Волки в овечьих шкурах

Все было каким-то странным. Эмма видела сквозь туманную дымку, очертания предметов расплывались, терялись, потом вдруг снова становились четкими. Она протянула руку, пытаясь ухватиться за что-нибудь, и вдруг обнаружила, что рядом стоит Джонс, а она держится за его плечо. – Все в порядке, принцесса? – голос Джонса был исполнен участия. Эмма несколько раз моргнула, пытаясь вспомнить, что же произошло. – В меня стреляли, – пробормотала она, чувствуя, как кружится голова. Джонс приподнял брови. – Стреляли? – удивленно переспросил он. – Когда? Стрела была отравлена? Уже вытащили? Он принялся поспешно ощупывать Эмму, та даже не попыталась отстраниться, настолько вяло себя ощущала. – Я… не знаю. Эмма действительно не знала. Вчера? Сегодня? Пару минут назад? Все казалось каким-то ненастоящим, таким… – Стрела? – до нее внезапно дошло. – Какая стрела, Джонс? Из пистолета. Дымка вдруг слетела с глаз, словно повязка, до того мешающая смотреть. Вокруг зазвучали голоса, заиграла музыка – все это словно выступило откуда-то, проявилось, как на фотографии. Эмма тут же огляделась. Где она? Это не Сторибрук, не библиотека и даже не больница. Большой украшенный зал, люди, облаченные в какие-то маскарадные костюмы, Джонс… тоже одетый очень странно. Кажется, это называется камзол. Эмма быстро взглянула на себя. Красное платье в пол? А рана? Живот был целым. Никакого ранения, никакой боли, ничего. Будто и не было. Эмма растерянно провела рукой по животу, не веря своим глазам. – Где я? – спросила она у Джонса, уверенная, что он знает. – Кто эти люди? – Ты что, принцесса? – осклабился тот, беря ее за руку. – Это королевский бал. И мы здесь, чтобы танцевать! В тот же момент он увлек Эмму в круг танцующих, а она, растерянная, все еще не понимающая, что происходит, послушно закружилась в танце, цепляясь за плечи Джонса. Гремела музыка, пары мелькали со всех сторон, а Эмма вертела головой и вытягивала шею, пытаясь найти себя в этой круговерти. Королевский бал? Это какой-то сон? Или розыгрыш? А может быть, она потеряла память после ранения, и наступил какой-то праздник, и вот она вспомнила внезапно? Да, такое может быть! – Сколько я болела? – прокричала Эмма на ухо Джонсу, потому что не кричать было невозможно: уж слишком рьяно старались музыканты. – Болела? – крикнул ей в ответ Джонс, сильнее обнимая за талию. – Ты о чем, принцесса? – О пуле, которую из меня вытащили! – Эмма начала сердиться. Она продолжала не понимать, что творится, и это очень раздражало. Ее будто кинули в холодную воду, велев разбираться самостоятельно, а она попала в водоворот, и он затягивал ее все глубже и глубже, не позволяя сопротивляться. – Что за пуля, любимая? – засмеялся Джонс, вертя Эмму в танце. – Что это такое? Кто в тебя попал? Скажи мне – и я разделаюсь с ним! У Джонса явно был какой-то бред, Эмма это уже понимала. От непривычной музыки – явно в стиле маскарада – начинала болеть голова. – Где Дэвид? – Эмма понадеялась, что с ним будет больше толка. Наверняка ведь он тоже где-то здесь. Стоит попенять ему, что он оставил Джонса без присмотра, и тот теперь ведет себя так, будто они с Эммой встречаются. Джонс не успел ответить: музыка вдруг прервалась, напоследок жалобно пискнула скрипка. Тревожно зашумела толпа, принялась расступаться, люди практически убегали. Эмма завертела головой, Джонс снова прижал ее к себе, но она отпихнула его, все еще сердясь. А потом замерла. Там, возле распахнутых дверей, стояла Регина. Или кто-то очень на нее похожий. В тяжелом платье, расшитом украшениями, со сложной прической, которую венчала тиара или диадема, с ярким макияжем, Регина – очень красивая и очень внушительная Регина – рыскала взглядом по залу, словно кого-то искала. А затем усмехнулась, остановившись на Эмме. Эмма застыла. Сердце, застывшее было на секунду вместе с ней, застучало быстрее. Руки чуть дрогнули. Это Регина? Это должна быть Регина. Значит, ее уже выпустили из тюрьмы. Значит, действительно прошло много времени. Регина двинулась вперед, шурша подолом платья, и никто не хотел оказаться у нее на пути. Эмма уже открыла рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, когда услышала: – Дренаж. Эмма застыла снова. Регина смотрела на нее, яростно улыбаясь, и весь вид ее никак не соотносился с тем, что она сказала. – Что? – переспросила Эмма, чуть наклоняясь вперед, словно бы для лучшего понимания. В то же мгновение Регина больно схватила ее за руку и заорала прямо в лицо: – Дренаж, твою мать, живо! Тут же все вокруг снова поплыло, лица присутствующих начали вытягиваться, сжиматься, сплющиваться – и все это одновременно. Краски смешались, превратившись в одно грязное пятно, Джонс куда-то исчез, музыканты взвыли трубами, мерно застучали барабаны, и только Регина осталась абсолютно четкой и осязаемой. Эмма, ощущая, как принимается заваливаться назад, что было сил ухватилась за руку Регины, впиваясь ногтями, не заботясь о