталась под водой, топя корабли, которые тревожили его жизнь. Биджу запомнил, что люди сделали с его сестрой, и не желал быть пойманным. Но в результате оказался заточен, полноценно заточен самым первым. Даже кошка смогла бы вырваться, поднакопи она немного сил, но у черепахи этого бы не получилось. Вмешались Узумаки — клан, который тогда уже существовал, также как и Сенджу с Учихами. Лис пытался высвободить младшего брата, но получил жесткий отказ представителей клана, которые были в ярости от того, что на них напали без причины. Тогда Курама предпочел просто уйти, но запомнил предупреждение, которое ему оставили красноволосые. Сон-Гоку и Кокуоу покинули его одними из последних, но ушли сразу вдвоем, расположившись в горах. Обезьяна спряталась в действующем вулкане, а его собрат скрылся в горячих источниках вблизи того вулкана. Сайкен — слизень — затерялся среди многочисленных болот, которые появились во время буйства Исобу. Чоумей — жук — спрятался среди гор, он был тем, кому Курама больше всех симпатизировал. Он любил своего почти всегда веселого брата, который в конце концов нашел себе пристанище среди гор. Гьюуки — последний и самый сильный из всех младших братьев — покинул его последим, уйдя в океан. С тех пор Курама был один, предоставленный сам себе и не знающий, куда ему стоит податься. С того момента, как Кьюби остался один, прошли столетия, но ему надоело находиться в тех местах, и потому лис решил отправиться путешествовать, чтобы посмотреть мир, а также людей, за которых сражался их отец, хотя то, что случилось с Мататаби, и оставило в его душе затаенную злобу, а случай с Исобу — легкую долю опасений, что подобное могло бы случиться со всеми биджу. И потому, хотя лис и передвигался вполне открыто, действовал с осторожностью. Клан Узумаки научил лиса ей, тогда его самого чуть не запечатали, и лис смог вырваться лишь благодаря своим огромнейшим запасам чакры, а также ее свойствам. Увиденное же Кураму разъярило. Люди забыли о том, что сделал их отец, и теперь с упоением воевали друг с другом, а встречая биджу, тут же нападали на них, стремясь поймать и взять под контроль их силы. Подобное лис не стал терпеть и уничтожал кланы и селения без всякой жалости. Его сил для этого вполне хватало, к тому же они значительно выросли с момента появления его на этом свете. За время своих странствий Кьюби также встречался и с Сенджу, и с Учихами, которые с упоением вырезали друг друга без всякой жалости. Подобное послужило началом падения для некогда мирного лиса, и ярость затопила его с головой. Последствием этого стала смерть Курамы. Лис оказался там, где он больше никогда не хотел бы оказаться, — в вечной пустоте. Месте, где нет энергии в привычном для него смысле. В пустоте он возрождался, находясь далеко от своего мира, но будучи постоянно связанным с ним. В те времена Кьюби понял многое о людях, ведь он был по-прежнему связан с миром, а точнее, с его энергией — природной чакрой, которая пропитывала его. Именно благодаря этому биджу знал все, что происходило в мире, а также что происходило с его братьями и сестрой. Не желая подобной участи для них, Кьюби смог слегка перестроить энергию мира, и на время регенерации после гибели биджу оказывались в том странном месте, где впервые были созданы... рождены. Платой за подобное стало то, что лис теперь был навсегда привязан к этой пустоте, наполненной странной энергией. Для него смерть теперь всегда оканчивалась в этом куске пространства или не в этом — понять было нельзя. За все время, которое лис проводил в Пустоте, он становился сильнее, но также росла его ярость на людишек, которые охотились на них, биджу. Именно здесь Курама стал сильнее всех младших вместе взятых, хотя изначально это было не так. Спустя несколько тысяч лет, за которые Сенджу и Учихам не надоело уничтожать друг друга, Кьюби встретился с ним — Учиха Мадарой, первым, кто смог подчинить его силой своих глаз, что достались ему от сына Рикудо. Но не это было самым плохим, а то, что и Сенджу смогли им управлять с помощью чакры, которая досталась им от их отца. Это было его предательство, ведь он оставил эту лазейку, чтобы кто-то смог взять Кураму под контроль, словно Рикудо предчувствовал, что лис может озлобиться. Тогда, во время великой битвы между Мадарой и Хаширамой, когда