***
Соболья шуба да дьячий кафтан – не только память о былой славе, но и способ сохранить жизнь. Эту нехитрую истину Фёдор понял только сейчас. В теремах Посольского приказа дипломату Курицыну как-то не приходило в голову, что можно вот так взять – и замёрзнуть посреди леса. Его покои отлично хранили тепло, сундуки – золото, а погреб – первосортные яства и вина. Вся роскошь осталась в прошлом. Момент, который раб Божий Феодор просил оттянуть, всё же наступил. Многие при дворе князя Иоанна Васильевича, ставшего почти вровень с ромейскими царями, искренне удивлялись, почему опала минует дьяка Фёдора Курицына. Будто родился он в заговоренной рубашке! По Москве и Новгороду уже полыхали, как в далёких гишпанских землях, огни, на которых с диким воплем отправлялись в мир иной потерявшие господскую милость жертвы. Они гордо называли себя нестяжателями – но соборное мнение припечатало влиятельных доселе священников и бояр, как еретиков. Митрополит Иосиф готов был проредить пламенем даже верхушку общества. Разве то удивительно, если несколько лет назад сам князь Иоанн был сторонником реформ? Никакие дипломатические заслуги не могли сохранить Фёдору Курицыну жизнь – припомнили бы всё, сказанное и написанное доселе. Если бы в числе этого написанного не было одного-единственного листа, что ныне надёжно укрыт под ворохом собольих шкурок. Иногда и несколько слов стоят больше, чем все придворные витиеватости, накопленные под тяжким грузом славы за десятки лет. «Повесть о Дракуле-воеводе» не была новинкой на земле Русской. Почти десять лет назад в Кирилло-Белозёрском монастыре старательный Елевферий увековечил на бумаге его творение. Оно пошло дальше: одни списки княжьему Двору, иные – в разные уголки Руси просвещённой, Руси иноческой. Мог ли Фёдор гордиться своим трудом? Он сам считал, что не особенно. Венгерские и немецкие сочинения о Колосажателе покоились на его посольском столе всю дорогу, пока сочинялась повесть. В рассказ вошли избитые побасенки – вплоть до именования православного государя сыном бесовским. Фёдор готов был посмеяться над сплетнями, что окружали имя Владислава Третьего. Хорошо зная Венгерский и Валашский двор, учёный муж легко мог отличить подлинные жестокости от злобных сказок. Но кто он такой, чтобы судить? В его тексте было лукавство. Лукавство вынужденное, но Бог за него спросит. И пусть! Главное, в сохранности добраться до Успенской обители. Может, сегодняшний поступок чуть склонит его чашу в сторону ангела на Страшном Суде. С повествованием холодный и острый рассудок Фёдора справился на ура. В некоторых местах оно даже превосходило латинские образцы по пылкости обличений, не задевая темы, что могут быть отвергнуты прямо. Европейские хронисты не находили повода сказать, что он, княжий посол Курицын, лжёт. Вся предшествующая работа была лишь подготовкой к тому, что должно свершиться сегодня. Под полами шубы ждала своего часа последняя глава «Повести о Дракуле». Слова, на которых обрывается повествование, уже известное монахам Руси, Фёдор помнил, как «Отче наш». «Ближние, приняв за турка, ударили его копием…». Разве это ложь? Валашцы мнят агарян слугами дьявола, и по самым веским причинам. Воины Дракулы увидели слугу нечистого – и убили его. Пять человек, полдесятка закалённых в бою воинов. Над Колосажателем будто посмеялась судьба – он был пронзён. Шкуру дракона пробили – когда тот был уже не дракон, а drac. Где-то в предгорьях Карпат Декабрь 1476 – Долго ещё ждать, Марко? – Милостивый господарь Басараб, преданный Марко обещал – и он сделает. Грузный мужчина с окладистой бородой довольно ухмыльнулся. Гнев утих, и бегающие глаза слуги успокоились. Его владыка был падок на лесть. Но разве сие грех для человека, что имеет осязаемую возможность возглавить валашский народ через считанные дни? Годы Басараба были уже не юные, и прозвище Старый утвердилось плотно. Он успел четыре раза побыть на троне Валахии. Но каждый из них падал с небес в земную грязь. Коронованный палач Владислав, душегубец и порождение скверны, да будут прокляты его дни и посмертие, взгромоздился на престоле их законных земель, что