том, что может сделать больно. Упасть она все-таки упала, и в этом падении на нее накинулась боль в животе, а Регина, падающая в пустоту тоже, смотрела на Эмму и время от времени говорила: – Дренаж. Скальпель. Два кубика лидокаина. Дренаж. Пинцет. Дренаж. Спринцовка. Повязка. Боль крутила и вертела Эммой как своей собственностью. Падение продолжалось и продолжалось, пока не закончилось, пока Эмма не повисла где-то: по ощущениям между – небом и землей. Боль осталась с ней, став приглушенно-тупой, а вот Регина медленно растворилась, как бы сильно Эмма ни цеплялась за нее, пытаясь оставить рядом. На смену Регине пришел дракон, и его желтые глаза откровенно смеялись поначалу, а потом обмякшая Эмма разглядела в них злобу. Дракон дыхнул, Эмму окутало пламенем – жгучим и горячим. Стало нечем дышать, Эмма заскребла ногтями по груди, пытаясь разорвать лиф, дать доступ воздуху, но тщетно. Вдохи становились все реже, внутри резало острым ножом, Эмма думала, что пора начать паниковать, но отчего-то не паниковала. Дракон нависал над ней, время от времени обдавая дымом из ноздрей, и этот дым жег кожу, особенно на животе. Хотя странно: как же он пробирался под одежду? В какой-то момент Эмма закрыла глаза, невольно радуясь тому, что перед ней тут же встала Регина в этом ее нелепом наряде. Эмма протянула руку, едва слыша, как справа что-то мерно пищит. Дыхание стало нормальным, дракон и его пламя делись куда-то, но вот писк… Он становился все громче, а Регина делалась все реальнее, все сильнее хотелось до нее дотронуться. Но писк отвлекал, и Эмма раздраженно открыла глаза. Белый потолок – вот что она увидела первым. Ладно, не совсем белый, на нем была пара желтоватых пятен. Какое-то время Эмма бездумно пялилась на них, потом с усилием повернула голову. Больница. Совершенно точно: она в больнице. Вот справа прибор, с набором цифр и кривых. Рядом с ним стойка с капельницей, от капельницы тянется катетер – Эмма проследила его до сгиба собственного локтя, в который была воткнута игла. Организм тут же перетряхнуло, хотя до этого Эмме ничего не мешало. Она порывисто выдернула иглу – с конца той закапало лекарство – и отбросила ее подальше от себя, следом избавилась от всех проводков, тянущихся к ней от приборов. Села, морщась от резкой боли в животе. Пальцы нащупали повязку под больничной рубашкой. Эмма забегала взглядом по палате, ища мобильник, но, разумеется, ничего не нашла. На часах было семь: судя по темноте за окном – семь вечера. А дата? Календаря не оказалось. Стараясь не делать резких движений, Эмма спустила ноги с кровати, чуть помедлила, привыкая к ощущениям, и встала. Вернее, попыталась встать, потому что некая сила толкнула ее обратно на кровать. Ноги слушались слабо, пришлось какое-то время специально напрягать их и расслаблять, чтобы они пришли в хоть какую-то форму. Эмму очень интересовало, сколько она тут лежит, но чтобы узнать это, ей необходимо было встать. И поскорее. Наконец у нее это получилось. Она осторожно дошла до двери и уже на пороге едва не столкнулась с медсестрой, воскликнувшей: – Вам надо лежать, шериф! Эмма попыталась оттолкнуть ее, но руки оказались слишком слабы. Тогда она потребовала: – Позвоните Дэвиду Нолану! Медсестра упорно теснила ее обратно к постели. – Ложитесь, шериф Свон! – Мне нужен Дэвид! – Шериф Свон, лягте! – Позвоните Нолану! – Господи, шериф, он здесь, просто отошел в туалет! Сейчас вернется! Немного успокоившись, Эмма позволила усадить – не уложить! – себя в постель и принялась нетерпеливо ждать. Медсестра осмотрела ее, убедилась, что повязка на месте, что кровь не пошла, попыталась вернуть на место катетер, но потерпела неудачу. Пригрозив вызвать доктора Вэйла, медсестра ушла, Эмма же осталась ждать Дэвида, поглядывая на часы. Прошло десять минут. Пятнадцать. Двадцать. Полчаса. Эмма решительно поднялась. – Вы знаете, за это время в туалете можно было сделать массу дел, – сердито сообщила она вскинувшейся медсестре. – Вызовите мне такси. Немедленно. – Доктор Вэйл… Эмма перегнулась через стойку: так осторожно, как только могла. – Если вы сейчас же не сделаете, как я прошу, то я привлеку вас за препятствование полиции в расследовании важного дела. Ей нужно было уйти отсюда. Ей нужно было к Регине. В самом деле, единственной, о ком - и о чем - сейчас думала Эмма, была Регина. Не Генри. Не все то дело, в котором Эмма увязла по уши. Не Голд, так удобно оказавшийся рядом при выстреле. Не намерение найти того, кто покушался на жизнь шерифа. Регина. Эмма должна была убедиться, что с ней все в порядке. В ожидании такси она набрала мобильный Регины, а потом и домашний, потому что мобильный был отключен. Хотела позвонить Генри, но в этот момент хмурая медсестра сообщила, что машина подъехала. Как была, в больничной рубашке и босиком, Эмма поковыляла к выходу, возле которого ее догнала все та же медсестра и протянула одежду и обувь. Эмма признательно улыбнулась и, поразмыслив, ограничилась