лис бился, пытаясь вырваться из-под контроля проклятых глаз, его впервые за все время запечатали. Потомок древнего клана Узумаки — Узумаки Мито. Это стало для него шоком, но одновременно с этим открыло глаза на действительность. Годы заточения лишь подогревали ярость древнего биджу, который бился в своей клетке, стремясь вырваться и покарать тех, кто причинил ему, его братьям и сестре столько боли. Несколько раз он разговаривал со своей тюремщицей, и тогда он ее не понимал. Ее слова были непонятны для объятого яростью зверя, чей разум от воздействия шарингана помутился. Но годы внутри печати слегка вернули лису разум, восстановили сознание, но не до конца. Но этого хватило, чтобы осознать, чем же на самом деле являлся клан Узумаки. Лис видел и чувствовал родного брата их отца, запомнил его чакру и потому мог сказать, что сил его потомков бы не хватило для того, чтобы запечатать Кьюби. Да и, сказать по правде, его запечатывание не пережили бы и потомки Рикудо. Но Узумаки не только были способны запечатать лиса внутри своих тел, но также с легкостью выдерживали его силу, которая значительно увеличилась с момента его появления на этом свете. Был всего один раз, когда Курама слышал о том, что у Рикудо была старшая сестра, которая имела красные волосы. И, судя по всем оговоркам, которые смог вспомнить лис, находясь внутри печати, она была сильнее братьев, но устранилась от мира, ведь ее все устраивало. Да, тогда Кьюби и понял, что запечатать и удерживать могли лишь потомки старшей сестры его отца. И это было обидно для лиса. Потом был лишь краткий миг, когда у Курамы был шанс вырваться, в тот самый миг, когда его перемещали в другого носителя, но железный контроль Узумаки Мито не дал даже возможности на его использование. И опять печать внутри своевольной девчонки, которая хотя и была достаточно умна, но имела слишком легкий характер. И именно из-за этого почти не пользовалась силой биджу, который с каждым годом все больше и больше приходил в себя под действием печати, которая усмиряла его ярость. Кто знает, что бы произошло с Кьюби, если бы не проклятые Учихи, которые вырвали его из тела только что родившей женщины, что было достаточно болезненно, но также и воздействовали на не сумевшего до конца прийти в себя лиса шаринганом. Это лишь вновь подорвало рассудок Кьюби, а последующее запечатывание в блондина, большую часть которого лис проспал, ставило крест на возвращение рассудка, особенно учитывая то, что добрую половину его сил вырвали из этого мира. И пускай это был гарант того, что Курама сможет вновь возродиться в этом мире, что бы ни случилось с этой частицей его сознания, но также это был слишком жестокий удар по неокрепшему разуму.******
— В чем дело, хвостатый? — Темная сторона его нынешнего тюремщика, чье тело идеально подходило для его содержания, заинтересованно взглянула на лиса, который словно слегка посерел. — Вспомнил то, что не хотел бы сейчас вспоминать. Для Курамы уже было странно то, что подобное всплыло в его сознании, пускай он так до конца и не понял, что же это значит, но ощущение приближающейся опасности буквально било по сознанию. — И из-за этого так испугался? Порождение его воли, которое в будущем могло помочь ему вырваться в обычный мир, слегка заинтересованно следило за лисом, который с каждым мгновением все больше и больше погружался в медитацию, с помощью которой через свою чакру мог отслеживать потоки энергии мира. — Ты ничего не знаешь, чтобы хоть что-то говорить. Ярость почти полностью покинула голос лиса, теперь там появился испуг. Курама мало чего боялся в своей жизни, но сейчас все его чувства буквально вопили об опасности, на краткий миг очищая сознание биджу от пелены безумия. — Хо, так расскажи... — замерла темная сторона Узумаки Наруто, поскольку ощутила опасность от происходящего в реальном мире. В мире, в котором два бывших друга и соперника летели друг на друга, используя свои сильнейшие техники. — Нет... — Время замедлилось, техники почти соприкоснулись, но Ями-Наруто услышал шепот лиса, а обернувшись, увидел то, что испугало и его: цвет шерсти биджу стал почти белого цвета. — НЕ-Е-ЕТ-Т-Т!!! — крик ужаса Кьюби разнесся по коридорам печати, а волна чакры тут же начала уничтожать закладку, которую поставили на младенца, чтобы избавить его от воздействия лиса.******
