***
Вереница из семи машин, набитых оружием и женской яростью, неслась по заметённому камню, оставляя за собой шлейф гула и чёрного дыма. Возглавляла марш тачанка Акционы, куда был усажен Андрей. Это не было почестью – другие сёстры всё ещё не доверяли представителю «свиного племени». Командирша даже извинилась за боевых подруг. Новаеву выдали накладные пластины из подёрнутого ржавчиной металла и всучили в руки гарпунное ружьё. «Бьюсь об заклад, это какая-то подколка насчёт пола...» Солнце жарило безбожно, и «Андриану» хватило харизмы выпросить у дозорных головной убор. Теперь он, изрядно обгоревший из-за резкой смены климата, напоминал себе ближневосточного диктатора. Это было шовинистично и нелогично в условиях матриархата, но чертовски гордо. Будто читая мысли, Акциона панибратски хлопнула Новаева по спине, вызвав противное хлюпанье пота. – Не зарывайся, сеструха с болтом! А то подумаешь, что от тебя много зависит. Ты – только помощник, усёк? По ухмылке видный психолог определил, что презрение ближе к притворному, чем искреннему. В пылевом ветре чёрные очки и серебряные зубы Акционы победно блестели, потный блеск придавал её лицу сходство с бронзовой статуей. «Настоящая амазонка. Как теперь утрутся лузеры-патриархалы! Я всё расскажу, напишу книгу! Псевдоним уже есть – Андриан Новаев!» – Хочешь папироску? Рука в обрезанной перчатке оторвалась от руля, протягивая гнутый портсигар. – Не откажусь… сестра. Сопровождая вальяжные движения Андрея, сзади заиграла музыка. Пришпиленные к грузовику первой помощи колонки выдавали подобие кошачьего вопля под ритмичные аккорды. В сумбуре текста Новаев уловил фразы, связанные с лишением мужчин гениталий, но не обиделся. – Три месяца назад Провидица Лила говорила с Андрианой! – перекрикивая гимн из колонок, срывалась на крик Ацкиона, – та была полна сил, но предпочла работать во Внешнем мире! Пыталась поднять девчонок на бунт! И что? «Так вот как они называют нашу планету!» – Что? – Тупые курицы запороли ей всё дело! А почему? Драться со свиньями решили кисейные барышни. Ведьмы, то бишь. Витают в облаках да из дерьма отвары делают, а толку? – Да, никакого толка! Лженаука! – ухмыльнулся Новаев со всей сектоведской выучкой. – Одна ведунья у нас хорошая – Лила. Всю правду говорит. Остальные дочери Андрианы обязаны быть воинами! Если варишь пойло из лягушек – чем ты лучше клуши-кухарки, а? Новаев никакие пойла не варил, да и готовкой занимался готовкой весьма условно, предпочитая рестораны. Посему отвечать не стал. – Подтяни живот, боец. – А? – Едут! На левом фланге, как три муравья, приближались из-за песчаной гряды, чёрные внедорожники. Такие же кустарные, как машины амазонок Кровавой Ложбины. Акциона похрустела кулаками, вытащила короткую винтовку и размяла жилистую шею. – Чего это они зашевелились, командир? – вопрошала, идя на обгон, Песчанка. Эта сестра вооружилась метательными копьями, а для ближнего боя запасла шипованную палицу. Преодолев километровый предел, неприятельские тачанки робко сбавили скорость. «Три против семи – тут и доминантность не поможет, ребятки!» – Вали свиней! – Смерть яйценосам!!! Гитары выдали победный аккорд, и колонна Кровавой Ложбины выстроилась в горизонтальную линию. «Яйценосы» повторили манёвр, сменив страх на ярость. Издали донеслась грязная ругань. А вслед за ней – пулемётная очередь. Новаев вжался в сидение, чуть не выронив ружьё. – Не дрейфь, девочка! Где твои причиндалы? Новаев констатировал про себя горький факт: ушли куда-то в район пяток. «А, нет, это же сердце!» Чёрный внедорожник с титаническими колёсами, изрисованный неприличными жестами и органами, промчался мимо их машины. Акциона поднялась с сидения и всадила очередь по бензобаку. Не сработало. Выкрутив руль до упора, спутница Новаева пошла на новый манёвр. – Стреляй, батю твоего!!! Покрасневшее лицо в