тем, что натянула сапоги и набросила на плечи куртку. Водитель скользнул по ней внимательным взглядом, когда она села и сказала: – Полицейский участок. Почему туда-то? Эмма понятия не имела. Хотела быстро поправиться и назвать Миффлин-стрит, но язык не повернулся. Ей просто нужно было в участок. – Сделаем, – равнодушно отозвался водитель. И они полетели, ловко минуя все светофоры. Эмма сидела с закрытыми глазами, держа руки на животе, словно боялась, что повязка отвалится, и думала о том, что ей снилось. Кто ей снился. Почему? За этими мыслями она даже не заметила, как такси затормозило возле участка. – Черт, – сказала Эмма с досадой. – Денег нет. Водитель пожал плечами. – Я знаю, где вас искать, шериф, если что. Завтра зайду. И отвернулся. Вот так просто. Эмма пробормотала «Спасибо» и вылезла из машины, морщась от легкой боли, тревожащей живот. Пока она шла к дверям, такси уехало, и воцарилась тишина. Окна в участке не светились, Эмма понадеялась, что там никого нет. В самом деле: там никого не должно быть. Особенно Регина. Что же тогда Эмма здесь делает? Но Регина была. Она сидела, сгорбившись, на полу в дальнем углу и даже не подняла голову, когда зажегся свет. Эмма на время потеряла дар речи. В животе что-то больно перевернулось. Она здесь. Ее никто не отпустил. Прошло… сколько времени прошло?! Эмма рванулась в свой офис, игнорируя разлившуюся по телу от резкого движения боль, чертыхнулась, когда задела ногой стол, и нырнула к нижнему ящику, в котором держала запасные ключи от камеры. А когда повернулась обратно, то увидела, что Регина стоит возле решетки, цепляясь за нее обеими руками, и смотрит… Господи, как же она смотрела! Эмма ни за что в жизни не смогла бы это описать, но один-единственный взгляд Регины заставил ее кинуться вперед, снова наплевав на боль. – Глазам своим не верю! Ты все еще здесь?! Регина – уставшая, осунувшаяся, без макияжа, с грязной головой – молча развела руками. А потом вдруг губы у нее затряслись, и она резко отвернулась, чтобы скрыть проступившие слезы, но Эмма успела увидеть и разволноваться еще больше. – Ты что? – бормотала она, трясущимися руками отпирая камеру. – Ты это, слышишь, не реви, Регина, пожалуйста, не надо, я тебя очень прошу… Ей было и больно, и стыдно, и досадно – и все это вместе сбивалось в один большой клубок где-то внутри. Словно она была виновата в том, что в нее выстрелили, что она провела слишком много времени вдали от Регины – сколько же?! – что не смогла ее вытащить, что не сумела… Эмма ворвалась в камеру и крепко прижала слабо сопротивляющуюся Регину к себе, вдохнула запах и в который раз поняла, что любит эту женщину. Безо всяких оговорок. Она просто любит Регину. Вот такую вот непонятную и, наверное, непонятую – отчасти как и сама Эмма. Должно быть, это их роднит. Когда Регина была такой… уязвимой? Должно быть, когда погиб Сидни. Тогда она тоже позволила себе слезы. Но сейчас-то все иначе. Тогда они были врагами. Снова заболел живот, Эмма сжалась, пытаясь не выдать этой боли, но Регина, словно почувствовав, резко отстранилась. Отвернулась, утирая слезы. И кинула через плечо: – Вы сбежали из больницы, мисс Свон. Эмма даже не стала злиться, что ей опять «выкают». Пусть. Пусть, если это поможет Регине хоть в чем-нибудь. – Я должна была увидеть тебя, – честно отозвалась Эмма, не планируя этим самым как-то по особенному расположить Регину к себе. Но та повернулась, и ее лицо было светлым, а на губах таилась едва заметная улыбка. – Зачем? – Регина оглядела Эмму с ног до головы, и Эмма внезапно смутилась своего вида. – Просто… Регина резко вдохнула и засмеялась. – Просто? Хорошо, – она провела руками по волосам, потом еще раз и еще, пока Эмма не остановила ее, сжав запястья. Тогда Регина притихла и пытливо заглянула Эмме в глаза, словно ожидая чего-то. И спросила чуть слышно: – Что же ты так долго? В ту же секунду Эмма поцеловала ее: отчаянно и немного скомканно, словно никогда не целовалась до этого. Регина ответила сразу, немного обмякнув. Эмма отпустила ее руки, и они улеглись ей на плечи, пальцы запутались в нерасчесанных волосах. Регина прижалась крепко, тесно, до боли – самой настоящей, которая вырвала у Эммы стон. Регина тут же отпустила ее, убирая руки за спину. – Ты должна вернуться в больницу. Это прозвучало как приказ. – Все нормально, – Эмма, морщась, села на кровать. – Сейчас пройдет. Она положила руку на живот, слегка поглаживая его, убеждая свой организм перестать ее подводить. Но боль была сильной и затмевала собой радость от того, что Регина приняла Эмму, не оттолкнула, не вошла вновь в привычную роль. Эмма глубоко вздохнула и, к ее удивлению, боль начала медленно отступать. Регина осторожно села рядом, ее колено коснулось коленки Эммы. Та слабо улыбнулась. – Почему тебя не освободили? Регина хмыкнула и совсем не радостно. – Кто же найдет девятьсот тысяч? Эмма подумала, что ослышалась. – Что? Девятьсот тысяч… Почти миллион… Спенсер