Это был всего лишь миг, но чакра, окружавшая Узумаки Наруто, разрослась во все стороны, а за его спиной возник второй хвост. Все это случилось за краткий миг до столкновения техник, которые, взорвавшись, окружили юных шиноби коконом энергии. — Ч-что п-происходит? — Наруто с широко раскрытыми глазами наблюдал за тем, как снежная белизна, окружавшая их, сменялась тьмой. — С-Саске, что это? — Ты у меня спрашиваешь, добе? В глазах Учихи плескался страх вперемешку со злостью, что он не смог одолеть Узумаки даже с новыми силами, которые Учиха получил. Пространство начало искажаться, послышался звук, напоминавший треск стекла, а после звон, словно оно разбилось. Наруто беспорядочно крутил головой, а также начал двигать телом, чтобы осмотреть то явление, что его испугало. Саске же увидел открытую спину своего врага, и в этот миг Узумаки Наруто был признан его врагом, не одолев которого, он не сможет двигаться вперед, вновь воспользовался Чидори. Он уже собирался ударить в спину блондина, как покров, что окружал юного джинчурики, разросся и оттолкнул Учиху в сторону, по пути схватив свиток, который свалился со спины юного мстителя. Пространство начало искажаться, а обернувшийся блондин увидел своего друга, которого обещал вернуть Сакуре-чан, что летел во тьму, она и была причиной его дикого страха. А также он увидел взгляд юного Учихи, в котором читалась ничем не замутненная ненависть, направленная на него. — Саске!.. Крик джинчурики потонул в шуме осколков, а тело брюнета поглотила пустота. В самого же Наруто из открывшегося прохода начала вливаться ужасающая по своей силе чакра, что причиняла юноше нестерпимую боль, из-за которой его сознание померкло.******
— Что происходит? — Ями-Наруто с ужасом наблюдал за тем, как пространство вокруг двух парней начинало искажаться. — Поверь мне, ты не захочешь знать. Сейчас Курама вновь испытывал тот же первородный страх, как это случилось с ним в первый раз, когда он оказался в пустоте. Вот только тогда он четко знал, что сможет вернуться обратно в мир, а сейчас биджу ощущал, как всякая его связь с родным миром обрывалась. Была надежда на то, что частица в животе шинигами сможет удержать его в границах этого мира, но в тот миг, когда Учиха попытался убить его тюремщика, Курама был вынужден действовать. И именно это послужило той каплей, которая оборвала последнюю нить, вырывая его половину из места, где даже видевший многое и переживший не меньше биджу не хотел бы оказаться. Одновременно с этим начала разрушаться печать, но силы возвращались к биджу значительно быстрее, чем печать разрушалась. — Что здесь происходит? — Голос, который Кьюби ненавидел всей своей душой, сейчас был словно манна небесная. — Четвертый Хокаге... — Курама не смог сдержать рык. — ...удерживай печать!.. Если не сделаешь этого, то и я, и твой сын исчезнем из этой реальности!.. Мужчине дважды повторять не надо, и он тут же начал восстановление печати, тратя почти всю свою чакру, что оставил на всякий случай для этого. — Я спрашиваю еще раз: что здесь происходит? — Минато обливался потом, пытаясь удержать плетение печати, все же в этом была сильнее его жена. — И что с моим сыном? Темная сторона блондина была надежно спрятана от глаз мужчины. — Из-за выродка Учих мы оказались в пустоте!.. — Кьюби оставил лишь легкую пленку вокруг тела тюремщика, чтобы его тело не растворилось. — И если ты не удержишь печать, то нас ждет судьба... — Тело каге рассыпалось светящимися осколками, а внутри печати появилась женщина. — КУШИНА! Быстро хватай печать! Куноичи среагировала быстрее, чем осознала, что сделала. — Кьюби!.. Для принцессы Узумаки действовать сейчас было необычайно трудно, но благодаря большим запасам чакры, чем у ее мужа, она сможет продержаться дольше него. — Хочешь, чтобы твой сын жил, держи печать!.. — Лис напрягал все свои силы, пытаясь удержать под контролем свою чакру, которая за время пребывания в животе шинигами увеличилась в несколько раз. — Что происходит? — спустя пару минут, когда стало значительно проще удерживать печать от разрушения, спросила Узумаки Кушина. — Наша связь с миром порвана. Эти простые слова чуть не стали концом, ведь куноичи вмиг утратила контроль над печатью и смогла удержать лишь чудовищными усилиями, но и ее тело по крупицам