Ловцы человеков

      Торквемада не считал, сколько миль прошёл. Солнечное излучение его не задевало. В конце концов, это тоже огонь, а с огнём инквизитор на «ты». Дорога Святости – так звали тракт, на который он выбился. Путь от башни, где обучалась и воспитывалась принцесса Эмма, до мраморных врат Магиструма. Всё больше и больше воспоминаний возвращались в черепушку под тонзурой. Эти места были плодородны. Леса и поляны, как в земной Европе пять-семь веков назад. Но они служили тюрьмой. Инквизиция держала здесь магов и ведьм, преклонявшихся перед силой природного роста. Территория до поры до времени была подконтрольна Pescadores. Но всё изменилось совсем недавно. Они освободились. И я сжёг очередную Torre.       Природа, тем временем, восстанавливалась. По крайней мере, по его правую руку. Весьма странная закономерность, но что не странно в этом мире теперь? Торквемаду цветение всё же радовало. Если не поклоняться священным рощам, леса вполне приятны, особенно в контрасте с его родными пустынями. Инквизитор поймал себя на мысли, что полюбил леса из-за пребывания на земле Rusia. Даже в Рождественский пост, когда она вся покрывается белым полотном. А ещё у них великолепные iglesias. Почти как эта. Новая постройка, можно не сомневаться.       Белокаменной базилики посреди Дороги Святости Томас не помнил. Её соорудили недавно. Над входом выбита хризма – знак духовной твердыни. И тюрьмы для разносчиков ереси. С дисциплиной в Магистеруме было тяжко, решил инквизитор. Иначе почему с обеих сторон – пустынной и умеренно-лесной, на mazmorra несутся две армии?       Доразмышлять ему не дали. Грубые тачанки с улюлюкающими бойцами неслись в кровавый бой. По левую руку Томаса неслись женские визги, справа – брань и ободряющие марши одних только мужчин. Около двух десятков передвижных средств схлестнулись, поливая друг друга свинцом и обкидывая сталью. Тут настоящая война. Femenino и masculino. La batalla eternal. С каких пор она здесь?       Уклоняясь от шальных снарядов, Томас ринулся под сень темницы. Там было не только прохладно, но и безопасно. А если удастся застать патруль инквизиции, то шанс разобраться с бунтом становится весомым. Однако вместо патруля Торквемада обнаружил причудливую сцену. По одну сторону от Дороги Святости, вторгавшейся в храм, мясистый здоровяк в халате из тряпья и железной броне, спустив штаны, совокуплялся с землёй под ногами уродливой статуи «богини природы». По другую – копошился на корточках юнец в чёрной накидке послушника. Над парнем навис монумент жреца-воина с обрамлённым листьями челом. Томас узнал оба изображения. Барон и Баронесса D`Wor`Keen. Зелёный Человек и Великое Лоно. Вы же мертвы. Как предсказуемо. Ещё один парень… Эй, что он делает? Explosivo!       Под ногами у Барона Де`Воргена, как звали его в просторечье, рванула кустарная, но эффективная, поделка. Надгробие Зелёного Человека (ещё одно имя) разлетелось на куски, и худенький бледный монашек грохнулся на каменный пол. Толстяк у пят Баронессы оторвался от увлекательного процесса и с багровеющим через пыль лицом зашёлся рёвом. – Ах, ты сволочь, Келейник! Неудачник хренов! Решил мне помешать!       Мужичок на ходу застёгивал штаны и бежал к противнику вдвое меньше габаритами. От подпрыгиваний первого Томас чуть не засмеялся. К нему возвращались законные силы. Нет. Не время для risa. Стоит снова показать llama. Приди, Огонь!       Очухавшийся парень не реагировал на вопли – его порядком оглушило. Поднявшись, он видел, как расходится между ним и недавним спутником белая мраморная дорожка. – Получилось… получилось!       Любовник Баронессы застыл перед трещиной и выругался. А вертящий головой монашек, глядя на Томаса, застыл в оцепенении. Инквизитор растерялся и замешкался по буравящим взором. – Ты… Ты и есть Поджигатель… – юноша завороженно шёл к нему, а потом натурально бросился, не замечая подземных толчков. – Поджигатель! Тот, кто жжёт капища! Я пробудил тебя! Я – Келейник, из Братства Бирюков!       Каждый нерв на лице парнишки готов был лопнуть, как перетянутая струна. – Я не Поджигатель, – сухо бросил Томас, – я инквизитор. – Но ты… ты… А кто тогда он? – Барон Де`Ворген. Зелёный Человек. Поджигатель. Храмов. – Что здесь происходит?!       Через колоннаду в зал ворвалась почти налысо бритая femenino, метая взгляды то на Томаса, то на «Келейника», то на любовника богини. – Так и знала, свиньям нельзя доверять! – Это он мне помешал, он!!! – заорал, как резаный, толстяк. – А неважно. Всех порешу.       Зал содрогнулся от пулемётной очереди. – Эй, tipo, сюда!       Два раза говорить не пришлось. Стоит ли гадать, что послушник-подрывник был готов следовать за инквизитором куда угодно? – О, сучка Акциона! Давненько не виделись. Хочешь, натяну тебя перед тем, как растопчу пустую голову?! – Растопчи себе мошонку, Гаральд, ходячее ты дерьмо!       