***
ВОЗРОЖДЕНИЕ ДОРЕВОЛЮЦИОННОГО... БЕСПРАВИЯ?! Не согрешишь - не покаешься?
Духовность – как много в этом слове! Духовный президент, духовная армия, духовные передачи, нравы, искусство… А знаем ли мы, что стоит за этой маской? Последние годы отчётливо показали нам. Сколько вы вспомните случаев циничных преступлений, совершённых представителями клира РПЦ? Одно? Два? Десять? А какой процент из них расследован? Займёт ли больше страницы список воров, бандитов и откровенных убийц, понесших законную кару? Томас был единственным, кто вышел из фургона, припаркованного у берега реки. Ближайшая деревня испускала дым километрах в семи от места. Радио вырубили, и послушать оперативную волну на предмет погони не представлялось возможным. Вычислить опасность можно было только глазами. Инквизитор сам вызвался стоять «на шухере». Прегрешения клира ему были малоинтересны. Сам был фигурантом таковых – как преступник, следователь и даже пострадавшее лицо. Нынешнее его лицо страдало разве что от ветра с Волги. Небольшая оттепель не принесла комфорта: по водам и полю мороз распространялся быстрее. …неожиданная в окрестностях скромного городка. Кто мог знать, что батюшка Александр, годами подвизавшийся на ниве благотворительности, панибратски топтавший кабинеты муниципальных зданий, ставший буквально советником для мэра, окажется гнилым внутри? Можем ли мы бросить камень в невинное дитя, что доверило душу «святому отцу»? Такие поступки делают не изверги. Их совершают те, кого загнали в угол и отрезали пути к отступлению… – Достаточно банально. Скрипучий пафос. Заметила нюанс, Мария? Девушка не ответила. Артур Слободских сидел в груде техники, наблюдая светящееся окно журналистского лэптопа. Без каталки было тяжко, да и габариты машины не позволяли размяться. Он вспомнил бессонные ночи в офисе – атрибут своей прошлой жизни. Но тогда репутация и жизнь на кону не стояли. – Отсылка к Библии: «бросить камень». Нас подводят к мысли о том, что виновник так называемого преступления – не служитель церкви, а её враг. Такой приём можно и не заметить. Как ни странно, его используют в основном… неверующие противники церкви. Или верующие во что-то своё. Действует на ура. …детская привязанность впечаталась в душу (или её подобие?) у нашего «героя». Стоит ли говорить, что священник, приглашающий для уборки в храме исключительно несовершеннолетних девушек, вызывал у горожан подозрения? Но нелюдимость Александра здесь сыграла злую шутку с местными жителями, усыпив их чувство опасности. Кто мог предположить, что этот тихий и смиренный, меньше чем в сорок лет напоминающий сказочного старичка, батюшка, станет воплощением греха, даже помысел о котором Спаситель считал дорогой в ад. Если бы не роковая смелость невинной юной особы… – Опять Христос. И эмоциональный приём антитезы, – Маша поправила очки, – «роковая смелость». Так? – Верно. Додумывание за читателя – вообще классика. С Ангелиной они принципиально не общались, чётко адресуя фразы друг другу. Без особенной ненависти (хотя и было за что). Нужно было для создания рабочей атмосферы. Это злило журналистку не меньше, чем грязная фуфайка, которую ей пожертвовал на время придорожного перекуса бомж Фома. Женщина злилась – но что ей было делать? Пока что карты в руках у ищейки и его девахи. …или погоня за богаством, которым Александра одарил щеголяющий крестом в духе популизма «десятых» градоначальник? Вспомним притчу о верблюде и игольном ушке: застил ли большой куш «попу-энтузиасту», как говорили в народе, благие стремления? Нет – скажем мы. Александр не был стяжателем. Гнаться за золотом ему не позволила бы мечта, взлелеянная с ранней юности. Это могло сделать