POW Пол
Сегодня была моя очередь патрулировать границу на случай появления Виктории. Она уже проскальзывала мимо нас пару раз и это страшно бесило. Хотелось разорвать её на мелкие кусочки. Всех их растерзать. И Викторию, и Каленов за одно, чтобы жизнь не отравляли. А ведь стало бы гораздо спокойнее жить И Джейкоб перестал бы с ума сходить из-за любви Беллы к одному из пиявок, и можно было бы расслабиться. Когда я в последний раз спал нормально? Сегодня со мной в связке был Эмбри. Он всё не мог перестать думать о том, что случилось у Идит, что меня страшно раздражало. И потому я предложил разделиться, но связь крепка и даже через сотни метров его мысли я слышу, как свои собственные. «Удушливый запах страха. Сладкий, как карамель. От него тянет во рту и пробивает на дрожь. Чувствуешь себя хищником, настоящим зверем. Это похоже на жажду, ощущение желания догнать жертву…» «Эмбри, хватит!» — мысленно взвыл я, рыкнув куда-то в чащу, где должен был быть брат. Тот смутился, проронил пару извинений и оправданий. Мол, будь я там сам бы потерял голову от этого запаха. А ещё добавил об охотничьем возбуждении, на что я едко заметил, что такому девственнику, как Эмбри, знать о возбуждении? Он же себя бережёт для наречённой. Брат оскорбился и замолк, но всё же порой в его голове проскальзывали ругательства в мою сторону и искренняя ненависть к волчьему эфиру, в котором нельзя укрыть свои мысли. Я оскалился. Сам не любил этот аспект волчьей жизни, а так меня всё устраивало. Мне нравилась сила, которой я обладал, нравилось быть свободным, когда я бегу на четырёх лапах по лесу. Я — хищник, я — непреодолимая сила. Впервые обратившись я пустился во все тяжкие. Девочки западали на меня и сами прыгали в объятия. Парни старались со мной не связываться. Кто-то презирал, кто-то уважал, кто-то боялся. Мне было всё равно. Волчья разгульная жизнь мне нравилась. Единственное чего я боялся — запечатление. Я не хотел стать ручным щенком, подвластным капризам одной девушки. Я видел, как меняются мои собратья рядом со своими половинками и не хотел потерять своего «я». Порой мне становилось тоскливо от того, что я не могу испытать тех эмоций, которые выплёскивали мои друзья в эфир. Я чувствовал себя неполноценным, будто лишённым части себя, но это было всего на мгновение. А потом я снова становился привычным грубым Полом Лэйхотом, и ничто меня больше не заботило кроме вкусной еды, хорошего секса и веселья с парнями. Пробегая мимо дома Идит я невольно остановился. Помня наказ Сэма не приближаться близко, чтобы новая его обитательница не учуяла наш запах, я отошёл подальше и спрятался в ближайших кустах. Что-то будто заставило меня остановиться, замереть. Я ждал. Сам не знаю, чего. Я просто ждал. На втором этаже открылись двери и на балкон пошатываясь вышла женская фигура. Маленького роста, ну уж очень маленького. Я даже сначала подумал, что это ребёнок лет пятнадцати — шестнадцати. Но потом вспомнил, что племянница Идит уже совершеннолетняя, да и сама женщина была невысокая, всего сто шестьдесят с кепкой, говорила, что у них это семейное. Тогда понятно. Луна осветила лицо девушки. От этого света она казалась особенно бледной, как призрак. Казалось в любое мгновение она может раствориться в белом свете звёзд. Вид у неё был уставший, а на щеке отпечатался красный след от подушки. Кудрявые волосы торчали в разные стороны, от этого она выглядела по-домашнему мило, как котёнок, который сам не знает зачем проснулся и ждёт ласковых объятий, чтобы снова задремать. Я пробежался взглядом по её розовым губам, курносому носу и заглянул в глаза. Это щемящее чувство в груди было похоже на райское благословение. В её глазах был целый мир, и я был готов утонуть