Картер

Начинало смеркаться, и кофейня стремительно опустошалась, однако до конца рабочего дня оставалась ещё пара часов. Я сидела у дальней стойки, ожидая, пока бармен выполнял прихоти обслуживаемого мной гостя, когда у меня зазвонил телефон. — Эбигейл? — будто бы с ноткой сомнения спросил отчим. — Слушаю, — ответила я со вздохом, уже приняв позу поудобнее, дабы выслушать длительную и невероятно полезную лекцию об отношениях с матерью. Но, как ни странно, ничего подобного не последовало. — Зайди к нам, а? Хоть в гости, — сказал он как-то молебно. — Мама злится, конечно, но переживает за тебя и скучает. Верилось мне в это очень слабо, но предположить такое я могла вполне. В последние два года наши отношения с матерью пришли в норму и почти что не выходили из строя, не без участия отчима. Не то чтобы он действовал из благородных побуждений, скорее из чувства вины и желания нравится падчерице. — Даже не знаю. Я бы зашла, но работы сегодня очень много… Я бы могла наступить на горло своей гордости и заключить перемирие с мамой, но в тот день мне совершенно не хотелось вот так вот попуститься принципами. Пропустив мимо ушей вопросы Джона о моей работе, я положила трубку, взяла в руки поднос и понесла свежесваренный кофе заждавшемуся адресату. Через некоторое время, когда в кафе уже не осталось посетителей, я была свободна как ветер. Голова ещё болела, так что где-то в её глубинах гулко отдавались эхом звуки буднего суетливого вечера. Меж тем свежий летний воздух превносил умиротворение в этот насыщенный день, и я вдруг решила прогуляться, быть может даже заглянуть к родителям. Пройдя всего пару кварталов по освещенным белыми фонарями улочкам, я оказалась у Свит Аморис, школы, ставшей мне родной всего за один год. Хотя теперь я бывала в этих местах нечасто, мне все равно казалось, что здесь совершенно ничего не меняется: даже штукатурка с фасада не облупилась. А словно только вчера я наблюдала, как из школы резво выбегали ученики, бежали к парковке, где рассаживались по родительским машинам и уезжали домой, эмоционально рассказывая о прошедшем дне. Проходя через ворота к той самой парковке, я словно вновь чувствовала прежний запах пыли и автомобильных шин, хотя школа была уже закрыта на каникулы. Я остановилась, чтобы лучше осмотреться. Мне вспомнился подержанный мотоцикл, который обыкновенно стоял здесь в одиночестве, когда мы задерживались в школе до вечера. После всего мы забирались на железного старичка, в тишине пустующей парковки раздавался сначала треск, а затем рев мощного мотора. От тёплых воспоминаний у меня захватило дух, как будто я снова бороздила по-вечернему пустые улицы Канкаля, не боясь ничего за широкой спиной водителя; ветер беспощадно бил в лицо и яростно спутывал волосы, но мотоцикл продолжал двигаться ему навстречу, лишь развивая скорость. Скорость и дух свободы кружили голову так, что хотелось кричать. Кажется, я была так взбудоражена, что сидящий передо мной чувствовал это: изредка оборачиваясь, он улыбался мне и сильнее выжимал педаль газа… Уже скоро я подходила к своему дому полная решимости поговорить с мамой. Однако машина родителей стояла заведенная за пределами гаража, а чуть позже мать и отчим сели в нее и направились в неизвестном направлении. Мне оставалось только проводить их взглядом, решив, что сегодня по всем критериям неподходящий день для выяснения отношений. В принципе не особо расстроившись, я брела дальше по знакомым местам, пока не оказалась у дома Кастиэля. По крайней мере раньше он был таковым. Не спеша ступая по мощеной дорожке, ведущей к крыльцу, я разглядывала его сверху вниз. Тут я заметила, что в крайнем окне первого этажа горел свет, и меня охватило волнение, пробирающееся мурашками всё дальше и быстрее по моей коже. Неужели он здесь? Нажми я сейчас на дверной звонок, вышел бы он мне навстречу? Сказал бы он мне «привет», обратился бы по имени или вовсе ничего не сказал бы? Интересно, а очень ли он изменился? А голос? Он всё такой же мягкий и низкий или огрубел со временем? Возможно он был бы удивлен моим появлением здесь. Быть может, даже приятно удивлен. Смотрел бы он на меня так же, как и два года тому назад, или его взгляд был бы холоден? А хотела бы я увидеть его прямо сейчас лицом к лицу? Но моим чудным домыслам суждено было остаться лишь домыслами. Через пару мгновений из дома вышла зрелая женщина в домашнем халатике: — Вы что-то хотели, мадемуазель? — Я просто хотела… — Ее появление застало меня врасплох. — А вы, мадам Лафар? — Боюсь, что нет. Мы въехали сюда только сегодня, мадам Лафар продала нам этот дом некоторое время назад, — живо рассказывала женщина. Но я уже перестала слушать ее и спешно направилась домой, по пути громко извиняясь. Мне казалось, эта мадам несет полнейший бред. Я ведь еще сегодня утром была в этом доме, а вчера как обычно нашла ключ под ковриком. И зачем же им продавать дом? Означает ли это, что они не собираются возвращаться сюда? Не то чтобы я ждала чего-то. Но пока здесь пустовал этот дом, каждая вещь в котором навязчиво напоминала, пока под ковриком у порога лежал ключик от моего прошлого, к которому я могла в любой момент прикоснуться, войдя в двери этого дома, у меня было что-то: надежда или слабое утешение.