его предок-дракон в груде злата. Власть Дракула держал крепко. Ни Марко, ни его властитель, не могли отказать Колосажателю в воинском таланте и непримиримой жажде единства. За победу и согласие в стране мучительно гибли тысячи жертв – те, кого Цепеш полагал за предателей. Считая себя первоклассным интриганом, Марко не мог отрицать, что львиная доля из них закончила дни на тупых кольях не просто так. Влад Третий был подозрителен, но не безумен. Только это ненадолго. Осведомитель Лайоты Басараба хихикнул в кулак. – Смешно тебе, червь? Грозные брови нависли над сухощавым Марко, словно чёрная туча. Сыном дьявола звали Влада, но сейчас на обитателя пекла был больше похож именно его владыка. Он уже примерил царский пурпур – и намеревался встретить гостя именно так, при полном параде. Сходство же с демоном Лайоте придавала темнота пещеры, куда ниспадали только ничтожные крохи света луны. – Иногда червём быть полезнее, мой господар. Дракула идёт напролом. Он непримирим к агарянам. Рубит их тысячами. Но, сражаясь, будто лев с волками, не уследит за щелью в броне, куда может вползти и… Гость возник мгновенно. Будто нарочно ждал, чтобы не допустить позорное сравнение. Нет, – нахмурил брови Басараб Старый, – это не червь. Это скорпион, не меньше. А то змий пустынный. Он взгляда аж кишки сводит, и это – у будущего Господаря Валахии! Глаза у гостя в сером балахоне сощурились в гримасе презрения. Или же были таковыми от природы? Даже для турка он был слишком смугл и раскос. Неужели из монгольского племени, что опустошало великие державы два-три столетия назад? Нет, Лайота, не глупи, татарское племя, что от Чингиса завоевало грозное имя, всё на конях скачет, рубит саблей, стреляет из лука. А это… – Боже Кристе, Марко. Ты привёл сюда исмаилита? – Господар Басараб, не ожесточайте сердце на слугу вашего! Сей сильный и учёный муж… – Ты из агарян? – Лайота, дабы не ударить в грязь почти царским лицом, предпочёл прямой диалог вежливостям подручного хитреца. – Да славится Всевышний, о, хозяин романских земель. Мой Бог будет твой Бог – поверь мне. Чем-то приторным повеяло в затхлом воздухе пещеры, будто капельку яда добавили в чашу дорогого вина. Но Басараб не подал вида, что смущён. Даже если незнакомец – из веры Магомета-кощунника, это ничего не меняет. Лайота был готов пойти на сговор и с самими турками, дабы сковырнуть с престола зловещего конкурента. И, что греха таить, открыто пытался. Но Сын Дракона наносил им одно поражение за другим. Однако, будущий царь знал: не все сторонники Мухаммеда выступали на полях брани открыто. Были и те, кто засел в тени. – Орден исмаилитов был истреблён, – завороженно прошептал князь, – более двух столетий назад! Ещё мой прадед рассказывал деду, как монголы разметали вашу твердыню. – Всё течёт, хозяин романских земель, досточтимый Басараб. Мы – лишь песчинки в часах от жизнь. Снежинки, что падать с неба и тают. «Восточный слог, почти стихами заливает. Только говорить без ошибок не может. А Марко-стервец ещё учёным мужем его назвал!» – Неважно, князь, кто я для твой. Я готов выполнить задание. Зло Дракона будет повержено. – Меньше слов, странник, больше дела. – О, господар Басараб, – тенью подскочил Марко, – многомудрый Самит сохранил древние знания! – Сохранил и приумножил, романец, – жёстко отозвался тот, чьё – то ли имя, то ли звание, стало известно только что, – прости, сиятельный князь, но вы, живущие Заката, слишком расточительно относиться к Знанию. Без конца войны, усобицы, грызут ваше племя. Вы вторгались к нам, в колыбели мудрости, и она была потеряна. Но не для всех. – Как твоя мудрость поможет нам сокрушить пса Владислава… Самит? – О, терпение, князь. Лунный свет будто специально усилился, заглядывая в пещеру из-за облаков. Наросты на земле и потолке их убежища оскалились, заставив Марко и Лайоту вспомнить любимый способ казни Владислава. То ли вереница кольев, то ли ощеренный рот крылатого ящера. То, что может их ждать, если хвастливый агарянин ограничится патетичными речами. Однако не одним соляным наростам суждено было воссиять в ночи. Из-под серого балахона Самит молниеносно