Волки в овечьих шкурах

Очнувшись, Эмма обнаружила себя связанной и брошенной на пол. Живот уже почти не болел, немного ныл, но это не казалось чем-то страшным. Эмма подергалась, пытаясь определить, насколько крепки узлы, стягивающие ее, и поняла, что самостоятельно точно не выберется. Она огляделась, но не узнала место, в котором находилась. Какая-то плохо освещенная пещера или что-то вроде этого. Довольно большая, краев видно не было. Где-то недалеко капала вода. Эмма нахмурилась. Голд утащил ее из города? А потом услышала знакомый голос: – Если вы не будете сопротивляться, я позволю вам сесть. Голд выплыл из желтоватого сумрака и навис над застывшей Эммой, которая ухмыльнулась правой половинкой рта. – Я даже не буду кричать. Разумеется, она не собиралась упускать возможность сбежать, если таковая представиться, но, помнится, Голд собирался пооткровенничать? Что ж, она с удовольствием послушает. Жаль только, что диктофона нет, но учитывая все произошедшее и то, что Голд ее похитил на глазах Дэвида… Нет, чистым он теперь точно не уйдет. И Спенсеру нечем крыть даже при самом большом желании. Голд присел на корточки. В тусклом свете лампы, стоящей поодаль, его лицо было бледным и злым. Эмма снова усмехнулась, однако говорить ничего не стала. Старый паук слишком долго плел свои сети. В итоге он прилип к ним сам. Голд действительно помог Эмме сесть и даже слегка ослабил веревки. Проделал он все это молча, Эмма даже успела заволноваться, а потому начала разговор первой: – Где мы? – Там, где вас не будут искать, – тут откликнулся Голд. – По крайней мере, не сразу. Он отошел в сторону, достал откуда-то старый покосившийся табурет и с видимым удовольствием уселся: наверное, нога болела. Эмма поерзала на неудобных камнях. – Что это за место? Пещера? В лесу? Голд хмыкнул. – Вы хотите начать именно с этого? – он склонил голову к плечу. – Я думал, у вас будут другие вопросы. – А я думаю, что у нас полно времени, – буркнула Эмма, осторожно крутя запястьями и проверяя, насколько растянулись узлы. – И что вы успеете рассказать мне все, что задумали. Она была уверена, что права. И Голд не подвел. Еще немного посидев молча, он, наконец, засмеялся, потер рукой лоб и сказал: – Вы глупее, чем кажетесь, Эмма. И это даже немного обидно. Все это время отгадка была у вас под носом. Эмма застыла. Сердце застучало как бешеное, подобралось к горлу, стало трудно дышать. Кажется, даже волосы на затылке зашевелились. Сейчас, вот сейчас Голд расскажет все. Неужели… Неужели, спустя столько времени… Было сложно поверить в то, что все может распутаться вот так просто. Эмме по инерции казалось, что все будет тянуться, как тянулось до этого, что она станет тыкаться носом не в те углы, что Голд вдруг передумает и уйдет, бросив Эмму в полной неизвестности – физической и моральной. Страх зашевелился в раненом животе, раскатившись по внутренностям легкой покалывающей болью. Эмма молчала, боясь спугнуть Голда и его откровения. А тот, кажется, ждал от нее реакции. Но, не дождавшись, продолжил, и в голосе его была слышна неприкрытая снисходительность: – Книга Генри, дорогая Эмма. Почему вы не подумали о ней? В первый момент Эмма даже не поняла, о какой книге идет речь. Учебник, что ли? А потом… Потом она не сдержала смех: – Вы серьезно? Голд… Она покачала головой, досадуя, что Голд вновь играет. Книга Генри… Неужели же можно рассуждать об этом всерьез? Голд испытующе смотрел на Эмму, словно ждал ее хода. И она его сделала. – Прекратите этот балаган, – велела она сердито, чувствуя, что сидеть становится все более неудобно: камни начали врезаться в ягодицы и бедра. – При чем тут Генри и его книга? Это сказки… – Сказка – ложь, да в ней намек, – нараспев протянул Голд, перебивая Эмму на полуслове. В следующее мгновение он передвинул табурет поближе и склонился, приближая свое лицо к лицу Эммы. Эмма разглядела все его морщины и невольно задумалась, сколько же Голду лет. Или он так постарел за время, что она прожила в Сторибруке? Ей казалось, что при первой их встрече он был намного моложе. – Вы считали, что все это выше вашего внимания, ведь так, Эм-ма? – Голд протянул руку и кончиков указательного пальца убрал прядь волос, свесившуюся Эмме на щеку. – Были уверены, что всему есть рациональное объяснение – надо только его найти? Он обидно усмехнулся, Эмме оставалось только проглотить эту обиду. Она действительно так думала. А что ей оставалось? Взять книгу у Генри и начать изучать сказки, ища по ним убийцу? Бред! Какой же это бред! – Голд, просто признайтесь, – попросила Эмма, не желая и дальше выслушивать