Царица

Василиса Мелентьева, девушка из свиты царицы, не первый месяц наблюдала за государыней. И зависть все больше и больше сжимала сердце боярышни. Ну почему именно она, а не я? Да, царица по-своему работяща, у нее интересные задумки, но... Обидно все-таки. Наблюдая за больницей, бесплатными школами и и воинским лазаретом Василиса все больше убеждалась, что с этим-то справилась бы и она. Значит царицу нужно устранить. Но как? Оговорить? Но как, чтобы поверили? Вроде бы и благочестива Ксения, да и ее девушки с нее глаз не сводят. Правда, она получает какие-то подозрительные письма. Но... случилось Василисе их перехватить, а там о войне, а не о любви, что уж тут говорить. С досады отправила по адресу. А если отравить? Нет, это будет видно. Несчастный случай? Но какой? Может, нанять убийцу из-за угла? Неплохо бы, но кто поддержит это начинание и согласится? Перебрав в уме несколько вариантов, Василиса решила все же остановиться на незаметной отраве, тихонько подсыпать, пока государыня будет занята своими делами. А Ксения, и правда, носилась от дочери к делам благотворительности и государства и обратно. Ее волновало если не все, то многое. В последнее время она даже ела как-то на бегу, что хотя и было привычно для ее родного 21 века, не очень подходило к русской царице неторопливого 16-го века. Зато Василиса воспользовалась моментом. Травка от ведьмы выглядела невинно, и почти не влияла на вкус блюда, зато действовала безотказно. За нее Василиса отдала свои самые красивые сережки. Что будет потом, завистница не думала, и зря... А попаданка не сразу почувствовала себя плохо, зато спустя какое-то время просто свалилась без сил. Ей пробовали оказать помощь, но как найти противоядие, если тогда не умели верно определять яд? Несколько дней царица пролежала в бреду, удивляя сиделок рассказами то о падающих самолетах, то об арабском нашествии в Европу, то о каких-то говорильниках на расстоянии, да и много о чем непонятном для людей 16 века. Когда Ксения очнулась, увидела перед собой встревоженное лицо мужа: - Ксеньюшка, на что ты меня покидаешь, любимая? - голос государя был тревожен как никогда, - А как же Настенька, а как же я? - Да, оплошала я государь, - через силу попробовала улыбнуться попаданка, - Что-то не то съела. Может по ошибке дали несвежее? Только как же ты ко мне приехал, ведь на войне ситуация сложная? - Для меня сейчас важнее ты! Я не хочу во второй раз терять жену, с которой вот-вот нашел семейное счастье! - воскликнул Грозный, - И снова... А на кухне я еще проведу дознание. А ливонцы, конечно, крепки, но все же есть надежда... - царь в свою очередь слабо улыбнулся. - Иван Васильевич, а тот немец, Густав, помнишь ты мне его посылал, твой портрет для меня написал? - вдруг спросила Ксения, - Если да, дай мне его пожалуйста. - Да вот, смотри - протянул картинку Грозный. Ксения взглянула на рисунок, царь в нем выглядел величественно и... как-то грустно. Создавалось впечатление, что во время позирования Иван не мог не думать о своем. Конечно, эти складки у лба, этот суровый разлет бровей, но все равно безумцем или страшилищем, каким привыкли школьников в будущем пугать, он не выглядел. - Я побуду с тобой еще несколько дней, пока не увижу, поправишься ты или... - последнее Грозный не смог договорить, слишком тяжело представлялось, - Знаешь, раз уж тебя так наши дела интересуют, у меня новый полководец, талантливый, страсть, это Шереметьев. Ксения уже устала, поэтому Иван Грозный быстро свернул общение с больной женой. Царица еще некоторое время пролежала с температурой, но организм девушки 21 века и так привык к всякой вкусной дряни на грани отравы, так что она медленно, но верно поправлялась. Через сутки встала и хотя и чувствовала некоторую слабость, попросила сопровождать ее в церковь помолиться о своем выздоровлении. И с удивлением не обнаружила ни одного знакомого лица. Все боярыни и девушки, ей