его примером для столичных епископов, что плавно переходят в культ Мамоны. Только кто знал, что ведомый «ангелом» мальчик-пономарь погрузится в пучину мистической экзальтации, которая приведёт к трагичному финалу? Разглядеть храм полностью Томасу мешали ещё не снятые леса. Шатровый шпиль с крохотной маковкой и меньшая башенка – звонница, гордо венчали церковь на острове, к которому шёл автомобильный мост в две полосы. Инквизитор знал, что такие храмы здешние жители любили строить до великой схизмы. Один из патриархов Московии запретил «пирамиды», руководствуясь греческим каноном. У Тома это не вызывало ярких эмоций, но человек, который решил возродить столь древнюю традицию зодчества, безусловно, любил предания своей Церкви. …мы вынуждены снова обратиться к вопросу: когда мистические переживания духовно нестабильных личностей станут надёжной преградой для их участия в делах трезвомыслящего большинства? Безумные «старцы» и «пророки» уже не раз приводили нашу Родину к катастрофе. Да, это убийство – ещё не смута государственного масштаба. Но какой козырь для движений вроде «ДолойХрамЗастрой!»? Задумались ли об этом те, что смеют горячо защищать в прессе якобы «невиновного» растлителя? Стоит ли опасаться погрома в новой церкви, на которую, как из рога изобилия, сыплются средства муниципального бюджета? И главное – если беда случится, кого мы будем винить? – Даже о защите заранее написали, – горько ухмыльнулся Артур, – значит, батюшка Александр – местная знаменитость? Вы знали об этом? Ангелина? После полосы безразличия журналистка будто вышла из анабиоза. – Вы говорили, что модули подгружаются по времени, – подключилась Маша, – но, судя по вашему безразличию, знаете больше. Ангелина всерьёз не испугалась, видя символическое движение девичьей руки к пистолету. Но отвязаться от вздорных ищеек надо было. – Можно покурить? Там ваш бомж дежурит, не убегу. Да и куда мне… Удовлетворившись открытием папки [Дополнительные опции: ЭТАП RC#03], Слободских дал отмашку. Текст на экране лэптопа перемежался многозначительными купюрами. Но это было хоть что-то. …19██ году. Будучи учеником средней школы №██, Александр Ф████ столкнулся с аномалией типа [CHER_neu], которая в образе девушки-ровесницы привела его и приходского священника ████████████ епархии, к храму на острове реки Шексна. Церковь была экспроприирована большевистским правительством в 19██ году в момент совершения клириком Георгием ████████ ритуального действия [святая_евхаристия]. Незавершённость вышеуказанного ритуального действия породила аномалию ████████████ В месяц ██████████ 19██ приходской священник Василий ████████████ совершил при участии граждан: Александра Ф█████ (предприниматель), его супруги Наталии Ф██████ (домохозяйка), сына Александра (школьник) и аномального объекта [CHER_neu]… – Не откажешься? А как же мужицкая честь прямиком из глубинки? Даже в состоянии крайней подавленности сотрудница «Луча Славы» сохраняла хищнические интонации роковой леди. – Нет, Эйнджел, – Фома затянулся ментолом из исчезающе тонкой сигаретки, – своих-то нет. Журналистку-хищницу смутило это обращение. По традиции её имя сокращали до «Лины». Сравнение с ангелом даже чем-то льстило, хотя дальше пасхальных походов к церкви она не приближалась. А ещё было что-то жутко тоскливое в этом бродяжьем «своих нет». Сиротка-угнощик с лицом колхозного латиноса – каково, а? – Зачем тебе это, señora? – Ничего личного. Бизнес. Кто-то побирается на паперти и крадёт фургоны, кто-то пишет статьи по заказу. Проблемы? – Тебе хочется, чтобы этого храма не было? – Мне это неважно. Вера – внутри у человека, а не в пыльных образах. – Внутри, – Фома буквально