начало распадаться. — Моя чакра тебе поможет? — Не думала, что скажу тебе спасибо, — вздохнула женщина с облегчением, распад прекратился, но даже так долго она не продержится. — Насколько все плохо? — Если ты не удержишь, то и меня, и твоего сына ждет окончательная смерть. — Голос лиса был тих, да и сам он сейчас не внушал страха, а скорее жалость. Шерсть теперь была натянута поверх скелета, глаза впали, да и энергия самого лиса уменьшилась в разы. — Что с тобой происходит? Теперь удержать печать было достаточно легко, и куноичи могла сделать это и своими цепями. — Я вновь стал целым, но не думаешь же ты, что для удержания печати нужны были только ваши силы?! — Значит, я была права... — Да, — Кьюби смотрел на женщину, которую успел возненавидеть, но сейчас он чувствовал лишь пустоту; возвращение половины его сил, которая стремилась стать одним целым, вымотало даже великого биджу, — но, кажется, сейчас все закончится. Лис ощутил, как они преодолели пленку какого-то мира. Неважно какого, ведь даже тех остатков его чакры хватит, чтобы поддержать его тюремщика живым достаточно долго. — Жаль, что я так и не смогла сказать сыну, как мы его любили... — тихо произнесла женщина, и по ее щеке скатилась слеза, перед тем как упасть вниз в воду, что была внутри печати, но той, кому она принадлежала, уже не было. — Прощай, Узумаки Кушина... Тело его джинчурики влетело во что-то каменное, и лис тут же начал исцелять его. — И что дальше? — Ями-Наруто появился перед клеткой, с опаской смотря на лиса, который выглядел необычайно уставшим. — Дальше если хочешь выжить, то тебе придется слиться с основой... — Кьюби с трудом мог говорить. — И вернуть ему все те воспоминания, от которых он убегал? — нахмурился юноша за клеткой. — А также потерять... — Не сделаешь — мы исчезнем из мироздания... — Ями-Наруто взглянул на Кьюби, прежде чем покачать головой и распасться, возвращая основе все то, от чего тот так долго убегал. А также немного больше. — Надеюсь, он очнется... — Курама медленно прикрыл глаз, уходя в спасительный сон.******
Сенджу Цунаде сидела за столом медленно потягивала саке, иногда размазывая по лицу текущие слезы вперемешку с косметикой, которой она редко пользовалась. Эта ночь выдалась слишком тяжелой для нее не только в физическом плане, но и в моральном, особенно когда стало понятно, что человек, который вновь зажег в ее сердце надежду, больше не вернется в Коноху. — Успокойся, Цунаде, — стоявший позади Каге мужчина с длинными белыми волосами, — я же тебе сказал, что Наруто жив... — Но неизвестно, где он!.. — Стол жалобно скрипнул от удара кулаком. Стоит отметить, что стол был специально укреплен особыми фуин. — Ты же... — куноичи не смогла договорить, лишь чудом сдержавшись, чтобы вновь не разрыдаться. Известие о том, что произошло в Долине Завершения, настигло ее уже после завершения всех операций. — Я был там и все видел, — жабьему мудрецу было так же тяжело, но он не позволял себе расслабиться и удариться в истерику, как это сделала Сенджу, но, с другой стороны, у той было слишком много личных потерь, — да и Фукасаку-сенсей подтвердил, что малец жив. — И что ты там видел?! — медленно начала подниматься женщина, а от нее во все стороны повеяло жаждой крови, отчего даже находящийся на кушетке поросенок постарался стать невидимым. — Ответь мне!.. — Хватит. — Короткий взмах рукой — и принцесса Сенджу медленно опустилась в кресло. Печать на лбу, которая блокирует чакру, — весьма серьезный аргумент. — Я тебе уже все рассказал, но ты не хочешь слушать!.. Раздался звук пощечины, от которой голова Сенджу дернулась в сторону, а в глазах впервые за этот вечер начали появляться признаки разума. — Пришла в себя? — Да, — голос куноичи был глух, — спасибо... — с трудом высморкавшись, произнесла Каге. — Иди умойся, скоро тебе принимать команды... Жабий отшельник Джирайя стоял за креслом Каге и смотрел на генинов и одного чунина, что собрались в кабинете Цунаде по не самой приятной причине, особенно ему было жаль розововолосую девочку, которая за одну ночь лишилась сразу двух сокомандников. Да, в кабинете были отнюдь не все, ведь трое сейчас находились в больнице, в которой едва хватило медикаментов, а также силы медицинских печатей, которые и так-то держатся на одном добром слове. В противном случае