сошел с ума? Весь мир сошел с ума? Что вообще происходит? – У тебя повредился слух, дорогая? – заботливо поинтересовалась Регина, но особого ехидства в ее голосе не было. Эмма продолжала вопросительно смотреть на нее, и Регина сдалась. – Он просто не хотел выпускать меня. И никто, разумеется, не ринулся его переубеждать. Регина улыбнулась вдруг и подмигнула Эмме. – Они не любят нас обеих, Эмма. Тебя это радует? Эмма пожала плечами. Она не знала, что ответить, и увидела, что Регина поникла. Должно быть, та хотела показать, что у них есть хоть что-то общее, а Эмма зарубила этот порыв на корню. Чувствуя вину, Эмма взяла Регину за руку и сжала ее. – А Генри? – вспомнила она про сына. Регина вздохнула, глядя вниз на их сплетенные пальцы. – Генри с Мэри Маргарет. Когда с тобой случилось несчастье, она забрала его к себе. Эмма облегченно прикрыла глаза. – Что ж, спасибо ей, – пробормотала она и тут же перевела тему: – Сколько меня не было? Ответ заставил ее побледнеть: – Неделю. – Господи! – вырвалось у Эммы, она обхватила ладонями лицо Регины. – И ты, все это время!.. Здесь?! Регина слабо улыбнулась и кивнула. Эмма горячо поцеловала ее, твердя себе, что сейчас же побежит к Спенсеру и устроит ему настоящую выволочку, а потом… Потом надо будет разыскать эти чертовы девятьсот тысяч! Непонятно как, но сделать это необходимо! Потому что Регина сидела здесь целую неделю! – Они кормили тебя? – всполошилась Эмма, готовясь бежать в магазин, если потребуется. – И поили, – кивнула Регина. Потом вздохнула и добавила: – Спенсер пришел сразу, как узнал про тебя. Сообщил мне это и то, что назначил залог. Я сомневаюсь, что это случайно совпало. – Конечно, не случайно, – мрачно согласилась Эмма. Регина посмотрела на нее, затем перевела взгляд на ее живот. – Тебе все еще больно? – Нет, – соврала Эмма, хотя больно было: не так уж сильно, но неприятно. – Я сейчас переоденусь, позвоню Дэвиду, и мы с ним решим вопрос твоего освобождения. Регина поморщилась и, встав, отошла к решетке. Прижалась к ней спиной и скрестила руки на груди. – Не надо сюда никого впутывать, мисс Свон, – в ее голосе проступили металлические нотки. – Тем более, что у меня достаточно денег, чтобы самостоятельно решить эту проблему. Эмма нахмурилась. Что? – Потому что никто не разрешил мне внести залог за себя, – ухмыльнулась Регина, явно разглядев непонимание на лице Эммы. – А я никому не могла доверить код от своего банковского счета. Кроме тебя. И вот ты пришла. Эмма выдохнула, пытаясь улыбнуться, пытаясь почувствовать радость от того, что все разрешится скорее и безболезненнее, чем ей представлялось. – Ты снилась мне, – сказала она зачем-то, хотя, наверное, не время было обсуждать какие-то там сны, пришедшие под воздействием лекарств. Регина склонила голову набок, став похожей на любопытную птичку. – Правда? Эмма кивнула. – Да. Какой-то костюмированный бал, королевский. И мы с тобой там были. Я – в красном, ты – в черном. Она сказала это и подумала, что в реальности такое тоже может быть вполне – почему нет? И Регина может одеть черное, а она сама – красное. Даже сейчас на Регине черный пиджак, а на ней – красная куртка. Это их цвета. Регина долго молчала, разглядывая Эмму, потом отлипла от решетки и подошла. Склонилась, положив руку ей на плечо. Эмма подумала, что ее сейчас поцелуют, и потому вытянулась, глядя Регине в глаза. Но вместо поцелуя получила лишь: – Поторопитесь, мисс Свон. Я не мылась уже черт знает сколько времени. И это меня сильно раздражает. Именно в этот момент хлопнула дверь, и на пороге появился взъерошенный Дэвид. Увидев Эмму, он кинулся к ней, немного притормозил возле Регины, но та отошла на пару шагов, сохраняя невозмутимое выражение лица. Дэвид покосился на Регину, словно прося разрешения, потом тряхнул головой и обнял успевшую привстать Эмму. Эмма ойкнула, Дэвид смутился, запнулся, чуть не упал и в итоге плюхнулся на кровать, выпустив Эмму. Регина фыркнула и отвернулась, выражая свое отношение к происходящему. – Вот, – Дэвид полез в карман, вытащил оттуда мобильник и протянул Эмме. – Я забрал сразу, как приехал в больницу. А то еще потеряли бы. Извини, я не думал, что ты придешь в себя сегодня! Эмма благодарно кивнула. Терять все контакты не хотелось, это верно. – Неизвестно, кто стрелял? – спросила она, думая, что, наверное, стоит одеться. А то ведь она так и сидит тут: сапоги, куртка и больничная рубашка. Хорошо хоть трусы при ней. Дэвид покачал головой. – Я допросил Голда, но он сообщил, что ничего не видел. – Он вышел из библиотеки вместе со мной, – сообщила Эмма, потирая глаза и видя, как Регина прислушивается к разговору. – Слушай, нам надо в банк. – Зачем? – удивился Дэвид. Эмма, не отвечая ему, встала и, подойдя к Регине, тихо сказала: – Где мне взять номер твоего счета и код? – Дай телефон, – так же тихо велела Регина и набрала в заметках длинную цепочку чисел. Эмма только смогла поразиться ее памяти: сама бы она ни за