выгрызал никотин из скудной порции, – внутри – огонь. Скоро будет огонь, Энджел. Вряд ли тебе это понравится. – Заказчик работает на упреждение, мой грозный друг. Он сделает всё. Мы только фиксируем его следы. Что ты изменишь своей выходкой? Или те самоучки в кузове? – Мы ничего не изменим, señora. Ни вы, ни я, ни самоучки. Вопрос в другом… …пользуясь возросшим авторитетом среди жителей г. Г███████ и окрестных поселений, Александр Ф████-младший, уже в статусе [ИЕРЕЙ], начал обширную деятельность в течении реки Шексна, а затем и реки Волга, по восстановлению прибрежных и островных храмов, пострадавших в ходе деятельности большевистского правительства в 1919-1941 годах. Семейный бизнес, а также высокий уровень силы убеждения, позволили священнику Александру Ф█████ заручиться поддержкой муниципальных органов правительства ряда городов, включая областные центры. Также стоит упомянуть, что при уровне показателя [МИСТИЦИЗМ] в наблюдаемых локациях, свою роль сыграла ретрансляция сведений об объекте [CHER_neu], проходящему в мифологии обитателей региона как [Ангел Света]. Ключевая уязвимость объекта определена… – Ну и слог. «Ритуальные действия», «показатель мистицизма». Что-то такое милиция писала, когда на нашего Гермогена дело пытались шить. – «Дело ши-или»! Отучаться тебе надо, Маша, от блатного жаргона, если уж ты страж порядка. Так… шутки в сторону. Тут купюра. Не открывается. Можешь не звать, она вряд ли ещё поможет. А теперь – что обозначают все эти сводки? – Что мы были правы! Выпалив это, Маша готова была броситься на шею наставнику. Тот сидел вразвалку, наслаждаясь отступлением спазмов боли. Определённо, тактическим отступлением. – Сейчас бы вискаря… – Ты меня не слушаешь! – Ах, да. Правы. Пока что картинка складывается. Какой-то парень в девяностые встретил ангела. Или – существо из Подземки. Или – агента Ортозова. Это в данном случае неважно. В храме у «города гэ» они наткнулись на аномалию. Церковь, которая застыла во времени из-за незавершённой литургии. Так как ту заставили прекратить комиссары. Мальчик с семьёй и «девочкой» возродили храм. Пацан подрос, стал служкой, а далее попом… – Пономарём. И священником. – Стал клириком Русской Православной Церкви Московского Патриархата, мисс зануда. И-и, пользуясь мистическим опытом юности, внёс немалый вклад в реконструкцию храмов дореволюционного времени. – Чем он не угодил этим… журналюгам?! Ладно ты, мешал кому-то своими расследованиями… но тут же, добрый батюшка, всё по закону… – Это нам ещё предстоит узнать. А пока – действуем оперативно. Вылазка «Луча» приурочена к открытию храма в честь Вознесения. Имена нам известны. Главное – не прозевать момент.***
Дорога от деревни до берега занимала более, чем полдесятка километров. Но Люда Крыленко, пятнадцатилетняя ученица православной гимназии, летела по вымерзшей грязи как под парусами. Шутка ли – сегодня открытие храма в честь Вознесения Господня! Будет много народа, заглянет и завуч Вероника Павловна, и бывшие педагоги из воскрески. Что за лотерею разыграли на Небесах, раз именно ей досталось право подготовить церковь на островке к торжественному дню? Сегодня она увидит не кого-то – а отца Александра, «друга ангелов». Скромного и неприметного батюшку, что никогда не появится на передовицах глянцевых изданий, не мелькнёт на голубом экране, да что там – даже не заведёт страницу в соцсетях! Об отце Александре в народе ходили добрые слухи. Многие верили в рассказ о том, как вместе с папой и мамой он помог отслужить литургию в заброшенном храме на Шексне. После этого старая церковь обвалилась, но души тех, кто не успел причаститься в буйные двадцатые годы, были