Царица

За заботами и хлопотами, Ксения даже не заметила, как пришел ответ от мужа. Государь сообщал, что дочке рад, война идет с переменным успехом, но ему очень хочется видеть свою жену всегда, а не только при личной встрече, поэтому он посылает... пленного немца, чтобы тот написал портрет царицы." Попаданка поняла, что речь идет не о публичном портрете для украшения комнаты, а о маленькой миниатюре для личного пользования. В очередной раз молодая женщина пожалела, что до времени изобретения фотографии еще далеко, но спорить не стала. Интересно, швед напишет в европейской манере или парсуну, как было принято у русских, которые в те времена вообще избегали портретов. Позировать Ксения приходила изредка, текущие дела заняли много времени, кроме того, деятельной Ксении было трудно долгое время замирать в неподвижной позе. Да еще и боярыни, приставленные для присмотра, как всегда, не вдохновляли. Но кто оставит царицу одну с мужчиной? Да и вообще знатную женщину? Никто, если на дворе 16 век. - Как тебя зовут? - спросила царица во время позирования, чтобы как-то скрасить вынужденное бездействие - Густав, Ваше Величество, - ответил художник - По-русски в плену выучился говорить? - продолжала допытываться Ксения. - Я живу недалеко от вашей границы, приходилось временами тайком по делу ходить туда и обратно. Так что по-вашему знаю давно, необходимость была еще до войны. - Так ты купец? - Ну... не совсем. - Ладно, это мне и не очень интересно, - скривилась Ксения, - А многие немцы там русский язык знают? - Немногие, если честно, только те, кому приходится с вашими знаться, но это все приличные деловые люди. - Да... А как война продвигается? Государь, конечно, пишет, но думаю, что от меня, как от молодой матери многое скрывает, не хочет огорчать. Может, вы скажете правду? Художник замялся. - Иван Васильевич писал, что война идет с переменным успехом. И на чей стороне сейчас успех. - Когда меня брали в плен - был на вашей, но сейчас ходят слухи... что ... скоро... - Вы победите? - Не совсем так, государыня. Что вернем себе утерянное, - пояснил Густав, и даже просиял от удачно выраженной мысли. Женская свита царицы ахнула и осуждающе посмотрела на немца. Ксения нахмурилась, сердиться на немца она не собиралась, в конце-концов он мелкая пешка и не определяет ход войны. Но что же делает Мишутка? И можно ли в принципе повлиять на ход событий? Все-таки расстояния и дороги в 16 веке и 21 - большая разница, последнее сообщение она получала полмесяца назад. И хотя оно не было победным, все же Михаил утверждал, что последние данные разведки уберегли армию от рокового шага. Но об этом ливонцу знать не о чем. Поговорим о другом, мысленно приказала себе попаданка. - После того, как ты напишешь мое изображение, что государь приказал с тобой сделать? - снова обратилась царица к художнику - Сказал, обратно возвращаться, а там подумают... - Отлично! - просияла Ксения, - Я и сама бы хотела на память портрет своего мужа. Только, нарисуй, пожалуйста, его как в жизни, а не на иконе... "А там потомки будут знать истинного Грозного, а не фантазии позднейших художников, - подумала про себя попаданка." В жизни царь Иван выглядел хоть и довольно сурово, но не настолько уж страшно. Хотя тех, кто его в первый, да и не только первый раз видел, кидало в страх. Самой Ксении тоже сначала было не по-себе, когда она только становилась женой и царицей. Но со временем, да, привыкла, и царь ей даже стал казаться не суровым, а серьезным и величавым. Жалея жену, как понимала Ксения, царь не рассказывал ей все, давно не рассказывал, но окольными путями, царица узнавала, что муж по-прежнему суров к боярам, но только узнавала уже после того, как дело было сделано. И то, может и благодаря ей, не на виду у всех, а где-то в застенке, скрытом от посторонних глаз. И чаще за дело, хотя пару раз кто-то и попадался под горячую руку. - А я как рисую? - Ксении казалось, что она думала долго, на самом деле пленный живописец ответил почти сразу, чем вывел женщину из задумчивости. - А, и правда, как? Покажи! - Подожди, государыня, скоро закончу. - Да не могу я ждать! Мне дочку пора кормить! Завтра продолжим! - Тогда мы посмотрим! - кинулись боярыни к пленному, - И все матушке-государыне расскажем. Царица под удивленным взглядом Густава направилась к двери. - Это у вас такой обычай? - удивленно спросил немец, - Прощу прощения, Ваше Величество, за дерзость. - Да, в общем, нет, - чуть покраснела попаданка, - - Но я сама так пожелала. Это мой первый ребенок. И... я хотела бы побольше быть с дочерью рядом. С этими словами она вышла за дверь. "А вон оно что! Первый ребенок! - понимающе улыбнулся про себя ливонец, - Но все равно странно, что-то не слышал, чтобы какая-нибудь королева так же возилась со своими детьми." А женщины все рассматривали незаконченный рисунок и обсуждали, что расскажут своей госпоже. - А похожа тут государыня! Прямо как живая! - шептала одна - А, говорят, грех так рисовать. Как в грешных западных странах. - Зато мужу радость. - Ну хотя бы для мужа, а за границей, говорят, на стену вешают, любуйся, кто хочет. - Но, она тут даже красивее, чем в жизни. - Можно я немного поработаю? - взмолился Густав, - Вы мне мешаете. - Знай, с кем говоришь, немчура, - огрызнулась одна из боярынь, но все-таки отошла. Свита не к пленному приставлена, а к государыне. А за ним еще надзиратели придут. - А ведь будет что вспомнить, Марфа, а? - спросила одна другую, - В который раз живого немца рядом видели! - И не говори! Но мужья не одобрят. Хотя мы и приставлены государем были. Но разве много в нашей жизни было занятного и забавного? - Ты, права, немного. Подходя к покоям государыни, которая так стремительно убежала, женщины почтительно замолчали.