минимум двух будущих джонинов Коноха бы сегодня недосчиталась. Сейчас в кабинете собрались, учитывая только что пришедших джонинов, четыре команды, половину из которых уже сейчас можно было распускать из-за слишком малого количества. Команда Какаши: сам Какаши, а также Харуно Сакура. Команда Куренай: Юхи Куренай, Абураме Шино и Хьюга Хината. Команда Асумы: Сарутоби Асума, Яманака Ино и Нара Шикамару — единственный чунин в этом потоке. Команда Гая: Майто Гай и Тентен. Номера команд с них официально сняли после экзамена на чунина, об этом старому любителю прекрасного было известно, но многие до сих пор называли их теми самыми номерами, которые им дали во время выпуска из академии. — Какаши, ты уже все знаешь? Голос Цунаде был сух и глух, только Джирайя знал, чего Каге стоило прийти в себя всего за полчаса. — Да, Цунаде-сама, — ответил Хатаке, слегка склонив голову. — Цунаде-сенсей, Какаши-сенсей, о чем вы? — В глазах розоволосой плескался страх, ведь она так и не узнала, что же произошло. — Во время миссии Узумаки Наруто и Учиха Саске провалились в пространственную аномалию, — медленно произнесла Цунаде Сенджу, смотря прямо в глаза своей ученице. Нара же чертыхнулся, ведь он тоже не знал, что случилось с Наруто и Саске. Джирайя внимательно наблюдал за лицами всех присутствующих, и если Какаши лишь скорбно прикрыл глаз, то все остальные замерли от шока, а Сакура осела на колени. Нара, чертыхнувшись, зажмурился, стараясь не выругаться в голос, а его сенсей лишь поглубже затянулся. Яманака же переводила неверящий взгляд с одного лица на другое, после чего остановила его на Каге. Куренай с трудом выдохнула, скорее больше волнуясь за ученика, чем за подопечных Хатаке. Абураме никак не показал своего волнения, а вот Хьюга очень удивила Джирайю. Хината побледнела и даже слегка пошатнулась, но смогла устоять только благодаря наставнице, которая удержала ее за плечи. Ее маленькие ручки сжались в кулачки, а челюсти стиснулись с такой силой, что на губах появилось несколько капель крови. Ученица Гая также сжала кулаки и побледнела, а вот ее учитель смог взять себя в руки. — Что с остальными? — спросил Майто Гай, который не так давно чуть не потерял одного из своих учеников. — Хьюга Неджи был в критическом состоянии, но сейчас его жизни ничто не угрожает. — Гай облегченно выдохнул, после чего, извиняясь, взглянул на Какаши. Тентен же повторила действие учителя. — Но на восстановление у него уйдет никак не меньше месяца. — Каге перевела взгляд и продолжила: — Инузука Киба тоже сейчас стабилен, но ему досталось меньше, так что уже через две недели будет в порядке. Юхи кивнула, а вот ее ученица никак не прореагировала на эти слова. — Акимичи Чоджи получил самые тяжелые травмы, и из-за таблетки на его восстановление уйдет никак не меньше двух месяцев. Команда Асумы дружно выдохнула. — Сенсей, а что именно... случилось... с Саске-куном и... Наруто?.. — Из глаз Харуно текли слезы. — Судя по заключенному Наруто контракту с жабами, он еще жив, — медленно начала Сенджу. — Но вызвать его никак не удается, — в этот миг голос подвел Цунаде и слегка дрогнул, — Учиха Саске же... с этого момента он признан нукенином А-ранга, и его приказано уничтожить, как только увидите... — Что?.. Девочка не могла поверить в слова своей наставницы, другие также были шокированы словами Хокаге, а Джирайя лишь печально выдохнул, поняв, что таким образом принцесса клана основателей просто решила отомстить. — Какаши и Джирайя оказались в Долине завершения в момент открытия пространственной аномалии, — медленно начала Цунаде. — Сама аномалия была вызвана действиями Саске, когда он попытался в спину убить Наруто... — Нет!.. Этого не может быть!.. — Сакура не хотела в это верить, Джирайя отчетливо это видел. — Саске-кун никак не мог этого сделать... Шлеп — голова куноичи мотнулась в сторону от пощечины, которую той влепила Хьюга Хината. Про эту девушку Джирайя уже успел забыть, когда увидел облегчение на ее лице, стоило ей только услышать о Наруто, но сейчас брюнетка была в ярости. — Еще как может быть... Шок — это единственное, что испытывали сейчас все находящиеся в кабинете, ведь было отлично известно, что эта куноичи достаточно мягка своим характером. Сильнейшее же потрясение испытала ее наставница. — Х-Хината, как ты... Шлеп — Яманака