обрамлении клетчатого платка показалось в зоне поражения. Щербатый водила чёрной тачки махнул пулемётчику. Новаев, судорожно вспоминая уроки спортивной стрельбы, пустил стрелу. – Едрёна дырка, там бабий холоп! Загорелый до неприличия типок бандитской наружности с бородой-щёткой удивился так, что казалось, глазные яблоки пробьют тонированные кругляши очков. Хлопок за его спиной залил лысый череп мозгами и сукровицей. – Минус один. Учись, сестрюня! Новаев не успел сориентироваться – Акциона зашла на вираж, чтобы отрубить голову подъехавшему на помеси кабриолета с болидом разбойнику. Брызги с мачете красочно покрыли холщовую обивку салона. Раздался взрыв – грузовик первой помощи выполнил ещё и боевую функцию, заставив машину лысого очкарика исполнить смертельный финт. – В бой, сёстры!!! – Отомстим! – За Андриану! Новаев чуть не вылетел через лобовое стекло – тачанка Акционы переехала человека. И очень немаленького, судя по всему. Хотя, в целом, налётчики различались: сектовед успел подметить и костлявого дылду, и толстяка, и мускулистого громилу. Все они медленно, но верно, обращались в трупы. У сестёр тоже были потери – малиновый квадроцикл с Розалией унесло в кювет и оттуда донеслись страшные в своей сдержанности хрипы. – Козлы безрогие, шлепки батины! Ничего, сеструха с яйками, мы им за всех отомстим! Один из налётчиков совершил смертельный номер, запрыгнув на багажник их машины. Цепкие пальцы, как у ящерицы, двигались всё ближе. Нож гоблиноподобный бандит зажал в зубах, о сталь позвякивали кольца, коими акробат обильно продырявил лицо. «Это для общего блага!» – С боевым крещением, вояка! На этот раз Акциона выбрала слово без явной половой окраски. Новаев был уверен, что это – признак уважения. Но всё равно трясся. Одно дело – громить разных дегенератов острым словом, и другое – пронзить самого задрипанного грабителя-насильника (а кто они ещё?) острым копьём. – Да не боись, ты ж его не убил! Проколотый пирсингом и гарпунным снарядом мужичок был не старше тридцати. Он ёрзал конечностями, как потешная черепашка, мучаясь от соприкосновения сквозной раны с песком. – Настоящий джентльмен, ха-ха! Такие милости мне по нраву! – Не трогайте! Суки! А-а-а!!! Всех порешим, по кругу пустим!!! Не вступая в пререкания, Песчанка переломила «гоблину» шлангоподобную шею ботинком. Остальных тоже добивали, но Андрей предпочитал не смотреть. Женская сила оказалась страшной. «И более эффективной, чем моя. Ты облажался, Андрюха, но хотя бы в теории вышел прав!» – Это тебе за Розалию, скот! Смачный сгусток слюны с розовым оттенком полетел на лысину проколотого. – Надеюсь, не всех добили? – Акциона ястребом оглядела сестёр. – Один уехал. – Дрянь дело, Кали. – Знаю. Прости, Акциона. Зато одного живым взяли. Брыкаясь и пуская слюни, в поле зрения Новаева возник толстяк с волосатой грудью и сплошным кровавым месивом вместо лица. – Пустите! За вами придут! Нет, сами приползёте! За водой и хавлом! – Надо же, что-то оригинальное. От хряка и не ожидала. Слышали? Не они придут, а мы к ним! Акциона ткнула пленника в живот. Оконечностью мачете. От пупка к паху устремилась ниточка крови. – Борзый какой! – подхватили из толпы. – Щас сам ползать будет, жирный червяк! – Сперва скажет, что сподвигло их ехать навстречу. Сидели бы мирно в своей Простатовке… – Протопоповке, дурища! – пленник выхаркнул сгусток крови на штанину глав-амазонки. За что получил сокрушающий удар в позвоночник от Кали. После ещё одного пинка, уже по лицу, выплюнул с пригоршню зубов. «После такого долго не живут. Чёрт, только не это!» Андриан Новаев, будущий автор головокружительного романа о равенстве полов (или превосходстве женщин в отдельных сферах?), оросил песок недавно съеденной гречкой. Процесс побиения он не слышал. А когда отдышался, увидел дружелюбное лицо Акционы. И её мачете. – Добей. – Что… я… давайте сами, сёстры? – Нет. Докажи, что с нами, а не с ними. Сектовед, в жизни не прикончивший никого сложнее рыбацких трофеев, со всей силы опустил угловатое лезвие, целясь в шею избитого до полусмерти «яйценоса». Он не был уверен, что стал палачом – может, пленник помер раньше или позже удара. У его спутниц возражений не возникло. – По коням, сестрёнки! – Акциона взмахнула сбитой ладонью, – проверим, что за друг такой у них взялся, который поможет нас истребить! И подвесим говнюка за яйца! Андрей был единственным, кто догадывался, как выглядит этот новый друг.