в нём. Я чувствовал, как невидимая нить привязывает меня к ней и не мог этому сопротивляться. Это было слишком приятно. Впервые за годы волчьей жизни я почувствовал себя полноценным, наконец обретшим часть своей души. Мне казалось, будто та пустота в груди, которую я всё время старательно игнорировал, заполнилась. Она была полна ЕЮ. Я моргнул. Втянул носом воздух. Даже на таком расстоянии я чувствовал её аромат. Она пахла гибискусом, корицей и томным ароматом вишнёвых сигарет, но под этими запахами был её собственный — запах её кожи. Сладкий, пьянящий аромат от которого у меня засосало под языком. Её пальцы чуть подрагивали, когда она подносила сигарету к губам. Во взгляде была тревога и сонливость. Мне хотелось приблизиться к ней, прикоснуться, вобрать в себя её тепло и больше никогда не покидать. Но будто почувствовав моё желание, она спешно раздавила бычок в пепельнице и скрылась в комнате, запахнув за собой шторы. Отчаяние и протест всколыхнулись в моей груди. А поражённый Эмбри уже спешил с другого конца леса, чтобы схватить меня за загривок и оттащить куда подальше от этого дома. «Она боится!» — орал голос Эмбри, которого мне сейчас не хотелось слышать. Сейчас я хотел слышать только её. Чтобы она позвала меня по имени, чтобы нуждалась во мне и ждала. «Очнись, Пол!» — снова взревел Эмбри. «Михаль боится собак! Ты — пахнешь собакой!» Меня словно огрели по голове, выбили из лёгких весь воздух. Я застыл, так и не сделав шаг. Михаль. Девочка с фобией. Моя наречённая. Волк. В голове за мгновение пронеслись все воспоминания Сэма. Как она дрожала, как она кричала, как она плакала, как она боялась. Я пахну ими. Теми, кто причинил ей столько боли. Рядом со мной она никогда не почувствует себя защищённой. Я — воплощение её кошмара. Сила, которой ещё мгновение назад я упивался, была теперь мне противна. Волк, монстр с когтями и клыками, чудовище которое она никогда не сможет полюбить. Всего за мгновение я возненавидел свою вторую суть. Я был готов сам вгрызться в себя клыками, содрать эту чёртову мохнатую шкуру, лишь бы она не боялась меня, лишь бы не ненавидела. Я не перенесу страха в её взгляде. «Пол, успокойся!» — снова зашумел в моей голове Эмбри, оказываясь рядом в два прыжка. Я чувствовал его беспокойство и волнение, как свои собственные, но осознавал, что они принадлежат не мне — ему. «Мы что-нибудь придумаем! Это лечится. Идит говорила, что она лечится от этой фобии» «Но ей не помогает» — рыкнул я на него. Меня колотило, лихорадило. Ужас затапливал разум. Я — главная опасность для своей половинки. «Пол, всё будет хорошо» — вновь попытался успокоить меня Эмбри, но я его уже не слушал. Я бежал прочь в страхе что она почувствует запах, подумает, что вокруг её дома бродит громадный пёс и у неё снова случится припадок, как тогда в ванной. Я не хотел причинять ей боль. Не хотел пугать её. Но я хотел быть рядом. Хотел помочь ей справиться с этим. Дерьмо! За что мне это? Почему всё произошло именно так? Если бы я только мог вернуться в её детство, защитить от той своры. Тогда она была бы счастлива. Мы были бы счастливы. Я бы не бежал сейчас через лес с желанием порвать себя в клочья, скуля как побитая псина. Чёрт возьми, я даже не успел ощутить её в своих объятиях, а уже вынужден осознавать, что этого никогда не будет. Она слишком остро реагирует на запахи, а уж если я предстану перед ней, да ещё со своей тайной… Она сбежит от меня. Соберёт вещички и побежит так далеко, как только может. Что мне делать? Находиться вдали — выше моих сил. От осознания, что счастливого «мы» и «нас» просто не может быть, я взвыл как раненный. Лапы подкосились, и я, перекувыркнувшись, развалился на мокрой траве. Было не больно. Боль физическая