извлёк бутыль с полупрозрачным маслом. – Пока жители Заката рубили друг и друг, мы на Востоке постигали науки. Устранение может быть и скрытым. Я правильно понимать, что оно вам и необходимость? Лайота хотел ругнуться уже открыто, но Самит упредил вспышку гнева, протянув флакончик. По договорённости яд взял Марко. – Это – для слуги вашего неприятеля. Только в воду, вино обезвредит настой. – Просто отрава? И ради этого нужно было обращаться… к невесть кому? Взгляд из-под кустистых бровей не заметил и тени обиды у «исмаилита». Да, его лицо полностью облачено в ткань, но Басараб определил бы недобрые намерения и по одним глазам. Нет, эта машина хладнокровных убийств не была расположена к склокам. Загадочный восток, дьяволица его мать… – Не просто отравить, великий князь. Это снадобье не убивает тело. Оно убьёт душу. – Душа Колосажателя уже мертва, а-ха-ха! – Видит один Всевышний, чьи душа мертва и жива, – невозмутимо парировал Самит, – Драконий сын не умрёт от лунной воды. На поле боя я лишу его земной жизни, как и испрашивал меня ваш покорный слуга. Когда тьма скроет горизонт, враг твой обратится. Марко чуть не начал приплясывать – «вот, как угодил, я был прав, прав, прав!». В его глазах отчётливо заблистали горы злата, коими Старый Басараб вдоволь одарит хитреца за проделанную работу. Даже с Самитом делиться не надо – тот воистину безумный сын Агари, раз заключил сделку абсолютно безвозмездно. – Что случится с ним? – нахмурился Лайота. – О-о, князь, лишь проявляет он свою нечестивую суть. Как пронзает он кольями тела врагов своих, так захочет зубами, коими грудь матери сосал, пронзить вены живых людей. Многоумный Марко здесь вступит в план… Помощник будущего царя вынырнул из сладкого моря мечтаний, в которое успел занырнуть с головой. – Когда Сын Дракона падёт, обеспечь, чтобы тело его лежало среди своих же, воинов валашских. Не пройдёт и часа – восстанет он. Один воин не справляется с вашим врагом, только отрядом смогут его зарубить. Но то не жизнь они отнимут – бледное подобие её. Морок развеется, а далее – дело за вами, романцы. – Сделать из Владислава – стригоя? Ах ты, бес… По лицу владыки Марко понял, что возмущение у Басараба скорее наигранное, в душе он жутчайше рад такому исходу дел. – Не ты ли говорил, владетельный князь, что ваш недруг – и без того отродье дьявола? Что вам останется – пустить слух о том, что свершилось на поле брани. Чёрная слава ждёт Сына Дракона, но породите её не вы – вы лишь откроете. А через несколько лет, вижу я… «Да он ещё и пророка из себя корчит! Богохульник!» – Приедут послы из Скифии в вашу землю. Расскажут слуги твои, сиятельный Басараб, о Дракуле-душегубе. Будет его имя пугать матери детей. Разойдётся сказ по миру. Не удумают и Русы стать Сыновьями Дракона. А будешь владетельным господарем ты, князь романский! Пурпурная мантия Лайоты будто наливалась кровью. Скоро её прольётся море. Нечистый Владислав будет бить агарян. Агаряне посекут валашцев. Самит, бестия в сером, прикончит Цепеша. Тот положит своих другов… они… У Басараба Старого аж голова вскружилась о перечисления, кто кого убьёт. Но одно он знал точно: последним шагом на этой лестнице, обильно смазанной кровью и ядом, будет его шаг к валашскому престолу. Он грозно улыбался – а прохиндей Марко рукоплескал. Так они и стояли долгие секунды ожидания триумфа, не замечая дыма, в коем растворился Самит. Если бы кто-то проходил мимо тайной пещеры под короной Карпат, то мог бы углядеть, как оскаленный рот её выпустил облачко тумана. Совсем как Дракон, проживающий последние секунды под ударом рыцаря. И пусть рыцарю Лайоте пришлось сноситься с нездешним созданием: что с того, ведь власть стоит многого.***