***
– Странно выглядит пацанчик! Как ты говоришь, тебя звать? Здоровяк в кожаной безрукавке и потёртых парусиновых штанах осушил десятый, если не двенадцатый, стакан наливки. Пойло его категорически не брало – видимо, сказывался опыт. Похожий на стереотипного викинга с юмористических картинок, он производил впечатление лидера. Ещё полтора десятка мужиков расположились за столом. Вид у них был откровенно разбойничий. Даже не бандитский – больно старомодно смотрелась компашка. Они называли себя вместе «Братством Бирюков», а по отдельности – кличками разной степени брутальности. Потому и Артемий решил представиться сообразно случаю: – Келейник. Впервые за долгое время Артёму удалось почувствовать себя более-менее раскованно. Он очнулся в пустыне, и, сняв подрясник, в котором можно было умереть от жары, несколько часов шёл наугад. К счастью, выщербленные куски брусчатки привели его к лесистой поляне. За шипастым забором обнаружился разбойничий притон, где он и имел честь находиться. – Эт чё значит? – прищурив единственный глаз, осведомился тощий, с обильными залысинами, сосед по столу, после чего захрустел неведомым плодом с красной мякотью. С мясом у «бирюков» было туговато, а вот фрукты и овощи водились в достатке. Это контрастировало с образом типичной шайки грабителей, который включал в себя вещи вроде цельного поросёнка на вертеле. Но Келейник не огорчился: пост надо и в ином мире блюсти. – Я из монастыря. Зал зашёлся гулом. – Чего-о? Врёшь, щегол! Тута монастырь давно сгинул! Если кто остался – так старпёр! – Так я из далёкого монастыря, – Артём без зазрений совести отмахнулся от красномордого бородача в дешёвых побрякушках, и осушил жестяной стакан, – в келье живу, пока не монах, послушник только. – Ла-адно, хрен с тобой. Нам церковники жизню изрядно подзасрали. Но от вас и польза есть – бабы меньше выпендриваются! – Слышь, братец! А у вас чё там, даже пошпилиться низзя? Артём чуть было не ответил «как и у вас», но решил приберечь неуместную среди головорезов колкость. Женщин, пусть даже самых доступных и развязных, в поселении действительно не было. Гость списал сей факт на лихой образ жизни братии – не зря же прозвались бирюками. Да и ловил он себя на мысли, что с недавних пор не хочет, как в обители, приходовать первую попавшуюся бабёнку. К сожалению, объект его симпатий остался за обратной стороной двери. Как назло, новые товарищи повели разговор в болезненное русло. – Ты смари, как раскраснелся! Чу-у! Так может ты ещё и бабу не имал?! – Сразу видно, низкий самец! Иль нижайший! – Да не гнобите пацана! – осадил братию здоровяк во главе стола, – не нижайший самец, а низкозвериный. Виш, как скромно сидит. А дашь волю – разгуляется! – Да какая тут воля, Гаральдыч?! – сплюнул бородач, – ведьмы хреновы тиранят через день! Из-за них всё урожай дохнет! Где дырявая ступила – считай, гнильём всё поросло! – Что? – Артём как из омута вынырнул, услышав знакомое слово. Все полтора года в монастыре он был жарким (каламбур, однако!) фанатом Инквизиции. По понятным причинам, вся борьба сводилась к написанию воззваний и рисованию картинок в интернете. За них он получал по ушам регулярно. Скрестив пальцы, заверял отца-эконома, что не будет больше позорить обитель, а через день – принимался по