Ловцы человеков

Распространённым заблуждением является мысль о том, что сторонники имперского режима что-то строят, а носители просвещения – уничтожают. Это очень поверхностный, до боли примитивный взгляд на вещи. Посудите сами, друзья. Если порядок, столь любимый Церковью Савла, - её изобретение, то почему каждую империю неизбежно ждёт смерть? И не от просвещения, а под внутренним грузом проблем. Логическая конструкция не идеальна. Но мы пойдём дальше. Недостойно стоять тому, что построено на зыбкой земле. Если разрушение так плохо – то почему в Писании именно к нему идёт мир? Идёт со всей неизбежностью. Может быть, в уничтожении есть своя крупица добра? Конечно, деструкция ради деструкции – это бессмысленно. Нужно сделать ещё шаг. Разрушение с соблюдением вечных принципов жизни. Вот настоящее благо. Итак, я смею утверждать: именно просвещение построило все без исключения цивилизации! Вы спросите: но как же законы? Как же армия? Институты науки и культуры? Противоречие мнимое, друзья. Всякому понятно, что для организации работы нужен порядок. Этакая надстройка над живой жизнью. Как говорили некоторые великие умы – общественный договор. Люди отдают толику свободы, дабы получить безопасность. В конце концов, и в нашей просветительской миссии наличествует дисциплина, и довольно строгая. В чём же смысл здания Империи? Только в одном! Удержании просвещения. Смысла в этом столько же, как в перестройке школы под приют, института – под шаражку, казармы – под гауптвахту. Вы не задумывались, кто возвёл Чертоград? Нет, это не Церковь Савла. Охранители пришли на готовое. Они лишь переоборудовали его для своих целей. Именно поэтому их осуждения не должны вас трогать. Запомните, это знание может вам пригодиться. Хотя я искренне надеюсь, что нет. - Вот это мороз. Разве сюда доносится ветер? Мы спустились метров на сто!       Школьник-философ Игорь Соловьёв отпрянул от двери, которая закрылась за семинаристом. На обратном пути дубовые доски будто впечатались в проём. Так или иначе, пытаться входить туда, по инструкции Кристиана, было чревато большой бедой. Корней Боровицкий, чудной продолжатель дела старообрядцев, остался на верхнем ярусе. Семинарист Всеслав был вторым по их дисциплинарному расписанию. - Может, тут что-то вроде вентиляции оборудовано? – хмыкнул Новаев. - Было бы неплохо, - Кондратий принялся осматривать потолок, - иначе скоро начнётся декомпрессия. - Кристиан толковый мужик, хоть и с прибабахом малясь. Не боись, Кондрат, у него всё схвачено. Даже если там что-то с законом нечисто, о нас он заботиться должен. Помрём тут – не видать ему своего просвещения! Вон, с доктора наук нашего пример бери!       Игорь только задрал нос в ответ на подколку. Он-то знал, что никакой мистики по ту сторону дверей нет. Продвинутый миссионер Кристиан просто тестирует новаторские формы катехизации. Может быть, оборудовал под землёй актёрский городок? Как поселения отцов-основателей в Америке. А чудеса? Чудеса случаются в душе, никак не в мире, который живёт по чётким законам философской логики. - Смотрите, коллеги, - встрепенулся бывший священник Кудаков, - стены в инее. Он всё толще. Из двери надуло, скажете? - Они что, действительно не верят?       Катя застала Артемия за крайне «продуктивным» занятием. Обгрызенным ногтем он расчищал от инея чёрный булыжник стены. На вопрос Келейник не ответил – похоже, остальные люди его интересовали менее всего. - Что ты делаешь?       Парень не обращал внимания и методично продолжал «работу». Но вот его бледное лицо воссияло. - Так и знал! - Что там? - Хризма.       Девушка посмотрела на расчищенный участок. В камень кто-то вбил – и весьма давно – золотистую печать. Наложенные друг на друга буквы – если читать по-русски, то Р и Х. Сбоку – «альфа» и «омега». В Библии Катерина таких символов не видела, встречала только на нескольких картинках исторической тематики. - Что это значит? - Первые буквы имени Христа. А здесь… - Я знаю, первая и последняя греческие буквы. Удивлён, что ли? Думал, я тупее? - Скорее, досадую. - Почему? - Хризму поместил на знамени Константин Великий. Это – знак Византии. Константинополь, он же Царьград, сейчас в руках иноверцев. Многое хотелось бы вернуть. Но тут нужен огонь… Катерина поёжилась. Не только от снижения температуры. Речь Келейника стала жутковатой. Даже интонация сменилась. - Да-а, огонь бы нам не помешал! Бр-р!       Неунывающий школьник-философ подошёл к ним. - Чё смотрите? Древние послания? - Нет. Не знаешь, что ли? Хризма.       