"Последний шанс"

На следующий день я с самого утра направляюсь в Дом Правосудия. Хочу навестить отца и заодно совершить один телефонный звонок. В этот раз мне уже не кажется, что на меня пялится полдистрикта, и на душе намного легче. До тех пор, пока я не достигаю своей цели. Потому что здесь мне немедленно преступает дорогу дежурный миротворец. - Цель визита? - резко бросает он, не реагируя на мое приветствие. - Личная беседа с мэром, - отвечаю я, старательно копируя его тон. Миротворец окидывает меня цепким взглядом и не находит, к чему придраться. У меня нет сумки, а карманы такие маленькие, что в них невозможно спрятать оружие. Легкое светло-зеленое платье, которое я надела с утра, не оставляет места для подозрений. А не узнать меня он не мог. Так что, помедлив немного, мужчина все-таки отступает в сторону. - Входите. Благосклонно кивнув, я переступаю порог. Медленно иду по коридору, раздумывая о том, как встретит меня отец. Мне немного страшно, но прятаться от него и дальше я не могу. В конце концов, никто не знает, сколько времени нам отмерено. Когда я стучусь в дверь его кабинета, папа вскидывает голову от бумаг, грудой наваленных на столе. У него усталый и озабоченный вид. Но, когда он видит меня, лицо папы светлеет. - Неужели блудная дочь вернулась? Я захожу в кабинет и, подойдя к отцу, целую его в щеку. Потом устраиваюсь на стуле рядом с ним и говорю: - Прости меня, пожалуйста. - Ладно, забыли, - отмахивается отец. Судя по всему, у него слишком много других проблем. - Домой вернешься? - Да. Но не сейчас. Что там в шахте? Папа с отвращением отодвигает бумаги, которые до этого разглядывал и, откинувшись на спинку стула, устало трет переносицу. Его рука чуть подрагивает - верный признак того, что прошлую ночь папа провел без сна. - В шахте все плохо, Мадж. Мы понесли чудовищные убытки и в ближайшее время не сможем восстановить добычу угля. К тому же, там до сих пор опасно. Шахтеры разбирают завалы, а я только и думаю о том, что в любой момент все может рухнуть. Я звонил в Капитолий, просил прислать оборудование. Но ответа нет. Надеюсь, они хотя бы не отменят продуктовые транши, которыми наградили Пита и Китнисс. В противном случае, в дистрикте снова начнется голод. Поглощенная собственными проблемами, я совсем не думала о том, какими могут быть последствия диверсии. Теперь мне становится страшно. Не зная, что сказать, я просто протягиваю руку и сжимаю папину ладонь. Некоторое время он молчит, задумчиво глядя куда-то за мою спину. Потом устало произносит: - Вчера вечером мне звонил министр Антоний. Поинтересовался делами в дистрикте. И попросил, чтобы ты ему перезвонила. Говорит, у него есть к тебе какие-то вопросы. - Я и так собиралась это сделать, - тихо отвечаю я, буравя взглядом стол отца. Мне ужасно неловко вести с ним этот разговор. Но отмолчаться не получится. - Мадж... - папа с трудом подбирает слова. - Я, правда, думал, что ты хочешь в Капитолий. Что мечтаешь об Университете. Иначе я бы никогда не согласился. Я не дам тебя в обиду, ты же знаешь. - Знаю, - соглашаюсь я. И улыбаюсь, хотя к глазам подступают слезы. - Но про Университет я просто так сказала. Ясно же, что меня никто туда не возьмет. Просто... сглупила. - Я тоже хорош. За всеми этими делами совсем забыл, что в первую очередь должен думать о вас с мамой. - Ничего, мы не пропадем, - обещаю я, и папа улыбается. На этом сложная часть разговора заканчивается, и мы говорим ни о чем. Папина секретарша приносит нам чай и печенье. И полчаса пролетают