ничто, по сравнению с тем, что творилось у меня в душе. Моя девочка, маленькая хрупкая девочка, натерпевшаяся столько за свою короткую жизнь, была далеко от меня. Дальше чем можно себе представить. Я мог видеть её с почтительного расстояния, но я никогда не смогу быть рядом. Потому что для неё я самый страшный монстр из всех существующих. Чудовище. Поднявшись на трясущиеся лапы я перекинулся в человека, чтобы не слышать, как Эмбри пытается меня утешить и говорит, что если она моя наречённая, то всё обязательно будет хорошо. Наивный. Бывают вещи которые не преодолеть. Сам того не замечая я прибежал к дому Сэма. Конечно, он Альфа. Он знает, что делать. Мне было необходимо с ним поговорить. Он был у НЕЁ днём, говорил с Идит. Он поможет. Он должен помочь. В кухне горел свет, значит Сэм уже встал. Натянув драные шорты я шагнул через порог и побрёл на свет. В резервации никто не запирает двери. Они гостеприимно распахнуты для соратников. Это в больших городах в страхе запирались от всего мира. В деревне это было не нужно. Адли я нашёл сидящим за столом и пьющим кофе. Эмили рядом не было, значит ещё спит. Оно и к лучшему. Я хотел поговорить с Сэмом наедине, без лишних ушей, даже если это Эм. Альфа заметил меня сразу же, как только я шагнул в круг света. Он вскинул тёмные брови и тихо поставил кружку на стол, переключая всё своё внимание на меня. — Что случилось, Пол? — видимо я правда выглядел хреново, раз в голосе брата скользнули гудящие нотки беспокойства. Я пошатываясь дошёл до стула и рухнул на него, отдалённо удивившись, что он не сломался под моим напором. Откинул голову назад, на мгновение прикрывая глаза. Казалось будто на сетчатке был выжжен её образ — маленький, хрупкий, дрожащий под моим взглядом. Я громко выдохнул. Нужно сказать. — Я был около дома Идит, — начал я. Сэм глянул на меня с укором, но отчитывать не стал, ожидая продолжения. — Я видел… Михаль, — её имя сладостью скользнуло по губам. Михаль мой тёмный ангелочек с каштановыми кудряшками. Такое необычное, потрясающее имя. Моя Михаль. В груди всё сжалось, и волк внутри заворчал, порываясь немедленно пробраться в её комнату, растянуться возле её кровати, чтобы оберегать её сон. Даже если она проснётся, закричит, пошлёт меня куда подальше. Я уйду, но не далеко. Всё равно останусь возле её дома, чтобы приглядывать за ней. Чтобы моя девочка могла не бояться, что к ней проберутся собаки. Я порву их всех в клочья ради неё. Я уничтожу их всех, лишь бы она не страдала приступами. Я и себя был готов растерзать на куски. Волк внутри вгрызся в самого себя, будто пытаясь уничтожить этот запах псины. — Пол, — осторожно позвал меня Сэм. Я поднял на него полный муки и отчаяния взгляд, и он всё понял. Мне не нужно было говорить вслух, Сэм буквально почувствовал то, что произошло со мной. На то он и Альфа. Адли нахмурился, весь собрался. Я видел, как мысли мелькают в его голове, буквально чувствовал, как начал работать его мозг, а сам остался неподвижен. Что мне теперь делать? В чём смысл моего существования, если я даже не могу сделать счастливой мою наречённую. Какой толк во всём этом фарсе? — Только не горячись, — будто предчувствуя что я могу прийти не к лучшей мысли, бросил мне Сэм. — Мы придумаем что-нибудь. Фобии лечатся. Идит поможет ей выздороветь, а ты будешь рядом. Но, Пол, — я оторвался от созерцания столешницы, устало взглянул на Альфу, который хмурясь глядел на меня предостерегающе. — Ты должен понять, что вылечиться за один день она не сможет и пока лучше не появляться у неё на глазах, чтобы ей не стало хуже. Ты понимаешь? Конечно я понимаю, чёрт возьми. Я же не дебил. Я помню какая у неё была реакции на запах. Я не позволю себе так мучить её и другим этого не дам. Из горла вырвался рык, и Сэм согласно кивнул. Я всё ещё не знал, что мне делать, легче от разговора не стало. У меня не было надежды. Но теперь я жил лишь одной мыслью, что в резервации я сделаю всё чтобы она почувствовала себя в безопасности, чтобы не натыкалась ни на собак, ни на их запах.POW Михаль