что такое не запомнила. – Банк-то закрыт, – сказал Дэвид, вставая. – Завтра только. Регина усмехнулась, отводя взгляд. На ее лице ясно читалось разочарование. – Звони директору банка, – твердо сказала Эмма, смотря на Регину. – Скажи, что необходимость продиктована расследованием. Дэвид спорить не стал, достал мобильник и вышел из камеры. Эмма проводила его взглядом и взяла Регину за руку. – Сегодня ты будешь свободна. Регина облизнула губы. – Надеюсь, эти усилия не лишат вас сознания, мисс Свон, – сказала она. – Мне бы не хотелось застрять тут еще на неделю, если вас снова увезут в больницу. Вместо ответа Эмма поцеловала ее, с удовольствием ощущая ответный поцелуй. Регина могла ерничать, могла быть саркастичной или раздраженной, но теперь Эмма была уверена, что может целовать ее в любое время. И просто так тоже. – Я скоро, – пообещала она и вышла из камеры, оставив ее незапертой. Она была уверена, что Регина никуда не денется. Ей хотелось верить в это. Верить Регине, знать, что та не навредит себе. Уходя, Эмма видела, как благодарно смотрит на нее Регина, и это придавало ей сил, которые медленно, но верно иссякали. Переодевшись в туалете и выкинув больничную рубашку, Эмма долго боролась с искушением убрать повязку и посмотреть, что под ней, и только понимание того, что обратно она так же не наложит, остановило ее. Живот ныл и тянул, все время приходилось менять позу, то распрямляться, то горбиться, но в целом было терпимо. Эмма подумала, что все же стоит, наверное, позвонить Вэйлу и узнать у него, что следует делать, чем смазывать и все такое. Время действительно было позднее, но Дэвид сумел убедить директора банка приехать и совершить все необходимые операции. На счету у Регины, как выяснила Эмма по ходу, было около трех миллионов долларов. Внушительная сумма, что уж там скрывать. Дэвид, увидев ее, удивленно поднял брови, но комментировать не стал. Директор банка пытался узнать, к чему такая спешка, однако Эмма хранила молчание, сославшись на служебную необходимость. Завтра, должно быть, случатся разборки со Спенсером, может быть, Эмму отстранят, но сегодня она оформит освобождение Регины. Именно так и не иначе. Получив деньги, Эмма забралась в машину и откинулась на спинку сиденья, только сейчас почувствовав вновь, как болит живот. Она скривила губы, сжимая их, не позволяя себе стонать. Нет, никаких больниц. – Это слегка глупо, Эмма, – честно сказал Дэвид, севший за руль. – Ты только что вышла из комы, последствия могут быть любыми. Вэйл говорил, что тебе нужно будет быть осторожной. Эмма закрыла глаза. – Вэйл допустил, чтобы я впала в кому, – проворчала она, испытывая внезапное подозрение. В этом городе она почти никому не могла доверять. – Да, во время операции что-то пошло не так: то ли с наркозом проблемы, то ли еще что, Вэйл мне так и не сказал. Я уж и лишением права на практику пригрозил, но он молчит и твердит, что сделал все как нужно, что, мол, это ты сама так среагировала. Может, прижмем его? Что-то он мне не нравится. Эмма подумала, что и правильно: он же флиртовал с Мэри Маргарет. Вот только знает ли об этом Дэвид? – Посмотрим, – неопределенно согласилась она. – Давай обратно в участок. Надо все оформить. Ей сейчас было не до Вэйла. Ей было даже не до себя самой. Понятливый Дэвид домчал их в считанные минуты, а на стоянке неприкаянно маялся Джонс, который, увидев Эмму, тут же кинулся к ней с явным намерением обнять. – Мне больно, – увернулась от его порыва Эмма, и Джонс застыл, подняв руки. Эмма на всякий случай отступила от него на пару шагов. Вот уж с кем ей обниматься не хотелось, так это с ним. Она помнила свой сон, там ей хватило. – Свон, ты жива, – расплылся в улыбке Джонс. – Слухи всякие ходили, знаешь ли. Кое-кто даже ставки принимал. Он подмигнул, а Эмме стало холодно. Серьезно? Эти люди делали ставки, умрет она или выживет? – Тебе что-то надо, Джонс? – подошедший Дэвид оттеснил Эмму своим плечом, встав между ней и Джонсом. – От тебя, Нолан? – усмехнулся Джонс. – Не-а. Он засунул правую руку в карман джинсов и слегка расставил ноги, щурясь, всем своим видом показывая, что не сдвинется с места. Дэвид напрягся. – Эй, – Эмма, которой совершенно не нужно было, чтобы из-за нее подрались, положила руку Дэвиду на плечо. – Сходи, положи деньги в сейф. Я приду через пару минут. – Уверена? – уточнил Дэвид, кидая злые взгляды на насвистывающего что-то себе под нос Джонса. – Да. Эмма подождала, пока Дэвид зайдет в участок и только тогда обратилась к Джонсу: – Слушай, вот прямо сейчас не лучшее время, чтобы беседовать. У меня куча дел и… – Я ходил к тебе в больницу, Свон, – перебил ее Джонс, подходя ближе. – Я сидел возле твоей кровати. Я разговаривал с тобой. Я знаю, ты слышала меня, – он упрямо выдвинул вперед челюсть. – И вот ты вернулась. Я ждал. Эмма нетерпеливо вздохнула. Вот только этого ей не хватало! – Я ничего не слышала, – сказала она немного сердито. – Я была в коме, Джонс. И никакие