Рассвет Империи. Часть II: Evil Inside

Варнинг: пытки (неграфично) В неверном свете факела лицо магистра Винду казалось постаревшим на добрый десяток лет. Или — не казалось? Он и вправду выглядел много хуже, чем полгода назад. Усталый, сгорбившийся, почти больной. Даже его подручные косились на него со смесью сочувствия и сомнения. Впрочем, он или этого не замечал, или не подавал виду. Допросы проходили за небольшим столиком, поставленным около аварийно задраенного балкона. По одну сторону сидел магистр, по другую — стоял стул для ответчика, который Сабе, подавив укол совести, уверенно заняла. Она — Королева, ей положено сидеть. А тилинским девкам, будь они хоть сто раз беременные, положено стоять. Так устроен мир. Усевшись, Сабе сложила руки на столе, переплела пальцы и спокойно уставилась в лицо джедая. Её душа была спокойна; она была королевой. Она не боялась, она не сомневалась. Никакая Сила не заставит её выдать себя. Другое дело — тилинка. «Если бы её как-нибудь вырубить... ещё растреплет, с перепугу-то.» Магистр Винду молчал, смотрел на неё тяжелым взглядом, перекладывал по столу несколько бумажек — наскоро распечатанные на пластикартоне протоколы допросов. На одном из них Сабе узнала размашистую подпись Баны Бриму, но разобрать текст никак не выходило. — В чём меня обвиняют? — наконец спросила она прямо. — Мне не сообщили. — Есть сведения, что вы, сенатор Амидала, состоите в заговоре, направленном на уничтожение Ордена Джедаев, — строго сообщил магистр. — Изумительно. И откуда же они такие взялись, эти сведения? — У нас свои источники, сенатор. Скажите, как часто вы видитесь с генералом Скайуокером? — Не чаще, чем этого требует моя работа. — А личные отношения? — Неужели они могут быть у джедая? Конечно, генерал много раз помогал мне, и я обязана ему жизнью. Как и он мне. Но именно поэтому нам проще оставаться деловыми партнёрами и не более того. Подобные долги, магистр, осложняют дружбу. Превращают её в своего рода бесконечную бухгалтерию, "ты — мне, я — тебе". Она не солгала ни единым словом. Видеться с генералом Скайвокером ей приходилось только по работе, и она плохо знала его и не испытывала к нему ничего, кроме лёгкой ностальгии, тревоги за счастье своей Королевы и благодарности за заботу о ней. По-видимому, это было взаимно. — Что вы знаете о его активности в течение последних суток? — Ничего? — пожала плечами Сабе. — Последний раз мы виделись около недели назад, когда генерал нанёс мне визит после выхода из госпиталя. — Зачем он нанёс вам визит? — Он получил ранение, защищая мой кортеж. Логично, что он счёл нужным успокоить меня относительно своего состояния. Я, знаете ли, чувствовала себя виноватой: ведь это моя ошибка привела к той стычке. — Вы точно не желаете рассказать мне что-либо о вашем с ним общении в течение последних суток? — Вы можете спросить мою консорта, сержанта Сабе. Она охотно поделится с вами графиком моих перемещений за последнее время. — Я вижу, вы сняли слуховой аппарат. Вы вылечились? — Нет, сменила модель на подкожную. «А ведь алкаш был прав: вся эта комедия была нужна для того, чтобы без помех допросить Королеву. Как мило.» Винду покачал головой, снова помурзал в руках протоколы. — Значит, вы настаиваете, что между вами ничего не было, и вам неизвестно о его перемещениях? — А он что-то натворил? Что-то противозаконное? — тревожно спросила Сабе. Эта тревога была в рамках дозволенного. Официально Королева относилась к генералу Скайвокеру как к непутёвому младшему родственнику, в конце-то концов. Младшему дальнему родственнику. Из побочной ветви. Да. Магистр хмыкнул: — Натворил, да, — и подал знак Ки-Ади Мунди. Тот резко перехватил тилинку и приставил ей к горлу выключенный меч. — А теперь, сержант, мы будем говорить начистоту. Что вам известно о перемещениях генерала Скайвокера и его взаимоотношениях с вашей нанимательницей? Напомню: от ваших ответов зависит её жизнь. Орден не настолько наивен, чтобы забыть очаровательную набуанскую традицию меняться местами со служанками и консортами. Тилинка всхлипнула: — Я не... — Амидала, ваши детские попытки нас провести не сработают, — мягко сказал цереанин. — Пожалуйста, не усугубляйте ситуацию. Сабе с трудом подавила улыбку. «Какая удачная ирония судьбы!», — подумала она и тут же оборвала себя. Радоваться было нельзя; надо было испугаться. Всей душой, всем сердцем — иначе джедая не обманешь. «Мать Ирем, помощница воинов! Сестра Амрао, отвратительница врагов! Невеста Ньеве, защитница закона! Помогите, направьте, затуманьте взор джедаю, врагу вашему и детей ваших!», — коротко взмолилась она и надтреснутым голосом сказала: — Умоляю вас, магистр! Отпустите её. Она всего лишь служанка, клянусь тремя Этномартирами!