Второе пробуждение было более приятным. Тёплые солнечные лучи, прокравшись из-за штор, ласкали щёки. В комнате было прохладно, видимо тётя заходила и открыла балкон, чтобы проветрить помещение. За окном щебетали птицы. И меня никто не столкнул с кровати. Говорю же — рай! Поднявшись и сделав утренние процедуры, я зевая спустилась на кухню, где меня ждал завтрак и записка от Идит. Она уехала в Сиэтл за каким-то покупками и вернётся лишь поздним вечером, а может быть и ночью. Значит сегодня я полностью предоставлена самой себе. Свобода! Когда она у меня в последний раз была? Кажется, её никогда не было. Я всегда была зависима от других людей. Матери, отца, врачей, бабушки, тёти. Да и сегодня у меня лишь иллюзия свободы. Я вроде бы могу делать что хочу, но вечером вернусь под крылышко тётки. Вроде бы взрослая, а вроде бы ещё такая маленькая. Ох уж этот дурной возраст — двадцать лет. Ещё не знаешь стал ли ты самостоятельной единицей или ещё зависимый подросток, которому рано выбираться из гнезда, но уже хочется. Я с ужасом и нетерпением ждала того дня, когда выберусь из своей скорлупы и выпорхну в большой мир. Он такой огромный и такой страшный, а я такая маленькая. Что мне со всем этим миром делать? Перекусив на скорую руку, собрав рюкзак и натянув на голову вязанную шапку, я как заправский скаут, решила прогуляться по округе. Вчера я видела столько мест, которые можно нарисовать и увезти с собой в памяти. Да и для работы это пригодится. Заткнув уши наушниками и включив на телефоне музыку я не спеша направилась по тропинке, которую вчера показала Идит, к скале. Море было неспокойно и приняло меня ледяным порывом ветра. Укутавшись в куртку, запахнув ворот, я огляделась в поисках спуска к пляжу. Тропинка нашлась не сразу, да и с моим везением, пару раз пришлось покувыркаться и получить несколько синяков. Это я сегодня легко отделалась. Наконец, добравшись до пляжа, я довольно выдохнула. Грязные джинсы и царапины стоили такого вида. С пляжа скалы казались особенно величественными, а то как бурные волны разбивались о них приводило в неописуемый восторг. Годами вода стачивала камень, придавая ему рельефность. Я села на ближайшую корягу, вытащила скетч и меня унесло. Под движениями кисти рождались изображения, пересматривая которые в будущем я буду улыбаться и с лёгкой приятной грустью вспоминать это место. Надолго я здесь не задержусь. Отчего-то я точно это знала. Меня ждал целый нераскрытый мир. Тратить всю жизнь на одно место совершенно не хотелось. Телефон неприятно запищал, оповещая о том, что пора пить лекарства. Отложив всё в сторону я вытащила таблетки и быстро проглотила их, запила водой. Боюсь что за годы лечения у меня уже выработалась зависимость. Внутренне я надеялась, что когда-нибудь излечусь, и мне не придётся таскать за собой целую аптечку, но также я понимала, что просто так взять и бросить пить антидепрессанты и прочую лабуду не выйдет. Доктор предупреждал меня, что будет ломка и это может повлечь за собой другие последствия, от которых тоже нужно будет лечиться, но мне было так плохо, что я на всё была согласна. Я задумалась. Когда я вылечусь… Что я буду делать, когда вылечусь? Наверное, пройдусь по улицам не боясь впасть в истерику. Тогда мне не будет страшно покидать отчий дом, я буду знать, что справилась со своим недугом и можно спокойно бежать по миру. Возможно, я даже смогу с кем-то