Save my soul 2. Say "I love you".

Вейлон очнулся от того, что его снова подняли. Словно пьяный, он попытался сфокусировать взгляд на Эдди, но попытка закончилась новой вспышкой боли. -Пришла в себя, шлюха? – угрожающе прошептал Глускин около его лица. Наконец, Парк смог его рассмотреть, и пришёл в ужас. Сосуды в обоих глазах полопались, некоторые шрамы снова кровоточили, будто мужчина их разодрал, он был одет в белую рубашку, галстук-бабочку и жилетку. До чего знакомая картина… Вейлон попытался закричать, чтобы проснуться от этого кошмара, но Глускин опять швырнул его, и программист подавился собственным криком. -Думал, сможешь всё скрыть? Сможешь убежать от меня? – маньяк снова оказался рядом с Парком и склонился над ним, довольно улыбнувшись, обнажая красивые зубы. -Эдди… - прохрипел Вейлон, пытаясь коснуться плеч мужчины и встряхнуть его, но тот больно ударил его по рукам. -Заткнись, сука! Всё остальное смешалось в круговорот света и тьмы. Вейлон то приходил в себя, выныривая из бесконечного потока тошноты и боли во всём теле, то снова погружался в воды забытья. Он не знал, сколько это продолжалось: минуту, час или сутки. Парк боялся открывать глаза. Ему казалось, что он непременно окажется либо в темном железном шкафчике перед разделочным столом маньяка Глускина, либо привязанным на этом самом столе. Однако этого не случилось. Вейлон разлепил неподъёмные веки и тут же зажмурился от яркого света, тёплым лучом бьющим ему в лицо. Мужчина дал себе второй шанс, повернул голову и вновь открыл глаза, привыкая к реальности и пытаясь понять, что происходит. Он узнал тумбочку с другой стороны кровати, шкаф, плотные шторы терракотового цвета. Эдди находил их очень подходящими к цвету мебели. Эдди... На губах и во рту стоял металлический привкус. Тело болело и умоляло скорее оказать ему помощь, но Парк не мог нормально двигаться. За окном было темно, значит, прошло не так много времени. Где Глускин? Что он успел натворить? Ответом ему стал звук рвущейся ткани из другой комнаты, затем грохот и песня, которую Парк часто слышал в своих кошмарах. "Женись сынок, и ты узнаешь, каким счастливым мог бы стать". Сердце ускорило ритм, разгоняя кровь и адреналин по венам. Парку это не приснилось. Всё было реальностью. Дверь в комнату распахнулась, и на пороге появился Глускин, держащий в руках белоснежный ворох рваной ткани, некогда бывшего тюля. Вейлон попытался встать, но пронзительная боль остудила все его порывы. Картинка перед глазами начала смазываться, но мужчина усилием воли заставил себя не терять сознание. -О, ты проснулась, - сказал Эдди, разрушая всякую надежду на то, что он пришёл в себя. - Я принёс тебе кое-что. С этими словами он кинул на Парка тюль, и тот белоснежной пеленой укрыл тело мужчины, напоминая бесконечные юбки свадебного платья. -Может после этого ты вспомнишь о своём семейном долге! - рявкнул Глускин, впрочем, тут же взял себя в руки и стал спокойным. Он подошёл к кровати и отвернул в сторону светильник, который всё это время продолжал ослеплять. -Эдди... - слова с трудом продирались через пересохшее горло. -Да - да, давай. Я хочу послушать, где ты шлялась, сука! - вновь эти истеричные ноты, тонущие в бархатном баритоне. -Эдди, что ты прочитал? - вопреки своей логике, Парк тешил себя надеждой достучаться до Глускина, которого узнал после Маунт -Мессив. Наивно, глупо, но именно так он поступал сейчас. Мужчина подошёл к программисту и с размаху влепил пощечину широкой ладонью. Парк дрогнул, моргая и пытаясь прогнать чёрных мушек, пляшущих перед глазами, и застонал, когда сильные руки Глускина вдавили его в кровать. -Я сказал говори, где ты шлялась на ночь глядя? Когда я жду тебя! Его голубые глаза нездорово блестели в мёртвом свете ночника. С разодранных шрамов сочилась кровь и сукровица. Пару капель упали на щеку Парка, и тот тяжело задышал от страха и отвращения. -Я сходил освежиться. Мы поругались и нужно было остыть. Вейлон надеялся, если он будет вести себя спокойно, немного подыграет, то у него будет шанс. На что? Вырваться? Ударить Глускина лампой? Вызвать копов? -Врёшь, сука! - сильная рука сомкнулась на шее Парка, перекрывая кислород. - Вы все способны только предавать меня, шлюхи. Вейлон начал биться, пытался убрать руку мужчины, но в силе и весе он очень уступал Эдди. -Нет, - прохрипел программист. Перед глазами темнело, но Вейлон продолжал сопротивляться, превозмогая боль. -Все. Предаёте. Лживые. Суки, - с каждым словом Глускин сильнее впечатывал его в кровать, сжимая ладонь. Программист уже не мог вдохнуть. Лицо покраснело, лёгкие обожгло огнём, он чувствовал, будто тонет. Карие глаза широко распахнулись, словно перед ним было не лицо экс-маньяка, а экран, по которому один за другим бежали кадры его жизни. Он уже испытывал такое однажды, когда чуть не остался висеть сломанной ёлочной игрушкой под потолком спортивного зала в Маунт-Мессив. Тогда он думал о Лизе и детях, и это придало ему сил выжить. Сейчас перед его взором гасли последние кадры его новой жизни. Лицо человека, сумевшего стать для него... "Я люблю тебя", - Вейлон не знал, подумал он это или произнёс вслух. Мир перевернулся, внутренности будто заполнили раскалённым металлом. -Вейлон? - где-то на периферии сознания услышал программист. Он, словно слепой, начал шарить руками, пытаясь что-то найти, перевернулся и через секунду его смыло новой волной боли. -Вейлон, ты в порядке? - голос звучал где-то очень далеко. Парк открыл глаза, ощутил под пальцами тюль и мягкий ворс светлого ковра, сделал глубокий вдох и закашлялся. Через секунду он почувствовал руки Глускина на своих плечах. Тот сел рядом и обеспокоенно смотрел на него. -Эдди? Ты это ты? - всё ещё кашляя, спросил Парк. Оба сидели и пытались придти в себя, будто пробежали марафон всей жизни. -Господи, Вейлон, я не знаю, что на меня нашло. Парк опёрся о тумбочку спиной, Глускин - о кровать, глядя на свои руки, которыми чуть не убил своего любовника. -Та статья, фото... Голова просто взорвалась. Вейлон молча смотрел на него, в любой момент ожидая, что у мужчины снова случится помутнение. -Старый идиот, - сказал Эдди и посмотрел на Парка. - Надо вызвать 911, - он попытался дотронуться до мужчины, но каждое прикосновение причиняло боль. - Вейлон? Вейлон! Последние слова мужчина уже не слышал. Он повалился на бок, и ему стало необыкновенно легко и спокойно.