подобные признания: она настраивалась на взрослый разговор, а Голд снова юлил и хитрил, как мальчишка, которого застали за кражей конфет, а он пытается свалить все на мирно дрыхнущего кота. – И разойдемся миром. Голд расхохотался, и хохот понесся по пещере, ударяясь о стены и возвращаясь, чтобы снова улететь. Эмма поморщилась. Все это начинало ей надоедать. А потом Голд снова резко склонился к ней и задышал в лицо: – А вы представьте. Просто представьте, шериф Свон, что книга Генри – это правда. Что все, написанное в ней, правда. Что Руби – оборотень, а Сидни Гласс – покорное воле Злой Королевы Регины волшебное зеркало. Что вы – дочь Белоснежки и Прекрасного Принца, которую они утратили во младенчестве. Эмма открыла было рот, чтобы заявить, что ничего такого она представлять не будет, но вдруг подумала: что она теряет? Она сидит связанная в какой-то грязной пещере и зависит от Голда. Если же Голд нацелен поиграть, то он будет продолжать играть, пока ему самому не надоест. И ей выбирать: либо она будет ему сопротивляться и, скорее всего, не получит никаких ответов на свои вопросы, либо подыграет, и тогда, быть может, Голд признается во всех своих грехах. Может быть, ему только это и надо. Кто знает, что творится у него в голове? А что если он хочет облегчить свою душу и покончить с собой на глазах Эммы? Черт, а она выберется потом отсюда? – Ну что, шериф? – поторопил Эмму Голд. – Представили? Или у вас проблемы с фантазией? Он недовольно прищурился, и Эмма заволновалась, что на самом деле упустит этот порыв. Она себе не простит. Никогда. – Ладно, – решилась она. – Но тогда начнем с самого начала. С Кэтрин Нолан. Сразу даже стало как-то легче, будто Эмма собиралась провести обычный допрос. В немного непривычных обстоятельствах, но все же. Голд с готовностью закивал. – О, разумеется, шериф, разумеется, – он потер руки и откинулся назад, осторожно вытягивая больную ногу. Эмма задумалась было, где он потерял трость, однако тут же спохватилась и спросила: – Кто убил Кэтрин Нолан? – Руби Лукас, – не моргнув глазом, мгновенно отозвался Голд. – Разве вы сами еще не поняли? – Я… – Эмма смешалась, не зная, как правильно ответить, а Голд, видимо, устав от нерасторопности своей собеседницы, продолжил: – Предупреждая ваш следующий вопрос: Гласс тоже на совести Руби. Она, знаете, очень любила прогуляться в своем сером облике. Что ж поделать, если на глаза ей попадались всякие Ноланы да Глассы? Он нехорошо засмеялся. Эмма подумала, что тут веет безумием. Уж не безумна ли она сама? Может быть, это в ее голове сейчас все происходит? Может быть, она упала и ударилась и теперь лежит в коме? Голд тем временем подсел еще немного ближе и вкрадчиво заявил: – А давайте начнем с настоящего начала. Эмма удивленно посмотрела на него. – О да, милочка, – кивнул он. – С дня, как вы приехали в Сторибрук. Он выдержал паузу, наслаждаясь замешательством Эммы, и размеренно заговорил: – Я знаю, что вы читали книжку Генри. Верите вы в нее или нет – другой вопрос. Вы в любом случае знаете о проклятии. Эмма кивнула. Генри прожужжал ей о нем все уши, сложно было не запомнить. Что, он и Голду в свое время надоедал? – Отлично, – Голд улыбнулся. – Тогда знайте: это проклятие – моих рук дело. И своим приездом вы сдвинули его с мертвой точки. Эмма не успела ощутить себя виновной в полной мере, потому что Голд продолжил играть в сумасшедшего, сделав лишь маленькую паузу: – Едва услышав ваше имя, как вспомнил все, что заставил себя забыть. Поначалу мне нужно было от вас только одно: чтобы вы вернули магию. Но потом… Он усмехнулся настолько зло, настолько беспощадно, что в сумраке пещеры Эмме стало не по себе: ведь она была наедине с безумцем. Кто знает, что он захочет сделать с ней, когда она услышит всю правду? Всю его правду? Как там говорил Генри? Она – Спаситель? Судя по всему, для Сторибрука она вовсе не Спаситель. Учитывая, что сделал Голд… Голд склонил голову к правому плечу. – Вам неинтересно, почему я передумал, шериф? – голос его стал вкрадчивым, и Эмма поспешила отозваться: – Очень интересно! Она уже жалела о своем решении. Судя по всему, живой ей отсюда все равно будет сложно выбраться. Голд удовлетворенно кивнул. – Я узнал о Белль. О том, что Регина сделала с ней. Имя показалось Эмме смутно знакомым. Она лихорадочно принялась вспоминать, где же слышала его, а когда вспомнила, то пораженно уставилась на Голда. – Белль? Белль Френч?! Как ловко скрутилось безумие внутри этого маленького человека! Он придумал себе удобное проклятие, придумал виновных людей, придумал целый хитрый план – и