начать отношения. Какой бы замкнутой я не была, но всё же читая книги, я мечтала найти ту самую единственную любовь. Как и всякой девочке мне хотелось, чтобы однажды на пороге моего дома появился тот единственный, который бросит весь мир к моим ногам. Мир конечно мне не нужен. А вот принц на белом коне — хотелось бы. Захлопнув скетч я встала с коряги. Попа замёрзла, и я попыталась её растереть. Теплее не стало, и я потрусила по пляжу. Рюкзак хлопал по спине, ноги утопали во влажном песке и вскоре у меня начали ныть кости. Не привыкли они к нагрузкам, хотя врач и заставлял меня заниматься спортом, но я им усиленно занималась лишь первые два года после трагедии. Просто не по мне бегать туда-сюда неизвестно с какой целью. Мне казалось это глупым. Приостановившись я шумно выдохнула. Лёгкие давали сбой. Годы курения не способствовали полному дыханию и вскоре я начала глухо кашлять и грудь сдавило болью. В такие моменты я жалею, что вообще когда-то начала курить, а потом отмахиваюсь. Раз начала, значит было нужно. Углубившись в лес я чуть ли не каждые двести метров тормозила. Хотелось зарисовать каждую деталь, а рядом гелевой ручкой я оставляла пометки в виде коротких фраз, характеризующих моё настроение и мысли. Скетч можно было назвать моим дневником. Добравшись до поляны я снова затормозила. Казалось осень не тронула это место, здесь по-прежнему царило лето. Холодное, правда. Трава была зелёной и кое-где проглядывали цветы, хвойные деревья сплошной стеной окружали поляну, отрезая её от ветров и всего стального мира. Даже воздух здесь был другой. Теплее и хвойный. Скинув рюкзак на землю и стянув с себя куртку, я осталась в чёрной водолазке. Вытащив из рюкзака коробочку с едой, воду и скетч, я плюхнулась на рюкзак. Сидеть на влажной земле совсем не хотелось, ещё застужу себе что-нибудь. В наушниках завывало что-то мелодичное и, до скрипа в груди, грустное. Последнее время только такую музыку и можно найти в моём плей-листе. — Бум-бай, бумдиггибай-бай, — замурлыкала я себе под нос, раскрывая скетч на новой чистой странице, запихивая в рот бутерброд. Делая пометки на краю листа и зарисовывая поляну, я даже не заметила, как умяла весь свой перекус и нужно было выпить лекарства. Но про них я совершенно забыла. Если ты болен тебе нужен тот, кто будет за тобой присматривать и напоминать о важных вещах. Особенно, если ты болен психически.POW Пол
Стая молчала. Давно в эфире не было такого гробового молчания. Все старались не думать, особенно о Михаль. При первом обращении утром они конечно узнали и о моём запечатлении, и о разговоре с Сэмом. Их мысли выли в моей голове, перекрикивая друг друга. Леа ехидствовала, что ещё вчера я назвал ЕЁ психованной и тут я сорвался. Я не бью женщин, но Леа, что б её, не женщина — она чёртов оборотень, который изводит всю стаю своими мыслями о Сэме и Эмили. Я налетел на неё с такой силой, что пара рёбер волчицы мгновенно хрустнули, ломаясь, вцепился в загривок, вырывая клочья шерсти. Леа взвыла, пытаясь вырваться, но куда там. Я сильнее. «Пол! Пол!» — орали братья в моей голове. Они налетели мгновенно, оттаскивая меня в сторону от скулящей, мысленно разразившейся матом Леа. Но и им тут же досталось. Все накопленные за ночь переживания и метания вылились в драку. Но Сэм не спешил меня останавливать гласом Альфы. Он стоял в стороне и просто смотрел, дав мне возможность выпустить пар и хорошенько отыграться на братьях. Всё равно раны на нас заживают мгновенно. Шрамом больше, шрамом меньше никого из нас это не волновало. Может быть, только Леа, но и она больше была парнем, братом, чем девчонкой. Наверное, потому я на неё и накинулся. Так что пусть воспринимает мою трёпку как комплимент. После