"Последний шанс"

День, проведенный с Гейлом на озере, безоговорочно занял место в списке лучших дней моей жизни. Правда, плавать я так и не научилась - барахталась, словно щенок в луже. Но на воде худо-бедно держалась, так что моего тренера этот результат вполне удовлетворил. День выдался теплым, хотя солнце из-за облаков так и не появилось. Поэтому сушились мы уже в домике. И здесь же обедали. Гейл быстро и ловко развел огонь в камине, и теперь пламя уютно потрескивает, согревая мне ноги. Я сижу на полу перед огнем на расстеленной куртке, жую бутерброд и чувствую себя удивительно счастливой. И легкой, как перышко. Давным-давно забытое ощущение. Потом смотрю на Гейла и замечаю, что он хмурится, вглядываясь в языки пламени. И сразу ощущаю беспокойство. Понятия не имею, когда это случилось и почему я стала зависимой от его настроения. Но из песни слов не выкинешь... Поэтому я протягиваю руку и касаюсь его локтя: - Все нормально? Гейл оборачивается и смотрит на меня так, словно видит впервые. Но уже через секунду выражение его глаз меняется. И я понимаю, что дело не во мне. Просто я выдернула его из тяжелых раздумий. - Нормально. Давно здесь не был, вот и все. Некоторое время мы молчим, не глядя друг на друга. Потом Гейл медленно, словно взвешивая каждое слово, произносит: - Мадж, ты знаешь, что сейчас происходит в других дистриктах? Кажется, он не ожидает ответа. Несмотря на все, что произошло с нами за последнее время, по-настоящему мы так и не стали близки. И, наверное, я могу промолчать. Но я говорю правду: - Знаю. В Восьмом был мятеж, но его подавили. Повстанцам удалось захватить Коммуникационный центр, зернохранилище и электростанцию. Но потом к миротворцам прибыло подкрепление, и их разогнали. С тех пор там постоянно происходят стычки, но уже не такие масштабные. В Третьем и Одиннадцатом тоже неспокойно. И еще в Десятом, по-моему. Но тут я не уверена. Он быстро оборачивается и смотрит на меня. - Откуда эта информация? Помедлив немного, я отвечаю: - Папа имеет доступ к специальным каналам. А я... помнишь наш разговор перед диверсией? После него я решила держать руку на пульсе. Правда, узнала не так уж много. - А почему ты раньше мне об этом не рассказала? - Не видела смысла, - пожимаю плечами я, не отводя взгляда от костра. Мне не хочется говорить Гейлу правду, но и скрывать ее я тоже не могу. - Наш дистрикт не готов к противостоянию. Ни морально, ни с точки зрения оснащения. И хотя миротворцы в последнее время чуть ослабили бдительность, это ничего не меняет. Гейл молчит. Я оборачиваюсь и понимаю, что он внимательно смотрит на меня. Смотрит почти изумленно. Конечно, ведь он понятия не имел, что я об этом думаю. Мы никогда не говорили о волнениях в дистриктах. Кроме того единственного вечера, когда он пытался меня успокоить. Но и тогда в нашем разговоре не было никакой конкретики. Да и с какой стати? Я вообще не слишком откровенна с людьми, а Гейл, по-моему, доверял только Китнисс. - Я никогда не думал, что ты... - Гейл мотает головой, словно самому себе не веря, - что ты можешь сомневаться в Капитолии. - А я не сомневалась, - тихо отвечаю я. - Я просто... принимала это как данность. Что есть Капитолий и есть дистрикты. И Голодные игры. И с этим ничего нельзя сделать - только приспосабливаться. А потом Китнисс все изменила. И я поняла, что Капитолий не всесилен. Только знаешь... я боюсь революции. Когда представлю, сколько жизней она унесет... - Не ты ли говорила, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях? - произносит Гейл, чуть повышая голос. Но я лишь киваю в ответ. - Ну да, за себя я решила. Правда, для этого пришлось попасть в беду, - я стараюсь улыбнуться, но получается с трудом. Губы дрожат и я качаю головой: - Я поэтому и думала об Играх. Это... понимаешь, это самый простой способ решить мои проблемы. Гейл протягивает руку и берет мою ладонь. Пальцы у него теплые и шершавые. Но нежные. Или мне так кажется, потому-что я в него влюбилась. - По-моему, часть проблем мы уже решили, - говорит Гейл, легко поглаживая мою руку. - Согласна? - Да, - отвечаю я, думая о министре Антонии, и тут же отгоняю от себя эти мысли. - Но если жребий падет на Прим, я сделаю то, что обещала. Я должна. - Я понимаю, - кивает он. Потом притягивает меня к себе и, прижимаясь щекой к моему виску, добавляет: - И я буду рядом. Столько, сколько смогу. * * * Когда мы идем домой, снова начинается гроза. Я беспокойно ежусь под холодными струями дождя, но Гейл, кажется, только рад ему. Он думает, что электричество к ограждению, скорее всего, еще не подключили. А если даже подключили, нам будет проще найти способ перебраться на другую сторону. И я вынуждена с ним согласиться - в такую погоду даже самые ответственные миротворцы предпочитают