К действу присоединился ещё один участник. Прямо на боевой carruaje, разметав хрупкие стропила в восточной оконечности храма. Бородатый варвар, в коем Томас узнал жителя Срединного Севера. Тот мастерски изображал normando, но от пытливого взгляда инквизитора факт притворства не ушёл. – Эй, niño, хватит меня отвлекать!       От испепеляющего взгляда Томаса «Келейник» (это ненастоящее имя, apodo) сжался, стыдливо понурил голову. Валявшийся у разлома мужичок испытывал похожие чувства – почти плакал от ощущения собственной ненужности, пока предводители feminino и masculino увлечённо порывались отстрелить друг другу головы. – Что, стреляешь хуже бабы, Хренальд? – ощерилась из-за половины колонны Акциона. – Ну, всё, Шлюхциона, тварь паскудная! Ты меня достала!       К ругани участников La batalla eternal добавился гул мотора. – Без колымаги не можешь, да? Ты и девок сельских сношаешь моторчиком, да? – Ага! И взрываю им глотки и дырки, как взорву тут щас всё! А потом – завалю трусливого холопа в рясе! – Ну что, доигрался, guerrero?       «Келейник» энергично закивал. – Прости, Господи, за robo. Бежим туда, noviciado!       Испанские слова в речи Тома заставляли парня светиться пуще прежнего. Учитывая, как снизилось уважение к их племени в новые века, инквизитор даже чуть погордился таким поклонением, нарезая шаги до тачанки «Хренальда». Тот сдался легко – тело ростом на полторы головы больше Томаса, вывалилось из кабины, как мешок с нечистотами. Падению прежнего военачальника «Келейник» не огорчился. И стремглав обосновался рядом с водителем. «Система проще, чем в мире землян. И то радует!»        Ощерившись шипами и шлангами, тарахтящая колымага полетела к раскрывшейся стене. Акциона из укрытия, Гаральд, вытирающий нос от крови, и третий у ступней «богини», оторвались от важнейших дел, чтобы проводить инквизитора и послушника взглядами. Дорога Святости была свободна. А по бокам, снизу от апсид, вздымалась земля, освобождая её пленников. – Эй, стерва! – Чего тебе, осёл? – Предлагаю перемирие. На часок. – Шутишь, что ли, придурок? – Не! Просто эти церковники паршивые взбесили больше вас! Хрена ли лезут в бой? – Готов признать, что сёстры выше? – Да болта тебе лысого, ведьма! – Я не ведьма, а воин! В отличие от барана, которому монах сопатку разбил, ха-ха!       Гаральд недовольно задышал и взял десять секунд на подумать. – Ладно, корова недойная! Твоя взяла! Вместе поедем, но тока ни слова про этот случай! – Вот и уговорились. – А-а-а, как долго я спала…       Новаев открыл глаза. В промежности сильно болело, будто песка насыпали на самые интимные места. Отчего, он вспомнить не мог. Наверху сияло небо, вызывая не меньшую боль в глазницах. – Согласен, жёнушка.       Над ним склонились двое. Точнее, в реальности никто не склонился, просто образы вторглись в мозг. Последние барьеры здравого рассудка сломались. Опытный психолог чувствовал себя узником больницы Кащенко. – Как думаешь, хорошее тело? – Не лучше твоего, мой весенний цветок…       Мужское лицо, которому листья и корни заменяли волосы и бороду, потянулось липким языком размером со змею, к бугристым круглым щекам возлюблённой. Их внешность не могла скрыть суть. Женщина, превосходящая размерами среднего кита, была той самой. Статуя лишь немного скрыла её недостатки. – Моя Баронесса. Долгая была разлука, – похотливо шептал листобородый. – Что?! Не трогай её, ублюдок! – заорал Новаев, – не насилуй Великую Андриану!       Два лица сначала глазом не повели. Затем титанические щёки женщины всколыхнулись смехом. – Какие предложения, Барон. Хочешь поиграть так? – Он что, всерьёз полагает, что мы – враги? – ощерился Де`Ворген всей лицевой растительностью, оголяя жёлтые клыки. – Немудрено для жалкой личинки. Посмотри, как они истребляли друг друга. Смертному разуму трудно понять единство в борьбе. Даже нам самим. Как думаешь, сколько минут пройдёт, пока мы не начнём ругаться снова? – Мне уже хочется вгрызться тебе в горло, жена, за твои нудные речи. – О-о, каков ты, бравый муж. Выждем ещё чуть-чуть. Пока что мои и твои дети чувствуют гармонию. Вместе они способны убить того, кто заходил сюда. – М-м, это тот, о ком я думаю? – Да, моя ложбина. Это Великий Инквизитор. – Он заметно ослабел, о, любимое копьё во чреве. – Но остался таким же наглым ублюдком. – Знаешь, я придумала, как нам больше не ссориться, Барон. – Да? – Семья Де`Ворген должна воссоединиться. – Как? – Смотри, этот червь земли-матушки… – Червь с лингамом, как у меня! – С твоим-то ничего не сравнится. А он станет хорошей личинкой…       Два лица – мужское и женское, состоящие из почвы, камней, листьев, лоз, склонились над ним. Абсолютно неуместно моменту Новаев вспомнил жаргонное значение «личинки». И его мужская логика в смеси с женской интуицией, не дали сбоя. Ведь обе сущности – муж и жена Де`Воргены, входили в его плоть.