***

Время есть жизнь, как отсутствие его есть смерть. В Силе нет времени, но есть вечность; в Силе нет жизни, но она есть жизнь. Но поскольку в ней нет жизни, нет в ней и смерти, ибо всё живое обречено умереть. Строки джедайского кодекса, такого раздражающего в любое другое время, превращались сейчас почти в молитву. За себя, за учителя, за Шпыньку, за Бэррис, без сознания скорчившуюся под сиденьем. Мимо пролетали патрули. Они шарахались от них в переулки, затаивались между зданиями, прятались в очередях, выстроившихся перед ларьками. Пару раз ушли просто чудом — успели послать сигнал, мол, «Сами ищем, не мешайте» буквально за пару секунд до сближения, достаточного для визуального сканирования. А потом взвыла тревожная грозовая сирена. — Продолжаем лететь, — жёстко сказал Оби-Ван. — Пока не громыхнет. — Неразумно, учитель. Они сразу заметят задержавшийся в небе флаер. — Нет, если мы продолжим быть хорошими джедаями. Уверен, патрули будут висеть до последнего, как и мы. А мы тоже патруль. — А где тогда наши клоны? — задала Шпынька внезапно умный вопрос. — Клоны? — Ну да, патрули же всегда — пара наших на флаере и за ними хвост на циклах, — объяснила та. — А мы... — Оби-Ван задумался было, но лишь на миг, — а мы в штатском. От официальных-то преступники точно улизнут. И он весело подмигнул. Они успели пройти почти борт-в-борт с Олином — тот был занят ожесточённой перебранкой в текстовом режиме — когда, наконец, грохнуло. Небо, казалось, раскололось на части; флаер тряхнуло, энергоблок заявил, что он устал и уходит. Энакин бросил его в вертикальное пике, но сам был не уверен: как это он ухитрился всё-таки не разбиться ко всем малакорским таунгам? Сила, не иначе. Но на брюхо они таки легли, и легли жёстко. — Почему всякий раз, как ты за рулём, мы заканчиваем разбитой машиной? — укоризненно спросил учитель. Энакин поморщился: — А вы меня за руль пускаете, только когда всё уже полн...остью потеряно. Спасибо сказали б лучше, что мы все живы. Шпынька сурово перевела взгляд с одного на другого и пустила в ход истинно женский аргумент: — А спорим, не подерётесь? Как ни странно, подействовало. Отрезвляюще: и правда, ситуация была не та, чтоб глупо и по-мальчишески сраться посередь улицы. — Мне кажется, учитель, вон в том доме мы сможем найти укрытие и помощь. Кеноби пожал плечами — мол, на твой страх и риск, ведущие на Тёмную Сторону — взвалил на плечо всё ещё не пришедшую в себя Оффи и направился к небольшому домику, возле которого, вопреки всем аварийным блэкаутам, помигивал бледно-рыжим глазом старомодный фонарь.