новой. Артемий бредил всем, что было связано с воинствующей церковью: от аватарок с крестоносцами, капелланами, витязями, и конечно, инквизиторами, у гостей его сетевых страниц в глазах рябило. Естественно, когда из бездны чьего-то воспалённого сознания воплотилась группа Apologs, Артём стал её преданным фаном. Упорно искал по вечно блокируемым сайтам корни «глум-метал-банды». Так и не нашёл. А вот отец-эконом Пафнутий – нашёл. Всю коллекцию позорящих церковь песенок. Это стало последней каплей. Послушник полетел бы на все четыре стороны с пустыми карманами и волчьим билетом. В последний момент свершилось чудо чудное: игумену Калистрату позвонил учтивый джентльмен с редким и очень церковным именем Кристиан. После чего нерадивый Артём попал в абсолютно чуждую среду Молодёжного Клуба Просвещения. Хоть путешествие по Чертограду и сопровождалось спорами с попутчиками, парень изрядно раскис. А теперь почувствовал лёгкое дуновение свежего воздуха в затхлой келье разума. – Чего – что? Совсем бабий холоп? – заверещал одноглазый, – не веришь, что от дырок всё мрёт? Старина Крысыч звездеть не будет! – Будет-будет, – подбадривающе перебил «старину» татуированный хлыщ с жёстким «ёжиком» на черепе, – у тебя сколько шкур было, а, Крыся? Десять-двенадцать? Низкосамец хренов! А что зенку те шлюха выколола, тоже в расчёт не берём?! – Не веришь, – Крысыч проглотился обиду, – сам сгоняй на ту сторону Дороги Святости, погляди, как они без нас в дерьме копаются! – Нет, я не о том… вы сказали про ведьм, – Келейник отставил стакан, всем видом показывая, что он хоть и «низкий самец» (на себя бы посмотрели, половина кривые!), но серьёзен на все сто. – Так всё дырявое племя – ведьмы, – рассудительно подключился «викинг», – тут дело-то в чём, малой. Почему земля плодоносит, воду да пищу даёт? Потому, что здесь мы, мужчины, правим. А земля-то сама, как баба, жмотится, не хочет рожать. Вот и злятся шкуры, завидуют, что у них – голая пустыня, а у нас – почитай, что город-сад. – Да-а, блин, Гаральдыч, са-ад! Мясца бы сюда! – Не кипишуй, борода! Как шкур натянем, и зверушки в лесу забегают! – Так что, – вмешался Келейник, – раз вам ведьмы вредят, может, их сжечь? В Артемии боролись два чувства. С одной стороны, он хотел реальных подвигов в ином мире. С другой, опасался последствий, если это что-то типа съёмочного павильона или вообще подстава священноначалия. – Оп-па! Бревенчато-железные стены заходили от коллективного вздоха. Глава «Бирюков» выронил из могучей длани узорчатый рог, подозрительно схожий по форме с мужским достоинством. По дому Братства разнёсся шёпот: «Поджигатель… Поджигатель…» – Славный сегодня день, друзья… – начал Гаральд, но осёкся. Чуть не выломив дверь, на онемевшую пирушку вломился тщедушный тип в джинсовом костюме, обильно уляпанном запёкшейся кровью. В руке он сжимал дротик, вроде тех, которыми стреляют по крупной рыбе. Судя по цвету острия, рыбкой стал он сам. Хрипя и отхаркиваясь багровым, несчастный гость заскулил. – Бабёнки… собрались… семь машин! Едут! К плодильне едут, сучки! – О-о, Крючка самого на крюк посадили! – Цыц, Крысёныш! Крючок, объяснись. – Они… нашли… ма-а-ать твою за ногу! Холопа нашли! Везут в плодильню, чтоб всё накрылось нахер! Гаральд спокойно потёр тёмно-рыжую бороду и улыбнулся. – Так, братья. По машинам. И теперь тирании шлюх – конец! Мы тоже кое-кого нашли. – Почти добрались. Великое Лоно, как ты прекрасно! Акциона удовлетворённо стёрла пот со лба. Около километра прошло, как пустыня сменилась степью, а дальше начинался луг, переходящий в пышную, почти джунглевую, поросль. «В чём-то они и правы. Эти кусты напоминают животворную утробу…» – Слушай внимательно, Андриан, – главная амазонка нахмурилась, чуть замедляя ход, – там, в живом лесу, находится Святилище. Ты пойдёшь внутрь один, как избранный нашей Матерью. Я бы