вовлек в него невинных! Осуществил свои желания посредством чужих смертей. Жива ли еще Белль Френч или?.. – Так, – сказала Эмма, в голове которой не укладывалось чужое сумасшествие. – Вернемся на шаг назад. Если вы хотели, чтобы я вернула вам магию, то почему всеми силами выставляли меня из города? Почему пытались подставить меня? Она вся обратилась в слух, но услышала совсем не то, что ожидала. – Я подставлял не вас, разумеется, – раздраженно отозвался Голд. – Я подставлял Регину. Сердце екнуло. Эмма невольно подалась вперед, словно хотела ударить Голда, так просто признавшегося в кознях, но веревки, все еще стягивающие тело, вынудили ее вернуться на место. Сердце продолжало биться очень громко и очень быстро. А ведь Регина говорила, что Голд охотится за ней. Говорила совершенно определенно – вот только знала ли она, что ее враг ненормален? Голд пожал плечами, словно Эмма успела задать ему очередной вопрос. – Ей должно было быть страшно, – он сощурил холодные глаза, говоря страшные вещи, которые, очевидно, ему страшными совершенно не казались. – Это ее близкие люди должны были гибнуть один за другим. Отличным финалом должна была явиться Руби, разрывающая вам горло. Внутри у Эммы все похолодело. Она даже не возразила, что на тот момент была не слишком близким человеком для Регины. Голд же усмехнулся, явно увидев, какие у нее стали глаза. – Не ожидали услышать такое, да, мисс Свон? – он снова по-птичьи склонил голову к плечу. – Особенно после того, как я признался, что вы были нужны мне, чтобы вернуть магию? Что ж, планы мои менялись чаще, чем я ожидал, вынужден признать. Вы приехали, сделали то, что должны были. Вернули мне память. Остальное, как я думал поначалу, мне не было нужно. Эмма вспомнила вдруг, как взорвалась машина Регины. – То есть, Регину вы убивать не собирались? – уточнила она, понимая, что где-то кто-то врет, потому что слова пока что не сходились с делом. Голд встал и принялся вышагивать вокруг Эммы, хромая. Сначала Эмма пыталась следить за ним, выкручивая шею, потом бросила это занятие. – Конечно, нет! Во всяком случае, не сразу. Без нее я мог бы не отыскать Белль, а это мне совсем не было нужно, – Голд зачем-то погрозил Эмме пальцем. Эмма невольно проследила за этим движением. Да кто же такая эта Белль? И почему Голд так зациклен на ней? Впрочем, психи всегда на чем-то циклятся. Иногда это человек. Бедная мисс Френч… Мысли вернулись к Руби, и Эмма поспешила спросить: – Вы опаивали Руби, чтобы она делала то, что вам было нужно? Голд мельком посмотрел на Эмму, не прекращая ходить. – Вы уже знаете ответ, мисс Свон, зачем же спрашиваете? Кажется, он был недоволен тем, что тема снова вернулась к началу. Эмма покорно умолкла, ожидая дальнейших откровений, которые переставали ей нравиться. Она уже не была уверена, что хочет знать все, чем Голд собирался поделиться. Плохо было то, что если он действительно безумен, то его запихнут в больницу – и прощай ответственность за совершенное. Эмма поерзала на камнях, понимая, что скоро лишится чувствительности в пятой точке, и выжидающе уставилась на Голда, остановившегося напротив. – А Джефферсона убили вы? – прямо спросила она, полагая, что уже нет нужды общаться намеками. Голд коротко кивнул. – Но не стоит слишком плакать о нем, мисс Свон, – тут же хмыкнул он. – Сей любопытный элемент при побеге взрезал горло медсестре. – Побеге, который организовали вы? – прозорливо уточнила Эмма, укладывая очередной кусочек паззла в общую картину. Голд махнул рукой. – Мне нужно было вытащить Белль, а Джефферсон просто попался за компанию. Я сказал ему, что он волен в своих действиях, и он выбрал то, что выбрал. – Но убили ведь вы его не за это? Голд хохотнул. – Конечно, нет, моя милая, – он склонился к Эмме и провел холодной ладонью ей по лицу. – Он слишком много знал и слишком сильно хотел поделиться этими знаниями. Я не мог позволить ему разрушить все. – Значит, он не был сумасшедшим… – пробормотала Эмма, в которой вдруг всколыхнулось острое чувство жалости к тому человеку, которого раньше она отказывалась жалеть. – Почему же? – пожал плечами Голд. – Был. Только не в тех моментах, что ему приписывали вы. У него действительно была дочь. И Регина действительно отобрала ее у него. Он помолчал немного, рассматривая Эмму, потом уточнил: – Вы ведь в курсе, что это проклятие принадлежит Регине? – Это было в книге Генри, – почти не разжимая губ, ответила Эмма. Нет-нет, она не позволит Голду обвинить Регину во всем! Впрочем… в своей больной голове он может винить кого угодно. В реальности все равно все выйдет по другому. Эмма