как-то незаметно. В кабинет снова заглядывает секретарша - забирает наши чашки и напоминает папе, что через пятнадцать минут у него встреча с шахтерами. Папа сразу поднимается из-за стола, а я некоторое время медлю. - Можно позвонить, пока тебя не будет? Я быстро. Отец внимательно смотрит на меня, а потом кивает. Уверена, он знает, чей номер я наберу. Но предпочитает не вмешиваться - и я очень благодарна ему за это. Когда папа выходит из кабинета, я придвигаю к себе телефон. Вытаскиваю из кармана визитку, которую по счастливой случайности сохранила, и набираю номер. Сначала в трубке царит тишина, нарушаемая лишь шорохом помех, а затем я слышу гудок. Перехватываю трубку поудобнее, придерживаю ее плечом, и быстро вытираю о юбку вспотевшие ладони. И тут женский голос манерно произносит мне в ухо: - Слушаю вас. Я никак не ожидала, что Антоний дал мне свой домашний номер. Поэтому некоторое время не могу справиться с потрясением. Но, в конце концов, беру себя в руки и вежливо здороваюсь с невидимой собеседницей. А потом спрашиваю: - Могу я поговорить с господином министром? - Антоний сейчас на службе, - отзывается женщина. И все мои надежды на то, что трубку сняла служанка, тают, как дым. Даже если предположить, что у них служит не безгласая, таким тоном о своем хозяине она говорить не станет. - А кто его беспокоит? Сначала я хочу скрыть свое имя, а потом понимаю, что в этом нет смысла. Поэтому признаюсь: - Меня зовут Мадж Андерси. Господин министр некоторое время назад навещал моего отца и... Женщина хрипло смеется, и я понимаю, что зря сказала правду. Потому что каждое из ее последующих слов сочится ядом: - Мадж Андерси? А я ведь о тебе наслышана. Антоний все уши прожужжал. Только не думала, что ты такая инициативная. Не смогла дождаться приезда в Капитолий, да? Меня бросает в жар. В горле образуется тугой комок, а желудок резко сжимается. Судя по интонациям, эта женщина ненавидит меня. А мне нечасто приходится сталкиваться с такой неприкрытой враждебностью. Очень хочется бросить трубку, оставив ее наедине со своей яростью, но я держусь. Сжимаю в кулак свободную руку и говорю, стараясь не повышать голос: - Именно поэтому я и звоню. Хочу сказать, что не приеду в Капитолий. Я обдумала предложение господина министра и вынуждена его отклонить. Буду признательна, если вы сообщите ему об этом. Невидимая женщина пронзительно смеется. И я уже надеюсь, что на этом наш разговор закончится, но она вдруг произносит: - Как неожиданно! Старый потаскун будет крайне разочарован. И почему же ты отказываешься? Я была уверена, что Антоний отыскал очередную корыстную шлюшку. - Не люблю старых потаскунов, - отвечаю я, старательно копируя ее интонации. - Сплю только с молодыми. И не такая уж я корыстная, у любого шахтера спросите. Женщина снова хохочет, но на этот раз я все-таки бросаю трубку. Снова вытираю руки о юбку - кажется, что они испачкались о телефон. А потом, не удержавшись, тоже смеюсь. Возможно, это нервное. Но, как ни странно, я довольна результатами этого разговора. Моей репутации все равно конец. А для Гейла будет намного безопаснее, если министр решит, что я сплю со всеми подряд. Возможно, не захочет мстить. После неприятного разговора меня всю трясет. Так что приходится провести еще несколько минут в папином кабинете. Но со временем я успокаиваюсь и, расправив плечи, выхожу в коридор. Что ж, самое неприятное дело на сегодня выполнено. Впереди меня ждет встреча с Питом, которому нужно все объяснить, но это уже цветочки. Не зря один