свободны. Подросший мальчик не пал духом – сам пошёл в священники, и, дослужившись до иерея, стал буквально одержим мечтой: возродить побольше церквей, что стояли на островах и берегах рек. Любили «батька Сашу» и местные депутаты. Мама говорила, что его не жалуют газетчики и, как она выражалась, «высокие лбы». Правда, Люда газеты не читала, разве что в интернете иногда читала новости, а лоб у неё был вполне обычный. Потому образ священника в глазах гимназистки не омрачался ничем. «Ого, даже журналисты приехали. Фургончик, как в той Европе – ишь, вовремя вспомнила!» – Эй, привет! «Симпатичная девчонка, видно, что наша, сельская, хоть и надела очки модные, хи-хи. Точно репортёр. А чего у них номеров не видно…» – Помоги, пожалуйста! «Как же не помочь добрым людям? Может, не только отцу Александру сослужу службу, но и в телик попаду? Я-то не затворница!» Последняя фраза оказалась ложной. Через полминуты Люда Крыленко сидела именно что в затворе – того самого жёлтого фургона. Небритый здоровяк в мятой рубашке, бомжеватый тип с лысиной и тощая блондинистая тётка, казались сельской девочке настоящей мафией. И никакие утешения от подозрительных взрослых не помогали ей преодолеть ужас.***
– Когда начнётся-то, Мих? – Ма-ам! Пи-ить хочу! – Говорила же, в киоске взять. Жди теперь! Свежая краска на Вознесенской церкви даже не взмокла от сырости ранней зимы. Храм вызывал у присутствующих горожан самые оптимистичные чувства. Ввиду отсутствия инфраструктуры приходилось греться чаем из термосов и пирожками придорожного киоска – владелец шаурмечной озолотился бы, если б не пост! – Ага, вот и пришла. Людмила? Что-то ты рано. «Фух, ещё бы. Хорошо, что попутку словила!» Из задней двери, искусно декорированной под Древнюю Русь, показалось улыбчивое лицо батюшки Александра. В обрамлении слегка истрёпанной бороды оно вызывало ассоциации со старичком-лесовичком. Но глаза у священника были цепкими, что иной профессор позавидует. И голос – поставленный, лекторский, ни тени провинциального акцента. Просто образец для помощницы детектива, которая в последние полгода вытравливала из себя всякое «гэканье» и «оканье». Маша не стала отвечать – ложь была не в её правилах. Но хозяин Вознесенского храма обошёлся без допроса и радушно распахнул дверь. Внутри всё благоухало от свежих красок и штукатурки. После пребывания в старообрядческой общине Гермогена Мария прямо-таки наслаждалась убранством церквей «романовского» типа, хотя и понимала, что лоск буйного Возрождения никогда не заменит скромных домовых образков. Росписи передавали сцены из Нового Завета, включая, собственно, Вознесение Христово, день Пятидесятницы и прорисованное без особых ужасов Второе Пришествие. На позолоту иконостаса батюшка Александр ещё не потратился, но свежая краснота дорогой породы и без того изящно передавала каждую ягодку винограда и лепесток лозы. – Поприбирайся тут, дочка… или лучше по имени? Вёдра перенеси в уголок, если не справишься, зови. Я пока приготовлюсь к Литургии. У меня так заведено: на открытие новой церкви причастить десяток-другой минимум! Наряд Люды оказался Маше впору. Удобные вещи, деревенские. Как в общине под Киевом! Юная сыщица похвалила себя за строгое соблюдение диеты. В последние сутки – так вообще «кремлёвское», учитывая повышенную до предела конспирацию их компании. «Ладно, пусть готовится. Немного подождём» За иконостасом пахло деревом и лаком. Отец Александр склонился над просфорками, готовясь свершить Проскомидию. В алтаре он был один. Иные называли это причудой, особо рьяные борзописцы пытались уличить батюшку в ереси. Но падкие на скандалы сайты типа «Христианской планеты» обошли вниманием провинциальную