вздернула подбородок. Ей остро, почти до боли, захотелось оказаться сейчас рядом с Региной. Да, та тоже была неидеальна. Да, вся эта эпопея с Кэтрин Нолан началась с нее, и, по совести, Эмме нужно было что-то с этим сделать, вот только что? Кэтрин мертва. Ничего уже не исправить. А видеть Регину за решеткой Эмма определенно не хотела. – Так что же, – вздохнула Эмма, когда поняла, что молчание затянулось, а Голд снова уселся на свой табурет и не собирается вставать. – Вы хотели, чтобы я осталась? Или хотели, чтобы я уехала? Или хотели, чтобы я умерла? Я запуталась. Она и в самом деле запуталась. Не то чтобы ей хотелось копаться в бреднях Голда, но разговор закончится только тогда, когда Голд решит его закончить. А значит… Значит, придется потратить еще сколько-то времени на сидение здесь. Эмма только надеялась, что удастся выйти живой из этой передряги. И без насморка. Где Голд держит свой пистолет? – Я же говорил: поначалу вы были мне нужны. Это я привел вас в этот город. Вы должны были снять проклятие и помочь мне отыскать сына. Эмма вздернула брови. Еще и сын? Какое сложное безумие… Интересно, что скажут по его поводу врачи? – А потом? Потом я стала вам не нужна? Уже не нужно было искать вашего сына? И вы же вроде говорили, что Регина должна была страдать… – А потом я нашел ее, – просто ответил Голд, и Эмма без дополнительных объяснений поняла, кого он имеет в виду. Белль Френч. Та самая загадочная Белль Френч, о которой Эмма – да и все остальные – забыли думать. Лицо Голда стало не просто холодным – ледяным. Даже со своего места Эмма ощущала, какие ужасающе морозные потоки ненависти разносятся по пещере. Голд действительно ненавидел Регину – за что? Ответ Эмма получила очень быстро. – Она заперла Белль там, в больнице. А потому должна была продолжать страдать. В этом городе. Я сделал бы так, что он стал бы ее тюрьмой: только ее. И двадцать восемь лет одиночества почудились бы ей раем! – Голд вздрогнул и перевел взгляд на Эмму, едва ли не пригвоздив ее им. – Но здесь все еще были вы, а с вами, мисс Свон, ничего не получалось. Вы лезли повсюду, совали свой нос. И скрашивали Регине ее дни и ночи. Эмма молчала, съежившись, не зная, не сделает ли она хуже, если будет говорить и спрашивать. Молчал и Голд, будучи погруженным в свои мысли. Потом он снова поднялся, но остался стоять на месте, засунув руки в карманы пиджака. – Я не собирался дарить ей счастливую жизнь, – задумчиво продолжил он, глядя куда-то в сторону. – Только не после всего. Нет, она должна была остаться здесь запертой навеки. Голд внезапно ухмыльнулся и вперил взгляд в Эмму, жестко добавляя: – После того, как вы отобрали бы у нее Генри, разумеется. Это был изощренный план. Даже в моменты конкретной конфронтации с Региной Эмма прекрасно понимала: Генри для Регины – едва ли не вся жизнь. У нее бывали моменты беспросветной злобы, когда хотелось похитить Генри и уехать прочь, но Эмма всегда останавливала себя, говоря, что ничего хорошего из этого не выйдет. Возможно, ей уже тогда было жаль Регину: одинокую, злую женщину, таявшую лишь при взгляде на сына. Потому что Эмма всегда понимала: злоба не приходит ниоткуда. Что-то случилось в жизни Регины, из-за чего она стала такой. Эмма поклялась, что расспросит Регину обо всем, когда выберется отсюда. А потом заберет Генри и ее и увезет подальше от Сторибрука и Голда и всех остальных. Это проклятый город, по-настоящему проклятый. – Это было трудное время, мисс Свон, – все еще говорил Голд, не подозревая о размышлениях Эммы. – Сначала возвращение памяти. Затем моя маленькая месть Регине. Следом – Белль и весь тот ужас, в котором она находилась. Я потратил год, чтобы вывести ее из этого состояния – год, заполненный надеждой, – а когда понял, что не справлюсь, снова почувствовал эту жажду. Регина слишком хорошо жила. Ее следовало опустить с небес на землю. И только вы могли это сделать. – Я? – удивилась Эмма, чудом выхватив из общей мешанины последние слова Голда. – Но как? Ее неприятно поразил тот факт, что Голд намеревался сделать ее своим оружием. И против кого! Против Регины! Может быть, раньше Эмма и порадовалась бы такой возможности, но только не сейчас. Не теперь, когда она любила Регину и хотела сделать ее счастливой. А Голду было все равно. И Эмму это пугало, потому что это страшно – когда какой-то безумец имеет на тебя виды. – Я понял, – мерзко хихикнул он вдруг, – что есть возможность сделать ей еще больнее. Вы бы уехали. Вместе с Генри. А Регина бы не смогла выйти из города. Я бы ее не отпустил. Эмма думала, что лучше бы Голд оказался действительно