сны тут ни при чем! Джонс хмыкнул, потирая щетинистый подбородок. – Свон, пойдем на свидание? – неожиданно предложил он. – Я знаю одно место… – Джонс! – гневно воскликнула Эмма, которая уже не знала, как объяснить этому человеку, что не испытывает к нему ответных симпатий. – Я только что из комы! В меня стреляли! У меня совершенно нет никакого желания… – Да вот же ну! – Джонс схватил ее за руку и подтянул к себе. – Жизнь коротка, Свон! Пользуйся моментом! Я прошу тебя! Тебе понравится! У него был искрящийся мольбой взгляд. В другое время Эмма, может быть, и сдалась бы – из жалости, – но не сейчас. Сейчас ее ждала Регина. И она не собиралась ее подводить. – Послушай, – сказала Эмма, набрав воздуха в грудь. – Я не пойду с тобой никуда. Я встречаюсь с Региной. Едва слова слетели с языка, как стало легко. Никогда еще Эмма не признавалась вот так никому по поводу себя и Регины. Но все бывает в первый раз. Джонс закусил губу и отпустил руку Эммы. Лицо его помрачнело. Эмма уже хотела сказать что-нибудь нейтральное, успокаивающее, но Джонс заговорил: – Да, я слышал. Что ж… Я могу и подождать. Злость вновь плеснула волной, и всю жалость к Джонсу ею смыло. – У тебя нет шансов, – бросила Эмма. – И не будет. Запомни это. Она отвернулась и быстро пошла к участку, слыша, как Джонс говорит ей в спину: – Да ладно, принцесса. Шанс есть всегда. Даже если один на миллион. Это раздражало. Эмме хотелось наорать на Джонса, может быть, даже ударить его. Он не должен был ходить за ней – кто вообще пустил его в больницу? Почему его пустили? Дэвид хотел разобраться с Вэйлом? Похоже, Эмме тоже стоит эти заняться! Регина стояла возле решетки, когда Эмма вбежала в офис. Дэвида не было видно. – Выходи, – велела Эмма, скидывая куртку. – Сейчас я все оформлю. Она села за стол, живот тут же напомнил о себе, пришлось встать и сесть снова: на этот раз гораздо медленнее. Регина тем временем вышла из камеры, не задавая вопросов о том, почему она открыта. Значит, знала. И не воспользовалась. Эмма улыбнулась Регине и включила компьютер. Оформление бумаг на залог заняло от силы минут пятнадцать, в качестве принесшего этот залог Эмма, подумав, представила Робина: пусть хоть так побудет героем. Свое имя она, разумеется, вписать не могла, потому что являлась исполнителем по делу Регины. Пока она распечатывала бумаги, Регина воспользовалась моментом и позвонила Генри. Эмма краем уха прислушивалась к разговору и думала, каким же теплым может быть голос Регины, когда та хочет. Может быть, однажды она так поговорит и с Эммой… – Мы можем заехать и забрать его, – предложила Эмма, старательно выводя закорючку, играющую роль подписи Робина. Регина медленно покачала головой. – Он уже ложится спать. А я неделю сидела за решеткой. Она замолчала, но Эмма поняла. Регина не хотела, чтобы Генри видел ее такой. Что ж, можно понять. Признаться, и сама Эмма чувствовала себя не настолько хорошо, чтобы забирать Генри. Рана тревожила ее, а Вэйлу так и не удалось позвонить. Теперь уже слишком поздно. Закончив с бумагами и отправив их в сейф, Эмма позвонила Дэвиду, узнала, что он отправился разбираться с какими-то хулиганами, сообщила, что все сделала и что завтра надо будет позвонить Спенсеру. – Я позвоню, – пообещал Дэвид. – А ты позвони Вэйлу. И прямо сейчас! – Ладно, ладно, папочка, – хмыкнула Эмма и прикусила язык. Это слово мгновенно напомнило ей о том, что случилось между ней и Дэвидом. Очевидно, что Дэвид тоже вспомнил, потому что сумбурно попрощался и торопливо отключился. – Вы зовете своего помощника папочкой, шериф? Голос Регины заставил Эмму обернуться. Регина смотрела на нее взглядом, в котором смешались удивление и презрение, а может быть, и что-то еще. Эмме немедленно стало стыдно. – Первый раз, – смущенно сказала она. – Просто… эти его нотации… Она неловко пожала плечами. Регина долго разглядывала ее, потом застегнула мятый пиджак и протянула ладонь. – Дайте ключи. Я поведу. Вам нельзя садиться за руль. Эмма с готовностью полезла в карман. По пути на Миффлин-стрит им не встретилось ни одного красного светофора, и Эмма сочла это хорошим знаком. Регина всю дорогу молчала и разглядывала себя в зеркало заднего вида, то и дело поправляя спутанные волосы. Эмма никак не комментировала это, полагая, что Регине и так неловко: она, всегда предстающая в лучшем виде, вынуждена была довольствоваться тем, что имела. Должно быть, она это еще припомнит Эмме. Да и всем остальным. Когда они приехали, Эмма поняла, что Регина даже не предложила завезти ее на квартиру. Она просто привезла ее к себе. – Иди первая в душ, – предложила Эмма, едва вошла в дом, и тут же поймала насмешливый взгляд Регины. – У меня две ванны, мисс Свон, если вы успели забыть. Нет нужды проявлять такую неземную щедрость. Она смеялась, а Эмма сгорала от неловких эмоций, которые вдруг охватили ее. Она снова была здесь, в месте, с которым связаны не самые лучшие воспоминания. Эмма не знала, что случится