мелочь. Чай, не новая золотая цепочка у архиерея и не грязное бельё из семинарской общаги. А главное – народ бдительно охранял «батьку Сашу» от инсинуаций в СМИ. Ибо верил – его нелюдимость за Царскими вратами не каприз, а дань уважения к детскому чуду. Серебряное копие вонзилось в плоть агнца. В этот момент Александр чувствовал, как сливается со всей историей этого места, до самых глубин. Вознесенский храм был возведён при императоре Павле I. Послабление царя-страстотерпца (батюшка считал его таковым, хотя и не «пиарил», как модно говорить, свою версию) в отношении старого обряда позволило местным жителям соорудить шатровый храм. По чертежам не много не мало – XVI века. Как в Коломенском, Угличе, Ярославле… В Двадцать пятом церковь была закрыта. Грубо обошлись с отцом Пантелеимоном комиссары. Не расстреляли, правда, но дали двадцатку лагерей. И не позволили завершить Литургию. Таких случаев было поразительно много. Это выглядело не просто воинствующим безбожием, а хитрым планом. Словно кто-то хотел вырвать иереев и дьяконов из тела Церкви именно в ключевой момент. Отец Александр стал свидетелем заточения душ, будучи школьником. В храме на острове, возле родной деревни. Тогда они со священником Василием из Казахстана, а также отцом, матерью и девочкой-ангелом Светой, окончили незавершённую литургию. Души тех, кто жаждал причастия, когда стучащие подошвы чекистов устремились к алтарю, были освобождены. Став священником, Саша получил доступ за солею. И использовал свой новый дар. Сколько церковных руин застыли в ожидании последней Евхаристии. Да, пресса даже в этом искала подвох: почему на один храм просишь деньгу, а за тот – нет?! Как Саша мог объяснить свою тайну скептичным до ужаса дельцам медиа? Только смиренно молчал. Это было его, Александра Фомина, послушание: не дать тоскующим призракам стать армией мёртвых, о которой ходят жуткие слухи. «Жрется Агнец Божий, вземляй грехи мира, за мирский живот и спасение…» Колокола – свеженькие, только с Балтийского завода, – били начало службы. Сторож Петрович запускал народ. Переведя дух, Александр поднял голову. «Ох, Господи всемилосердный…» – Прошу прощения, батюшка… «Девка в алтаре! Теперь точно осмеют!» – Готова исповедовать. Но это – для вашей же безопасности. Мария, сотрудница православного детективного агентства. «О-о-о… Иисусе Христе, заступник! О, хор святых Земли Русской, за что мне это?!» Отец Александр Фомин ощутил себя в шкуре отца Георгия, с которого началось проклятие незавершённых литургий. Только вместо комиссара в кожанке и с маузером перед ним была рыжая девица Мария в расшитом платье и пистолетом куда меньшего калибра. Священник жестом приказал нежданной гостье скрыться с глаз, и та послушно забилась в угол алтаря. Если бы она была кощунницей, то уже сделала бы зло. Храм наполнялся. Мамами и папами, дедушками и бабушками, детьми от мала до велика, одинокими бродягами и солидными гражданами. Подходили и дьяконы, которых Александр позвал из Нижнего. «Чтобы полюбоваться на твой позор, Сашка. Не наигрался ты в детстве, отдуваться будешь теперь» – Закройте царские врата, отче. С вооружённой девицей осторожному и интеллигентному священнику спорить не хотелось. Он поспешил исполнить тихое требование. И на свою беду глянул в окошко за спиной. Между деревьев порхали очертания платьица, увенчанные русой копной под синим платком. Точь-в-точь, как у незваной гостьи рядом с ним. Священник Александр Фомин не боялся совпадений. Нашёл бы объяснение, почему девочка предпочла идти через болота. Но когда эта мелюзга рывком сиганула на полукупол белой апсиды – понял, что осуждением епархии беды не ограничатся. – А эт-то ещё