из лучших писателей прошлого советовал с утра съесть лягушку - остаток дня гарантированно будет чудесным. * * * До самых выходных ничего необычного в дистрикте не происходит. Шахта все-еще простаивает, но обвалов больше не было. Миротворцы тоже ведут себя тихо - во всяком случае, нас с Гейлом никто не трогает. Я понятия не имею, как отреагировал на мою выходку министр Антоний, но, честно говоря, не особо из-за этого переживаю. Близится время Жатвы, и мне сложно думать о чем-то другом. В воскресенье утром Гейл лично меня будит. Я ужасно не выспалась из-за грозы, которая бушевала всю ночь, и с трудом понимаю, на каком я свете. Но он очень настойчив. В конце концов, отрываю голову от подушки... И понимаю, что сейчас часов шесть. Только рассвело. - Ты издеваешься? - шиплю я, стараясь не потревожить его младших братьев и сестру. Несмотря на то, что Хейзел уже на ногах, дети спят. - Зачем вставать в такую рань? - Поднимайся, - командует Гейл, за руку вытаскивая меня из постели. При этом он выглядит на удивление оживленным. - Сегодня можно выбраться в лес и потренироваться в полную силу. Забор обесточен. Видимо, что-то случилось с генератором. От таких новостей я мгновенно просыпаюсь. В лесу мы не были очень давно. И мне нравилось ходить туда с Гейлом. Стоит ему выбраться за территорию дистрикта, и Хоторн мгновенно преображается. Наверное, именно в такие минуты я вижу его настоящего. Такого, каким он мог бы быть, если бы не постоянное давление Капитолия. Есть только одна проблема... - А если до нашего возвращения электричество подключат? - Тогда и подумаем, как вернуться, - фыркает Гейл и сдергивает одеяло, в которое я пытаюсь завернуться. - Собирайся, у тебя пять минут. - Ладно-ладно, - ворчу я, нашаривая на полу сумку, в которой теперь хранятся все мои вещи. Кстати, гардероб пора бы и обновить. Я не была дома всего два дня, но сменная одежда уже заканчивается. Хотя нет, у меня есть еще одна удобная блузка... Гейл ждет меня снаружи, так что я стараюсь не мешкать. Быстро натягиваю штаны и мокасины, накидываю куртку и в последний момент прихватываю чакру. Я давно ее не метала, а с меткостью и раньше было не очень. На пороге сталкиваюсь с Хейзел, которая уже начала стирку. Она быстро приветствует меня, сует в руки узелок с завтраком и целует в щеку. Все это происходит так быстро и естественно, что я не успеваю отреагировать. И все же настроение у меня приподнятое. Выбраться в лес удается без особых проблем. Перебираясь через забор, я думаю о том, что будет, если нас поймают, но почему-то не чувствую страха. Кажется, устала бояться. И в этом есть определенная прелесть. Стоит нам скрыться за деревьями, как Гейл заметно расслабляется. Его движения становятся более легкими и плавными, шаг - пружинистым. Такое ощущение, что он сбросил с плеч тяжелую ношу. Мне вовсе не так приятно шагать через коряги, но, глядя на Гейла, я заряжаюсь его энергией. И когда он ловит мой взгляд, искренне улыбаюсь. - Куда мы идем? Несколько секунд он молчит, словно обдумывая мой вопрос, а затем отвечает: - На озеро. Я научу тебя плавать. - Здесь есть озеро? - спрашиваю я. Хотя удивляться нечему - я абсолютно не знаю эту местность. - Китнисс тебе не рассказывала? - в свою очередь интересуется Гейл. И когда я отрицательно качаю головой, кивает. - Это довольно далеко. Я думаю о том, как часто они ходили туда вдвоем, но не задаю вопросов. Как всегда при мысли о Китнисс меня обуревают странные чувства - смесь тоски и вины. Я знаю, что Гейл любил ее. И я тоже ее