оказался темным магом. Или вампиром. По крайней мере, этим можно было бы объяснить его жестокость. Но он не был вампиром. Он вполне разумно планировал чужие смерти. И это было самое страшное. Он отчетливо понимал, что делает. И делал это, потому что мог. Потому что хотел. Складывалось впечатление, что безумия-то, на самом деле, в нем было не так уж много – скорее, он тщательно культивировал его в себе. Маскировался. – Вы заблуждаетесь, – устало сказала Эмма. – Белль Френч больна. И поэтому она была в больнице. Спросите доктора Вэйла или… – Заблуждаетесь вы, шериф! – прикрикнул Голд, топнув ногой, и Эмма вздрогнула. – Регина запудрила вам мозги, а вы и рады ее слушать! Что, – он резко склонился к Эмме, обдав ее дыханием, и зашипел, будто заправская змея, – она обвиняла меня? Говорила, что это я во всем виноват? Но молчала про мою Белль, молчала про дочь Джефферсона? Молчала про ваших родителей, которые из-за нее были вынуждены отправить вас сюда? Он брызгал слюной, и Эмма морщилась, не в силах увернуться. Нет, все же он ненормальный! Как можно верить сказкам Генри?! Голд внезапно успокоился. Выпрямился, поправляя выбившуюся жилетку. И сказал размеренно, улыбаясь: – Но теперь вы должны вернуть мне мою магию. Он казался непоследовательным, и Эмма только путалась в его словах, не понимая, чего же он в действительности хочет от нее. Еще ее пугало это «Верните мне магию!» Как она сделает то, что невозможно сделать? А ведь он ждет этого. И придется как-то выкручиваться… – Почему вы не вернули ее себе раньше? – Эмма попыталась хоть немного сбить Голда с толка, надеясь, что, может быть, это заставит его разум проясниться. Но Голд выглядел абсолютно уверенным в себе. – Я знал, что вернув магию себе, верну ее и Регине. А этого не должно было произойти. Поэтому я целый год пытался вылечить Белль обычными средствами. К сожалению, это не сработало. Тогда я решил, что будет разумным убрать из города вас, а следом увезти Белль, чтобы она попросту забыла весь этот кошмар. Создать новую ее. Рассказать ей только хорошее. Но вот беда: моя-то память должна была остаться при мне. Я пытался придумать что-нибудь, чтобы обойти этот пункт, потому что все еще оставалась Регина, однако вы видите, что мои попытки ни к чему не привели. Он развел руками и тихо засмеялся. В свете лампы его лицо стало по-настоящему безумным, Эмма даже прикрыла глаза, чтобы не видеть. Она не хотела верить, что встретит здесь свою смерть. Она хотела наверх, к живым. Она хотела к Регине. Что же получалось? Голд замолчал, и Эмма улучила момент, чтобы разложить по полочкам все услышанное. Разумеется, она не верила в бредни про магию, но картина все равно вырисовывалась вполне понятная. Все началось с того, что Голд искал эту свою Белль. Зачем и почему – другой вопрос, он не столь интересен. Интересно то, что каким-то образом Голд посчитал Регину виновной в том, что Белль оказалась в психбольнице. Может быть, именно Регина отдала указ отправить девушку на лечение или еще что. Результат вполне определенный: свихнувшийся Голд посчитал Регину виновной во всех грехах. И принялся мстить. Кэтрин очень удачно подвернулась под руку. Как и Сидни Гласс, как и Руби Лукас, которую Голд опаивал наркотиками и заставлял делать то, что ему было нужно. Пока что было непонятно, зачем ему было делать то же самое с монахинями, но, возможно, он просто таким образом попутно заработал деньги. Эмма покосилась на Голда, убедилась, что он все еще погружен в свои размышления, и принялась раскладывать все дальше. Желание Голда отомстить Регине привело к еще большим смертям. Джефферсон и Август Бут. Кстати, а ведь Август что-то знал! – Август Бут все знал, – медленно проговорила Эмма. У нее затекли ноги, и она попыталась выпрямить их, что удалось, но с трудом. Голд с интересом наблюдал за ее действиями, а потом усмехнулся. – Бут знал, тут вы правы. Но ведь вы не захотели его слушать. Так что мне пришлось разделаться с ним. Не своими руками, разумеется. В тот самый момент Эмма вспомнила про Лили. Сердце снова подскочило к горлу в безумном ударе. – Киллиан Джонс, – очень четко выговорила она, заглядывая Голду в глаза. – Лили Пейдж. Робин Гуд. Эти люди работали – и работают – на вас, не так ли? Она не сомневалась в ответе, тем более, Лили написала ей письмо, в котором уже все было рассказано. Но письмо – одно дело. Совершенно другое – услышать все от Голда. Он усмехнулся, качая головой. Подошел ближе, навис над Эммой, пугая ее своей близостью. – Все сложилось как нельзя лучше, вы не находите? В этом мире Крюк не помнил меня – но так