***

– Торквемада! Томас Торквемада? Настоящий?! – Tipo, хватит галдеть. Вроде оторвались. Слава тебе, Pater Dios.       Бронированный внедорожник с гигантскими колёсами и открытым верхом нёсся по жаркой пустыне в сторону белого шпиля. – Почему они гнались за нами? Мужчины и женщины воюют насмерть! Я сам видел! – Ничего ты не видел, bisoño. Это один культ. Род D`Wor`Keen. Де`Воргены – друиды и ведьмы, они вечно дерутся, это их суть. Так их земля плодоносит. Дорога Святости стала barrera для них. Divide y vencerás, слыхал?       Артемий слыхал. И читал. Перефразируя известное выражение, он испанский бы изучил лишь за то, что на нём разговаривал Томас. Но это в будущем, а пока мог произнести десяток-другой фраз. В основном – про сожжение еретиков и взятие Царьграда. – Я не сразу понял и сделал quejar. Они проснулись. Проснулись не по очереди, как ранее, а вместе. Потому, что Инквизиция ослабела. Mi culpa. – Вы Великий Инквизитор, вы справитесь! Я столько читал про вас, и сам рисовал… писал стихи… если бы не Библия, сказал бы, что вы мой кумир! – По discursos не заметно, что ты думаешь иначе. Сбавь пыл. – Это точно вы? Или просто… Нет, узнаю лицо! Вы были… были… – Замолчи ты!       Томас обернулся назад и недовольно скривился. – Что такое, Великий… – Я так и думал. – Не вижу ничего. – Зато я чувствую. Andr`ó`geno на марше. В теле того engañar.       Келейник не понял фразу до конца, но если под «энганаром» имелся в виду Новаев, это был повод злобно похихикать. – Куда мы направимся, Томас? – Мы? – Конечно! Будем вместе сжигать всех! – Loco. Нет, ещё один engañar. Крест хотя бы есть? Или трофейная? – Нет, я послушник. – Какого monasterio? – Вознесенского. – Ascensión. Ни о чём не говорит. – Может, поедем дальше? – Нет, не поедем. – Но погоня, Том! – Они отстали.       Инквизитор и Келейник стояли посреди песков, последний в замешательстве пинал козий череп. Похоже, на такой борьбе с рогатыми созданиями ему и предстояло остановиться. Тот, кого Артемий чуть не боготворил, отказывался ехать вместе. Утешая тем, что оставляет машину с оружием: «в новую эру и за cuchillo могут кишки выпустить, радуйся, малой!» – Как твоё имя, tipo? – небрежно, будто нарочно отвернувшись, бросил Томас. – Настоящее? – Да. – Артём. Артемий. – Seguro. По одному из толкований. Хорошее имя. Рад, что ты крещён под ним. Надеюсь, с оружием ты будешь защищён от опасности этих мест. – А ты? Без оружия. А, чего я спрашиваю, ты и голыми руками всех замочишь. – Не надо лести, Артемий. Я бы советовал меньше смотреть на меня. Инквизиция уже не та, что прежде. Томас Торквемада слаб. Его дорога – не Святости, а Печали. – Via Dolorosa… – завороженно прошептал Келейник. – Схватываешь на лету. Бери машину. Кого-нибудь найдёшь. Убьёшь или договоришься. Мне неважно.       Артемий молчал. А Торквемада выпрыгнул из кабины и зашагал вперёд. Там, вдалеке, рассекал знойное марево непредставимо высокий шпиль. Может, и чуть ниже небоскрёба, но на фоне общего упадка, он выглядел инопланетной конструкцией. «Да чему удивляться в мире, где оживают древние демоны? И окунаются лицом в лужу современные послушники. Ладно, пойду искать настоящую лужу, фляжки Гаральда надолго не хватит…»       Келейник столько не рассказал Тому. Как запоем слушал альбомы Apologs с его жёлтым, чуть карикатурным, лицом. Как во имя Торквемады налетал на виртуальных противников и подтрунивал скучных преподов в училище. Как напяливал утащенную со склада мантию и поджигал факел с керосином, дабы сделать забойное «инквизиторское селфи». Но это всё было в прошлом. Надо было признать – у Томаса даже лицо поменялось, стало более человечным. В смысле – скучным. Как у ханыги пенсионного возраста или охранника в сельмаге. Наверное, не судьба. И послушник Артемий, чтобы не провожать взглядом бывшего кумира (к чему оправдания?), уныло зашагал по ещё одной, Via Dolorosa – своей собственной.