сидеть дома. Тем более что теперь, когда Китнисс больше нет, они действительно потеряли бдительность. Не доходя до забора пару сотен метров, Гейл неожиданно останавливается и берет меня за руку. - Я хочу тебе кое-что показать. Я не спрашиваю, о чем речь - просто киваю. И мы снова углубляемся в лес. Где-то совсем рядом бьет молния, я вздрагиваю и тут же смеюсь. А Гейл продолжает идти вперед. И мы останавливаемся, только добравшись до небольшой поляны. Здесь ничего нет - только старый столб, вершина которого дымится, несмотря на ливень. Но в воздухе вибрирует напряжение. Я чувствую, как волосы на затылке поднимаются дыбом, дыхание спирает, а губы пересыхают. И я не понимаю, что все это значит, но спросить у Гейла не успеваю - потому что в столб ударяет молния. Это очень красиво. Вершина столба металлическая и, когда в нее входит разряд, над столбом появляется голубоватый нимб. Потом он исчезает, но металл еще светится красным. И тут же до нас доносится оглушительный раскат грома. Я вздрагиваю, ощущая одновременно страх и восторг. А в столб бьет еще одна молния. Он вспыхивает, словно фонарь. На краях железной балки, проходящей по вершине столба, появляются синеватые огни. Вспыхивают и скатываются на землю, а затем гаснут. Я смотрю на них, ни в силах отвести взгляд, и сама не замечаю, как прижимаюсь к Гейлу. Его тело вибрирует, и я чувствую, что меня тоже начинает трясти. - Если хочешь, уйдем отсюда, - произносит Гейл мне в ухо. Но я едва слышу его за рокотом грома. Отрицательно мотаю головой. Я уже промокла до нитки, но холода не чувствую. В воздухе пахнет озоном, и по коже бегут мурашки. Я обнимаю Гейла за шею, но смотрю не на него, а на столб, который, кажется, притягивает молнии. И только когда дождь усиливается, Гейл увлекает меня под дерево. Наклоняется и говорит мне на ухо: - Прятаться от грозы под деревьями смертельно опасно. Но здесь можно. Не знаю, что не так с этим столбом, но молнии бьют только в него. Я киваю, но почти не слушаю, что он говорит. От его дыхания в животе сворачивается тугой узел. Оборачиваюсь и нахожу губы Гейла. Он тут же отвечает на поцелуй и обхватывает меня за талию. Очередная молния бьет в столб, но я ее уже не вижу. Только красный сполох под веками. Не открывая глаз, я отчаянно целую Гейла, скольжу руками по его телу, царапаю, поглаживаю, сжимаю. Его ладонь замирает у меня на талии, потом движется вверх, но останавливается, и я нетерпеливо выдыхаю ему в губы. Мне так хочется, чтобы он коснулся моей груди, что мышцы сводит от нетерпения. - Мадж... - чуть слышно выдыхает Гейл. И я слышу в своем имени вопрос. Подаюсь к нему, вжимаюсь в его тело. Шепчу на ухо: - Мама сказала, что не хочет знать, как далеко зашли наши отношения, но должна удостовериться, что я проявлю благоразумие. И отдала мне свои таблетки. Так что... я ждала подходящего момента. И сейчас, по-моему, самый лучший... С губ Гейла срывается какой-то звук - что-то среднее между смешком и стоном. Продолжая меня целовать, он одной рукой развязывает мою блузку. Стаскивает ее с плеч и начинает ласкать мою грудь. Я подаюсь ему навстречу, ловлю полуоткрытыми губами капли дождя, растворяюсь в этом удивительном грозовом вечере. Обхватив за талию, Гейл разворачивает меня к себе спиной. Утыкается губами мне в шею, а я прогибаюсь в пояснице, чтобы прижаться к нему бедрами, и сама расстегиваю свои брюки. Все вокруг озаряет свет молнии, в небе грохочет гром, и одновременно он входит в меня. И я чувствую себя так, словно получила разряд тока. Никогда еще мне не было так хорошо... Когда все заканчивается, дождь тоже стихает. Гейл прижимает меня к себе. Мы оба мокрые, и мое сердце колотится так, что, кажется, его слышно на десятки миль кругом. - Ты совсем замерзла, - шепчет он, скользя руками по моим плечам. И я мотаю головой. - С тобой замерзнешь... Гейл прижимается своим лбом к моему. Улыбается и заявляет: - Я совсем не для этого тебя сюда привел. - Импровизация, - пожимаю плечами я. А в следующую секунду мы оба начинаем смеяться. Я утыкаюсь лицом в его плечо, и чувствую себя живой, настоящей. Я больше не скрываю свои чувства. Не прячусь за масками безразличия, скромности, хорошего воспитания. Здесь и сейчас я свободна. Впервые за много лет. Потом мы идем домой. И я даже не думаю о том, что забор может быть под напряжением. Что нас могут увидеть и арестовать. Что нам не удастся вернуться в дистрикт. Я ничего не боюсь, и ни о чем не беспокоюсь. И все действительно проходит гладко - электричество по-прежнему отсутствует, и мы без проблем перебираемся через забор. Я двигаюсь вслед за Гейлом, чувствуя себя невероятно счастливой. И прекрасно понимаю, что этот день никогда не повторится. Правда, мне и в голову не приходит, как быстро все изменится...