любила, но... его я люблю больше. Некоторое время мы идем молча. Мне хочется отказаться от похода на озеро. Хочется попросить Гейла, чтобы он выбрал для нас какой-то другой маршрут. Какой угодно, но только не тот, по которому ходил с Китнисс. Вот только это ужасная глупость! Во-первых, таких маршрутов, скорее всего, нет. А во-вторых, я не должна забывать, ради чего все это делаю. А забыть очень легко. - Ты уверен, что в этом есть смысл? - в конце концов, спрашиваю я. - Разве можно научиться плавать вот так запросто? - А почему нет? - Гейл пожимает плечами, отводит в сторону ветку какого-то дерева, преградившую ему дорогу, и оборачивается ко мне. - Это несложно. И тебе не нужно плавать идеально, достаточно не тонуть. - Ладно, попробую, - киваю я, хотя чувствую себя очень и очень неуверенно. И не только потому что место, куда меня ведет Гейл, принадлежит ему и Китнисс. Я никогда в жизни не купалась в озере, и мне страшно пробовать. А еще... мне вдруг пришло в голову, что придется раздеться. А я никогда еще перед ним не раздевалась. Даже в тот единственный раз, когда мы... - Тебя что-то смущает? - неожиданно спрашивает Гейл. Он смотрит на меня с искренним участием, слегка приподняв одну бровь. Но в глубине его глаз таится чуть заметная смешинка. - Боюсь замерзнуть! - говорю я первое, что пришло в голову. И тут же жалею об этом, потому что Гейл отвечает: - Этого я тебе не позволю. И следующие несколько минут я размышляю о том, имел ли он в виду что-нибудь личное, или у меня разгулялись гормоны. Впрочем, когда мы, наконец, выходим к озеру, глупые мысли мгновенно улетучиваются из моей головы. Потому что я никогда в жизни не бывала в таком удивительном месте. Оглядываюсь по сторонам, каждой клеточкой тела впитывая окружающую красоту. Потом мой взгляд падает на развалины дома, виднеющиеся неподалеку, и на меня накатывает волна грусти. - Неужели здесь жили люди? Гейл пожимает плечами. - Наверное, это было очень давно. Но дом неплохо сохранился. - Ты был внутри? - спрашиваю я, недоверчиво рассматривая шаткое строение. Кажется, дом в любую минуту готов обвалиться. - Мы с Китнисс хранили там запасы дров, - отвечает Гейл с абсолютно непроницаемым лицом. И я жалею, что спросила. Теперь я практически ощущаю ее присутствие. Такого никогда не бывало на кладбище, но здесь... Оно не враждебное - кажется, подруга не злится на меня за то, что я пришла на ее место. Но все равно мне как-то не по себе. Гейл оборачивается ко мне. - Что-то не так? И тогда я отвечаю. Быстро, прежде чем успеваю себя остановить. - Я скучаю по ней. Кажется, этим своим признанием я все испортила. Ожидаю, что Гейл помрачнеет и замкнется в себе. Я ведь хорошо помню, каким он был после похорон Китнисс. Но печаль, отражающаяся на его лице, сродни моей. Она спокойная. И светлая. - Я тоже скучаю, - произносит Гейл, глядя куда-то вдаль, за озеро. - Но я потерял ее намного раньше, чем она умерла. Я не знаю, что на это ответить. Я настолько поражена его искренностью, что не могу выдавить ни слова. Просто протягиваю руку и касаюсь плеча Гейла. Некоторое время он стоит неподвижно, а потом накрывает мои пальцы своими. Я чувствую тепло его руки и, наверное, впервые понимаю, что Китнисс не стоит между нами. Никогда не стояла. Вот только... разве теперь это имеет значение? Внезапно Гейл встряхивается. Отводит взгляд от озера и выпускает мою руку. Затем оборачивается ко мне и абсолютно бесстрастно спрашивает: - Ну что, ты готова поплавать? И я вдруг понимаю, что действительно готова.