***

Дом продан. Это ли не знак, что пора повзрослеть, отбросить наконец глупые мысли и начать жить с чистого листа прямо здесь и теперь? Так я решила, проснувшись чудесным утром выходного дня. И хотя на душе еще ощущалось нечто грузное, тянущее вниз, волевое решение было принято, и условия для его воплощения в жизнь складывались как нельзя лучше. Пришло время жить и добиваться своих настоящих целей, а не преследовать иллюзорное прошлое. С таким преувеличенным воодушевлением я встала с кровати и направилась в ванную. Стоя под прохладным душем, я почти чувствовала, как остатки сомнений покидают меня. Мысли словно прочищались и приводились в порядок. И вдруг среди прочих ненужных мыслей мелькнуло воспоминание вчерашнего дня. Тот парень у кофейни. Тот загадочный красноволосый. Тот, прошедший мимо и растворившийся в многолюдном перекрестке. Был ли это действительно обман зрения? Оперативно прогнав лишние мысли, я выключила воду, вышла из кабины и, завернувшись в большое полотенце, зашла на небольшую кухоньку. Достав сковороду из шкафа и яйца из холодильника, я решила приготовить завтрак. Неожиданно я услышала странные звуки, доносящиеся из прихожей, и невольно насторожилась. Прислушавшись, через пару секунд я была точно уверена: кто-то пытается открыть входную дверь. Это вполне могла быть хозяйка, она, наверное, единственная, у кого есть ключи от квартиры. Но стала бы она так долго возиться с этим замком, словно открывала его впервые в жизни? Сердце вдруг опустилось в пятки, и голова сразу наполнилась тьмой страшных предположений. Дверь в квартире была очень старая, да и замок совсем не надежный: какой-нибудь ворюга запросто мог сделать себе ключ под этот замок или же попробовать отмычку, решив, что сегодня, в будний день, я буду на работе… Пока я находилась в процессе перебора всевозможных вариантов, дверь наконец открылась и тут же захлопнулась за вошедшим. Далее послышался звон брошенных на тумбочку ключей и глухой звук словно опустившегося на пол тяжелого баула. Страх настойчиво парализовывал меня: мышца за мышцей. Быстро взяв себя в руки, я на всякий случай схватила со стола сковородку. В это время некто, чуть потоптавшись в прихожей, судя по удалявшимся шагам, не спеша направился в гостиную, а после — в дальнюю комнату. Может, он поймет, что ничего ценного тут нет, и просто уйдет? Я стояла за холодильником, затаив дыхание и всё крепче сжимая ручку сковороды в руках. Шаги вдруг стали приближаться, и я поняла, что вот-вот столкнусь лицом к лицу с незваным гостем и понятия не имею, что мне делать. Осознавая реальность опасности, я собрала в кулак все силы и волю; полная решимости, я зажмурила глаза и выскочила из-за холодильника навстречу приближавшейся тени, сопровождая всё это громким криком и замахнувшись сковородкой так сильно, как только могла. В ответ раздался громкий мужской крик, однако в этот момент я поняла, что своей сковородой всего-навсего рассекла воздух перед собой. Предполагаемая жертва всё ещё находилась, судя по всему, в нескольких шагах от меня. С замиранием ушедшего в пятки сердца я открыла глаза: первое, на что был брошен мой взгляд — черная майка с надписью «Winget Skull». Медленно подняв глаза, я встретила недоумевающее, вытянутое лицо, чуть разомкнутые тонкие губы, прямой нос и темные серые глаза, в которых явно горела ярость. — Какого хрена здесь происходит?! — раздраженно спросил молодой человек. Голос низкий, но довольно мягкий. Теперь я точно была уверена. — Кас?.. — нерешительно произнесла я, пытаясь лучше рассмотреть парня: может это всё-таки окажется не он? — Что? — он был в явном недоумении. Он выдержал паузу, во время которой настолько пристально вглядывался в мое лицо, что мне стало неловко, а затем продолжил. — Картер? Ты это серьезно? Что ты, черт тебя возьми, делаешь в моей квартире?! Теперь сомнений не оставалось: это действительно Кастиэль Лафар. Тот самый Кастиэль. Те самые алые волосы, те самые обычно чуть нахмуренные брови, тот самый взгляд свысока — всё так же, как было в первое время. — Может хоть сковородку опустишь? Вопрос вернул меня из размышлений, и я опустила сковороду. — Что это значит? Это моя квартира, и потрудись-ка ты объяснить, как ты здесь оказался! — повысила я голос, чувствуя, как внутри нарастает волнение. В голове проносилась сотня мыслей сразу без всякой возможности их фильтровать. Волновала ли меня неожиданная встреча лицом к лицу со своим прошлым или же такое бесцеремонное вторжение в мою обитель — я не знаю, но что-то заставляло сердце биться в ускоренном темпе. — Это не может быть твоя квартира, — как-то холодно возразил Кас. — Одно агенство сдало мне ее до конца лета. Даже ключи дали. — Он скрестил руки на груди и взглянул на меня словно с вызовом. — Очень убедительно! — всплеснула я руками и тут же, обнаружив, что я стою здесь в одном только полотенце, сложила их по образцу красноволосого. Он же изобразил на своем лице кривую усмешку и скучающе отвел взгляд в сторону. — Как тебе могли сдать эту квартиру? Я два месяца назад заключила договор на год лично с хозяйкой. Это какой-то бред. В ответ парень цокнул языком: — Никогда не думал, что окажусь в настолько идиотской ситуации, — сказал он, усаживаясь на стул. — Но ты ведь не можешь выставить меня на улицу: я честно заплатил за эту квартиру, могу расписку показать. — Он пожал плечами и закинул ногу на ногу. — Какую еще расписку? — с недоверием уточнила я и, не дав ему ответить, продолжила. — Вы даже не подписывали никакой договор? — осознавая всю абсурдность ситуации, я невольно закатила глаза. — Впрочем неважно. Ты просто позвонишь в это агенство и всё решишь. — Я развернулась к плите и, поставив на нее сковороду, стала разбивать в нее яйца. — Надо же, какие мы грозные. — В его голосе легко различалась привычная саркастическая нотка. Проигнорировав это, я сняла полотенце с головы и повесила его на батарею под окном. — А с волосами у тебя что? - усмехнулся Кастиэль. - В отбеливателе искупалась? Изо всех сил сдерживаясь, я продолжала смотреть в окно на зеленеющий вдалеке за городом холм. — Ладно, я сейчас позвоню, — сказал Кас и вышел в прихожую. — В обмен на завтрак, — добавил он после. Я была согласна на любые его условия, лишь бы это недоразумение разрешилось, и я могла спокойно жить дальше, как и собиралась с самого утра. В тот момент мне казалось, что вся моя жизнь — это большая и притом не очень смешная шутка. У судьбы, похоже, плохо с чувством юмора, зато садизма ей не занимать. — Номер заблокирован, — раздалось вдруг прямо у меня за спиной. — Что? — спросила я, резко обернувшись. — Номер их заблокирован, говорю! Смылись уже наверняка с моими деньгами. Я медленно вдохнула, успокаивая себя: — Слушай, Кастиэль, это уже не смешно. Давай, прекращай весь этот цирк и выметайся из моей квартиры, я видеть тебя не хочу! — Ты совсем спятила?! Я не знаю, чем не угодил тебе, но повторяю еще раз: меня развели на бабло! Никаких риелторов не было и нет! — кричал он, вскипая от злости. — Если бы я мог предвидеть это, поверь, я сделал бы всё возможное, чтобы не пересекаться с тобой, так что зря ты так взъелась на меня! — Какого черта, Кас?! Ты сам хоть веришь в то, что говоришь? Это же полный бред. — Этот разговор точно поднял на поверхность все мои претензии и обиды, так что я уже не могла сдерживать себя. — Ты уже достаточно сделал для меня, так что будь добр оставить меня в покое и больше не отравлять мне жизнь! — Я выложил за эту квартиру все имеющиеся деньги, так что деваться мне теперь всё равно некуда, — сказал он с наигранным спокойствием и важно уселся за стол. — Давай лучше есть, пока твоя яичница окончательно не превратилась в уголь. Во мне словно что-то щелкнуло, и, не в силах больше слушать всё это, я подбежала к плите: через мгновение долгожданный завтрак Кастиэля оказался прямиком в мусорке, а я направилась в свою комнату. "Ненавижу, ненавижу, ненавижу", - бурчала я себе под нос, сидя на кровати и всё сильнее сжимая в руках подушку.

Точно свихнулась.