сегодня, но намерена была не дать прошлому все испортить. Как? Выяснится по ходу. Регина отправилась к себе в спальню, а Эмма пошла в душ на первом этаже. Подумав, не стала запираться: мало ли что. Было больно поднимать руки, Эмма едва стащила с себя майку и лифчик. Взявшись за повязку, она помедлила чуть, не зная, что увидит, и понравится ли ей это увиденное. Но, к великому ее облегчению, швы не разошлись, и кровь не текла, хотя разрез почему-то показался Эмме очень большим. Вэйл что, не смог нормально достать пулю? Неподалеку от свежего шва виднелся старый, от ножа Джефферсона. Эмма усмехнулась: что-то ей в этом году везет на ранения в живот. Надо как-то с этим заканчивать. Неплохо было бы смазать чем-нибудь рану. Или хотя бы не мочить ее, но Эмма, даже немыслимо изогнувшись под душем, не смогла этого сделать. Вода попала на шов, стало больно, но скорее от осознания, а не от самого попадания. Эмма чертыхнулась, поспешно схватила полотенце и принялась вытираться, ругая себя за неаккуратность. Затем подняла голову и увидела, что на пороге ванной комнаты, прижавшись плечом к дверному косяку, стоит Регина: в белом халате, с мокрыми зачесанными назад волосами, с засунутыми в карманы руками. Эмма невольно подтянула полотенце повыше, когда заметила, что сосредоточенный взгляд Регины устремлен на ее живот. Она разглядывала рану и молчала. Молчала и Эмма, чувствуя себя довольно неловко: ведь она была голой, а Регина – нет. – Больно? – спросила наконец Регина, и Эмма кивнула. Потом резко замотала головой так, что мокрые волосы хлестнули по лицу. – Нет, нет, не больно. Регина приподняла правую бровь. Эмма вздохнула. – Иногда, – она осторожно коснулась шва, пальцами пробегая по его неровностям. Регина следила за ее движениями очень внимательно, и от этого внимания Эмме стало жарко. Мысли о ране отошли на второй план, когда между ног вдруг стало намокать – и совсем не от душа. Что если Регина предложит секс? Эмма не думала, что это будет очень просто: все же шов был свежий. Но и отказываться Эмма не хотела бы. Черт, может, ей стоит предложить самой? – Ты в порядке? – хрипловато спросила она совсем не о том, о чем надо было бы. Регина кивнула. Потом склонила голову, прижимаясь к косяку еще и виском. И сказала негромко: – Я могла потерять тебя, Эмма. Эмма невольно прикусила губу, не желая смеяться в такой момент. Регина могла потерять. Не Эмма могла умереть. Регина могла потерять. Такое эгоистичное признание. И все-таки – признание. От него стало еще жарче. – Ты меня не потеряешь, – уверенно кивнула Эмма и, отбросив полотенце, подошла к Регине. Сама взяла ее за руку и положила ладонью себе на живот. Регина молча следила, губы ее чуть приоткрылись, глаза блеснули. Эмма позволила ее пальцам ощупать шов, разрешила погладить его. А потом сдвинула руку ниже. – Прости, – сказала она, пожимая плечами. – Я не нашла бритву. Регина удивленно подняла взгляд, а потом так же удивленно засмеялась. Эмма потянулась к ней, ища губами губы и вздрагивая от ощущения чужих пальцев между ног. Регина обхватила ее свободной рукой за шею, притянула к себе, коснулась языком языка, увлекла в гораздо более жаркий, гораздо более интимный поцелуй. Но когда Эмма двинулась навстречу ее руке, боль в животе перекрыла собой все возбуждение. Эмма застонала, Регина приняла ее стон за поощрение, пришлось едва ли не отталкивать ее. В карих глазах читалось откровенное изумление, Эмме пришлось пояснить: – Больно… Она села прямо на пол, не в силах стоять. Регина растерянно нависла над ней, потом сказала: «Я позвоню Вэйлу!» и кинулась прочь. Эмма, даже не подумавшая спорить, сидела, баюкая живот и смеясь над своей неудачливостью. Чем она думала, когда сбежала из больницы, только выйдя из комы? Уж явно не головой. Ей все еще было больно, когда Регина вернулась и села рядом на пол. Она выглядела встревоженной. – Вэйл выезжает. Сказал, что будет тебя ругать. Эмма прикрыла один глаз. Стыдно ей не было. Она вытащила Регину из тюрьмы и почти занялась сексом. Стоило того. – А ты что? Регина посмотрела на нее. – А я сказала, что уже отругала тебя. Она погладила Эмму по плечу. – Очень больно? Что я могу сделать? – в ее голосе слышалось волнение. – Не знаю, – честно призналась Эмма. Потом немного подумала и улыбнулась. – Обними меня. Регина тут же выполнила просьбу. Эмма опустила голову ей на плечо, облегченно вздыхая. Сразу стало лучше. Регина осторожно обнимала ее, дышала куда-то в затылок, и этот момент был, наверное, самым лучшим в жизни Эммы Свон. По крайней мере, именно так она сейчас думала. Лучшим, да? Что ж, она нашла, чем его испортить. – Голд сказал мне, что у тебя в склепе мертвец. Зачем, ну, зачем она об этом заговорила! Эмма ощутила, как напряглось плечо Регины, и отстранилась сама, не дожидаясь, пока ее оттолкнут. Лицо Регины казалось непроницаемым, но глаза были встревоженными. Не злыми, не раздраженными – именно что встревоженными. Будто Эмма