скорее пришила себе болт, чем пустить яйценоса в святая святых, но таково указание Лилы. И ты доказал, что благосклонен сёстрам. – Что нужно делать? Там будет опасность? – Для твоего племени Богиня опасна в любом случае. Любой неверный шаг, дерзкая выходка –посягательство на неё. Она слышит мысли – даже подумать не смей презрительно. Что бы ты ни увидел! Понял? Новаев кивнул. – Оружие отдай мне. Доверься, два десятка сестёр спасут твою шкуру. Тьху, мерзотное слово! – Почему! – А вот и ответ! С другой стороны леса неслось тарахтение и шёл дым. Колонна машин до боли напоминала их собственную. Точное количество скрывал лес, но бой обещал быть непростым. Амазонки за спиной с гиканьем встречали кровных врагов. У Новаева возникло сюрреалистическое чувство – он как перенёсся на поле видеоигры, где равные стороны сражаются за ключевую точку. Чувство было неприятным, ведь любителей заменять реальный успех цифрами на экране Андрей откровенно презирал. – Сволочи… – чуть не плача, процедила Песчанка, – прямо по траве, по цветам… За спиной у Андрея лязгнуло копьё. – Так, всем слушать мою команду! Идём с двух сторон, сёстры. Прикрываем нашего… друга. – Будет сделано!!! Новаев был счастлив. Наконец-то он стал полноправным членом команды. Нет, не полноправным, а почти лидером. «И, пожалуй, не членом. В контексте происходящего – не лучшая ассоциация!» Акциона вцепилась в правую руку спутника и зажала ладонь до хруста костей. – Не приняла бы обет, – ухмыльнулась амазонка в спину уходящего Андриана, – впустила бы паршивца в ложбину. Но тебе уготована женщина, которой я и мизинца не стою… – Приехали, братва! – Гаральд вскинул ржавый автомат, как знамя, – быстро все, валить шкур! Все твари собрались… Ну, живее! Мне надо с Поджигателем потрещать! Артемий удостоился места рядом с главным «бирюком». Все подколки в его сторону сошли на нет. Парень списывал это на экстренную ситуацию, но гордость так и норовила влезть в сердце. Почему, стоило заговорить об аутодафе, разбойники признали его за своего? Главарь усадил у себя под боком, хлопал по плечу, как младшего брата, обещал подарить боевое оружие. У Артемия не было братьев, отец пропадал днями и ночами, а друзья ограничивались виртуальными, потому он был вне себя от счастья. Но главное – Братство Бирюков дало Келейнику титул борца с ведьмами. Избавителя от женской власти. «Власть – это чары ведьм. Викинг и его друзья поняли всю силу веры. Благородные дикари идут за миссионером. Антоний Пустынник, просветитель бирюков! Вот это титул! Сейчас я его докажу. Сейчас все мы…» – А что мы будем делать, Гаральд? В тени густого южного леса было прохладно. Разноцветные птички порхали тут и там, лакомились фруктами, насекомыми, пыльцой. Оазис занимал площадь не менее футбольного поля. – Ты – или мы? Наша братва туда едет, смотри! Весь курятник на марше! Артемий видел, как приближаются со стороны пустыни три… четыре… пять машин. «Наверняка их больше. Не заметно из-за леса и…» Взгляд выхватил белые камни среди листьев и лиан. – Да, тебе туда! Будешь жечь! Поймав Артёма на мысли, Гаральд поддал газку. Остальные «бирюки» с воплями огибали цветущий оазис. – Но это же… церковь! Вот уж где Келейник не ожидал увидеть храм, так это на земле варваров, пусть и «механизированных». В сердце затаился скверный червячок, оповещая, что слава Артемия-крестителя вот-вот превратится в мыльный пузырь. Но надежда оставалась. Определить, к какой конфессии принадлежит дом Божий, сходу не получалось. Он напоминал древнейшую базилику, как в первые века христианства: приземистые пропорции, каменный яйцевидный купол, античная колоннада. «Может, еретики основали? Вытеснить конкурентов – милое дело!» Глаза у Артемия загорелись. Он ведь Поджигатель, так? – Долгие века, – прокашлявшись, начал Гаральд, – нашим отцом и вождём был Поджигатель. Он великий мудрец