этой выволочки все затихли, стараясь не вмешиваться в ход моих мыслей, а теперь и вовсе один за другим они перекидывались в людей, оставляя меня одного в эфире. «Только не дури» — на последок бросил Сэм и растворился следом за другими. В голове остался я один. Образ Михаль меня не покидал ни на мгновение. Её дрожащие на холоде пальцы, губы мягко обхватывающие фильтр сигареты, трепещущие ресницы и глаза, такие светлые, будто хрустальные, светло-зелёные с отблеском серебра. В чёрном зрачке бездна, а дне её нежная ранимая душа, ищущая защиты и покоя. Я представлял какой у неё голос. Представлял, как она зовёт меня по имени и вытягивает руки. Такая маленькая, такая хрупкая, слабая, неземная. Я замер. Её аромат ударил в нос, опьяняя. Хотел я того или нет, но я шёл за ней, как привязанный. Теперь я знал, что найду её где бы она не была. Притяжение было слишком велико, и я поддался. Я мчался по лесу, не чувствуя лап, ведомый одной лишь мыслью, что смогу увидеть её, но эта же мысль заставила меня остановиться. Если она меня почувствует? Если снова случится приступ? Здесь она одна, никто не сможет ей помочь, а я лишь сильнее испугаю. Я не могу поступить так жестоко со своей девочкой. Я замялся на месте, едва не скуля от чувств, разрывающих меня изнутри. Нужно лишь обогнуть кусты я смогу её увидеть, но если это будет слишком близко, и она почувствует мой запах? — Бум-бай, бумдиггибай-бай, — замурчал чуть хриплый нежный голос, и я пропал. Забыв об осторожности, уверив самого себя, что всё будет хорошо, я подкрался к кустам и робко выглянул наружу. Она сидела сложив ноги по-турецки. Изо рта торчал кусок хлеба с листом салата. Она покачивала головой в такт музыки и что-то чиркала в своём блокноте. Кудряшки забавно топорщились из-под шапки. Ворот водолазки скрывал практически всю её шею, но та часть кожи что была видна казалась особенно бледной, но от того притягательной. Я представил, как на ней бы смотрелись алые отметины от моих поцелуев и низ живота свело. Господи, ты создал для меня идеальную девочку. Михаль забавно сморщила носик, пара кудряшек упало ей на глаза, и она неловко их смахнула. Длинные ресницы отбрасывали тени на её бледные щёки, а глаза светились магическим зелёным светом в косых лучах солнца. Меня тянуло к ней стальной цепью. Это уже не было едва ощутимой нитью, как в самом начале. Цепь — самая настоящая, самая прочная. Ничто не сможет оторвать меня от этой девушки. Ни страх, ни смерть, ни сам Создатель. Девушка чиркнула что-то в блокноте и стала собираться. Она была слегка неуклюжа. И я отметил что она прихрамывает на левую ногу. Человек бы этого не заметил, но я ведь не человек. Моя девочка надела куртку и закинула рюкзак на плечо. Ветер всколыхнул её кудри и принёс мне их аромат. Я задышал чаще, пытаясь насытиться её ароматом. Голова закружилась, и я уронил её на передние лапы, глядя на неё чуть закатив глаза вверх. Меня окутал её аромат, казалось, что он въедается в мою кожу, вытесняя мой собственный. Я мог поклясться, что и сердце моё бьётся в унисон с её. Михаль повернулась ко мне спиной и медленно зашагала прочь. Внутри всё сжалось, я вскочил на лапы, готовый броситься за ней следом, скулить, умолять, лишь бы она меня не покинула. Ни одна девушка не могла заставить меня встать перед ней на колени, просить, глядя в глаза, но только не она. Перед ней я был готов не только встать на колени, но и вручить в её маленькие ручки нож, чтобы она вырезала моё сердце и успокоила свой ужас. Я был готов отдать его без сожаления, без страха, с любовью на которую способен только волк. Будто почувствовав мои мысленные мольбы, Михаль остановилась. Она неловко оглянулась, шаря взглядом по деревьям и кустам. Я затаился, припав