сложилось, что он оказался мне должен. А когда не смог отдать – я подключил вашу подружку из ФБР. – Она в самом деле из ФБР? – грустно улыбнулась Эмма. Какая забавность… И… Крюк? Ему подходит. – В самом деле. И она тоже была мне должна: за то, что в этом мире ее жизнь сложилась удачнее, чем должна была. Ее знакомство с вами мною предусмотрено не было, но все вышло еще лучше, чем я планировал. Голд выглядел очень довольным собой. Эмма же от откровения к откровению становилась все унылее. Получалось, что вся ее жизнь за последние два года была спланирована – и кем! Ненормальным Голдом, из-за которого ее возненавидел весь город! – Как вы заставили ее полюбить меня? – глухо спросила Эмма, когда заново осознала этот момент. Тяжесть и обида сдавили грудь. Голд замахал руками. – Ох, нет-нет, шериф, не вешайте на меня этот груз! Я всего лишь велел ей очаровать вас, а вот уж влюбленность – это ее инициатива. Лили должна была убедить вас уехать и забрать Генри, конечно же. Но любовь… Он поморщился: кажется, ему не нравилось вспоминать о своих неудачах. Эмма же почувствовала, как от сердца отлегло. Ей хотелось верить Голду в этом вопросе. Любовь Лили к ней слегка смягчала тот факт, что Эмма спала с убийцей. Было бы весьма грустно осознавать, что даже здесь Эмма потерпела неудачу. – Я не заставлял ее спать с вами, Эмма, если вы это имеете в виду. На самом деле это весьма омерзительно, но получилось так, как получилось. Лили провалила задание. Пришлось подключать к делу мистера Гуда. Голд не говорил ничего нового, кроме того, про Робина Эмма слушать не хотела, так что торопливо прервала его: – Лили стреляла в меня потому, что вы ей приказали? – Что? – Голд искренне удивился. – Я не хотел, чтобы вы умирали. Кроме того, к тому времени, мне уже нужно было, чтобы вы остались в городе, так что все эти выстрелы – это вновь инициатива нашей прекрасной Лили. Что ж, все вышло довольно удачно: я находился рядом с вами, так что подозрение на меня не пало. С вашей смертью я лишился бы возможности вернуть мою милую Белль – нет-нет, вы должны остаться в живых, – Голд усмехнулся. – По крайней мере, пока. Все это Эмму не слишком радовало. Она поморщилась. – А Робин, значит, должен был отвлечь Регину от меня? – Не совсем, – протянул Голд. – Он должен был влюбить ее в себя, а затем бросить. Еще немного страданий для нашего славного мэра. К сожалению, на сцене вновь появились вы. – Вы мне прислали видеозапись, – пробормотала Эмма, вспоминая тот день, когда позвонила Регине после годового молчания. – Я? – снова удивился Голд. – Я ничего вам не присылал. – Но… – начала было Эмма и тут же прикусила язык. Сейчас все эти записи были неважны. Важно было выбраться отсюда, чтобы вместе со Спенсером организовать арест Голда. – Хорошо, – согласилась она. – Зачем вы взорвали машину Регины? Голд засмеялся, приглаживая рукой волосы. – Вы приписываете мне слишком много. Машина дело рук Лили. Это она ревновала вас к Регине, а не я. – Вы врете, – безапелляционно заявила Эмма. – В письме, которое Лили мне оставила, не было ни слова про машину! Голд вновь засмеялся. – Даже так? Целое письмо? – взгляд его стал недобрым. – Можете мне не верить, мисс Свон, ведь я обманывал вас все это время. Но спросите себя – разве мисс Лили не делала то же самое? Губы его поджались. Эмма сглотнула. В затылок стукнулся запоздалый страх. Значит, если бы Лили действительно захотела… она бы убила Регину? Холод сковал все тело Эммы и принялся покалывать мелкими иголочками стопы и пальцы рук. – Развяжите меня, – глухо потребовала она. – Немедленно! – Конечно, – охотно согласился Голд. – Но еще чуть позже. Когда я удостоверюсь, что вы все поняли. Что вы поверили. Во что должна была поверить Эмма? В то, что Голд ненормален? В то, что ему что-то нужно для того, чтобы его великий план завершился жирной точкой? В то, что погибло слишком много людей? О, во все это Эмма слишком охотно верила! Внезапная злость стукнула куда-то в желудок. Эмма и раньше понимала, что ею играют, но теперь, когда ей все разжевали, когда положили в рот, когда ее любовь чуть было не оказалась выдумкой… – Дерьмовый план. Слова вырвались у Эммы практически случайно. Практически – но не до конца. Злость все еще кипела внутри. Голд немного растерянно моргнул. – Простите? – уточнил он. Эмма засмеялась, садясь ровно. – Прощаю. Но план все равно дерьмо. – В каком смысле? – вкрадчиво поинтересовался Голд, сжимая кулаки. Эмма продолжила смеяться. – Вот я сейчас откажусь делать то, что вы от меня хотите. Магию там возвращать или что. И что тогда? Силой заставите? Все это