и храбрый воин. Ум и сила – качества, что не присущи бабьей швали. Хоть нацепи они на ляжки тысячу ножей и пушек! Поджигатель, как ясно из имени, обожает огонь. Он жёг бабьи капища, чтобы избавить мужской род от их власти. «Это он про шабаши ведьм? Круто!» – Весной, когда природа расцветает, вождь отправился покорять новый мир. Мир, из которого пришёл ты. Но его остановили. Сопливая шлюшка и её ручной щенок. Теперь он заточён в тюрьме. Но то дела прошлые… мы воскресим его. Возьми это. Нажатием взведёшь её, а потом отойди подальше – рванёт неслабо. Только так можно вскрыть могилу. В руку Келейника легла кустарно собранная бомба, и он помчался к стенам храма, который «бирюки» почему-то называли плодильней. – Вскрыть, как щёлку ещё одной шлюхи. Да-а! Мы воскресим Барона Де`Воргена… а потом разнесём этот гадюшник. Андрей Новаев преодолел колоннаду и оказался в прохладе Святилища. Пол из белого мрамора был выложен недавно, но тут и там его продырявили вьющиеся лозы. Из высоких узких окон вырывались чётко оформленные лучи, почти прожекторные. Помещение выглядело пустым – ни алтаря, ни фресок, ни сидений. «Велика женская сила. Так – куда красивее, чем в вычурных церквях нашего мира. И эту красоту хотели осквернить завистники-яйценосцы. Но я не позволю!» Храм (а это был он!) горизонтально делился на две части, Андрей пребывал в той, что ближе к пустыне. Слева от себя он увидел апсиду с единственным привлекающим взгляд сооружением. То была нефритовая статуя прекрасной девы в неглиже, большегрудой, широкобёдрой, с волнами густых локонов. «Это она. Андриана. Восхитительнее женщины не представить!» На обратной стороне в симметричной нише замерла фигура столь же гадостная, насколько великолепна Андриана Де`Ворген. Гнилозубый и косоглазый варвар, сооружённый, кажется, из подручного мусора, сжимал в руках факел и копьё. «Копьё, похожее на мужское достоинство! Да какое уж тут достоинство, фу! Похоже, её водрузили сюда эти вандалы…» – О, премудрая и прекрасивейшая Дарительница Жизни, Лоно Земли, Воли Первозданной Дарительница Андриана… Новаев на память зашептал молитву, переданную Лилой, боясь ошибиться и навлечь на себя гнев Девы. Он по-настоящему оробел, когда в районе паха стало приливать чувство… стандартное для мужчины, что столкнулся с привлекательной особой. «Не убьёт ли она меня? О, Дева, прости похотливого скота…» Слова будто сами складывались в смиренное прошение пощады. Но чувство не убывало. И гнев не проявлялся. Это было непостижимо, но Андриана хотела его. Не в силах преодолеть тягу, Андриан устремился вперёд. Конечно же, статуя, хоть оживи она, была ему не по размеру. Тёплый бессловесный голос, как пение сказочной принцессы, исходил из нутра храма. Там, под плитами, которые наложили пленители Женской Силы, теплилось её лоно. Для Артемия, воспитанного в суровом по меркам дня сего послушании, картина совокупления мужчины с землёй была сюрреалистична. Кое-какие похабные шутки в сети он смотрел, да и порнографию нет-нет да поглядывал. Но чтобы так, вживую… «И кто? Самый солидный, самый богатый, наверное, мужик в Клубе! Ахаха! Жаль, телефона в этом мире нет, какой ролик можно снять про сектоведа!» Отдельные вопросы вызывал монумент, под которым Новаев совершал богопротивный акт. Если бы эту даму хотели оскорбить сравнением с фауной, то выбрали бы даже не корову, а кита. В ширину «красотка» раздалась куда сильнее, чем в рост. Толстенные волосы её спутались, как дикий сухой кустарник. И не только на голове. К сожалению, это было видно, ведь статуя была изображена совершенно без одежды. Другое дело – каменный рыцарь на его стороне храма. Статный, в кольчуге и шкурах, с гордо вознесённым копьём. Лицо воителя скрывала маска, из-под неё ниспадали пряди аристократичной гривы. «Ни одного христианского символа, а всё равно жалко сносить. Но миссия зовёт!»