Давай начнём с улыбки

      Раннее утро следующего дня застало Джессику и Килгрейва на кухне. Рассевшись за новым столом на максимально далёком друг от друга расстоянии, мрачные и невыспавшиеся, они молча пили кофе. Медсестричка, обработавшая и перевязавшая порезы Джесс, ретировалась около часа назад, однако стекольщики и прислуга ещё не закончили с комнатой наверху, и идти ей было некуда. По большому счёту, Джессика не видела разницы, сидеть с Килгрейвом в одной комнате или же отгородиться от него тяжёлой дверью — пока фиолетовая гниль отравляет её разум, не существует такого места, где она могла бы почувствовать себя в безопасности.       То, что Килгрейв сделал этой ночью, было пыткой — терзающей и мучительной, но, по правде говоря, не ставшей для Джонс каким-то шокирующим открытием. Его извращённые методы лишь в очередной раз напомнили ей причину, по которой она всё ещё борется. И пусть Джессику корёжит изнутри, пусть выворачивает наизнанку — она положит конец нескончаемой череде сломанных жизней, кровавым следом тянущейся за Килгрейвом, чтобы таким невинным девочкам, как Хоуп, не пришлось переживать тот кошмар, что она переживает сейчас. И если Джесс единственная, кто однажды смог сопротивляться, то она найдёт способ сделать это вновь; она избавится от воли Килгрейва, а затем, не медля ни секунды, убьёт его.       — Я убью тебя, — озвучивает навязчиво вертящуюся в голове мысль Джессика, неожиданно для самой себя нарушая гнетущую тишину, царящую на кухне. Страха больше нет, его полностью вытеснили злость и холодная решимость человека, которому уже нечего терять.       Килгрейв недоверчиво хмыкает, делает последний глоток чёрной горечи и, со стуком отставив кружку в сторону, смеряет девушку тяжёлым обвиняющим взглядом, словно бы она уже жестоко прикончила его и теперь глумливо напоминает о своём превосходстве.       — Боже, Джесс, серьёзно? — укоризненно качает головой он. — Тебе не кажется, что сейчас немного неподходящее время?       — Знаю. Подходящее было тогда, когда ты убил Шлоттманов. Или после того, как я обнаружила в своей кровати соседа с перерезанным горлом. Мне следовало убить тебя раньше и не наблюдать за тем, как ты зверски расправляешься со своими родителями и причиняешь увечья десяткам невинных людей, но я по глупости ввязалась во все эти игры с домом и геройскими вылазками. Будь уверен, больше я не совершу подобной ошибки, — небрежно откидываясь на высокую спинку стула, с горечью произнесла Джессика, невольно прокручивая перед глазами все те ужасные моменты.       — Хорошо, — делая над собой усилие, согласился Килгрейв, которого упоминание о родителях мгновенно выводило из себя. — Как же ты собираешься осуществить задуманное, не имея контроля над собственным телом? Испепелишь меня глазами-лазерами? Супер-женщина, может, повременишь с объявлением войны до завтра? Мне нужно выспаться для такого ответственного события, — глупо отшутился он, при этом даже не делая попытки улыбнуться.       Вторая бессонная ночь подряд явно сказывалась, и Кевин вновь будто бы оказался тем потерянным напуганным десятилетним ребёнком, которого бросили родители. Здесь, на кухне, ещё сохраняется эфемерная иллюзия дома, но стоит выйти за дверь, и за ней простирается огромный враждебный мир, от которого не приходится ждать ничего хорошего. Ты один, и тебе больно, словно, сам себя раз за разом исполосовываешь тем злосчастным осколком вдоль и поперёк.       Хоть Килгрейв и перекладывал всю вину за случившееся этой ночью на Джесс, но он никак не мог отделаться от чувства, что в какой-то момент была допущена роковая ошибка, из-за которой теперь всё рушится буквально на глазах. Килгрейв слишком устал, чтобы участвовать в этой словесной дуэли на равных. Всё, чего он хотел, всё, ради чего терпел и старался себя контролировать — потеряло всякий смысл при первой же крупной ссоре. Стоило ли вообще задумываться о чём-то большем, если даже такая ничтожная малость как «договориться» оставалась для них недоступной?       — А что будет завтра? Отпустишь меня, перестанешь убивать людей? Ты окончательно спятил, если считаешь, что что-то изменится, — с вызовом бросила Джесс так же небрежно отодвигая пустую чашку.       — Конечно же нет, милая, — всё же нашёл в себе силы растянуть губы в ехидной улыбке Килгрейв. — Это мы уже проходили.       — Всё ещё придаёшь какое-то значение тем восемнадцати секундам на крыше?       — Целый день, — раздражённо возразил Килгрейв, доставая из внутреннего кармана пиджака свой телефон. — «Дорогая Джессика, я постарался сделать всё возможное, чтобы сегодня ты не чувствовала себя одинокой или использованной. Этот день полностью принадлежит тебе», — театрально продекламировал он, с наслаждением наблюдая, как до девушки понемногу начинает доходить смысл сказанных им слов. — Мы поссорились в среду утром, а на следующий день меня уже здесь не было. Боже, Джессика у тебя был целый день, чтобы сбежать или убить меня, но вместо этого ты всё равно делала то, что я хотел. А может, ты сама хотела того же, просто боишься признать?       — Враньё, — сквозь зубы прорычала Джесс, неосознанно прикрывая здоровой рукой начавшие нестерпимо жечь порезы под слоем бинта.       — А как, по-твоему, ты смогла покинуть дом без моего прямого приказа? Нет, дорогая, каждый шаг, каждая мысль в твоей голове были порождены твоим собственным разумом. Не надо сваливать на меня всю вину! — вскочил с места Килгрейв, доведённый её упрямством до чёртиков, не замечая, как с глухим грохотом падает опрокинутый им стул. — Честно говоря, я ожидал, что ты окажешься более внимательной и заметишь хоть что-нибудь, кроме окон, — упираясь руками в столешницу и угрожающе нависая над Джонс, досадливо поморщился Килгрейв. — Боже, Джессика, да я был уверен, что ты знаешь, пока ты не испортила весь праздник своей идиотской выходкой. Но и этого тебе было мало! — продолжал давить на неё Килгрейв, выплёскивая всю свою обиду за вчерашний вечер.       Джесс хотела остановить его, сделать так, чтобы он захлебнулся своей кровью и наконец замолчал, но вместо каких-либо возражений застыла в немом оцепенении, смотря на Килгрейва снизу вверх, не способная и слова вымолвить. Как и в своих самых страшных снах, она была совершенно беспомощна, а он полностью контролировал ситуацию, умело манипулируя её чувствами. И вот Джессика уже не видит и не слышит ничего вокруг, а перед глазами у неё пурпурная ночь, подсвеченная жёлтыми лампами, отель, номер люкс; раздражённый мужчина в дорогой фиолетовой рубашке нервно расхаживает по комнате, выкрикивая злые обидные слова; затем резкий укол боли, чужие руки на нежной, покрытой от страха мурашками коже; хриплый шёпот на ухо: «Улыбнись, Джессика. Ты хочешь этого. Ты знаешь, что хочешь».       — Берч-стрит, — на грани слышимости шепчет девушка, втянув голову в плечи и пытаясь судорожно поймать пересохшим ртом воздух. — Хиггинз-драйв, — Килгрейв в растерянности умолкает и внимательно вслушивается в неясный прерывистый шёпот, — Кобальт-лейн.       — Джессика, — уже совсем другим, заботливым тоном зовёт он, успокаивающе касаясь смоляных взъерошенных на затылке волос, — Джессика, тебе нечего бояться, — произносит Килгрейв, и уже сам не верит в свои слова, глядя, как девушку передёргивает от его прикосновения. — Я клянусь, я всё для тебя сделаю, — в отчаянии, видя её состояние, скороговоркой произносит он.       — Уходи, — поднимает взгляд Джесс, требовательно заглядывая в карие глаза своего личного пурпурного кошмара. Она не читает в них ничего, просто смотрит, чтобы сфокусироваться на чём-нибудь и не потеряться в своих (или всё же в чужих) мыслях.       Примерно с минуту Килгрейв размышлял. Нет, он даже не рассматривал вариант, предложенный Джессикой, вместо этого он пытался сообразить, как бы аккуратнее вывести Джесс из кухни и заставить лечь спать. С одной стороны, внушать ей что-либо сейчас было бы верхом двуличия, особенно после таких громких слов; с другой — а выдержат ли они уже второй скандал за эти сутки? В конце концов победила усталость — им обоим сейчас необходимо взять тайм-аут, чтобы понять, что делать дальше.       — Милая, ты очень устала и хочешь спать, — вкрадчиво произносит Килгрейв, наклонившись к самому её уху. — Сейчас ты пойдёшь и удобно устроишься в одной из гостевых спален на первом этаже. Укутавшись в тёплое одеяло, ты подумаешь о самом счастливом моменте в своей жизни и сразу же крепко-крепко уснёшь.       — Я устала, — как-то по-детски обиженно вздыхает Джессика, на нетвёрдых ногах направляясь к выходу из кухни.       Килгрейв провожает её измученным взглядом из-под полуприкрытых век. В глубине души Кевину хотелось, чтобы его так же отправили спать, а пока он видит красивые сны, кто-то, кто любил бы его и заботился, решил все проблемы.       «Это в последний раз», — обещает он себе, обессиленно падая на тот самый стул, где секунду назад тряслась от ужаса Джесс.       Засыпая прямо там, за столом, на сложенных под головой руках, он точно был уверен, что сможет сдержать обещание и не поддаться порыву приказывать ей впредь. От его решимости веяло каким-то отчаянным оптимизмом, но они и так слишком много всего натворили, чтобы позволить себе ещё один шанс на ошибку.