«Власть стоит многого… Вот что не поняли латинянские мудрецы. Больше всего о чужих зверствах любит срывать глотку тот, кому самолично не дали снести тысячу голов!» Дьяка Фёдора Курицына, учёнейшего посла при Московском дворе, князь Иоанн Васильевич спас от митрополичьего гнева не просто так. Последняя глава «Сказания о Дракуле-воеводе» была дописана. Точное сопоставление источников. Разговоры с валашской, германской, турецкой разведкой. Личный беспристрастный анализ реальных сведений и праздно сочинённых страшилок. Годы работы под прикрытием банального «обличителя». Теперь Фёдор знал больше, чем хотел бы. Убийство Владислава Третьего – часть большого и зловещего плана. Плана, в который он сам был вовлечён, распространяя ересь – да, её! – по Московской и Новгородской земле. Князь простил его – взамен на помощь, которую никто иной оказать не способен. Теперь Повесть будет дополнена. Все узнают, кто и зачем убил Владислава Третьего, правителя жесткого, но справедливого. Князья – а может, в будущем, и цари, – Русской земли, узнают, в чём кроется опасность для державы и церкви. Фёдор Курицын искупит свою вину. Даст Господь, не своей кровью. – Здравствуй, Феодор. Голос доносится из ниоткуда. Но это не порыв ветра. За десятки вёрст во все стороны – заснеженные поля и леса. Здесь нет крестьян, нет купцов, нет стражников. Если сюда добрался человек – то ответ может быть только один. – Дай мне своё послание, Феодор. Дрожащая рука в собольих мехах тянется в глубины княжьей шубы. Удар ломает локтевые кости посла, кинжал валится на землю под сдавленный вой. Бумагу закутанный в серый плащ незнакомец забирает сам. Впрочем, почему незнакомец? Фёдор Курицын прекрасно знает, кто его нашёл. – Ты хорошо прятался. Я подарю тебе быстрой смерть, Феодор. – Так чего ждёшь, чёртов пасынок?! Аааарррр… – Ты пишешь красиво, Феодор. Если был сговорчивее – стал бы писцом при дворе Магистра. Твои труды не дойдут к пустынникам, слышишь? Ты – предатель, Феодор. Тебя ждёт ад. – Не тебе судить, бес! – Судить не я буду. Ад ждёт тебя сейчас. Пей. В лунном свете блеснула прозрачная фляжка с бесцветным зельем. Курицын принялся креститься. – Не поможет, Феодор. Это не волшба. Лишь плод знаний. Оно не убивать тебя. Даст немного жизни. Ты же хотел жить? Дьяку ничего не оставалось, как слушаться. Снадобье действительно оказалось безвредным. В течение трёх секунд точно, а более Фёдор не прожил. Был убийца в сером человеком или «чёртовым пасынком», но обещание выполнил. Короткое движение – и бывший княжий посол Курицын со сломанной шеей упал в сугроб. Его имя было вычеркнуто из истории в том же году. Оборвалась жизнь политическая, закончилась судьбина земная. Но это был не конец. Доброго посмертия Фёдор не получил, а, пролежав минуту ничком, поднялся на ноги. Словно пьяный, но невообразимо быстрый, он заковылял на свет монастырских окон. – Господи! Се сосуд Твой есмь: наполни мя дарованиями Духа Твоего Святого, без Тебя я пуст всякого блага, или паче полн всякого греха. Господи! Се корабль Твой есмь: исполни мя грузом добрых дел. Господи! Се ковчег Твой: исполни его не прелестью сребролюбия и сластей, а любовию к Тебе и к одушевленному образу Твоему — человеку. Седой Варфоломей осенил себя крестным знамением. Этому не помешало и гулкое дыхание за спиной. Он обернулся и увидел ручеёк крови. Глеб не разменял и двух десятков, упокой, Господи, душу его. Перед монахом стоял не тот, кого он ждал. Тело бывшего дьяка Курицына было не во власти его бессмертной души. Если бы Варфоломей был мудрым книжником, то узнал бы действие яда, что делают знахари за тысячи вёрст к югу, в буйных лесах и знойных пустынях южнее Египта. Но ему выпала судьба простого монаха в Новгородском подворье. И узрел он перед собой бездушную марионетку тёмных сил, с пустыми глазами и окровавленным от дьявольской трапезы ртом. – Господи, упокой душу раба твояго Феодора. Мучениче Стратилат, моли Христа от рабе твоём… Это были последние слова Варфоломея. Не зря седина пришла к нему так рано: смерть тоже не задержалась у порога подземной келлии. Наутро братия не нашла душегубца, который в одержимости посмел перегрызть горло двум монахам – пожилому и совсем юному, что недавно был соловецким послушником. Их похоронили тихо, не желая в смутный для Церкви час бередить народную душу. Сгинули Глеб и Варфоломей, сгинул Фёдор Курицын, сгинула и последняя глава «Повести от Дракуле-воеводе». А тот, кто устроил пляску смерти – исчез ли? Об этом оставалось только шептаться, поглядывая в вечерний мрак и истово крестясь.