также словила пощечину. — Просто молчи, Ино, — чуть не шипела от ярости принцесса Хьюга, что было странно и страшно. — Отставить, — Цунаде сказала спокойно, но от этого голоса по спине у Джирайи промаршировали мурашки. Немного подождав, Каге продолжила: — Все просто, Сакура. Саске — преступник, и если он еще жив, то будет уничтожен... — А что насчет Наруто? — спросил Шикамару. — Раз он точно жив, мы будем стараться его вернуть?.. — Нет, не будем. Шимура Данзо был последним, кого сейчас, да и вообще хотел видеть Джирайя. Также Мудрец осознал, что подобные слова были зря сказаны главой Корня АНБУ. 5 дней спустя Джирайя стоял на голове четвертого Хокаге и смотрел на деревню, за которую отдал жизнь его ученик, как и многие другие шиноби, которых он знал. Каждый раз, когда подобное происходило, сердце старого воина сжималось от боли. Казалось бы, мир должен был замирать в подобные дни, но нет, он безостановочно шел вперед. Вот и сейчас, несмотря на все, что произошло, мир и не думал останавливаться и даже наоборот — словно набирал скорость. За прошедшие три дня Джирайя увидел столько грязи в человеческих сердцах, сколько не видел за всю свою жизнь или, может быть... просто не хотел видеть?.. Да, с подобным старый шиноби был готов согласиться. Но все равно было противно смотреть на нынешний мир шиноби, когда уже успели позабыться некоторые традиции, но еще не успели умереть те, кто о них помнил. Когда братство шиноби было реальным, а не существовало на словах. Идеал, построенный первым Хокаге, Хаширамой Сенджу, и поддерживаемый его братом, Тобирамой, был разрушен несовершенством людских душ. И потому, смотря на людей, которые праздновали исчезновение Наруто, Джирайя хотел только одного — свернуть им всем шеи. Но даже так, будь это только обычные люди, чьи головы легко задурить разными сказками, он бы мог понять; в конце концов, что еще взять со скота? И пускай раньше он бы никогда так не подумал, но сейчас — это не тогда. Обычные люди, которые потеряли близких и свое дело во время высвобождения биджу почти четырнадцать лет назад, вполне могли поверить в сказку, которую распространили среди людей, и, судя по косвенным доказательствам, это произошло при активной поддержке их сенсея. Смотря на несовершенство людских душ, Джирайя начал понимать, что мир, к которому он так стремился, может быть недостижим, ведь даже если к нему прийти, то люди сами все разрушат — ради выгоды ли или еще чего, но разрушат. И подобные мысли были бы ничего не значащими, если бы не одно «но», которое перекрывало все: среди молодых, относительно молодых, шиноби были заметны такие же движения. Да, Наруто не любили, это было фактом, многим было просто все равно, но были и такие, кто его втихую ненавидел, — бесклановые. Те, на кого опирался их сенсей, и те, в чьей среде начали зарождаться эти отвратительные брожения. И ладно бы это были только те, кто был первым в семье, кто стал шиноби, но ведь были подобные брожения и в среде потомственных шиноби. Мир изменился за то время, что он провел в борделях и в пути от места к месту, чтобы собрать так необходимую информацию для выживания Конохи. Сила кланов ослабла настолько, что становилось противно. А ведь Джирайя помнил, что было при гибели клана Узумаки, которая теперь также становилась под вопросом. Какое горе было в Конохе, что тогда происходило. Как люди поддерживали тех, кто жил в деревне Листа. Какую поддержку оказывали Сенджу, как многие мелкие кланы выражали свои соболезнования. И пускай это было всего лишь лицемерие в большей степени, но и действительно сочувствующие люди были. Почти полное уничтожение Сенджу, а также других кланов тоже вызывало лишь глухую боль в сердцах людей. И желание мести, которое растекалось по их венам, словно яд, мужчина это помнил. Но вот с конца Третьей мировой войны шиноби прошло почти пятнадцать лет, и те, кто действительно чувствовал боль от произошедшего, — это старики; те, кто видел все три войны или даже участвовал во всех трех. Боль от полного уничтожения великого клана. И пускай где-то еще есть полукровки Узумаки, но лишь один Наруто был из главной ветви, и только он мог возродить Великий клан, который теперь стал просто одним из многих. За эти несколько дней, что клоны Джирайи наблюдали за Конохой, они видели, как многие старики