к земле, боясь испугать её своим видом. Её взгляд на мгновение остановился на мне, но потом побежал дальше. Я слышал, как ускоренно колотится её сердечко и мысленно зашептал: «Не бойся, малышка. Тебя никто не тронет. Не посмеет.» Михаль встряхнула головой, от чего помпончик на её вязаной шапочке забавно дёрнулся, и она отвернулась, бормоча себе под нос о галлюцинациях. А я по-прежнему боялся вздохнуть. Она вытащила из кармана куртки пачку сигарет, встряхнула её и зубами вытащила бордовый цилиндр. В воздухе разлился терпкий аромат вишни, когда она закурила. Серебряное облачко взмыло вверх, а она зашагала дальше. Я не смел идти за ней следом, лишь с тоской смотрел в спину. Какая мука осознавать, что она уходит от меня, снова чувствовать пустоту в груди. Моя девочка. Моя наречённая. Когда её силуэт скрылся за кронами и шаги стали едва различимы, я вышел на поляну, приблизился к тому месту, где она сидела. Я свалился на примятую траву, представляя будто она сидит рядом, прижимается к моему мохнатому боку и не боится. Воздух хранил её аромат, и я практически верил, что она сейчас со мной. Прекрасная иллюзия. Раскрыв глаза я со вздохом поднялся. Нужно было проследить чтобы она добралась до дома. В лесу сейчас не безопасно, поблизости может рыскать этот рыжий труп. Глухой рык вырвался из горла. Если только эта пиявка приблизится к моей малышке я разорву её, потом подожду пока она сможет себя восстановить и порву её на куски снова и буду делать это до тех пор, пока она не обезумеет от боли. Я сделаю это со всеми, кто посмеет испугать мою девочку. Я должен хранить её хрупкую психику. Ведь я её защитник, опора. Я её волк. Чудовище, прирученное маленькой девочкой. В траве что-то блеснуло, и я опустил морду, рассматривая. На земле лежала стеклянная баночка с таблетками. На этикетке было написано — Алпразолам. Название конечно мне ничего не дало, но эти таблетки скорее всего очень нужны Михаль. Схватив их зубами я потрусил к её дому. К тому моменту как я добрался, Михаль уже открывала дверь. Дождавшись, когда она войдёт внутрь, я выплюнул таблетки в траву и усиленно стал катать их, пытаясь отбить запах пса, перебивая его травой и осенней листвой. Принюхавшись и не сдержавшись чихнув, решил, что этого достаточно и огромной мохнатой тенью скользнул к её дому. Уронив таблетки на коврик у двери, тщательно заметя хвостом следы, я отбежал обратно в лес. Снова принюхался. Псами вроде бы не пахло, а может быть я настолько принюхался к своим собратьям, что уже не ощущал нашего запаха. Обратившись в человека, я подобрал несколько камешков и швырнул их в светлую дверь. С меткостью у меня проблем не было и камешки дробью застучали по поверхности. Я нырнул в кусты, притаился, как хищник, выжидающий свою добычу. Внутри дома послышались торопливые шаги и Михаль распахнула дверь. Она высунулась наружу, осмотрелась по сторонам, слегка хмуря тёмные брови. В лучах солнца её каштановые волосы отливали обсидианом. Опустив взгляд вниз, она нахмурилась ещё сильнее и присев подняла склянку, покрутила в руках и с тревогой снова огляделась. Благодаря моим действиям этикетка поистрепалась, но зато я отбил запах. Сжимая в руке лекарство, Михаль торопливо закрыла дверь, а я с чувство выполненного долга и ошалевшей улыбкой на лице отбежал на пару шагов глубже в лес, обратился и побежал домой. Я ещё так и не спал после ночного дежурства. Я устал, но был счастлив. Даже издалека я могу присматривать и оберегать её. Возможно Сэм прав. Постепенно в нашей резервации моя девочка перестанет бояться, я смогу быть к ней чуть ближе, помогу перебороть фобию. Тогда я смогу открыть свою тайну. А пока я могу радоваться даже такой мелочи, что могу быть ей полезным.