Соловьёв покачал головой. - Тоже мне, интерес. Закорючки древние. Интересно с томиком Канта залечь, мозги натурально кипят. Зато пото-ом… - В огонь. - Артём, не напрягайся, - Катя попыталась пресечь возможный конфликт между молодыми людьми, - и ты, Игорь, не разводи спор. Мало ли у кого какие вкусы… - Это, Катерина, не вкусы, - Келейник поправил воротник подрясника, - все искажения надо в огонь. Только тогда возродится Империя Константина. - О-о, - протянул Соловьёв, - прально говоришь, братец. В огонь старое. Только Рим твой тут причём? В учебниках истории он остался! «А его философы не остались, что ли? Стоят они друг друга, однако!» - Он вечен. - Сколько пафоса. Слушай, не веришь мне, вспомни лекции. Ты же на них не только в мобильнике рылся? Как говорил профессор Шмеенфельд, «византийская концепция Третьего Рима не только не есть Православие, но и вредный рудимент, а скорее – атавизм!» - Наизусть запомнил, хвилосов? – оскалился Артём, - а давай-ка теперь, перечисли чудеса преподобного Пафнутия Боровского! «В критические моменты Келейник здорово сдерживает гнев. Переводит праведное негодование в злой юмор. Наверное, так делают все неравнодушные, кто с трудом обосновывает свои воззрения, но очень ими дорожит…» - Эт кто? Старец духоносный из вашей деревни? Не, прости, Артём, неинтересно. Перепалка продолжилась бы и дальше, если бы не Катя. Правда, осознанно она ничего не делала. - Кать… Катерина, всё хорошо?       Над ней склонилось бледное тощее лицо. Понятно, кто пришёл на помощь первым. Рядом – юная физиономия Соловьёва, Кондрат и Андрей – чуть поодаль. - Что со мной было? - Да ничего особенного, - ответил Игорь, отходя на почтительное расстояние, будто в лёгком испуге, - просто отрубилась. Секунд на сорок. - Точно декомпрессия. На девушку подействовала первой. - Хорош паниковать, Кондрат! И вообще, у нас тут школьник есть. И пономарь, вон, худой какой. Что девушка-то сразу? Ты тута сексизьму не разводи!       Новаев сам посмеялся над своей шуткой. Остальным было не до смеха. Особенно Кате и традиционно учтивому к ней Артемию. Тот помог девушке подняться и указал на капельку крови у носа, которую стоило стереть. - Подскользнулась? - Нет… что-то нахлынуло. - Тс-с-с, - на этот раз он позволил прикоснуться к Катиным губам пальцем. Без всяких намёков, вероятно. Просто очень не хотел, чтобы она открывалась остальным. Да она и сама не горела. Видение было не из приятных. Снежно-ледяная пустыня. Лёд трескается. Из воды появляется силуэт. Бородатый мужчина, растрёпанный, в простецкой робе. Таких чернецов по всему православному миру – десятки тысяч. Что-то было знакомое в чертах, заметных за паклей мокрых волос. Старец протягивал Кате руку и шептал что-то похожее на… благодарность? - Так, сколько осталось? - Времени до загрузки на следующий уровень – пять, так, уже четыре, минуты. - Девочка не ранена? У меня в сумке аптечка. - Эй, народ! Э-эй!       Игорь первым заметил трещину в полу. - Едрить-колотить! – Новаев рефлекторно закинул рюкзак на плечо, - пол мокрый!       На изморози ярко выделялись чёрные линии воды, текущей по трещинам меж блоков. - Стойте, Андрей, уходить ещё рано! Не факт, что повреждения фатальны… - Да знаю, знаю, Кондрат! Не того за труса принял! Беспокоюсь о молодёжи!       Келейник взял Катю под руку. Та не протестовала. Её взгляд был прикован к центру зала. Не только наледь шла трещинами, но и тёмные плиты подземелья. В полу открывался люк. Только не на второй ярус, а в непроницаемую водную пучину. «Это слишком похоже на то, что было в видении!» - Бежим… - прошептала она Артемию. - Люди! Давайте, вниз! Три минуты не утянут! - Чего-о?! Чё переполошился? - Андрей, давайте послушаем, - вмешался Кондрат, - тут холодно, а у Катерины может случиться новый прип… новое ухудшение самочувствия. - Д-да уж, у меня т-тоже, - простучал зубами Соловьёв, прыгая с ноги на ногу, - бегом, уважаемые!       Придя к консенсусу, сектовед, расстрига и школьник, ринулись вниз. Дверь за ними начала приходить в движение, когда вслед устремились Артём и Катя. В проруби раздавалось бульканье. Андрей, Кондратий и Игорь были уже далеко внизу. Катерине тоже хотелось оказаться подальше от морозной комнаты. Она нутром ощущала, что сейчас там появится ещё один… человек? - Могли б и подождать! – бросил Келейник, отпуская руку девушки на лестничном пролёте. Их спутники скрылись из виду, даже голоса почти не были слышны. - Да ладно, не обижайся на них… - И не думал. - Спасибо, Келей... - Что? - Ой, прости. Я в голове так тебя называла. - Кем называла? - На меня тоже не обидишься? - Да мне как-то… - Келейник. - И чего обидного? В интернете круче бранились. А уж в жизни…       Артемий горько вздохнул. Без перемены темы тут было не обойтись. - Знаешь, что я видела в отключке? - Инквизиторов, которые сжигают тех троих.       Артём ткнул пальцем вниз. По интонации, это был не вопрос. Катя прыснула в кулак. - Нет, конечно. Хотя, было бы весело. В чём-то. Прорубь я видела. - А испугалась, потому, что пол треснул. - Испугалась, потому, что мужик какой-то вылез оттуда. В видении вылез… не из пола. Я не видела просто. - Известный мужик-то? - Наверное, раз приличным девушкам является в грёзах. Хи! - А я ничего не чувствую. Никогда. Даже сны не вижу почти. - Ой-ой, посмотрите на бесчувственного… инквизитора! А! Чуть не забыла. Знаешь, что было в видении ещё? - Что? - Хризма. - Впечатлительная какая. Ты меня не слушай, если от рассказов отрубаешься.       Катя обиженно фыркнула – к нему со всей душой, а он – не слу-ушай! - А инквизитором я бы хотел стать. Без шуток. Что хочешь – то и думай.       Попутчиков догоняли без разговоров.