показались новыми. Некоторые сразу назвали свои имена. Царица на них удивленно посмотрела: - А где моя прежняя свита? Все что ли заболели? От меня заразились или эпидемия какая? - Заболели?! Ну нет! - с усмешкой ответила ей девушка, - Ты что, государыня, не догадываешься? - Нет... - Или может не говорить? - как бы сама с собой советовалась ее собеседница, - Государь говорил, что нельзя царицу лишний раз расстраивать... - Так он с ними что-то сделал? За что?! - Как за что, матушка-царица? За недосмотр! Такое прощать, так вдруг не первый раз окажется... Не бойся, все живы остались. - Но в Сибири? - предположила Ксения - Почти, тех кого не было рядом с тобой на тот момент, просто отправили с мужем в имение с запретом показываться на глаза, а тех, кто был близко, упекли в монастыри. Василису же Мелетьеву... выдали замуж за сибирского ссыльного... - А это Ариша, кормилица царевны, тебе после отравы, все равно нельзя кормить, государыня. Помнишь нянюшку царицы Анастасии? Она тебя любит, матушка-царица, вот и сама выбрала лучшую кормилицу. Ксения грустно повесила голову, они правы, но ей так хотелось самостоятельности. Но Ариша выглядела здоровой, чистой и веселой девушкой, а молока у нее хватало не только на царского ребенка, но и на своего сына. "Что ж, жизнь сама все рассудила", - горько подумала попаданка о последнем событии. Пока Ксения размышляет над переменами в комплектовании штата, расскажу, как было дело. Едва получив весть об отравлении, Иван Грозный поскакал в Москву, на ходу передав последние распоряжения. Ксения ему стала дорога почти так же как первая жена Анастасия, если не еще дороже. Кто виноват? Разумеется, девушки и боярыни из ее окружения. Проводят же с государыней целые дни. Поэтому, не откладывая дело в долгий ящик, царь призвал весь штат жены, выстроил "придворных дам" в ряд и метал громы и молнии, угрожая пытками на дыбе, стал допытываться, кто вздумал травить государыню. - Если никто не признается, я велю Малюте пытать каждую! Каждую! И не надейтесь на легкую смерть! Женщины и девушки стояли, дрожа от страха, и косясь друг на друга. - Если виновная признается, то я помилую ее, - немного смягчил голос Иван Васильевич, - Но полного прощения ей не стоит ждать - замуж за ссыльного и Сибирь! Вот народ, в любом месте можно предательства ожидать. Василиса молчала, в страхе пряча глаза. Вот тебе и допрыгалась! Думала, царицей стать, а тут в лучшем случае замуж за ссыльного. И это при том, что она столбовая боярышня! Ну не дура ли! Но с другой стороны, промолчи она, пострадают все. Но и сказать как-то стыдно. - Считаю до трех и зову Малюту! - снова заорал царь и ударил посохом. Женская толпа вздрогнула. - Итак, раз! - Грозный сверкнул очами, - Два! Два, говорю! - Царь-батюшка, Иван Васильевич, прости, бес попутал, - вдруг с плачем упала царю в ноги Василиса Мелентьева, спиной ощущая волну ненависти от товарок, - Сама не знаю, что на меня нашло! - Надеюсь Сибирь и замужество с ссыльным тебя немного протрезвит, - едко отвечал государь, - А еще говорят, что я зря столько народу казнил! Ты знаешь, мне посол рассказывал, что за такие вещи в западных странах, казнят смертной казнью и не всегда легкой! Толпа народу взбирается! И на тебя бы все смотрели и указывали, вот преступница, а еще из родовитой знати! Но я настолько милостлив, - немного успокоился Иван Васильевич, - Что заменяю тебе смертную казнь замужеством за ссыльным каторжником, не думай, что он ангел, тоже из таких же как ты разбойников, и на вечное поселение в Колыме с моих глаз подальше! И вам запрет дальше вашей Колымы уезжать! Остальные тоже получат по заслугам. Испуганной женской свите Грозный объявил свой "смягченный" приговор, а на Василису стрельцы надели кандалы, вскоре ее по этапу отправили к жениху. Грозный в тот день еще долго огрызался на придворных, но главное, что его любимая жена осталась жива, а остальное утрясется со временем.