подходили к могилам Четвертого и Узумаки Мито. Он видел, как пришедшие молились и оставляли подношения, некоторые даже плакали. Но то были лишь старики да некоторые из тех, кому родители смогли привить свои взгляды на мир, а большинство же... большинству было плевать. И в этом была вина их сенсея. — Что скажешь, Джи? Мужчина уже и не помнил, когда к нему в последний раз так обращалась подруга. — Не за этот мир боролись твои деды. Не за этот мир боролись мы с тобой, да и многие вместе с нами. — Старый шиноби переводил взгляд с одной улицы на другую и с омерзением отмечал, что в некоторых местах люди что-то праздновали, благодаря клонам он знал что. Но пара случаев, когда гражданским переломали кости шиноби, все же его повеселила. — Ты смогла докопаться до правды? — Да, теперь это было сделать на удивление легко, — боевая подруга поморщилась, — старики расслабились. — Я с тобой. Химе погибшего клана кивнула и исчезла в шуншине, а вслед за ней и сопровождающие из АНБУ. — Ты знаешь, с Яманака все подтвердилось, — эти слова донеслись до мужчины от маленького слизня, который оставила принцесса перед тем, как переместиться. Джирайя еще некоторое время смотрел на Коноху и уже собрался отправиться по делам, которые больше не могли ждать, когда заметил маленькую куноичи, о которой за последнее время узнал очень много. Хината Хьюга, она стала предметом его интересов. Ведь, судя по всей информации, устроить то, что устроила она в кабинете Хокаге, было для нее невозможным. Девочка... нет, молодая девушка была слишком доброй и не любила конфликты. Мудрецу даже становилось интересно, как же такая особа смогла стать шиноби. Хината была слишком доброй даже по меркам Сеннина, не говоря уж о том, что она была морально забита своим собственным отцом, и потому для нее подобные действия были в принципе невозможны, но нет, девочка взорвалась. За прошедшие несколько дней, что мудрец наблюдал за ней, девушка менялась, и менялась стремительно. Джирайя еще помнил, сколько облегчения испытала юная Хьюга от знания простого факта, что Наруто жив, и не мог сдержать улыбки, ведь понять, что же там было, не составило труда. Но именно этот факт сейчас мог послужить тем самым камешком, что уничтожит гору, влетев в нее на огромной скорости. Ранее неконфликтная девушка, слишком добрая и застенчивая, теперь же в достаточной мере агрессивная и не боящаяся высказать все, что она думает, и даже ударить. Да, пока еще было видно, что та каждый раз перешагивает себя, но даже так это было плохо и страшно. Старый шиноби не раз видел нечто подобное и вполне осознавал, чем подобное может закончиться, и потому подумывал взять девочку в ученицы, чтобы сгладить острые углы и не дать ей превратиться в чудовище, а с ее потенциалом и без поддержки подобное было лишь вопросом времени.******
— И что теперь? — стоя на одном из пальцев статуи, спросил беглый Мечник Тумана. — Все кончено? — Нет, — глава Акацуки медленно переводил взгляд по лицам своих подчиненных, — мы лишь откладываем наши планы до тех пор, пока не сможем добраться до Узумаки Наруто или пока Кьюби не воскреснет. — Кьюби не воскреснет. — Тоби предпочел выйти в свет раньше, чем планировал, но и причина была существенна, ведь их план, можно сказать, рухнул. — Узумаки Наруто жив, но находится за пределами нашего мира. И мне понадобится время, чтобы добраться до него. Дейдара с удивлением смотрел на Тоби, но он был единственным, кто был удивлен. «Вопрос в том, сколько тебе понадобится времени и сможешь ли ты это сделать», — прозвучал голос Черного Зецу в голове Учиха Обито. — А также у нас в ближайшем будущем появится еще один член...******
Наруто Узумаки плавал в океане боли. Он не помнил, что с ним происходило до этого, не помнил, кем он являлся, было только его имя. Потом он вспомнил тьму, а также странного брюнета, который с ненавистью смотрел на него. «Что я такого сделал?.. — мысль смогла лениво проскользнуть в сознании, которое медленно собиралось из осколков. — Кажется... я его знаю... — Наруто помнил только свое имя, но, сосредоточившись на этом странном юноше, Узумаки начал вспоминать и себя. — Саске...» Спустя некоторое время юный джинчурики вспомнил, кем же он был, а также то, что с ним стало и где он находился. Боль постепенно ушла, но блондин быстро об этом