4. А красавица ли она
10 декабря 2015 г. в 06:42
Алиса не привыкла думать, что она нравится Паше.
Скорее привыкла к мысли, что он воспринимает её только как товарища.
Как такого же сорванца, любящего приключения.
Ещё меньше она была склонна воспринимать себя в качестве какой-то необыкновенной красавицы, которая может нравиться не только Паше, а вообще многим людям.
Хотя, если бы она больше внимания обращала на некоторые слова и взгляды, то сейчас могла бы припомнить, что вообще-то люди проявляли своё восхищение её обликом.
Давали понять, что считают её симпатичной.
Но Алиса наивно полагала, что теплое отношение людей к ней — результат доброты людей.
А вожделение людей грубых вовсе не расценивала как вариант восхищения —
оно просто пугало её исходящими от него грубостью и опасностью.
К счастью, с таким она сталкивалась только во время приключений в прошлом или на других планетах.
Она не догадывалась, что люди деликатные (то есть большинство современников на Земле) просто не хотят смущать ребёнка своим восхищением.
И проявляют своё восхищение умеренно, без излишне бурных восторгов.
В виде простой теплоты и сердечности, дружелюбия и приязни.
Да и не принято было слишком уж баловать детей похвалами внешности.
Вот похвалы и горячее одобрение трудолюбию или талантам, доброте — другое дело.
А захваливать внешность — только нарциссов растить.
Конечно нужно внушить детям, что они красивы, но это должны сделать родители.
А влюблённые впоследствии подтвердят.
Этого и довольно.
Но, возможно, что главная причина, по которой Алиса не думала о себе как о необыкновенной красавице, несмотря на то, что она производила весьма сильное впечатление на окружающих не только характером, но и всем обликом — этим сплавом черт, темперамента, душевности,
заключалась в том, что её самый близкий человек, дорогой друг, как-то не проявляет, что восхищается ею как девушкой.
Алиса сомневалась, что он вообще как-то осознаёт сам факт, что она девушка, а не мальчик.
***
Паша конечно не раз делал заявления - мол, ты девочка, вот и уступи мне более тяжёлую работу, уступи более опасные дела.
И даже говорил такие вещи чаще, чем надо.
Словно нарочно не упускал ни одного повода напомнить ей, что она девочка, а он мальчик.
Но это часто звучало так, словно он просто напоминает хилому товарищу, что тот слабее.
Снисходительно так.
Мол, ну что поделаешь, брат, раз тебя угораздило родиться не таким могучим, как другие.
Но так как при этом во взгляде Паши не плескалось, не сияло восхищение (а только в его восхищении она и была заинтересована, а не в чьём либо ещё), то из этого Алиса делала вывод, что она не слишком симпатичная.
Разве что хорошенькая. В лучшем случае.
Да и разве это главное вообще. Подумаешь красота.
То ли дело — способность решать проблемы.
Благо что у неё это получается ого-го как. Чуть ли не лучше, чем у кого бы то ни было.
То ли дело — чувствовать в душе любовь к людям, которая дарит ощущение полноты бытия, полноценности собственной персоны.
А красота… смазливость…
Вдобавок эти вещи иногда жутко некстати и неудобные.
Когда приводят к домогательствам.
Так что — ну его в баню такое «счастье».
И спасибо природе, что она не наказала её этим даром напрасным, даром случайным.
Так Алиса думала раньше.
Но недавняя Пашина выходка пошатнула уверенность Алисы в равнодушии Пашки.
И даже в заурядности её внешности.
Ей вдруг так нестерпимо захотелось посмотреться в зеркало, что она выскочила из душа.
Но чуда не произошло.
А зеркале Алиса увидела совершенно обычную (по её мнению) девушку.
Увидеть красоту в своём облике не удалось и в этот раз.
И снова заёрзал вопрос — зачем.
Зачем Пашке понадобилось смотреть на ЭТО?
Ну девушка как девушка. Как все прочие.
Руки, ноги, всё прочее.
Зачем на это смотреть-то? Да ещё и тайком.
Нет, всё же трудно поверить, что ради любования.
А других причин и вовсе даже придумать невозможно.
Вот и остаётся всё то же самое — зачем.
Алиса почувствовала, что уже немного мёрзнет, и вернулась под тёплый душ согреться.
Как бы она ни старалась отогнать волнение, но удавалось это плохо.
В итоге Алиса перестала с ним бороться, и меланхолично констатировала, насколько изменился характер её движений
Они стали такие, словно она пропиталась какой-то специфической отравой.
Источником яда была мысль о том, что в такой ситуации на неё изволил смотреть Паша.
И навязчивое ощущение, что он смотрит на неё даже сейчас, хотя этого не может быть.
Хотя пусть смотрит. Она же всё равно в купаальнике…