кто?! – Человек пятьдесят, не меньше, – Томас хладнокровно зыркнул на Артура. Грохочущая по ледяному асфальту толпа производила внушительное впечатление, хотя состояла, в основном, из комичных на вид субъектов. Девицы с габаритами рубенсовских дам покачивали разноцветьем выбритых чёлок. Тощие ботаники несли плакаты в собственный рост. Неформальная братия от пятнадцати до сорока и безучастно-грустные старики с серпасто-молоткастыми флагами. Были и спортивного вида юноши, которых от завсегдатаев тренажёрного зала отличала лишь символика на одежде – зачёркнутый силуэт церкви в красном круге. Некоторые пошли дальше, нанеся на «прикид» картинки с полыхающими культовыми зданиями. – А я говорила. То есть, досье говорило. Строишь церковь на красивом острове, облюбованном купальщиками – жди митинга. – Так шли бы и купались. Юмор Томаса был слишком абстрактен, дабы вызвать смех у Артура и Ангелины. А вот безвинно пойманная Людочка прыснула в кулак. Ей повезло пробудить внимание к своей персоне: детектив Слободских сообразил мгновенно. – Вот видишь, сейчас там скандал будет. Может, и драка. Нам учителя заранее сказали тебя выручить. Ученица православной гимназии вроде бы осталась удовлетворена. А вот Артур ощутил противную тяжесть в районе живота. Такая толпа могла навредить и Маше. Его Маше. – Волнуешься, детектив? – Это твоя работа, да? – Томас оградил «Энджел» от возможной вспышки гнева сыщика. – Ты какой-то параноидальный тип, Фома. Неужто озлобился, когда копеечку из стакана украли? Народ недоволен. Он всегда чем-то недоволен. Что они, что вы. Какая разница? – Дочка, тебе самой тут не безопасно. – Не могу уйти. Сейчас разберёмся, и надо будет исповедовать, что в алтарь зашла. Готова попоститься сверх меры. – Бог простит. «Да когда уже начнётся?!» Детский голосок заставил сердце Александра жалобно сжаться. Несколько десятков людей ждали службу. И Дары. Иерей повернулся к алтарю и почувствовал укол на жилистой, так и не успевшей обрасти жиром, вопреки стереотипам о попах, шее. Следующая секунда – звук предохранителя. Тело в старомодном платье не было женским. Но изящества в движениях прежней «девочке» было не занимать. Маша наставила «Вольтер» на человека, который бесшумно спустился по апсиде и сейчас угрожал воткнуть копие не в Божью, а священническую плоть. Острый кончик застыл там, где пробивалась, пульсируя сверх меры от стресса, артерия. – Патовая ситуация, приятель, – Маша нашла в себе силы для киношного острословия. «Отец Александр! С вами всё в порядке?!» – Отче, не отвечайте им. Нельзя допустить панику. Я не дам… этому убить вас. Глаза незнакомца сощурились. Он являл собой скопление мышц и жил. Ни единой клеточки бесполезных в бою тканей. На нём больше не было платья – оно будто вжалось в тело. Только серые изломы боевой машины из плоти. Жёлтые глаза в прорези маски. Секунда – и священник ненадолго вне опасности. Теперь под угрозой смерти Мария. Но он медлит. «Тормозит», как машина, которой скормили неразрешимый для компьютерного разума парадокс. «Не ожидал, тварь?» Маша не нашла сил сказать это вслух. «ОТЧЕ!» «Может, плохо ему…» Несколько десятков шагов заглушают ворчание и детские хныки. А потом сливаются со звоном битого стекла. «ЭТОТ ХРАМ НЕ НУЖЕН НАМ! ЭТОТ ХРАМ НЕ НУЖЕН НАМ!» «НЕ ДОПУСТИМ ХРАМОСТРОЙ – НАШ ОТВЕТ ТЕПЕРЬ ПРОСТОЙ!» «ОСТРОВ НУЖЕН НАМ ДЛЯ ПЛЯЖА, ПГМ – ТУПАЯ ЛАЖА!» Только железная серьёзность ситуации за алтарём сдержала Машу от приступа смеха. «Научный атеизм, однако!» Храмовое пространство наполнилось криками, плачем, возмущённым рёвом обеих сторон. Кое-кто не сдержался и заматерился прямо в церкви. Что происходило снаружи от иконостаса, было понятно