пожалел, втайне надеясь на то, что еще сможет ее вновь почувствовать. Он был в той тьме, которая поглотила его и Учиху. Он был в ней, но совершенно ничего не ощущал. Наруто ничего не видел, не чувствовал и не знал, мог ли вообще двигаться. Это ужасало сильнее всего, что он пережил в своей жизни. Юноша так сильно не боялся, когда его загоняли пьяные жители Конохи темной ночью, когда ему пришлось провести несколько часов в помойке, только чтобы его не нашли. Не испытывал похожего страха и тогда, когда столкнулся с Момочи Забузой, что стоял на своем мече и придавливал их жаждой крови. Даже ужас от встречи с Гаарой, когда тот частично перекинулся, не идет ни в какое сравнение с тем, что он испытывал сейчас. Не знать, где ты; не понимать, что ты; не чувствовать себя живым, ведь даже если он и дышал, то не мог этого ощутить. Он был не в состоянии связаться с Кьюби, провалившись к себе в подсознание, хотя последние несколько месяцев свой жизни это было сделать очень легко. Проклятье!.. Да он был бы сейчас счастлив, даже увидев этого треклятого лиса, что и сам его нередко пугал до дрожи! Определенно, этот день, вернее, эта ситуация была самой страшной в его жизни. Не просто страшной, а ужасающей, когда он не только не мог ничего сделать, но даже забыться, ведь спасительное забытье не шло, точнее, у него не получалось уснуть, когда он пытался отключиться, что-то ему не давало это сделать, да и страх накатывал с новой силой. Так что спустя некоторое время Узумаки перестал сам пытаться отключиться, но также заметил, что его почему-то начало клонить в сон. Узумаки Наруто никогда не был гением, как Шикамару, или хотя бы столь же умным, как Сакура-чан, но даже так блондин не был идиотом и смог понять, что чем дольше он будет сопротивляться, тем больше у него шансов... на что-то... В конце концов, это было первое ощущение, которое он испытывал в последние несколько... А чего? Часов? Дней? Или, может быть, даже месяцев?! И потому юноша изо всех сил старался сопротивляться этому чувству, и в какой-то момент, когда разум уже перестал воспринимать себя как личность, стало легче и становилось легче с каждым мгновением. Спустя непродолжительное время юный джинчурики вновь стал воспринимать себя как личность, а не целенаправленное желание. Он вновь начал вспоминать свою жизнь, но на этот раз не от конца к началу, когда первые годы были забыты, а от начала к концу, когда он видел гибель его родителей. Когда он вспоминал то, чего не видел и не чувствовал, словно это все происходило не с ним. Именно в тот момент юноша хотел перестать существовать, поскольку отказывался верить в то, что подкидывала ему память. Он не хотел верить в то, что его отец, которым он восхищался, даже не зная правды, на самом деле обрек его на одиночество, и потому постарался забыть об этом, обезличить в своей памяти Четвертого Хокаге. Но вот в лицо женщины, что была его матерью, он вглядывался столько, сколько мог, пока воспоминания не начали сменять друг друга, а Наруто, что вдруг почувствовал себя вновь маленьким, захотелось расплакаться, но он не мог этого сделать. Узумаки страстно желал вернуть тот миг, когда видел лицо своей матери, но не мог этого сделать. А когда память промоталась вперед до десяти лет, юноша неожиданно начал забывать все то, что он успел уже посмотреть, вернее, не все, а только самое начало, самое главное. Он бился изо всех сил, стараясь сохранить ее облик у себя в памяти, но медленно, миг за мигом, забывал. И он не ощущал, как тело вновь начало болеть, как во рту появился солоноватый привкус крови, не чувствовал мокрых дорожек от слез на щеках и не ощущал головной боли, которая из-за его сопротивления становилась лишь сильнее. Наруто забыл почти все. Забыл то, что происходило в начале его жизни, забыл имя матери, даже забыл еще что-то важное, когда над ним стоял одноглазый и однорукий старик. Для Узумаки все это стало неважно. Каким-то чудом он смог сохранить у себя в памяти лишь образ красивой красноволосой женщины и печально улыбнулся, разом почувствовав нестерпимую боль. А после была лишь новая боль от удара обо что-то каменное, что выбило весь воздух из легких; капли дождя на лице, когда юноша, скребя пальцами по камню, пытался судорожно вздохнуть, а также навалившуюся какофонию звуков, которая вырубила его.