время вы над чем-то бились вместо того, чтобы просто прийти ко мне и попросить помочь. Вам всего-то и надо было – сказать пару слов. Мы бы вылечили эту вашу Белль. Да что там – Регина сама бы помогла ей оправиться! Мы нашли бы отличных врачей – в Бостоне или Нью-Йорке, где угодно! Но вы предпочли сложный путь. Эмма все смеялась и смеялась, не в силах остановиться. Из правого глаза на щеку выкатилась горячая слеза. Столько смертей… Когда все могло решиться гораздо проще и безболезненнее. Ей было почти плохо, ее потрясывало, бросало то в жар, то в холод. Смех сам рвался изнутри, остановить его не было никакой возможности. Паззл сложился, и картинка на его поверхности оказалась такой ужасной, что не хотелось смотреть. Эмма сидела, смеялась, плакала и думала, что не такой она ожидала развязку. Совсем не такой. Голд ласково улыбнулся. – Я думал, вы услышали меня, Эмма. Но, думаю, вам нужно увидеть, чтобы поверить. Что ж… Он развел руками. Эмма смутно чувствовала, что упускает что-то. Может быть, у Голда стоило спросить что-нибудь еще. Но он наверняка заведет свою шарманку про магию. – А! – вспомнила Эмма, когда истерика немного отпустила ее. – Ваш сын. Вы упомянули, что вам нужно найти сына. Она приподняла брови, давая понять, что ждет от Голда объяснений. – Мой сын, – согласно кивнул Голд. – Я все еще собираюсь найти его. – Я не буду спрашивать, как вы умудрились его потерять, – выдохнула Эмма, пытаясь плечом вытереть лицо. – Но я так поняла, что из-за вашего… ммм, проклятия никто не мог выйти из города. Как же вы планировали его отыскать? Голд помрачнел. Желваки на скулах его задвигались. Эмма торжествующе ухмыльнулась. – Вы же целый год не хотели, чтобы магия возвращалась. Или ваш сын прячется где-то здесь? – Хватит! – неожиданно рявкнул Голд, и эхо снова покатилось по пещере. – Вставайте! Он чуть ли не бегом приблизился к Эмме и рывком поднял ее на ноги, которые тут же подогнулись из-за того, что затекли. Эмма едва не упала, но Голд поддержал ее, а потом ловким движением распутал узлы. – Выход из пещеры знаю только я, так что не сопротивляйтесь, мисс Свон, если не хотите бродить тут до скончания своих жалких дней. Мне бы хотелось еще немного поболтать с вами, но, судя по всему, я сделаю это после того, как откроется вся правда. Тогда я с радостью послушаю все, что вы захотите сказать мне про Регину. Эмма вяло подумала, что и сейчас могла бы сказать ему много чего хорошего, но из-за внезапно накатившей слабости не хотелось разговаривать. Более того, не хотелось и двигаться, но Голд силой подпихнул Эмму в нужную сторону. Они прошли около тридцати шагов – Эмма почти сразу непроизвольно начала считать, – затем остановились возле крошечного прохода, войти в который можно было, только пригнувшись. – Идите, – буркнул Голд, отпуская Эмму. – И принесите мне то, что найдете в брюхе у этой твари. В голове Эммы шумело. Она не понимала, о чем идет речь, и молча смотрела на Голда, ожидая еще каких-нибудь разъяснений. – Идите же! – нетерпеливо подтолкнул ее Голд и отступил на шаг. В его правой руке появился пистолет, дулом устремившийся на Эмму. Голд приподнял брови. Эмма сглотнула, еще немного постояла, развернулась, пригнулась и осторожно вошла в проход, старательно двигая ногами и руками, разрабатывая их после долго сидения связанной. Против таких аргументов в руках Голда было сложно возражать. Пахнуло какой-то тухлятиной. Подавив порыв закашляться, Эмма поспешно зажала нос и рот ладонью. Невдалеке виднелось зеленоватое свечение, на него Эмма и пошла, едва справляясь с потоком мыслей, крутящихся в голове. Почему-то показалось, что там, впереди, может лежать Регина: кого еще Голд стал бы называть тварью? Волнение отдалось легкой болью в животе, на которую Эмма даже не обратила внимания. Ей хотелось побыстрее убедиться, что с Региной все в порядке. Сердце забилось стремительнее, Эмма невольно ускорила шаг, чуть сбившись, когда запнулась о камень. Свечение становилось все ближе и ярче. Эмма шла и шла вперед, пока не оказалась возле арочного выхода, за которым лежало… Яйцо. Не куриное, не страусиное, не крокодилье. Большое, украшенное драгоценными камнями, искусственное яйцо. И свечение исходило именно от него. Это то, что нужно Голду? Вот это? Эмма замерла на входе в громадную пещеру, сводов которой даже не было видно. Сделала неуверенный шаг вперед, ожидая подвоха. Но либо его не было, либо… пока не было. Встревоженно оглядевшись в поисках лежащей где-нибудь на земле Регины, Эмма решительно схватила яйцо и повернула обратно, не желая разбираться, откуда несет