Давай начнём с улыбки

      Констебль Росс Тайлер уже более часа сидел в просторной одноместной палате престижного частного госпиталя, где счёт за один день пребывания смело мог посоперничать с его месячной зарплатой. Изначально следователя вообще не хотели впускать, но даже громилы в чёрных костюмах бессильны против грамотно выписанного ордера и корочек из полиции. Пройдя семь кругов бумажной волокиты, Росс имел полное законное право находиться здесь и ожидать пробуждения болезненно-бледной черноволосой девушки, в бумагах значившейся как подозреваемая Джессика Джонс.       И чем больше Тайлер погружался в эти самые бумаги, тем более странный поворот приобретало это, казавшееся вначале заурядным, дело. Стоило начать с того, что некий мистер Кевин Томпсон, родившийся в Лондоне, но большую часть жизни проведший в США, решил вернуться на родину, да не один, а в компании с некой особой, замеченной в недавно отшумевшем Нью-Йоркском деле Шлоттманов. Далее этот джентльмен, в статье о доходах которого не значилось ровным счётом ничего, арендует роскошный дом по соседству с Букингемским дворцом, нанимает дюжину человек охраны и пропадает из виду более, чем на месяц: никаких операций с документами, бумагами, картами, — всё только наличкой или по личной договорённости. Вновь мистер Томпсон объявился лишь вчера вечером, спровоцировав вместе со своей подругой дорожный инцидент, приведший к троим пострадавшим и ажиотажу со стороны прессы.       Ещё раз перечитав свои записи, Тайлер устало потёр глаза и отложил папку — память, натренированная годами бумажной работы, сама услужливо подсовывала нужную пищу для размышлений. Всё это казалось слишком подозрительным: начиная от личности Томпсона, в деле которого не было даже аттестата об окончании начальной школы, и заканчивая Джессикой Джонс, о которой, напротив, было известно слишком много. Однако, в конечном итоге все эти запутанные данные из биографий не имели прямого отношения ко вчерашней аварии, что ещё больше сбивало с толку опытного констебля. И если разбирать дело, отталкиваясь только от записей видеокамер, то всё выглядело примерно так: пара ссорится, Джонс в состоянии сильного алкогольного опьянения выталкивает на проезжую часть проходившую мимо женщину (миссис Кемптон, как значилось в отчёте); водитель (Мистер Симонс), понимая, что вовремя затормозить не удастся, инстинктивно выворачивает руль и выезжает на тротуар, прямо на Джонс; если пересмотреть тусклые размытые кадры на медленном повторе, то можно заметить как Томпсон, проявляя чудеса нечеловеческой реакции, вытаскивает девушку из-под колёс, но сам оказывается сбит. Позже доставлен в больницу с сотрясением и множественными переломами. Как гласила приложенная к бумагам выписка, миссис Кемптон госпитализировать не пришлось — дама отделалась ушибами, претензий к виновникам инцидента не имела и после осмотра прибывших на место медиков поспешила немедленно ретироваться (Росс небезосновательно подозревал, что здесь были замешаны громилы в чёрных костюмах). Мистер Симонс тоже отделался всего лишь переломом.       А вот мисс Джонс в бессознательном состоянии и с подозрениями на сотрясение всё же доставили в тот же госпиталь, что и мистера Томпсона. Из угрожающих здоровью факторов обнаружили лишь язву... Впрочем, к делу это не относится. И вот теперь Росс сидит у кровати Джессики (больничной койкой этот образчик современной мебели никак не назовёшь), затылком чувствуя взгляд одного из молчаливых громил в чёрном, так же находящегося в палате.       Длинные ресницы дрогнули и, поморщившись, подозреваемая открыла мутные ото сна и обезболивающих глаза. Чуть приподнявшись на локтях и поморгав спросонья, она взволнованно нахмурила лоб и, повернувшись к Тайлеру, попыталась что-то сказать, но вместо членораздельной речи из горла вырвался лишь хриплый каркающий кашель.       — Вот, пожалуйста, — констебль понятливо протянул ей стоявший тут же на тумбочке стакан воды. — Меня зовут Росс Тайлер, я занимаюсь расследованием аварии, произошедшей вчера вечером на Стрэнд. Вам уже лучше? Вы в состоянии дать показания?       — Где? — парой глотков опустошив стакан и теперь пытаясь отдышаться, спросила Джесс.       Истолковав вопрос по-своему, Росс ответил:       — Вы находитесь в частном госпитале имени...       — Где та женщина, — уже более окрепшим голосом перебила его Джонс. В глазах девушки читалось неприкрытое чувство вины, стыда и какого-то горького сожаления. По правде говоря, следователь не ожидал столь скорого раскаяния от взбалмошной алкоголички.       — С ней всё в порядке, — поспешил он её заверить, — отделалась парой ушибов. Она не станет предъявлять обвинения. Так вы готовы ответить на мои вопросы?       — А водитель? — не обращая внимания на вопрос, ещё больше нахмурилась Джессика и, совершая руками поступательные движения, попыталась подтянуться на постели и сесть.       — Водитель не ранен, — досадуя на несговорчивую подозреваемую, вздохнул Росс и, чтобы исключить дальнейшие расспросы, добавил. — И жених ваш жив. Удачно прооперирован пару часов назад.       Рука безвольно поехала по скользкой простыне и Джессика, так и не сумев подняться, рухнула затылком в гору мягких белых подушек. Со стороны подобная беспомощность могла показаться даже забавной, но Тайлеру было не до веселья. С его места было прекрасно видно, какая лютая ненависть перекосила бледное лицо девушки, глаза словно бы впали, а плечи сотрясла прерывистая нервная дрожь — агония продлилась не больше пары секунд, но и этого хватило, чтобы бравый констебль Росс Тайлер почувствовал в себе предательское желание сбежать, закрыть дело и никогда не вспоминать об этом инциденте.       — Вы поможете мне подняться или так и будете пялиться? — ледяным тоном спросила Джонс, обращая всю свою ненависть теперь только на него.       — Давайте я лучше позову врача, — попытался придать голосу решимости Росс. — Вы ещё не совсем оправились для дачи показаний. Я зайду к вам завтра, а пока вот, — положил он ей на стол бумажную папку. — Ознакомьтесь, чтобы иметь представление к нашей беседе.       Громила в чёрном оказался проворнее, чем выглядел, и вызвал медсестру до того, как Джонс успела ещё что-то сказать или сделать. За тем, как дёрнувшейся в беззвучном крике девушке вкалывают какой-то, видимо, транквилизирующий препарат, Тайлеру позволили наблюдать уже из-за закрытой стеклянной двери палаты. После чего вежливо, но настойчиво указали на дверь.       Позже, утром следующего дня, Росса Тайлера вызовут к шефу и под неясным предлогом отстранят от дела, запретив под угрозой увольнения разглашать по нему какую-либо информацию. Но тогда, когда Тайлер, запыхавшийся, словно от длительного марафона сбегал по лестнице — он ещё не знал, что его ждёт, но всё равно старательно гнал мысли о пугающе-бледной девушке и её загадочном друге.

***

      Действие препаратов, которые вкололи Джесс, чем-то походило на действие сил Килгрейва: они отнимали волю, путали мысли, туманили разум. Только вот лекарства действовали сейчас на её мозг, через прозрачную трубочку капельницы поступая в вену, а пурпурный яд — больше нет. И какое же это было упоительное чувство, каждой клеточкой своего естества осознавать, что внушение этого подонка наконец-то перестало действовать.       Постепенно, через плотную пелену обезболивающих, к ней добрались и другие мысли: Килгрейв здесь, он беспомощен, слаб; его даже убивать не придётся, просто нужно будет отключить все эти надоедливо пищащие приборы, и его сердце остановится навсегда; с охраной разобраться труда не составит; нужно только подняться.       Встать с кровати мешали всё те же лекарства, и, проявив неслыханную сообразительность (при такой-то дозе), Джессика всё же смогла выдернуть из руки иголку. Оставалось совсем немного — подождать, пока пройдёт дурманящее действие препаратов, изображать паиньку, если вдруг объявятся медсестры или секьюрити, а когда рассудок придёт в норму... Пришло время покончить с этой затянувшейся пыткой.