коснулась того, чего не должна была касаться. – Даже не знаю, что ответить на это, – сказала Регина надменно. Эмма вздохнула. – Что ты скрываешь, Регина? – она улыбнулась, надеясь, что это смягчит затронутую тему, но Регина смягчаться не намеревалась. – Очень много, мисс Свон. Так же, как и все остальные. Плохой признак: она снова употребила «мисс Свон». Эмма покачала головой. Живот болел. – Ладно, потом поговорим. Она отвернулась и закрыла глаза, ругая себя за то, что нарушила такой момент. Регина не двигалась, Эмма тоже. Прошло довольно много времени, прежде чем Эмма услышала: – Я могу сводить вас туда, если хотите. – Куда? – недоверчиво уточнила Эмма, не рискуя поворачиваться. Но потом все же повернулась. – В склеп. Показать вам, что я скрываю. Теперь Регина выглядела безмятежной. Словно она сумела обуздать все свои эмоции. Эмма сглотнула. Был ли это маленький шаг для человечества и большой шаг для человека? Несомненно. Впервые – да, определенно – Регина не пытается уклониться, напротив: предлагает что-то сама. Что-то, что раскроет один из ее секретов. Могло ли то, что Эмма сидит на полу голой, поспособствовать этому? Сегодня Регина вела себя совсем не так как привычная Регина – госпожа мэр славного города Сторибрука. Но ведь госпожа мэр неделю просидела взаперти, и никто – никто! – не помог ей. Кто знает, как это подействовало на нее? – Я, – начала Эмма и вздрогнула от громкого телефонного звонка. Это был ее мобильник, который Регина нащупала и передала, демонстративно не поглядев на экран. Зато поглядела Эмма. Номер был незнакомый. «Прости», – сказала она одними губами и сдвинула слайдер. – Слушаю. – Шериф Свон? – голос в трубке был женским и знакомым. Живот разболелся сильнее. – Да. – Это Азурия. Простите, что беспокою так поздно, но мне очень нужно с вами поговорить. Эмма моментально выпрямилась, забыв о боли. Азурия? Мать-настоятельница, упорно не желающая сотрудничать? Зачем она звонит? И кто разрешил ей сделать такой поздний звонок? Впрочем, сейчас все станет известно. – Ничего страшного, я вас слушаю. Регина не шевелилась и, кажется, тоже слушала. – Я узнала, что вы выписались из больницы. Что вам стало лучше. – Да, – коротко сказала Эмма. – Лучше. Быстрее, быстрее! – Еще мне стало известно, что погиб человек… Август Бут. – Да, – снова сказала Эмма, даже не удивляясь, что и это Азурии известно. Кто-то явно выдал ей все нужные сведения. Азурия замолчала, и ее молчание показалось Эмме вечностью. Но она не говорила ничего, боясь спугнуть назревающую удачу. – Послушайте, шериф… – наконец снова зазвучало в трубке. – Человек погиб, в вас стреляли… Я не могу больше молчать. Может быть, я неправа, и Голд здесь ни при чем, но… Азурия снова замолчала, а Эмма прикрыла глаза, боясь закричать от радости. Голд. Все-таки Голд. – Не волнуйтесь, – сказала она внезапно охрипшим голосом. – Если он ни при чем, с ним ничего плохого не случится. Регина приподняла брови, а Эмма быстро ей улыбнулась, не желая отрываться от разговора. Сердце стучало все громче, буквально выпрыгивая из груди. Неужели, неужели! Азурия громко вздохнула. – Если я скажу все, что знаю, можете ли вы пообещать мне безопасность? – Разумеется! – взволнованно воскликнула Эмма. – Хорошо, – в голосе Азурии послышалось облегчение. – Когда вы придете? – Я… Завтра. Я буду у вас завтра утром! У Эммы внутри все трепетало. Она будто готова была взлететь. И даже рана не тревожила ее сейчас так уж сильно. – Я буду вас ждать, шериф. До свидания. – Да! До встречи! Телефон замолчал, Эмма отняла его от уха и долго неверяще разглядывала. – Это… невозможно, – сказала она дрожащим голосом. – Просто нереально! Кажется… – она подняла голову, думая, насколько счастливыми выглядят ее глаза. – Кажется, скоро этот клубок размотается! Она засмеялась, не в силах удерживать счастье внутри себя, и все смеялась и смеялась, пока не ощутила приступ боли. Тогда она остановилась, пытаясь дышать размеренно: вроде бы это помогало. Регина смотрела на нее, едва усмехаясь, кривя губы. – Даже не знаю, что сказать, – повторилась она, пожимая плечами. – Думаю, это прорыв. Она не выглядела сильно удивленной. Эмма даже подумала, что она вообще не выглядит удивленной. Но ведь это Регина. Ее выражение лица может ничего не значить, потому что внутри бушует вулкан. – Порадуйся за меня, Регина, – попросила Эмма умоляюще. – Хотя бы сегодня, хотя бы сейчас. Просто… Она осеклась, не зная, что еще сказать. Ей хотелось разделить свою радость с Региной, хотелось увидеть ее реакцию, хотелось вытащить их обеих из этого дерьма: ведь дело Бута никуда не делось, и им еще предстоит его обсудить. Регина помолчала, нехотя заглядывая Эмме в глаза: то ли думая о чем-то своем, то ли прикидывая, стоит ли вообще что-то говорить. Эмма смотрела на нее в ответ и почти не чувствовала боли в животе. – Я с тобой, Эмма, – наконец сказала Регина и взяла ее за руку. – Я рядом. А для Эммы это прозвучало как «Я люблю тебя».