тухлятиной. Голд, конечно, просил принести что-то из чьего-то брюха, но Эмма не нашла ни брюха, ни его обладателя. Зато было яйцо. И оно всяко находилось тут не просто так. Голд встретил ее нетерпеливым видом и вопросом: – Принесли? Эмма молча сунула ему в руки яйцо. Не опуская пистолет, он схватил его и прижал к груди. Значит, она угадала. – Я ничего не слышал, – уточняюще проговорил он. – Что с тварью? – Там никого не было, – пробормотала Эмма. – Это все, что я нашла. У нее внезапно закружилась голова. – Значит, сдохла, – так же тихо пробормотал Голд. Эмма не поняла, что к чему, но переспрашивать не стала. Ей было совершенно неинтересно. Она всего лишь хотела выбраться. Желательно, конечно, вместе с Голдом, но было понятно, что это вряд ли удастся. Голд тем временем отошел на пару шагов и кивнул Эмме. – Спасибо, мисс Свон. Я ожидал эпичной битвы, но так даже лучше. Никакой грязи. Только магия. Он крепче обхватил яйцо, свечение которого слегка померкло. – Зачем вам все это? – устало спросила Эмма. – Все эти выдумки, с магией и прочим? И чей это клад? Она ждала от срыва покровов гораздо большего. Возможно, что той самой эпичности, о которой только что говорил Голд. А получилось… Получилась какая-то нелепая сказка. Грязная и не вполне уместная, учитывая все произошедшее. Сказка, порожденная больным мозгом. И Эмме очень бы не хотелось участвовать в этой сказке, вот только никто ее не спрашивал. Стоило помыться теперь, да разве ж это поможет? Голд ничего не ответил. Тогда Эмма заговорила снова: – Ответьте, зачем вам все это? Зачем вам это… проклятие? Она не знала, как лучше назвать мир, в котором Голд, очевидно, живет, но он и так понял ее. И не сказал ничего нового: – Потому что, мисс Свон, все, кто оказался в нем, должны страдать. Они заслужили. Именно для этого проклятие и создавалось – отчасти. Ненависть прорвалась в его голос: ненависть откровенная, жестокая и беспощадная. Эмма горько усмехнулась. – Значит, и вы заслужили? – она хотела бы, чтобы это не прозвучало вопросительно, но и так вышло неплохо. Голд моргнул. – Значит, и я, – медленно согласился он. – Но я единственный знаю, как выпутаться из всего этого. – И как же? – вырвалось у Эммы. Она не хотела подыгрывать, но получалось само собой. Голд странно улыбнулся. – Дайте время, – туманно попросил он. – Если все сложится удачно… что ж, – он пожал плечами. – Все зависит только от вас, мисс Свон. И от того, кого вы любите. А вы ведь любите, не так ли? Он вперил выжидающий взгляд в Эмму, и той захотелось поежиться, настолько осязаемым был этот взгляд. – Вы имеете в виду Регину? – глухо уточнила она. Ей не хотелось говорить о Регине с этим… человеком, но было очевидно, что так или иначе придется. Уже пришлось. – Вас ждет еще множество откровений, – усмехнулся Голд, отступая еще на один шаг. – Готов спорить, мало какие из них вам понравятся, но… Такова жизнь. Я с удовольствием проследил бы за тем, что будет дальше, но у меня масса дел, которые требуют моего непременного участия. Уж простите меня. Пистолет он теперь держал в опущенной руке. Эмме даже пришло в голову, что не дрожи у нее ноги, она могла бы прыгнуть и попытаться выбить оружие, но… Какой-то звук отвлек ее, она инстинктивно обернулась на него, а когда повернулась обратно, Голда рядом уже не было. Звук тем временем продолжался, становился громче и отчетливее. Эмма, сжав кулаки, пошла на него, приготовившись обороняться, и безмерно удивилась, когда прямо в стене пещеры открылась дверь, за которой оказалось небольшое пространство, похожее на кабину лифта, и из него недружной толпой вывалились Регина, Джонс и Дэвид: последние – с оружием наперевес. Регина первой увидела Эмму и бросилась к ней. Эмма успела заметить, какие шальные у нее глаза, как растрепаны волосы, а потом ее обняли, сильно, крепко, и не отпускали, пока Эмма не зашевелилась, пытаясь дышать. Только тогда Регина ослабила хватку. – Ты в порядке, Свон? – взволнованно спросил Джонс. Дэвид уже успел куда-то убежать, наверное, в поисках Голда. Эмма кивнула, собираясь спросить, а как они узнали, что она тут, но Регина не дала ей это сделать. – Смотри на меня Эмма, смотри на меня, – почти засмеялась она, обхватывая ладонями лицо Эммы. – Ты жива, ты жива… Она пристально всмотрелась в глаза Эммы, будто ища в них что-то, продолжая гладить ее по щекам и по волосам. Ее губы кривились: не то в улыбке, не то в рыдании. Потом она что-то пробормотала и вдруг крепко поцеловала опешившую Эмму. Изумленная Эмма успела увидеть, как поморщился Джонс, а потом услышала: – Я люблю тебя, Эмма, господи, я так тебя люблю!