и без визуального контакта. – Отче, бегите! Наружу! Мария не сводила прицел с серого гостя. Тот медлил. Очень комично. Как если бы десантник на спецзадании отвлёкся чириканьем соловья. Нет, убийцу не занимали звуки потасовки. Что-то иное, до чего помощница детектива со своим религиозным, но абсолютно не «одарённым» умом, докопаться не могла. – Нельзя оставлять алтарь. Литургия должна завершиться. – ТЫ НЕ ЗАВЕРШИШЬ ЕЁ! В первый раз жуткий гость подал голос. – Это ты беги… Мария. Беги! И уводи всех! Всех до единого! Под град камней, коих хватило бы на армию блудниц, Маша рвалась от солеи к дверям. Не щадя связок, девушка кричала об опасности. Что несомненно надвигалась. За сбитой краской и повреждёнными иконами, кои были «заслугой» храмоборцев, последовали трещины в стенах. Отец Александр стоял у алтаря, корчась от боли – не телесной, но душевной. Его противник замер в двух шагах и не сводил глаз с объекта ненависти. Когда нежданная спасительница ушла, убийца явил свой истинный лик. – Господи… Кто мог подумать. Кому ты служишь на самом деле, сын мой? И зачем пришёл? Ответом был только сдавленный вопль – болезненный, как загнанное в череп сверло. Другой звук нарастал со всех сторон. Духи прихожан Вознесенского храма негодовали. Они не смогли получить Дары девяносто лет назад. И не смогут сейчас. Тут есть чему злиться – признает и распоследний «захожанин». Взором тысячи глаз Александр узрел, как бегут, теряя на ходу плакаты, противники храма. Одной толпой с обозлёнными мирянами. Ведь перед катастрофой все равны. Вознесенский храм, не дожив до первой литургии в XXI веке, разлетался на куски. Такова была защита неупокоенных прихожан. То, с чего начался интерес Сашки к церквям на островах. Мёртвые мародёры. Взрывы не сработавших комиссарских зарядов. Спасённые сокровища былых веков. Души хранили церковь с Незавершённой Литургией от посягательств. – Уходи отсюда. Иначе мы оба приговорены. А так – хоть покаешься. Ты же из плоти. Не как эти люди. Не как ангелы. Я видел тех и других, заблудший сын. На лице убийцы священник прочитал согласие. Но тот завершил дело. Копие вонзилось в плоть. Не Агнца, а иерея Александра Фомина. И полилась оттуда обычная человеческая кровь. Без воды.***
– Они ни перед чем не остановятся! – Не раскисай, Маш. Не было, что ли, на нашем веку… Да, на её веку – не было. Одно дело – пришить ведьму в форме птицы, и совсем другое – видеть гибель людей. Неизвестно, скольких завалило, когда рушился храм. Так размышлял Артур Слободских, по-отечески обняв помощницу. Экран высвечивал прогрузку следующего эпизода. Файлы говорили многое, но не всё. Хотя бы с девочкой Людой обошлось без эксцессов. Если она и вернётся к обрушенному храму, то вряд ли подвергнется опасности. «Аномалия теперь открыта. Журналисты охотятся не только за жареными скандалами. Тут есть что-то… похожее на то, с чем мы столкнулись летом. Древние силы. Но на этот раз я – не боец. Как защитить Машу? Надеяться на Фому? Он не так прост. Ещё предстоит выяснить, чей это внештатный агент» – Этот киллер… он не человек. Люди не могут так двигаться. – Люди могут многое, Маша. Разрушать храмы. Врываться за алтарь, чтобы убить. Шить подставные дела. Вот, чёрт. Сам от блатного жаргона не отучусь. – И от поминания беса. – Да, Машут, ты права. Старая развалина я. С уголовными замашками. И без возможности превратить их в реальную силу. – Да ну тебя… Бесов гордыни отогнал, теперь прибедняешься. – Это дело житейское. Главное – кого из людей отогнать сможем. И кого – в помощь взять. Жёлтый фургон «Луча Славы» шёл к следующему заданию. По земле, которая успокаивалась от снега и вздымалась от запаха грязных сенсаций.