***

— Вы понимаете, сержант, что мы будем вынуждены пытать вашу нанимательницу? — голос у цереанина просто сочился мёдом, длинные суставчатые пальцы ласково гладили шею тихо заикавшейся пленницы. — Вам лучше во всём признаться. — Эта девушка — просто служанка, — возразила Сабе. — А мне нечего сказать вам, кроме уже сказанного. Она знала: ей не поверят. Но знала и другое: тилинка слаба духом. Как только её тронут, она начнёт болтать. А значит, надо сделать всё, чтоб не поверили уже ей. Чтобы её слова казались лепетом смертельно напуганной Амидалы. Спасибо Сестре Амрао, отводящей злые глаза: джедаям ведь даже в голову не пришло, что Королева никогда бы не унизилась до подобного лепета. Что она крепка, как клинок из мандалорской стали, пламенна, как шерлы Шивов, смертоносна, как саферы Кишора и несокрушима, как чёрный диамант Наберрие. — Просто служанка? Ну что ж, — печально вздохнул цереанин. — Мастер Колар, прошу вас. Одно касание коричнево-смуглых пальцев — и тилинка забилась в судорогах. Сабе осталась невозмутима. — Я не Амидала! — прорыдала девка. — Не Амидала! Я правда не она! Я Дива Итира, тилинка! Они обещали, обещали мне свободу и безопасность, если я стану изображать Амидалу... Её трясло. Как и полагала Сабе: никакой силы духа, лишь слабость тела. — Вот видите? Это действительно моя служанка. И она беременна. Вы готовы отвечать за смерть её ребенка? — Это ребенок от Энакина Скайвокера? Как ни ужасна была ситуация, а даже тилинка не удержалась от насмешливой гримасы, так глупо выглядела настырность джедаев. — А я могу потерять ребенка? — в глазах у девицы мелькнуло что-то странное. — Если мы продолжим допрос, то да, — холодно известил её магистр Винду. — Поэтому, сенатор, лучше признайтесь во всём. — Хорошо... да, я сенатор Амидала. Но я ничего вам не скажу, потому что я ничего не знаю: как и говорит моя телохранительница, я уже очень давно не видела генерала Скайвокера. «Ну да, конечно. Её мечта: избавиться от ребёнка и вернуться к работе — а если случится выкидыш, Дивы решат, что её освободили от греха их дивнючьи боги», — Сабе покачала головой. Ей было жаль эту девицу, которую собственная глупость и чужая подлость завели в ловушку, и которая совершенно некстати решила проявить мужество почти набуанской степени безрассудства. — Не стоит, правда! Ты ведь можешь умереть. — Я умру собой, сержант, — она улыбнулась. — И уступи мне место. Тебе оно всё-таки не по чину. Джедаи неуверенно переглядывались, решая, что это было: всё-таки самопожертвование служанки (если предположить, что Сабе им не лгала), или просто Амидала решила отбросить притворство? — Ну же, господа джедаи. Или отпустите нас, или продолжайте допрос — главное, что-нибудь сделайте! — сердито потребовала тилинка. Она играла, и больше сериальную Ирем, чем Амидалу — впрочем, это лучше, чем ничего. — Хочешь избавиться от своей проблемы, — наконец хмыкнул Винду. — Что ж, это можно устроить. Мастер Колар? Тилинка зашлась захлёбывающимся криком. Сабе молилась: она никогда не думала, что присутствовать при пытках страшнее, чем им подвергаться. Хотя второго с ней ещё не бывало. Ещё. «Мать Ирем, сестра Амрао, невеста Ньеве...» В какой-то момент настала и её очередь. Она не кричала, или не помнила, как кричала — просто захлёбывалась неожиданно болезненным воздухом, обдиравшим горло, и упрямо молилась, уже почти не зная, о чём и кому. Может быть, Этномартирам. Может быть, Королеве. Может быть, о том, чтобы кончилась пытка. Может быть, о том, чтобы кончилась гроза. «Белый диамант Джафани, чёрный диамант Наберрие, шерл Кишора...», — с тихим ужасом она поняла, что забыла текст литании. «Это боль, это всё боль. Нельзя думать, надо молиться. Шерл Кишора... шерл Кишора... шерл... укрепите душу мою, чтобы стала она как драгоценный камень. Мать Ирем, помощница воинов, освети путь во тьме. Сестра Амрао, отвратительница врагов, возведи... возведи...»

***

— Пусто. А если они не лгали? — Аген Колар аккуратно уложил на стол обеих бесчувственных женщин и повернулся к магистру Винду за инструкциями. — То они лгали обе, но в другом. Я точно знаю, что Энакин имеет связь с Амидалой и регулярно с ней встречается. Если ни одна из них не может, даже... после тщательных расспросов, рассказать, где он — значит, надо задать другой вопрос: где Амидала? — Думаете, обе они — только двойники? — Уверен. — Ну, очнутся — спросим, — печально вздохнул Ки-Ади Мунди. — Нет необходимости. Если вторая не врала, что она — Дива Итира, мы уже знаем, где искать её нанимательницу. Но какие храбрые женщины! Их верность нанимательнице воистину впечатляет, Амидала подобного не заслуживает. А они заслуживают много большего, чем пустоголовая демократка, которая даже не будет им благодарна, — в его голосе было искреннее сожаление. Осторожно склонившись к очнувшейся и застонавшей Сабе, он сообщил: — Совет приносит извинения за причинённые неудобства, однако они были необходимы для вящего блага и раскрытия заговора террористов. Как только кончится гроза, вы будете переправлены в госпиталь Ордена и получите наилучшее возможное лечение. Её взгляд был не очень осмыслен, а губы продолжали шептать: — Невеста Ньеве, защитница закона, воздай всякому по справедливости. Королевы Слёз, утрите мои слёзы...